адреналина мы звонили

ВСУ уничтожили штаб кадыровцев в Херсонской области

«Две недели я провел в плену в Беларуси. Держали в подвале, допрашивал кадыровец» — 19-летний сержант ВСУ, которому ампутировали ноги и пальцы на руках

«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень. 

Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.

В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.

«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.

Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».

26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.

После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.

«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.

27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.

Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.

«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.

Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.

В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».

Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.

«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.

После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.

Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.

После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.

Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.

«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.

Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».

Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?

«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».

В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.

«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.

Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.

Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.

Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.

Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.

Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.

Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.

Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.

В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.

К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.

Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!

После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.

Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.

Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!

Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!

Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.

А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»

Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»

В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.

«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.

Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).

Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»

В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.

«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.

Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.

— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»

Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?

Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.

Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.

Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»

Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»

В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.

«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!

Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».

Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?

«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.

21 апреля Мельника все же обменяли.

«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».

После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.

Полицейские приковали женщину к ограде могилы наручниками

Оксану Аитову из села Ярково Тюменской области в конце октября полицейские увезли из собственного дома на кладбище. Там сотрудники МВД избили мать двоих детей, пристегнули наручниками к оградке одной из могил и угрожали бросить на ночь, если она не подпишет признание в краже телефона. Пытки на кладбище полицейские, смеясь, называли "детектором лжи"."Была уверена – с кладбища домой уже не вернусь"

24 октября Оксана была у знакомой, отмечали ее день рождения. Ушла она раньше всех, потому что нужно было уложить спать двух маленьких детей. В 9 часов вечера в дом без стука зашли двое полицейских.

– Двери у нас всегда открыты, но они даже не постучали. Один участковый и один оперативник. Это я позже узнала, в тот момент они не представились. Просто сказали, что я должна одеться и ехать с ними в отделение. Что у знакомой, которая праздновала день рождения, пропал телефон, а так как я ушла первая – подумали на меня. На расспросы мужа о том, разве этого достаточно, чтобы задерживать человека, что мать маленьких детей на ночь увозить не следует, – они заявили, что иначе "будет хуже".

Сказали, мол, если вы так уверены в невиновности, она быстренько пройдет детектор лжи и вернется домой, – вспоминает Оксана.

На самом деле полицейские, по словам Аитовой, повезли ее не в отделение, а на кладбище, где пристегнули наручниками к ограде.– Сестра – мусульманка, женщине на кладбище по исламу категорически нельзя заходить, – говорит брат Оксаны Артур Аитов. – Поэтому Оксана, когда поняла, куда они ее завели, попыталась выбежать за забор. Оперативник ее поймал и начал бить, от удара в грудь сестра чуть сознание не потеряла. Потом притащил к оградке могилы и пристегнул наручниками. Это каким изощренным садистом надо быть, чтобы с человеком так обращаться, тем более с женщиной?Сама Оксана признается, что в тот момент была уверена – с кладбища домой уже не вернется:

Следы от наручников на руке Оксаны Аитовой

– Этот оперативник угрожал, что так пристегнутой меня и оставит, а сами они уедут. Говорил: "А это и есть твой детектор лжи!" Если честно, я не знала, что страшнее – с этими бандитами оставаться или на кладбище на ночь привязанной. Но понимала, что в отделении я хотя бы других людей о помощи смогу попросить. В итоге где-то через час они все-таки привезли меня в полицию, но там вместо помощи меня продержали еще сутки. Ночью опрашивала следователь-женщина, на следующий день – другой следователь, мужчина. По кругу – одни и те же вопросы, потом – в камеру, слова про издевательства – мимо. Всю ночь, весь день в холоде, голодная. Отпустили только потому, что та знакомая на следующий день позвонила в полицию и сказала, что телефон нашла в одеяле на своей постели.

