родители украина

На зарплату 36 тысяч я не смогу содержать ребенка, - министр образования Новосад

Глава Министерства образования и науки Украины Анна Новосад заявила, что ее зарплаты не хватило бы на то, чтобы содержать ребенка.

Накипело

Привет Джой. Давно хотел написать пост, но постоянно откладывал.
Понимаю, что могу получить негатив, но мне нужно высказаться.
Мне 25 и я живу в Донецке. В 14 году, когда в Украине начиналась война я только заканчивал школу. Инфантильный, аполитичный ребенок. Признаюсь честно, тогда я под влиянием телевизора поверил в то, что Украина агрессор. Но мне в целом было все равно. Сдал на неплохую оценку ЗНО и поступил в местный универ на программиста. Вариант с поступлением в Украине я даже не рассматривал. Не думал что моей оценки хватило бы, и не хотел становится бременем для семьи. Ну и что, что из универа валят преподаватели, а диплом не более чем филькина грамота? Я ведь буду учится на программиста. Наберусь знаний, стану хорошим специалистом. Я ведь такой офигенный.
Отучился на бакалавра. Было трудно. Очень. Первый семестр был единственным, когда я смог закрыть все вовремя. Неприятно вспоминать ту сессию. Тогда почти месяц дома не было света и были проблемы с отоплением. Я ездил работать в читальный зал универа, чтобы работать за ноутом и подключаться к инету. Тем не менее я смог сдать первую сессию. На втором семестре начались трудности в учебе. Я не смог вовремя закрыть курсач по ООП. Мозг просто не воспринимал эту парадигму. Кое-как въехать и переделать чужой код под себя я смог только осенью. И такие «хвосты» на этом не кончились. Почти каждый семестр у меня чего то не хватало. Мог потратить все силы и время на один проект по интересующему меня предмету, забив на остальные. Солидную часть времени отнимало занятие спортом в студенческой секции, но оглядываясь сейчас, я не жалею то тратил там время. Это было то немногое что давало мне здоровую отдушину. Так и прошел бакалавриат. Начало семестра я в панике, ведь вдруг исключат, бегаю пытаюсь закрыть хвосты. Закрыв расслабляюсь. Конец семестра и все начинается по новой. В какой то из таких периодов начали появляться нехорошие мысли. И все же я смог доучится до последнего курса. Выбрал непростую для себя тему диплома, потратил на него кучу сил. Неправильно рассчитал время и хотя бы немного работающую прогу я смог сделать только в начале лета. Затем меньше чем за месяц пришлось писать пояснительную записку. Режим сбился конкретно. Мне до сих пор снятся кошмары о дипломе, во время завалов.
После получения диплома бакалавра одногруппник звал поехать учится в Россию на магистратуре. Я подумал и отказался. Мне было страшно уезжать. Я просто не мог представить как я снова сталкиваюсь с этим всем, но уже один, вдали от дома. Поэтому я поступил на магистратуру опять в Донецке. Решил что за эти два года буду прилежно учится, подтяну психику и решу в каком направлении двигаться дальше. Вышло не так хорошо, как я рассчитывал. Первый курс магистратуры прошел не очень хорошо. На нем я поставил личный рекорд по продолжительности задолженности. Я не закрывал предмет прошлой сессии практически до начала новой. Я сам сделал лабы, которые надо было сдать. Но я почти весь семестр не мог заставить себя встречаться с преподавателями. Второй курс магистратуры пошел лучше. Я смог впервые с начала учебы выйти на стипендию. Вложил много усилий в диплом и не пришлось так жестко кранчить в момент сдачи.
