Александр Тарасов
Мировая революция-2
Возвращение к глобальной революционной стратегии с учетом опыта XX века
Всемирно-историческое[1] поражение советского блока в III Мировой («холодной») войне дает нам возможность вернуться наконец к теме революционной глобальной антибуржуазной стратегии.
На протяжении XX века такая стратегия, основанная на глобальном видении и классовом подходе, предлагалась всего два раза. Первая была предложена большевиками, хорошо понимавшими, что судьба Русской революции зависит от революции мировой, что никакое «построение социализма в одной отдельно взятой стране» невозможно — и сознательно делавших ставку на мировую революцию. Для осуществления этой цели, собственно, и был создан Коминтерн.
Первоначально мировая революция мыслилась как революция в развитых европейских странах, но довольно быстро большевики перенесли свое внимание на страны «третьего мира», в первую очередь на колониальные и полуколониальные страны Азии.
Эта стратегия была отброшена после контрреволюционного сталинского термидорианского переворота. Пришедшая к власти в СССР в ходе этого переворота мелкая буржуазия (конкретно — чиновничество, а по социальному происхождению в основном — мелкая сельская буржуазия) ни в коем случае не была заинтересована в продолжении революции, в революционной борьбе и в неизбежно связанных с нею рисках. Как всякая буржуазия, она стремилась к стабильности (и тот факт, что в специфических советских условиях чиновничество было лишь виртуальной мелкой буржуазией, сути дела не меняет, поскольку стабильность — это категория социальной психологии, социального поведения). Революционная стратегия классового конфликта была заменена контрреволюционной стратегией Realpolitik. Классовая позиция была заменена государственной, то есть противостояние классов и их политических представителей было заменено противостоянием государств и — позже — противостоянием военно-политических блоков (НАТО против Варшавского Договора, Запад против Востока и т.п.). Это явилось откатом к классической политике, всегда проводившейся на международной арене государствами, основанными на классовой эксплуатации.
Утвердившийся в СССР (а позже и в его сателлитах) общественный строй — суперэтатизм (о суперэтатизме подробнее см. в моей статье «Суперэтатизм и социализм». — «Свободная мысль». 1996, № 12), основанный на сочетании индустриального способа производства с государственной собственностью на средства производства, будучи парным и в подлинном смысле слова альтернативным капитализму (альтернатива, напоминаю, это выбор из двух и более равных вариантов) в рамках одного — индустриального — способа производства, объективно был ориентирован на включение в единую с капитализмом мировую экономику, на мирное сосуществование, а не на войну до полной победы.
Безусловно, советская верхушка со времен сталинизма была готова отказаться от противостояния с буржуазным миром, но не могла этого сделать из-за позиции буржуазного мира: экспроприация средств производства у частных собственников настолько испугала буржуазию и послужила настолько опасным примером, что отказ от конфликта между СССР и капиталистическими странами мог быть основан только на возвращении экспроприированной собственности ее прежним владельцам и показательной экзекуции экспроприаторов. Понимание этого заставило сталинское, а затем и постсталинское руководство продолжать государственное, военное и идеологическое противостояние с Западом, тем более что апелляция к Октябрю 1917 года была единственным основанием легитимности этого руководства.
Однако стратегия государственного противостояния была изначально обречена на провал: это была типичная, хорошо известная из истории классовых эксплуататорских обществ стратегия, основанная на государственной мобилизации, то есть в конечном счете на материально-техническом противостоянии наличных сил и ресурсов (включая военную и людскую силу). Очевидно, что СССР (даже с сателлитами) был слабее (имел меньше ресурсов), чем остальной мир (мир капитализма). Кроме того, по причинам идеологического характера (поскольку советская суперэтатистская верхушка вынуждена была пользоваться чуждой себе социалистической идеологией — как прикрытием) СССР не мог так откровенно грабить и эксплуатировать страны «третьего мира», как это делал Запад.
Следовательно, поражение СССР с союзниками в этом глобальном противостоянии было лишь вопросом времени. Это поражение и случилось 15 лет назад — у нас на глазах — вскоре после того, как на Западе возникли ТНК с объемом капитализации, превосходящим объем капитализации СССР (надо понимать, что в мировой экономике Советский Союз выступал как одна огромная монополия, которая была вынуждена — в отличие от западных монополий — конкурировать со всеми по всем видам продукции, во-первых, и тратить огромную часть прибыли на поддержание вооруженных сил и социальные цели, во-вторых).
Классовый конфликт, в отличие от государственного, развивается по другим законам и основан на другом принципе: это не борьба разных стран и блоков, когда противоборствующие силы готовы в пределе к тотальному уничтожению всего населения и всего народного хозяйства на территории противника, а борьба противоборствующих классовых сил за одни и те же народнохозяйственные объекты (и ресурсы). Ни одна из сторон в этой борьбе не заинтересована в разрушении и уничтожении (тем более тотальном) этих объектов и ресурсов. Никакой самый оголтелый реакционер не будет сбрасывать атомную бомбу на свои заводы только потому, что эти заводы в данный момент захвачены его же рабочими. Именно этот фактор ограничения дает реальную возможность революционным силам победить даже в тех случаях, когда противник объективно сильнее.
Второй раз глобальная революционная стратегия в XX веке была предложена Эрнесто Че Геварой — в его знаменитом «Письме на Триконтиненталь». Напомню, что в этом письме Че провозглашал США врагомчеловечества, призывал к созданию «двух, трех, многих Вьетнамов» в странах «третьего мира» — с тем чтобы, во-первых, отрезать империалистические страны от расположенных в «третьем мире» сырьевых, энергетических и экономических баз империализма, а во-вторых, чтобы втянуть империализм в такое число локальных военных конфликтов на территории капиталистической периферии, которое заставило бы империализм надорваться экономически.
Фактически Че предложил стратегию глобальной партизанской войны — с обязательным переносом ее на территорию стран «первого мира», чтобы противник не мог себя чувствовать спокойно даже в своих цитаделях, в капиталистической метрополии, чтобы он вынужден был вести вооруженную борьбу у себя дома и чтобы эта борьба усугубляла его экономические и политические проблемы, неизбежно подталкивая «первый мир» к открытым классовым конфликтам.
