Политический компас украинской войны

Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
Над ширью пашен и полей,
И у берёз, и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
Что под берёзами лежат,
И вам ответят их сыны,
Хотят ли русские войны.


А отвечать уже почти и некому. Сыны, внуки и уже правнуки знают о Второй Мировой примерно столько же, сколько о покемонах, и из тех же источников. Героические деды - те самые, которые в самом деле воевали на передовой, а не гоняли крыс шваброй в каптерках СМЕРШа, теряли товарищей и друзей, близких и любимых, уже - в абсолютном большинстве - не расскажут о том, как это страшно, когда на тебя прет танк, а из оружия - только линейая винтовка. Не расскажут что творилось в деревнях и городах, когда их освобождали от нацистов, и не расскажут что творила доблестная Красная Армия, входя в немецкие города.

Так что актуальность песни выветривается, и вместо вопроса "хотят ли русские войны", необходимо задавать вопрос в иной плоскости: какой войны русские не хотят? Это куда более логично, понятно, и - что важно - по сути.

Русские не хотят войны: а) проигранной б) проигранной малому сопернику. Такая война - особенно если она еще и сопровождалась большими потерями - у "русских" - не в почете. Никто не отмечает день вывода войск из Афганистана. Никто томно не вздыхает о битве за Порт Артур, хотя оная была более чем успешна в соотношении потерь.

Но во что любят "русские" - так это войну а) победоносную б) с размахом. Тут как говорил Винни Пух, "можного того и другого и без хлеба". Любят наши "братья-славяне" и про Наполеона посудачить, и про Гитлера. Любят вспомнить как Ли Си Цины кошмарили янки во вьетнамских джунглях.

Как ответил жителям одной планеты суперкомпьютер, "вероятно, вы не знаете в чем состоит вопрос". Теперь, когда мы понимаем суть вопроса, и знаем его, можно попытаться дать ответ, отличный от "42". Итак, какой войны хотят русские?

Ответ, увы, не влезет в одно-два слова, а потому придется детализировать. Хотят, прежде всего, победоносной. Но тут есть оговорка: победоносной над кем-то сильным, опасным и могущественным. Победить, скажем, небольшую Грузию - это маловато. Нет и пары тысяч погибших! Ну кто же так воюет? Война - в понимании "русских" - хороша, если пылает полстраны, счет погибших идет на миллионы, и весь мир офигевает от происходящего. Вот такую войну - которую можно потом и сто и двести лет вспоминать - они любят.

И еще важен контекст. Война должна быть оправдана - хотя бы в своих глазах. Ведь подмяв под себя одну восьмую суши (а некогда - одну шестую), "русские" верят, что они никогда не затевают войн, а только защищаются. Защитились - надо признать - они славно. От Прибалтики, до Берингова пролива. Соответственно, если уж воевать - то только защищаясь. Защищаться "русские" любят. Они защищались в Праге, в Будапеште. Защищались и в упомянутом Вьетнаме, и в Афганистане - тоже защищались. Это просто национальное хобби - защищаться во всех сопредельных странах и от, собственно, сопредельных стран.

И теперь - к ответу на весьма существенный вопрос. Да, "русские" хотят войны. Войны мировой, кровавой, и всегда оправданной в их глазах. Мир уже поделен на "своих" и "чужих". Есть Главный Враг - Америка. Но с США бодаться страшно и чревато. Ведь, как уже сказано выше, хочется победы, а при условной конфронтации с США, ею - победой - и не пахнет. Вот и маются "русские". Враг есть, а воевать с ним - не охота и страшно. Враги помельче - не интересно и быстро забывается. Вот и приходится заниматься самым натуральным онанизмом - раз в год сдувать пыль со старых трофеев, и жужжа под нос, елозить по полу пластмассовыми танками.