Но с направлением развития, как программиста я так и не определился. Под конец учебы я решил учить Java. Как то так сложилось, что с ней работал больше всего за время учебы. Но только я начал её учить, как со мной связался друг и сказал, что есть место в его компании. Backend python. Я сел учить пайтон, так как писал на нем очень мало. Но пандемия спутала карты, и места не оказалось, хотя я в итоге прочел книгу по языку и начал изучать фреймворк. В итоге я нашел работу, но с момента моего выпуска из универа меня помотало по технологиям. Вот я учу Python, а мне нужно писать десктоп на Java. Сделано, учу Java, мне говорят учить Javascript для десктопа. Учу его, мне говорят писать мобильное приложение на нем. Мне понравилось работать с мобильными приложениями и я решил двигаться в этом направлении, но решил изучить другой, более актуальный язык для этого. Я готовлюсь делать новые мобильные приложения, а мне говорят писать сайт. Возможно было бы лучше, если бы я в итоге выбрал Frontend в качестве направления. Но мне больше понравилось работать с мобильными приложениями, и я в итоге со скрипом двигался в двух направлениях. Таким темпом я смог назвать себя Junior только спустя год вот такой работы. Все бы ничего, но выбранный мной стек только набирает популярность. Я не знаю, смогу ли я найти работу на нем. У меня почти нет опыта поиска работы, с этой мне повезло.
После окончания универа, как то само собой начал интересоваться политикой. Думаю в этом направлении меня подтолкнул джой. В итоге я все больше и больше начал склонятся к стороне российской оппозиции. Понял что хочу уехать отсюда. И что хочу уехать в Украину, что усложняет задачу, ведь мой «диплом» там бесполезен, и я не знаю, что со службой в армии.
Армия, это моя отдельная головная боль. До конца универа я не беспокоился на этот счет. Но после него меня вызвали в местный военкомат. Проводили агитацию контрактной службы. Говорили что призыв будет обязательным. Это меня здорово подкосило. Я 7 лет кое-как убеждал мать что у меня все хорошо, а тут пришел домой и устроил истерику. Немного успокоившись начал проходить врачей. После полученной в детстве ЧМТ у меня тремор рук, а в школе я несколько раз терял сознание. И потери сознания не прошли в универе. Иногда терял сознание на тренировках, если перенапрягался. В стрессовых периодах у меня случались конвульсии. Но я задвигал это все на задний план. Если я не буду их замечать, они пройдут сами собой. И тут я понимаю, что все, учеба кончилась. Больше нельзя откладывать это. И с таким ведь не возьмут в армию, а обнаружить это должны легко. Так я думал. УЗИ сердца и мозга показали что все нормально. Есть проблемы с давлением. Но врач в больнице сказала что я просто прочитал в интернете, чтобы откосить. На тряску рук она не обратила внимания, а другой врач назвала меня алкашом. Я не нашелся что ответить там, им в кабинете. Жалею, что даже не обматерил их. В итоге я просто надеюсь что меня не призовут и стресую когда говорят о призыве. И больше всего меня пугает в местной военной службе то, что я стану невыездным.
Недавно я ездил в Украину. Вклеивал новое фото в паспорт, получал загран. Я там чуть больше месяца. Пусть меня и накрывала депрессия, но все же там я чувствовал себя спокойнее. И вот несколько дней назад я получил загран и сегодня приехал в Донецк. И все мышеловка захлопнулась. Я так надеялся проскочить обратно, уверяя себя что окажусь дома, рядом с семьей. Все устаканится, я накоплю денег и уеду уже не на месяц. А сейчас я стараюсь не думать о том, как жил в Святогорске и что мне стоило подождать хотя бы несколько дней когда я услышал об обострении ситуации.
Спасибо всем кто дочитал. Я давно хотел написать этот пост. Задать вопросы. Но в текущей ситуации я не уверен что хочу что-либо спрашивать и не хочу думать. Просто хочу выговорится.