Эту стратегию Че предложил всем противникам империализма, включая, конечно, и советское руководство. Хотя к тому времени никаких иллюзий относительно СССР Че уже не испытывал, он понимал, что объективно — пусть даже вопреки воле советской номенклатуры — СССР являлся противником западного империализма. Однако контрреволюционное советское руководство, как и следовало ожидать, отвергло стратегию Че как «авантюристическую». Ярлык «авантюристов» был наклеен и на всех приверженцев стратегии, предложенной Че Геварой. Нет сомнений, что в конце 60-х — начале 70-х годов советская номенклатура — как социальная группа — уже готовилась к тому, чтобы стать не только управленцами, но и собственниками, то есть к отказу от чуждой себе социалистической идеологии и к включению стран Восточного блока в мир капитализма. Даже «нефтяной кризис» 70-х, наглядно продемонстрировавший правоту точки зрения Че Гевары, никак не повлиял на поведение советской номенклатуры.
Между тем сами империалисты по достоинству оценили предложенную Че Геварой стратегию. Не случайно Збигнев Бжезинский позже цинично признавался, что во времена Рейгана именно стратегия «два, три, много Вьетнамов» была сознательно применена Вашингтоном против Советского Союза: СССР заставили втянуться — с разной степенью вовлеченности — в целую серию конфликтов по всему миру (Афганистан, Польша, Эфиопия, Ангола, Мозамбик, Камбоджа, Никарагуа) для того, чтобы советская экономика надорвалась. Стратегия Че, как и следовало ожидать, оказалась успешной.
Кроме того, элементы этой стратегии активно использовались США для дестабилизации левых режимов. Например, де-факто партизанская война, развернутая руками ультраправых в Чили при Альенде, направленная на уничтожение народнохозяйственных объектов и в первую очередь инфраструктуры (подрывы мостов, дорог, линий электропередач и электростанций, шахт и т.п.), быстро создала экстраординарные экономические проблемы, вызвала недовольство режимом Альенде у значительной части населения и успешно подготовила военный переворот 11 сентября 1973 года.
Экономическое эмбарго, направленное на лишение неугодных Вашингтону режимов притока ресурсов и товаров извне, широко использовалось и используется до сих пор Соединенными Штатами в качестве орудия дестабилизации.
Перенос боевых действий на территорию противника («экспорт контрреволюции») был успешно опробован в Афганистане (с территории Пакистана), Мозамбике (с территории ЮАР), Анголе (с территории оккупированной ЮАР Намибии), Никарагуа (с территории Гондураса).
В то же время противники империализма нигде не пытались использовать свою территорию как тыловую базу активной партизанской войны, с которой силы революции как периодически, так и методически могли бы успешно наносить удары по классовому противнику. Нигде не проводилась массовая стратегия разрушения инфраструктуры с целью дестабилизации экономики. Никто не пробовал блокировать, парализовывать или разрушать традиционные пути, по которым материальные ресурсы «третьего мира» переправляются в «первый». Никто не пытался даже дезорганизовать работу биржи путем устройства компьютерных сбоев (хотя очевидно, что это легко сделать)! И т.д., и т.п. Напротив, те слабые — вынужденно слабые, в силу ограниченности в людях и в средствах — попытки перенести войну в метрополию, которые были сделаны революционерами в странах «первого мира», были ошельмованы контрреволюционным советским руководством, на этих революционеров были наклеены ярлыки «провокаторов», «агентов ЦРУ» (или Пекина), а затем советское руководство с удовольствием приняло логику политического врага (Вашингтона), приравняв революционную вооруженную борьбу к терроризму.
Но если анализ Че Гевары был верным для конца 60-х годов XX века, то еще более верным он является сегодня. С последних десятилетий XX века — и особенно после краха СССР и Восточного блока — со всё возрастающей скоростью идет процесс закрытия или консервации добывающих отраслей в странах «первого мира» и вынос добывающей промышленности в «третий мир». Позже к нему активно добавилась тактика свертывания промышленного производства в странах «первого мира» и перевод промышленного производства в страны «третьего мира». Это значит, что метрополия все откровеннее материально зависит от периферии, а следовательно, становится все более уязвимой для стратегии мировой партизанской войны.
Если усреднить данные шести разных справочников по международной экономике, получаем, что в 2000–2002 годах зависимость капиталистической метрополии (включая Австралию, Новую Зеландию и Израиль) от периферии выглядела так:
по энергоносителям — 52% (а если брать только углеводородное сырье, то 79%);
по металлам — 81%;
по сырью для химической промышленности — 89%;
по сырью для пищевой промышленности и по сельскохозяйственной продукции — 46%;
по сырью и готовой продукции легкой промышленности — 67%.
На самом деле, однако, эта зависимость еще больше, так как официальная статистика не отражает реального положения. В качестве примера приведу макиладоры. Мексиканские макиладоры делятся на три категории в зависимости от их юридического статуса. Так вот, продукция макиладоров третьей категории (пользующихся правом экстерриториальности) не попадает в статистику Мексики, а учитывается статистикой США. Но при этом и сами предприятия расположены за пределами США, и работают на них не граждане США, а мексиканские рабочие (которых североамериканская статистика, разумеется, не учитывает). Таким образом, получаем, что официальная статистика США, учитывая продукцию американских компаний, произведенную в макиладорах, не только преувеличивает общий объем производства США, но и завышает производительность труда американских рабочих.
Существует масса частных примеров, подтверждающих несоответствие официальной статистики реальному положению дел. Скажем, у меня когда-то был компьютер, привезенный из США. По всем документам он проходил как PC «белой сборки», произведенный в Силиконовой долине. Когда компьютер сломался и был разобран, обнаружилось, что в Силиконовой долине была произведена лишь материнская плата, а все остальное — на Тайване, в Индонезии, Сингапуре, Малайзии, Таиланде, Индии и Южной Корее. Хотя, безусловно, статистика уже посчитала этот компьютер как «произведенный в США». Другой пример: одна из моих бывших учениц, живущая ныне в Мюнхене, купила мужу костюм для торжественных случаев — в магазине, торговавшем только немецкой дорогой мужской одеждой. По всем документам выходило, что костюм произведен солидной и известной немецкой фирмой. И лишь дома, проглаживая изнутри брюки, моя ученица обнаружила в шве крошечный ярлычок, из которого следовало, что костюм на самом деле сшит в городе Орша (в Белоруссии). Опять-таки, нет никаких сомнений, что этот товар учтен статистикой как произведенный в ФРГ.