Домой Оксану отпустили только к вечеру следующего дня.– Когда я сказала, что так этого не оставлю, – тот наглый оперативник только посмеялся: "Ты ничего не докажешь!", а брату позже в лицо сказал, что меня же и обвинит по статье о клевете. Я даже засомневалась на время – меня же выпихнули из отделения, как будто меня там никогда и не было. Никаких документов, никакого подтверждения, что меня опрашивали, в чем-то подозревали. Даже в дежурке – ноль следов. Сначала даже никому не рассказала об этом – такое унижение и страх! Потом дядя, он бывший милиционер, тоже живет в Ярково, узнал, настоял, чтобы я в Следком заявила, успокоил, убедил, что только огласка поможет обезопаситься. Но оказалось все не совсем так.

Заявление Оксаны Аитовой в прокуратуру Тюменской области

В местном Следкоме у Аитовой отказались принять заявление на полицейских, заявив, что "не видят нарушения".– Они сказали, что дело против меня закрыли: "Так чего же еще расследовать?" Улыбнулись и выпроводили, – вспоминает Аитова. – На бумаге не отметили, только на словах. А я и не знала, что нужно требовать письменного отказа. Еще из-за этого я не получила сразу направление на судмедэкспертизу. Потому что в суде же примут только ту, что сделали по направлению от СК. Ничего этого не знала."Предлагают любые деньги"По словам Артура, дядя Аитовых настоял на том, чтобы Оксана поехала с ним в Тюмень (расстояние больше ста километров) и заявила о побоях и истязании полицейскими в СК области. Там заявление наконец приняли и дали направление на медэкспертизу спустя почти две недели после побоев.

– Дядя Альберт еще депутата знакомого подключил. Еще в сетях эту историю с кладбищем стали активно репостить. У них не было другого выхода – не могли не принять, – рассказывает Артур. – А в селе бесполезно – там же не полиция, а чистые бандиты, мафия. Они живут в этом поселке, тут же работают. Начальство "забыло" про них, толком никаких проверок. В советское время, когда была милиция, работали люди на совесть более-менее. А сейчас они чувствуют полную безнаказанность. Они в селе бесплатно где хотят, там и обедают. Люди обычные – все под ними. А их самих никто не трогает. Когда только пришел ковид, в селе закрыли все кафешки, но те, с которыми "общались" полицейские, работали.Я, когда узнал о случившемся с сестрой (на третий день только от чужих людей узнал), конечно, был шокирован, но не удивился.

Вы думаете, только с ней такое произошло? Да у каждого в районе есть родные или близкие друзья, попавшие вот под такой "детектор лжи". Но все молчат, потому что боятся – и не без оснований, ведь эти беспредельщики живут рядом, а полиция или Следком региона – далеко, до них еще достучаться надо. Если бы не дядя, сестра тоже повозмущалась бы в кругу семьи и затихла. Ходила бы только и вздрагивала. У нее и так эпилепсия, а сейчас вообще кошмар – панические атаки и приступы один за другим. Машина какая-то проедет или постоит возле дома, может, таксист адресом ошибся, а она уже мне звонит, боится.Оксана Аитова говорит, что даже сейчас после того, как Следком завел дело по факту превышения должностных полномочий (ст. 19.3 УК РФ), она боится выходить на улицу одна.

– Я до сих пор вздрагиваю от любого шума и не могу спать по ночам. Боюсь, что что-то случится с моими детьми. Они же мне угрожали, "уговаривая" забрать заявление. В красках расписали, что может случиться со мной, моими родными. Конечно, я эти угрозы восприняла всерьез, учитывая, что они сделали о мной, – говорит Оксана Аитова. – Ко мне напрямую и к родным обращались родственники и знакомые оперативника, который меня избил.