Как говорится, если в пьесе на стене висит ружье, то в конце оно должно выстрелить. В начале текста, я упомянул ветеранов Второй Мировой не зря. Ветераны - штука весьма неудобная. С одной стороны, они герои. Но с другой - в ответ на визги своих потомков "на Фашингтон!", они могут резонно заметить, что потомки выжили из ума, поскольку худой мир лучше доброй войны. Потому самые лучшие ветераны для "русских" - это ветераны мертвые, героические и - что самое важное - молчаливые. Не зазорно напялит на себя грязно-зеленую униформу, ляпнуть что-то вроде "Россия превыше всего!", и застенчиво, тайком, что бы те самые деды не заметили, вскинуть правую руку к солнцу - по сугубо "славянской старой традиции".

Однако, время и природа благосклонны к "русским": ветеранов все меньше и меньше, и прятаться уже особо не надо. Можно наряжать детвору в садики в униформу РККА. Можно - пока еще застенчиво - приветствовать солнце. И - что особенно приятно - можно все больше изгаляться над давно остывшим и истлевшим трупов противника, отплясывая танцы на его могиле, и превращая давнюю победу в религиозный культ со своей "церковью", святыми и индульгенциями.

Тимофей Снидер, лекция 23 (последняя)

Последняя лекция сводит воедино темы, которые поднимались по ходу курса - и заканчивает их утверждением о надежде на будущее. 

Снайдер снова говорит про империи - но в этот раз больше, чем про Российскую империю и империалистические черты Российской Федерации и развязанной ей войне с Украиной, он говорит про немецкий империализм. Главная тема лекции - то, как недостатки работы с прошлым в Германии сделали немецкое общество слепым к деградации демократии в России и империалистическому характеру российской войны с Украиной. 

Украшает лекцию история про американскую колядочную песню 'Carol of the bells' - переработанную композитором Миколой Леонтовичем украинскую народную песню 'Щедрик'. Мол, песня, которую мы считаем зимней - это привезенная в США во время первой мировой войны языческая песня о весне; и те вещи, которые кажутся концом, иногда могут оказаться началом. 

Тимофей Снидер, лекция 13

Сегодняшняя лекция посвящена концу 19-го - началу 20-го века.

В лекции Снайдер рассказывает о социальной и экономической истории Украины на рубеже веков и о том, как появилось современное разделение на запад и восток Украины. Чтобы объяснить возникновение и судьбу новых государств - СССР, Западно-Украинской Народной Республики и Украинской Народной Республики, Снайдер разбирает экономическую, социальную и политическую историю Европы и Украины на рубеже веков.

Вопросы такие:

Как этнический состав Украины менялся с индустриализацией, и какую роль в этом сыграла отмена крепостного права? Как более высокая грамотность в Галиции и Буковине повлияла на украинскую общественную мысль? Зачем, завоевав Галицию в первой мировой войне, русские похитили священника Андрея Шептицкого? Чем отличались взгляды Ленина и Вудро Вильсона на самоопределения народов? И почему две попытки объявить украинское государство - ЗУНР и УНР - закончились неудачно.

Когда очередная страна третьего мира начинает "освободительную" войну с соседом, чтобы "защитить" своих (обстреливая гражданские жилые здания "своих" ракетами и артиллерией) и "демилитаризировать" соседа, при этом никто в душе не ебет как это сделать, впрочем это все от начала и до конца пиздеж. 

Уважаемые пидоры и пидорессы, я наконец то вышел из 10 годового бана и снова могу постить политический кринж

Гибридные протезы

Тимофей Снидер, лекция 12

В этой лекции Снайдер час подробно рассказывает про Австрийскую империю и династию Габсбургов для того, чтобы объяснить роль Галиции в истории украинской национальной мысли.

Ради этого Снайдер проводит историю семьи Габсбургов от 11 века до Первой Мировой Войны, рассказывая о меняющихся позициях и интересах на востоке и юге Европы и участии в колонизации мира западноевропейскими империями. 

Снайдер рассказывает про историю выборов, про роль дискурсов и пропаганды в борьбе за власть, и про то, почему Вена обязана своим знаменитым периодом модерна разделу Польши. Возвращаясь к Украине, Снайдер рассказывает о том, как Габсбурги пытались уравновесить польское национальное самосознание украинским, и как единовременное смягчение политических ограничений в Австрии и ужесточение - в Российской империи приводит к всплеску украинской общественной мысли в Галиции.