Говоря иначе, капиталистическая метрополия («первый мир») превратилась в коллективного эксплуататора капиталистической периферии («третьего мира»). За счет сверхприбылей, извлекаемых западными монополиями из «третьего мира», в странах «первого мира» производится — через систему перераспределения доходов с помощью налогов — массовый подкуп населения, в том числе широких слоев трудящихся. Это значит, что метрополия приобретает все более отчетливый характер паразитического образования — подобно метрополии в Римской империи, жившей за счет эксплуатации и ограбления провинций и соседних земель.
В самом подкупе трудящихся правящими слоями и классами нет ничего нового или удивительного: этот феномен давно описан классиками марксизма на примере «рабочей аристократии». Просто сегодня грандиозность сверхприбылей позволяет распространить эту стратегию на куда более широкие слои населения.
Одновременно с этим правящие слои и классы стран капиталистической метрополии, сделав вывод из опыта большевистской и других революций, проводят сознательную политику, направленную на максимальное сокращение численности рабочего класса (и в первую очередь промышленного пролетариата) в странах «первого мира» — с тем чтобы изменить классовый состав населения, увеличить число мелких собственников и лиц, занятых в секторе обслуживания и развлечений, лиц, напрямую зависящих от интересов правящих классов и принадлежащих зачастую уже к паразитическим или полупаразитическим социальным группам. Торговцы, лакеи, проститутки и шуты вытесняют тех, кто своим трудом производит материальные блага — основу любой цивилизации.
Это значит, что традиционная ориентация левых в странах метрополии на рабочий класс обречена на поражение: во-первых, потому что подкупленный рабочий класс не может быть революционным, а во-вторых, потому что и сам этот рабочий класс численно очень быстро сокращается, что, разумеется, ведет к падению его влияния в обществе. Деградация социал-демократов и лейбористов до неолибералов вовсе не является случайной и тем более не является продуктом чьей-либо злой воли: это естественный ответ на социальные изменения, происходящие в Западной Европе.
Отсюда вытекает отсутствие перспектив революции в странах «первого мира» (паразиты и эксплуататоры не бывают революционерами) и перемещение революционных центров в страны «третьего мира». У левых в странах «первого мира» нет будущего — если, конечно, не считать «будущим» повторение позорного пути европейских социал-демократов и лейбористов, предавших свои идеалы и превратившихся в орудие крупного капитала.
В высшей степени показательно то, что современные левые стран метрополии не смогли предложить никаких стратегий борьбы, кроме реформистских: борьбы за права меньшинств, за женское равноправие, за права иммигрантов и бездомных, в защиту окружающей среды и т.п. — то есть предложили действия, направленные на частичное улучшение капитализма (что позволяет сделать капитализм привлекательным для большей части людей и, таким образом, уменьшить число борцов за социализм), а не на уничтожение его. Все это, разумеется, совершенно не опасно для власти капитала.
Точно так же не опасен для капитализма и так называемый антиглобализм — тем более в его цинично реформистском виде, проповедуемом АТТАК (отчисление процента от финансовых спекуляций предполагает заботу о процветании и расширении этих спекуляций), и в его карнавальном виде, столь нравящемся западным левым (карнавал по определению не борьба, а спектакль— еще Меттерних говорил: пока народ танцует — он не опасен).
В организационном же плане стратегия, предложенная «антиглобалистами» —массовые движения вместо «тоталитарных» строго централизованных организаций — бесперспективна, потому что, во-первых, эти движения прозрачны для классового противника и его спецслужб, а во-вторых, потому что политический противник уже нашел и опробовал на практике противоядие этой стратегии: научился сам создавать — в том числе и с помощью финансового подкупа — массовые общественные движения контрреволюционного, реакционного характера. Это показал опыт «цветных революций» в Югославии, на Украине и в Грузии (и — что менее известно — в Болгарии и Румынии).
Современные западные левые продемонстрировали свое убожество уже тем фактом, что не смогли возглавить (не говорю: организовать)ни один случай массового радикального противодействия политике неоглобализма в странах «первого мира» — начиная с уличных боев с полицией рыбаков и портовых рабочих в Испании и кончая беспорядками во французских HLM-ах.
Есть, однако, возможность спасти свою репутацию — у тех левых из стран «первого мира», кто сознательно отдаст все свои силы, всю свою жизнь революционной борьбе в странах «третьего мира». Собственно, отдельные западные левые 60–70-х годов показали такой пример еще в XX веке: те французские, испанские, итальянские товарищи, кто присоединился к герилье в странах «третьего мира»; те североамериканские левые, кто счел необходимым приехать в Венесуэлу, чтобы стать советниками правительства Уго Чавеса, а также и те, кто (как РАФ в ФРГ) открыто провозгласил себя вооруженным агентом революционных сил «третьего мира» в «первом».
Вообще говоря, навязывавшаяся всему мировому левому движению из Москвы в советский период точка зрения, согласно которой наиболее развитые капиталистические страны находятся ближе всего к социалистической революции, — точка зрения не марксистская,не диалектическая и не научная, а позитивистская. Сам Маркс был диалектиком и хорошо понимал, что общественный прогресс в классово разделенных, эксплуататорских обществах протекает не по позитивистским схемам, а проводится в жизнь теми силами, которые предварительно оказываются жертвами этого прогресса, — и прямо писал об этом в «Нищете философии».
Единственной перспективной глобальной революционной стратегией сегодня становится стратегия создания революционных очагов в странах «третьего мира», установление горизонтальных связей между этими очагами — с игнорированием «первого мира», его основных имперских культурных институтов и языков — с последующей вооруженной борьбой, организацией восстаний, созданием «освобожденных зон» и захватом власти в конкретных странах, которые затем сознательно должны стать тыловыми базами мирового революционного процесса.
Эту стратегию невозможно было осуществить в начале XX века: суперэтатистские революции, подобные большевистской, де-факто решали задачи революций буржуазных (индустриализация, решение аграрного вопроса и осуществление культурной революции), и потому страны тогдашней периферии и полупериферии (где, собственно, и происходили антибуржуазные революции) вынуждены были учитьсяу стран метрополии, обращаться к их культуре и технологиям. Более того, горизонтальные связи — по причине неразвитости коммуникаций, информационных технологий и национальной обособленности мира — между революционными силами стран периферии было очень трудно наладить (по этой причине, например, революционеры колоний Британской империи вынуждены были общаться через метрополию и на языке метрополии).