КРАСНЫЙ ЛАК

Каждую день смотрю фотографии войны. Смотрю, смотрю... разрушенные города, сожжённые машины, убитые люди. Этот красный лак на мёртвой руке... Каждый день, где бы я ни был, мне кажется, что это надо мной летят самолёты, что это мне надо бежать в бомбоубежище. Мои друзья, уехавшие и оставшиеся, плачут неделями, мужчины, женщины... Я почему-то не плачу. Во мне что-то копится, не имея выхода.
У Кутзее был хороший роман "В ожидании варваров". Варвары, которых ждал герой в крепости, пришли изнутри. Мы дождались прихода времени нового варварства. Для варваров другой человек – это только добыча. Плоть и ресурсы. Волосы. Кожа. Череп. Рабский труд. Иногда особо изощрённые варвары из кожи делали абажуры, из черепов - кубки, волосами набивали подушки... Варвары идут на почту, чтобы отправить награбленное домой. В посылках – волосы, черепа, кожа, ногти с красным лаком. Варвары деловито толкаются, они уверены в себе. Война быстро расчеловечивает, и никакая культура не спасёт от самого страшного преступления, если право на него даёт государство.
Немцы что-то поняли про войну только тогда, когда их стали водить ко рвам с трупами узников Аушвица и Бухенвальда. И когда заставили своими руками, без перчаток, хоронить эти трупы. И после Нюрнбергского трибунала. А так до 45 года они говорили о «деевреефикации», о том, что "нет такой страны, нет такого народа» и спрашивали: "что вы делали, когда убивали немцев в Судетах...»
Странный сон. Я – паренёк в камуфляже, которого заставили читать книжку мёртвой украинке в гробу. Это почти "Вий", но он происходит сейчас, на этой войне. Я не могу читать, строчки расплываются, но смотреть на девушку я тоже не могу. Бормочу что-то под нос. У девушки на руках красный лак…
Культура в России всегда вопреки, назло, против государства. Иногда на деньги государства, но всё равно – не во имя его и не для него. Государство и политика в России убивают и разъединяют. Рушат семьи. Ломают жизни. Культура спасает и собирает то, что человеческого ещё осталось в людях. Государств в России было много, и все они имели людоедскую природу. Те редкие годы, когда власть в России не жрала людей, называются оттепелями. Власть просто отдыхала. Чтоб начать жрать людей заново.
Культура всегда про то, что не важно государству. Про милость к падшим. Про сострадание. Про бездны и высоты человеческого духа. Про отчаяние. Про одиночество. Про смешных, маленьких, убогих, никому не нужных, несвоевременных людей. Про меньшинство. Поэтому русскую культуру мало кто из государства уважал и почти никто не любил. Вынужденно проходили в школе. Читали эти малоинтересные книжки. Смотрели эти малопонятные фильмы. Слушали эту странную музыку. Пожимали плечами. Но читали, смотрели, слушали. Потому что другого не было. Не было ничего талантливого и искреннего про власть, "которая от бога", про "можем повторить", про гордость и величие империи... Вернее, иногда государство такое заказывало и заставляло писать, снимать, петь и декламировать. Читать, смотреть, слушать. И почти всегда выходило говно.
…Мёртвая девушка встаёт из гроба. Подходит к бормочущему мне. Я не смотрю. Я не смотрю. Подходит, хочет заглянуть в глаза. Я прячу их в русские буквы. Она вдруг говорит мне: "Тихо." Я не могу не читать, бормочу что по-русски. Она – громко: "Тихо. Мовчи! Тишi хочу". Я от страха замолкаю. Но глаза поднять не могу. Она мне: "Поглянь на мене"…
Солдаты моей страны вошли в чужую страну и начали её уничтожать. Убивать людей. Разрушать дома. В Россию из Украины едут гробы и украденная бытовая техника, возвращаются калеки и... ненависть. Эти бомбы вернувшейся ненависти мощностью в несколько Хиросим разносят на куски жизнь моей страны. Ими заминировано будущее каждого человека, каждой семьи. Эта ненависть сметёт надежды на благополучие и свободу. Жизнь в страхе и ненависти – вот, что ждёт нас, свидетелей, участников, жертв этой войны. Даже если мы против неё.
Государство начинает войны, чтобы увеличить сонм собственных «святых» – ему ведь важны примеры для подражания и увлекательные апокрифы. На мёртвых солдат, лежащих неприбранными на полях, на расстрелянных гражданских, брошенных вдоль дорог, всем плевать: они – отработанный ресурс, они портят статистику торжеств, их нет. Об этих брошенных мертвецах думает искусство – об их последних словах, об их снах, об их нерожденных детях. Непогребённые мертвецы – герои настоящей литературы, честного кино, искреннего театра.
…Я молчу. Мёртвая украинская красавица молчит. Пауза. Она смотрит на меня. Я смотрю на её руки с ярко-красным маникюром. Хочу нарисовать меловой круг. Она шепчет: "Не допоможе, хлопчик. Це не допоможе." Я знаю, что не поможет. Но я хочу прервать изматывающее меня отчаяние. Хоть скрипом мела. Хоть стуком сердца. Но замолчало, как назло, всё…
Те, кто начинает войну, всегда проигрывают. Те, которые насилуют, убивают, пытают мирных жителей, – военные преступники. Те, кто их оправдывает – тоже. Сочувствовать садистам и убийцам невозможно. Я же сочувствую тем, кто невольно оказался втянутым в страшное преступление войны. Тем, у кого еще нет на руках крови невинных людей.
Вспоминаю рассказ Олега Табакова про то, как бабушка заставила его отнести хлеб пленным немцам, которых гнали через Саратов после войны. "Они же враги!" - возмутился мальчик Олег. "Они - люди. Теперь им плохо", - сказала бабушка. Мальчик Олег отнес хлеб совсем молодому ободранному немцу, тот заплакал. Табаков запомнил это на всю жизнь и рассказал мне.
Мне страшно представить, что происходит в сознании солдата, который против своей воли оказывается в чужой стране и выполняет приказ "Убей!", только для того, чтобы от него «отстали». Мне страшно представить родителей, которые сначала поддерживают «спецоперацию», а потом получают бумажки с лживыми сообщениями о гибели их ребёнка "по причине несчастного случая". Мне страшно и больно за них. Мне страшно за тех, кто оболванен пропагандой. Рано или поздно они поймут, где они оказались. Я не могу от них отказаться – от обманутых, убитых и проклятых.
…Женщина из Бучи перед войной брала онлайн уроки маникюра. Вот откуда у неё красный лак. А потом пришли люди из моей страны – те, кто говорит со мной на одном языке, и убили её. Может, этот цвет показался им слишком вызывающим...
Я держу в руках какую-то книгу, написанную по-русски. Буквы умерли. Губы пересохли. Мёртвая украинская девушка стоит передо мной и просит: "Поглянь на мене, хлопчик. Поглянь". Я думаю: "Не могу, не могу". "Треба, хлопчик, треба." Я молчу, не знаю, как быть. Она шепчет: "Бачиш?"... я говорю: "Нет..." Она смеется: "А ты побач! Не бійся". Я тихо говорю: "Тогда поднимите мне веки". Кто-то поднимает мне веки, заставляет смотреть. Мне страшно, но я смотрю. Я смотрю. Там - война.
Кирилл Серебренников
24 мая 2022 года