Приходила жена одного из них, предлагала деньги за то, чтобы я отказалась от заявления. Намекала, что, если не хочу "по-хорошему", пострадаю не только сама. Отказала. Пришла второй раз – сумма в два раза больше. Сейчас они вообще "любые деньги" готовы заплатить. Да, мы люди небогатые (когда полицейский "выбивал" показания, так и говорил: "Дом у тебя простенький, телефон старый – почему бы тебе и не украсть чужой?"), но и деньги нам такие не нужны. Я хочу добиться одного – чтобы они перестали избивать и угрожать людям. Хочу перестать бояться за себя, за детей.Брат и дядя Оксаны подтверждают – "намеки" и звонки продолжаются до сих пор.– Звонят люди всякие, например, бывшие начальники, действующие начальники: давай решим этот вопрос, любую сумму предлагали. Я говорю: "Нет. Не вам решать, не вашу сестру вывезли". – "Так они не знали, что это ваша сестра". – "Какая разница, чья сестра? Ни с кем нельзя так обращаться!" Сейчас уже и тон сменили: "Не хочешь договариваться – смотри", – рассказывает Артур. – Но мы уже уверены, что от наказания им не уйти.

Доказательства железобетонные нашли – они сами себе яму вырыли, когда оба заявили, что близко к кладбищу сестру не привозили. Мы живем в каком веке?! Есть же биллинг телефонов – данные операторов подтвердили, что в указанное сестрой время оба были на кладбище.В пресс-службе СК по региону редакции подтвердили, что по факту происшедшего в селе Ярково заведено уголовное дело о превышении должностных полномочий представителями власти. Назвать имена подозреваемых в ведомстве отказались.

Источник: https://www.sibreal.org/a/politseyskie-privezli-zhitelnitsu-tyumenskogo-sela-na-kladbische-i-prikovali-k-ograde-naruchnikami/31564397.html

"Эксперты" видимо кончились

Как себя вести с повесткой и в военкомате. И кому что будет.

Вот, человек специалист по праву и законодательству сообщает, что: 

1) Повестка имеет силу только если направлена от военкомата, к которому вы прикреплены; 

2) Повестка имеет силу только если ее вручит военком (никакие учителя, жкх работники, депутаты и прочие пидарасы, работающие на могилизацию - не берите в руки и не расписывайтесь - ни в приеме, ни в отказе!); 

3) Некоторые военные комиссары начинают сообщать, что неявка по повестке - это уголовка. ЭТО БРЕХНЯ! Это все еще административное правонарушение. Изменения в законодательстве не было по этому вопросу. 

4) Внимание! С мобилизованными, явившимися по повестке в военкомат, подписывают контракт! Если мобилизованный отказвывается подписывать контракт - уходит домой! То есть внимательно читайте документы, которые вам дают на подпись! Не будьте бараном и не подписывай все подряд. Просто отказывайся подписывать! "Я не хочу подписывать контракт!" "Я не хочу подписывать отказ от ответственности!" и все такое

А можно прям форму на госуслугах куда дискредитировать?

Отцу школьницы из Ефремова, нарисовавшей антивоенную картинку, дали два года колонии.

Суд приговорил Алексея Москалева, отца шестиклассницы Маши Москалевой из Ефремова Тульской области, которая сделала антивоенный рисунок, к двум годам колонии общего режима по делу о повторной "дискредитации" российской армии. Самого мужчины в суде не было, как заявили после оглашения приговора, он "сбежал".

Пруф
https://www.bbc.com/russian/news-65092616

Путину удалось превзойти гитлера. По крайней мере в подлости и гнидоватости.
Папу Маши Москалевой, девочки, арестованной за антивоенный рисунок - сегодня приговорили к двум годам колонии. Это означает автоматическое перемещение Маши в детский дом, дикое горе девочки, разрушение судьбы и семьи.Наивно думать, что российские судьи что-то решают в "резонансных" делах, получивших медийную "жизнь". Им спускают приговор - они, таращась в пространство, его зачитывают.Абсолютно все "громкие" дела докладываются лично диктатору. И сроки тот определяет сам.Гадина.

Невзоров.