С глобализацией эти препятствия устраняются. Более того, нет никакой нужды обращаться к культуре современного Запада, так как это культура деградации: после 70-х годов XX века культура и гуманитарные науки стран метрополии, разложенные постструктурализмом и постмодернизмом, так и не явили миру никаких серьезных достижений (что, кстати, типично для паразитических обществ). В начале XX века капитализм был на подъеме, буржуазия — если смотреть не с национальных точек зрения, а с точки зрения планетарной — все еще была восходящим классом, связанным в первую очередь с реальным материальным производством. Сегодня же капитализм обозначил пределы своего качественного развития, продолжая развиваться лишь количественно, хищнически исчерпывая при этом планетарные запасы, а класс буржуазии связан в первую очередь со сферой финансов— и даже внутри этой сферы преимущественно со спекулятивным, виртуальным капиталом. У сегодняшнего капитализма неттакого опыта, который есть смысл заимствовать антикапиталистическим силам.
Победа масскульта в области искусства и литературы, победа постмодернизма и отказ от научного подхода в области гуманитарных наук, победа «мультикультурализма» и «политкорректности» в социальной жизни, победа обскурантизма, религиозного фундаментализма и неолиберализма в идеологии на современном Западе — не случайность, а закономерность, связанная с паразитическим характером метрополии. Искусство и литература, философия и гуманитарные науки современного Запада не имеют более никакой прогрессивной общественной ценности (это относится и к западным левым — достаточно сравнить откровенно масскультовские, на грани бульварщины, бестселлеры Тони Негри «Империя» и «Multitude» с его же действительно серьезными и по-настоящему пионерскими работами 60–70-х годов). Мы наконец дожили до момента, когда можно и нужно не учиться культурно у развитых капиталистических стран (учиться там нечему), а развиваться самостоятельно на основе противостояния буржуазной «культуре».
К сожалению, техническое превосходство «первого мира» невозможно игнорировать. И речь идет не только о военном превосходстве, но и — в первую очередь — о превосходстве в области контролянад политической и общественной сценой, над организациями и индивидами, контроля за социальным поведением и социальным действием. Империализм активно разрабатывает и внедряет в жизнь — с помощью спецслужб, получивших исключительные права и полномочия (для этого и была развязана «антитеррористическая» истерия) — методы и механизмы тотальной слежки и тотального контроля, а следовательно, и тотального подавления.
Это значит, что — по общим правилам — смогут выжить, закрепиться и создать революционные очаги сопротивления только те революционные силы, которые окажутся непрозрачными для империализма. Говоря иначе, революционные силы нуждаются в зонах автономии. Опыт XX века показал, что эффективными зонами автономии являются такие формы организации, которые игнорируют законы и волю классового и политического врага и на которые классовый и политический враг не может эффективно влиять в силу того, что не располагает достоверной информацией о положении в них. Это, например, подполье и партизанский отряд.
Классовый и политический враг навязывает свои правила игры через государство как машину прямого классового подавления и через «гражданское общество» — как дублирующую (формально независимую от государства) систему классового подавления. Однако еще Грамши указывал, что именно из-за наличия при капитализме этой дублирующей репрессивной системы — «гражданского общества» — революционные силы смогут победить, лишь противопоставив институтам буржуазного «гражданского общества» институты своего, антибуржуазного «контр-гражданского общества», то есть создав такую общественную сферу, которая непрозрачна для противника и на территорию которой он не допускается. Опыт XX века показал, что это — территория революционной культуры и институтов революционного «гражданского общества», в наиболее полном виде осуществленных в практике герильи (опыт Китая, Вьетнама, Кубы, Гвинеи-Бисау, Никарагуа).
Все же попытки играть на чужой территории — на территории буржуазного «гражданского общества» — потерпели неизбежное поражение, поскольку были стратегией легальной деятельности — на условиях противника, внутри этого общества (с иллюзорной целью «захвата гегемонии»)вместотого, чтобы быть стратегией разрушения, уничтожения буржуазного «гражданского общества».
Стратегически верным является не дублирование институтов буржуазного «гражданского общества» и буржуазных культурных институтов, аотказот них, замену их другими институтами — такими, создания которых требуют непосредственные задачи мировой революции. СССР после 20-х годов и страны Восточного блока совсем не случайно в культурном (и бытовом) плане были очень буржуазными: они не были революционными странами. Из этого печального опыта необходимо сделать выводы и не повторять ошибок Советского Союза и других суперэтатистских стран. Говоря иначе, уже сегодня необходимо тщательное изучение (критическое, конечно) раннего революционного культурно-общественного опыта Советской России 20-х годов, первых революционных лет Вьетнамской, Кубинской, Никарагуанской и т.п. революций.
Наконец, важным условием победы является отказ от основных языков мирового империализма — в первую очередь (и в обязательном порядке) от английского. США как мировой жандарм вполне сознательно навязывают всей планете английский как международный язык: это облегчает контроль над планетой. Далеко не случайно то, что все достижения радикальных антибуржуазных сил в последнее время (пусть локальные) были осуществлены там, где эти силы игнорировали английский язык (и старались уклониться от других языков мирового империализма, таких как французский и немецкий): это Чьяпас, где революционная пропаганда велась на языках майя, Эквадор и Боливия, где революционная пропаганда велась в первую очередь на языках кечуа и аймара, Непал и Индия, где маоистские повстанцы ведут пропаганду на местных языках (и лишь в крайнем случае — на хинди и непали). Говоря иначе, мировой империализм проворонилэти очаги сопротивления именно из-за своей имперской самоуверенности— из-за убеждения, что все важные документы обязательно будут переведены на английский.
Бойкот языков метрополии (в обязательном порядке — английского) в горизонтальных связях революционных сил периферии — с одновременным изучением языков друг друга — сделает эти силы куда менее прозрачными для империализма и, следовательно, куда более опасными для него.
Стратегия мировой революции как мировой партизанской войны, исходящей из «третьего мира» — долговременная стратегия (даже для действий локального масштаба). Опыт показывает, что подготовка любого вооруженного очага сопротивления требует длительного времени: 20–25 лет потребовалось для подготовки восстания в Чьяпасе; 20 лет — для подготовки герильи «Сендеро луминосо» в Перу; маоистская герилья в Непале и Индии развернута организациями, созданными в подполье (или ушедшими в подполье) в конце 60-х; победоносные массовые уличные выступления в Эквадоре и Боливии были организованы индейскими союзами, созданными в середине 70-х. Следовательно, эта стратегия не имеет ничего общего с пресловутым «вспышкопускательством», «устройством революции с сегодня на завтра», о которых любят говорить (и которые любят критиковать) наши и западные «академические левые». Эти «академические левые» своей критикой лишь маскируют собственную трусость, собственную неспособность к активной борьбе и собственную корыстную заинтересованность в сохранении статус-кво: они более или менее благополучно устроены внутри буржуазного общества и боятся в результате каких-либо «резких движений» потерять то, что имеют. Любимое занятие «академических левых» (в свободное от службы в буржуазных академических институтах и написания академических статей для буржуазных академических журналов время) — это проведение «научных конференций». Однако мировой истории не известен ни один случай, чтобы научные конференции породили социальную революцию!
Можно заранее предсказать, что раз революционные центры переместились на капиталистическую периферию, то страны «новой периферии» (бывшие страны Восточного блока), как относящиеся или претендующие на статус стран полупериферии, последними присоединятся к революционной борьбе. Одни из них — те, кому действительно удастся стать странами полупериферии (пока это явно удалось лишь Словении) — в силу самого статуса полупериферийности. Остальные — потому, что для успешного развития революционного движения в этих странах должны быть выполнены два условия, требующие немалого времени:
1) должна произойти смена поколений — с исторической арены должны уйти заведомо бесперспективное для революции «советское» поколение, а затем и отравленное разнузданной антикоммунистической пропагандой, впитанной в подростковом возрасте, поколение тех, кто восторженно принял приход капитализма;
2) должны вновь сложиться уничтоженные при власти контрреволюционной сталинской бюрократии традиции самостоятельного радикального левого оппозиционного движения.
Необходимо, наконец, понимание того, что территории, освобожденные от капитализма революционными силами — это касается и целых стран — не могут быть ничем другим, кроме тыловых баз мировой революции. Опыт СССР показал, что всякий иной подход, иная стратегия самоубийственны. Объективно сегодня нет условий для совершения социалистической революции: нигде в мире производительные силы не развились настолько, чтобы выйти за пределы экономической формации и индустриального способа производства. (Все сказки о «постиндустриальном» обществе — бред, основанный на паразитическом характере, который принял сегодня «первый мир». Если следовать этой логике, то богатые кварталы капиталистических городов всегда были «постиндустриальным обществом».) Следовательно, необходимо развести понятия революции антибуржуазной и революции социалистической — чтобы не обманываться самим и не обманывать других. Грядущие антибуржуазные революции будут вынужденно суперэтатистскими, и общества, порожденные этими революциями, будут обществами крайне несовершенными, суперэтатистскими, все оправдание существования которых будет в том, что они станут зонами социально-экономических и культурных антикапиталистических экспериментов (в ходе которых путем отбора будут формироваться новые — постбуржуазные — культура, психология и общественные отношения) и послужат плацдармом для революций в других странах, революций, цепь которых в конце концов покончит с мировым капитализмом.
В этом смысле негативный опыт суперэтатистских стран (СССР и других) бесценен, так как позволяет заранее составить представление об опасностях,объективно угрожающих победившим антибуржуазным революциям.
Социалистическая революция, которая может быть только мировой и которая не будет развиваться по тем же законам, по каким развиваются буржуазные и суперэтатистские революции, — дело отдаленного будущего. Однако антибуржуазные революции смогут увидеть — и принять в них участие — наши современники. Наконец, надо иметь в виду, что будущее открыто — и если эту стратегию в глобализующемся мире не смогут по каким-то причинам реализовать левые, ее может осуществить какой-либо другой противник «первого мира», например, исламские радикалы, которые сегодня выступают в качестве силы, регионально противостоящей западному империализму, но которые в условиях бездействия левых могут стать силой глобальной (и именно эта антиимпериалистическая потенция делает сегодня исламский радикализм столь привлекательным в мире — неслучайно в одной только ФРГ ежегодно 10 тысяч немцев переходят в ислам).
источник
Интервью Лукашенко BBC - Часть 1 - Политическое оружие.
Интервью начинается с очень жёсткого вопроса - журналист напрямую упрекает Лукашенко в том, что он является виновником кризиса с мигрантами, поскольку использовал их в качестве инструмента политического давления.
Начинает отвечать Лукашенко достаточно сдержанно, рассказывая, что "тысячи беженцев хотят в Европу".
Стив Розенберг мгновенно перебивает Лукашенко, начиная первую вспышку гнева "усатого" - рот искривляется, диктатор шмыгает носом и опускает взгляд вниз.
В такой позе (руки собраны в кулак на колене - признак "контроля эмоций") Лукашенко рассказывает, что не знает, кто позвал мигрантов в Европу, хотя до этого рассказывал, что это сами европейцы всех зазывали (5 лет назад, но это несущественная деталь).
Стив потрясающе парирует, что Лукашенко ещё летом заявил, что "атаки на Европу" будут происходить периодически. Изящным дополнением является формулировка "в преддверии санкций".
Лукашенко начинает отнекиваться, но журналист продолжает настаивать на истине, ссылаясь на фразу, что контролировать толпы туристов Лукашенко не намерен.
Диктатор пока относительно себя контролирует, но уже требует денег, чтобы "построить пункты" для этих беженцев.
Тело сдвигается вперёд - лимбическое бегство. Александр Григорьевич заявляет, что создавать "отстойник" для мигрантов он на территории Беларуси не намерен. Особенно интересно это звучит с сегодняшним положением, когда мигранты находятся в концлагере, где большинство страдает от Ковида. Это буквально "чумной барак", который вскоре превратится в братскую могилу, если вовремя не отреагировать.
Лукашенко угрожает, что "и впредь их не будет задерживать на границе", ставя условие в лице отмены санкций. Это называется политическим ультиматумом, но масштаб у Лукашенко хиленький. Не Эрдоган, а трусливое позорище, которое прячется под кроватью.
"Я их сюда не звал", - мотая головой не в ту сторону, говорит Лукашенко, озвучивая ложь, потому что все официальные представительства Беларуси в странах Востока раздавали туристические визы кому попало, презентуя идею о гарантированном попадании в Европу.
Розенберг цитирует мигрантов, которые заявляли: "Лукашенко нас использует в качестве оружия против Европы". Следом журналист ссылается на реплику, что беларуские солдаты помогали туристам прорывать границу.
Диктатор включает "дурочку с соседнего подъезда", рассказывая, что он не знает, как беларуские пограничники резали забор.
Начинается первый этап кривляний: "В деревне вам сказали... Это несолидный разговор".
Лукашенко уже требует имя силовика, который резал забор, будто они там с бейджиками ходили.
Начинается истерика...
Post automatically merged: 59 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 2
Журналист задаёт вопрос, разрешит ли Лукашенко туристам жить в Беларуси, если их не пропустят в Европу.
Рот опять искривляется, щеки опускаются (признак гнева). Звучит фраза, сопровождающаяся покачиванием туловища из стороны в сторону: "У нас есть порядок, в отличие от вас и закон."
Упрёки продолжаются: "Очень быстро, в отличие от вас, мы заявления туристов рассмотрим". На видео он похож на напыщенного борова: на лбу проявляются морщины, корпус смещается вперёд, правая рука сжимается, а левая опирается на стул так, будто Лукашенко уже готов вскочить со стула.
Клоунада "бабка на лавке" и "Факты на стол" продолжается.
Лукашенко поправляет пиджак, переминается. Он явно вспотел и уже крайне недоволен.
Следует обсуждение Меркель. Лукашенко рассказывает, что 2100 туристов должны были отправиться в Германию, а остальные - остаться в Беларуси. Не очень понятно, каков принцип разделения мигрантов. Я напомню, что Европа не приемлет дискриминации, а тут буквально объявляется сегрегация по неизвестному признаку. На такое Меркель бы определенно не согласилась.
"Вы перестали выходить на контакт и работать",- заявляет Лукашенко. "Мы без вас будем решать эту проблему". Сегодня проблема решалась знакомым способом - опять попыткой силового прорыва. Стратегия гениальная - если сосед не хочет впустить вас в дом, значит ему нужно сломать дверь, тем самым "самим решить проблему" без него.
"Будем решать, как получится". Элегантное решение - нечего сказать.
Следует вопрос о том, как Меркель называла Лукашенко: президент или господин?
"Господин президент в Беларуси - он же господин Лукашенко". Но ведь это не ответ. Меркель не называла Лукашенко президентом, а лишь "хером".
Хер Лукашенко перестал быть таковым только в устах Массандры. Никто из европейских политиков, включая саму Меркель, должность ему с "хера" не поднимал.
Лукашенко кусает губу, возмущаясь, что "для него это не важно". Не было бы важно - пресс-служба не публиковала бы отдельное обиженное ворчание, что "Лукашенко не требовал именовать себя президентом - это выше его достоинства". Я согласен - статус обиженного "хера" (достоинства) выше статуса "президента", поэтому суть обвинений не ясна.
"Меня избирал не ЕвроСоюз". Верно, Лукашенко никто не избирал - он сам себя избрал и сам себя назначил. Кем - мы узнали ранее.
"Мне важно, как меня воспринимает мой народ". Какой пафосный, как павлин. Голову поднял, глаза сузил, рукой размахивает, истерит... Честное слово - это репродукция "дамы в биде".
А народ воспринимает Лукашенко однозначно - как диктатора, кровопийцу и исторический позор. Смешное, самовлюблённое, напыщенное существо именует себя выбором народа, который он уже полтора года мучает в тюрьмах. До этого прихвостень заявлял, что за одного "своего" нужно убивать "100" неправильных беларусов. Выбор "дам с зачесами" не имеет абсолютной власти - 3 ободранных процента - это не выбор народа.
Post automatically merged: 58 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 3
Зовите доктора
Лукашенко скалит зубы, торс смещается вперёд. Он сморщивается, язвительно заявляя: "Весь мир увидел ваше лицо". Один глаз закрывается, гримаса превращается в месиво для психоневрологов. "Мне не важно, как вы меня называете". В это же время левая рука надёжно опирается на стул таким образом, будто Лукашенко уже готов вскочить с кресла - опять лимбическое бегство. Самолюбование не помогает.
"Найдем мы партнёров и без вас". Да, мы видели партнёров - Венесуэла, Куба (кстати, что в рядах мигрантов делают беженцы из Кубы?), Африка...
Уже в сотый раз Лукашенко поворачивает в правый бок, голос становится все более прерванным, дыхание сбивается. "Не умрем".
"У нас есть огромные страны, с которыми мы сотрудничаем". Это с какими? С Россией, которой Лукашенко угрожает войной с НАТО? Как-то кончились огромные страны одной, которая едва держится "в изоляции".
"Я, конечно, не идиот, но понимаю, что санкции ни вам, ни мне не нужны." Логика в выражении отсутствует, но статус "не идиот" мы запомним.
Если Лукашенко санкции вообще не страшны, тогда зачем он при их упоминании сморщивается, как выжатый лимон, один глаз выпячивает, а второй сжимает? Так зачем он в самом начале интервью сообщал, что пока не снимут санкции, он будет шантажировать Европу мигрантами.
Выходит, что "не" было лишнее - тащите санитаров.
Журналист развивает тему протестов: "Если вы получили 80%, тогда почему вышли толпы народа в Минске? И не только в Минске, а по всей стране."
У Лукашенко сносит крышу окончательно - Лукашенко пыжится на своем "биде" и выдает: "Это у вас нестыковка в голове".
Лукашенко объясняет: "Это не я цифру назвал, а ЦИК - это законный факт". "25 лет ходят по Минску толпами ваши сторонники".
Лукашенко обвиняет фонды, которые готовили блицкриг против его "законного ЦИК". Дурдом продолжается. Руками уже машет во все стороны - истерия невиданная.
Вот с этого момента Лукашенко полностью потерял контроль над собой.
Post automatically merged: 57 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 4 - Ох уж эти иностранцы
Лукашенко продолжает вещать, что во всем виноваты западные партнёры, которые мало того, что "спонсировали" восстание (странно, что про ООН забыли), так ещё и на "фоне пандемии всех готовили". Той самой пандемии, которая на хоккейном поле не видна.
Лукашенко обещал "жесточайше разобраться" с пандемией, но, услышав про лозунг "Носи маску, если против Лукашенко", отменил даже эти минимальные меры защиты.
Лукашенко завалил страну трупами, отверг европейские предложения по помощи с вакциной, а теперь утверждает, что мобилизацию готовили европейцы, воспользовавшись Ковидом...
Журналист мастерски отвечает: "Это не ответ на мой вопрос". Вместо адекватного аргумента, Лукашенко размахивает руками, рассказывая про какие-то промежутки времени и козни Запада. Постоянные оскорбления в сторону журналиста сменяются на плевание слюной - это подчеркивает, что пациент потерял контроль над собой окончательно и бесповоротно. Игра пошла не по схеме Лукашенко - он чудовищно проигрывает в диалоге.
Журналист пытается вернуть Лукашенко к вопросу, на что диктатор крутит головой и заявляет: "Если не будешь слушать, разговор закончится". "80 процентов - это законный неопровержимый факт".
Я аж поперхнулся, но до этого Лукашенко там как-то, смягчая углы, рассказывал про 66%. На вопрос, откуда взялись люди на улице, Лукашенко не ответил. Он истерично ссылается на подконтрольный ЦИК, тыкая в Стива цифрой, которая не имеет ничего общего с реальностью.
Стив непреклонен, он блистателен: "Должны же быть какие-то проявления народной любви к победителю, лидеру. Вы летали на вертолете с автоматом, будто вы боялись собственного народа".
Лукашенко истерично вскидывает руками, подпрыгивает на стуле и провозглашает, что "это в Америке вы умеете изображать любовь". Лукашенко ссылается на ту кучку, которую еле собрали из числа бюджетников. Вот это государственная любовь. Кто-то до сих пор помнит тот позорный митинг в поддержку Лукашенко, где диктатор, покашливая и тужась, едва срывал аплодисменты у 10 000 толпы женщин с зачесами?
У Лукашенко кукуха слетает: "Люди прозревают. Сегодня их не 80%, а 90%". Да, их 90%, и они все против Лукашенко.
Лукашенко считает, что народную любовь можно считать только в том случае, если всех посадить в тюрьму. Случайные цифры из головы, дрожащие руки и вибрирующий голос подчеркивает стресс, но зато нам слили результаты будущего голосования по поправкам в Конституцию. Запомним эту цифру в 90% - она себя ещё когда-то должна проявить.
Лукашенко издевательски кашляет в сторону и говорит, что "Беларусь - демократическая страна".
Лукашенко соглашается, что толпы протестующих были большими. Розенберг рассказывает, что он видел, как живодёры (он говорит, что это правоохранительные органы) избивали этих мирных протестующих (очень демократично). Все детали пыток на Окрестина журналист знает в деталях. Побои, изнасилования, все это было...
Лукашенко качает головой. У него в очередной раз потеют руки: он судорожно перебирает пальцы, пытаясь сформировать кулак и создать тактильный контакт, чтобы успокоиться и не проговориться, но ничего не выходит...
Post automatically merged: 56 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 5 - Признание Лукашенко
Журналист хочет показать Лукашенко кадры избитых молодых людей. Он хочет продемонстрировать то, что пришлось пройти народу, чтобы продемонстрировать психу, что он украл трон.
Лукашенко соглашается, мотает головой, но это лишь сначала. Явно видно, что он тяжело проглатывает слюну в этот момент - волнуется. Кулак так и не удается соорудить из пальцев.
Как только Стив хочет показать ему фотографии, Лукашенко вскакивает, поднимает руку и впервые признается, что пытал собственный народ: "Не надо, не надо, я это признаю". Лукашенко на этом допросе признался, что были избиты граждане Беларуси, но он ссылается на то, что не показывали избитых силовиков.
Но признается он опять с традиционной формулировкой "А у вас негров линчуют". Что в прошлый раз, что в этот, нужно переводить все на Штаты. Это странно: никогда не видел, чтоб в судах при обвинении в убийстве подсудимый считал себя невиновным, потому что сосед имеет любовницу...
У Лукашенко опять просыпается какая-то больная сексуальная фантазия, и он повествует о том, как силовикам ноги выкручивали. Кто, где и когда - кадров не покажут. Более того, Лукашенко подчеркивает, что должны были "всаживать пули в лоб", но этого не сделали.
А трупы в лесах - это что? Это случайные висельники? Кто-то провел расследование, как арестованные оказались в петле в лесу?
Далее следует уже известный нам вопрос про НКО. Лукашенко трижды поправляет пиджак, принимает закрытую позу, выпячивает подбородок (признак гнева).
Журналист даже не успевает договорить: Лукашенко подскакивает, шмыгает носом, опускает кончики рта вниз и верещит: "Даже не трудись".
Он признается в преступлении и готовит к дальнейшим репрессиям. "Вырежем всех мерзавцев, которых вы финансировали".
Это признательные показание для трибунала: все зафиксировано.
Далее следует вот такая фраза:
"Если мы кого-то не ликвидировали, то мы их ликвидируем в ближайшее время". Это прямая угроза убийством. Ликвидация - это физическое уничтожение, и он говорит не про организации, а про тех, "кто бегал по Минску".
Штатам не пора запускать какую-то операцию? Это государственный терроризм. Лукашенко иностранному журналисту признается, что будет убивать всех, кто против него. Всех, без разбора. Он хочет утопить страну в крови, чтоб усидеться на троне.
Лукашенко говорит, что организации, которые занимались защитой животных; организации, которые помогали людям с ограниченными возможностями, действовали под "ширмой". "Деньги они получали на революции здесь".
Лукашенко уже начинает мять свой галстук. Его психологическое состояние максимально нестабильное. Он характеризуется как "буйный пациент" и по факту задокументированных данных должен быть отправлен в психоневрологическую клинику.
Но он продолжает интервью.
Post automatically merged: 55 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 6 - Колесникова и Путин
Как только журналист произносит слова про политических заключённых, Лукашенко опять корпусом движется вперёд, опускает брови вниз, скалит зубы и сквозь них жестоко мямлит, что "в Беларуси нет политических статей".
"У нас нет политических заключённых. Ты что, не слышишь меня?" Оказывается беларуское законодательство нарушает каждый, кто не готов терпеть маньяка и живодёра на троне.
Следующий блок про Колесникову говорит об искажении сознания. Слушаем внимательно.
С бешеной язвительностью Колесникова именуется "агентом". У Лукашенко появляется своя шизофреническая версия происходящего: "Мария Колесникова бежала со страны", хотя ее выталкивали из страны, и она лично отказалась от подобной судьбы, жертвенно порвав паспорт.
"Ее задержали на границе". "Она съела паспорт - это ее дело". Это уже какое-то сумасшествие: Лукашенко в двух предложениях подряд сначала говорит, что Мария сбегала со страны, а затем, чтобы остаться в стране, жевала паспорт.
"Она бежала вместе со своими соратниками из страны" и жевала паспорт. Такую чушь ещё Лукашенко не озвучивал. Эти две фразы идут друг за другом.
"Я не тот человек, который будет мстить",- говорит Лукашенко, угрожая минуту назад, что ликвидирует всех, кто был против него. "Я против женщин не воюю". Не женщин ли насиловали живодеры в тюрьмах? Не женщин ли избивали и травили газом?
Услышав про Путина, Лукашенко намеренно отвернулся, сделал из губ трубочку и чуть ли не плюнул в сторону. Не очень понятно, что это было, но похоже на отвращение. Чему Лукашенко научился от Путина, он не ответил: он лишь поднял голову, как коршун. Эта надменность скорее говорит о том, что Лукашенко считает себя более влиятельным, изобретательным и хитрым, чем Путин.
Лукашенко дважды повторяет фразу, что "Англия с Америкой создаёт союз", а он с Россией. Двойной повтор говорит о том, что он считает данную геополитическую находку удачной и даже остроумной.
Журналист парирует, что "Союзного Государства" между Штатами и Великобританией нет, на что Лукашенко, делая традиционное "фи", сквозь зубы проговаривает: "Будет".
Дальше "свистящая фляга" переходит в разряд клинической шизофрении. Лукашенко утверждает, что Штаты заставили Великобританию выйти из ЕС. Розенберг требует доказательств, на что получает ответ, что "доказательства там же, где толпы людей в Минске".
Post automatically merged: 54 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 7 - Сигналы Путину
Лукашенко, когда услышал про одного президента Союзного Государства, крайне возмутился, ведь "союз - это два суверенных государства". Это второй сигнал Путину: первый был "разворотом в сторону от камеры".
Лукашенко опять ссылается на Великобританию и на то, что в ней есть королева (это Лукашенко себя с королевой ассоциирует?) и Парламент. Это продолжение гениальной мысли про то, что между Штатами и Великобританией некий союз.
На реплику про рекомендацию Путина поговорить с оппозицией Лукашенко заявляет: "Мне он ничего не советовал". Он говорит это с таким презрением и остервенением, что явно видно, что фраза его сильно задела.
"Никаких советов с его стороны за час телефонного разговора я ни по одному вопросу не услышал". Чем занимаются Путин и Лукашенко по телефону? Неужели свои фантазии про расставленные в стороны ноги силовиков рассказывают? О чем можно говорить час по телефону, чтобы ни по одному вопросу ничего не обсуждать?
По сути, Лукашенко признался, что они с Путиным "болтают вечерами", но ни о чем. Так - фантазии свои рассказывают.
Дальше Лукашенко язвит и ядовито плюет в лицо Путину: "Как только Путин сядет за стол переговоров с Навальным, я поговорю с Тихановской".
"Я в такие хотелки не играю",- обиженно говорит Лукашенко.
Затем Лукашенко заявляет, что "все, кто высказываются против него, - это предатели беларуского государства".
Всё-таки стоило остановить интервью на угрозе всех ликвидировать.
Но Лукашенко очень удачно подхватывает тезис ШОС про то, что содержание Тихановской стоит 400 000 долларов. Этим тезисом псевдоппозиционеры уже все уши прожужжали. Очень колоритно выглядят абсолютно идентичные реплики Лукашенко и "жесточайших его врагов", которые единственное, чем занимаются, - это распространением сплетен про Тихановскую. Не было бы Светланы, "подробно обсуждать" было бы нечего. Очень похоже на то, что вся схема вскрылась - "консерву взорвали в прямом эфире".
Post automatically merged: 52 мин. назад
Интервью Лукашенко BBC - Часть 8 - Вторая Мировая
Лукашенко вспоминает про любимый мозоль Путина - Вторую Мировую. "Мы пострадали почти так же, как евреи",- заявляет Лукашенко, рассуждая про диалог с оппозицией. Если вы не уловили связь, то я с вами солидарен. Причем Лукашенко обвиняет во вмешательстве во внутренние дела Беларуси Штаты и Великобританию, которые, по факту, были союзниками СССР в период Второй Мировой. Относительно победы без помощи через Ленд-Лиз вам расскажут историки, но аллегории у Лукашенко своеобразные. Когда кончаются аргументы, приходит время говорить про Вторую Мировую.
"Вы молиться на нас должны", - кричит Лукашенко. "А причем здесь Вторая Мировая?" - спрашивает с недоумением журналист. "Вы не рассчитались за потери",- верещит Лукашенко. За какие, интересно, потери, если и Штаты, и Англия были членами антигитлеровской коалиции?
Далее Лукашенко угрожает Третьей Мировой и ядерной войной. И все потому, что его хотели снести. Я не знал, что Путин спрятал ядерную кнопку в Лукашенко. Теперь буду знать. А куда конкретно нужно нажимать на Лукашенко, чтобы привести ракеты в полную боевую готовность?
Лукашенко опять обзывается: "Тихушки, Лахушки". Репрессии он оправдывает защитой себя, а связь лидеров с Западом подтверждает тем, что лидеры нашли убежище на Западе, а не в Китае.
Редкостный бред. Наверное, бегущие из Северной Кореи сдаются Китаем обратно в "логово диктатуры" просто так. Связь не с тем, что Китай - рассадник тоталитаризма.
А "оскорблениями" пестрят те же ШОС-овцы. Причем идентичными оскорблениями. "Лахушко" стал так именоваться исключительно штабами "хейта". Идентичная ситуация и с "Тихоней".
В общем, Лукашенко спалил всю контору и агентуру окончательно и закончил интервью.
Великолепно.
Можно поблагодарить журналиста за блистательную работу. Это потрясающе.
Все.