6 танков

Умер не значит погиб

Проблемы словоупотребления
«Меры социальной поддержки распространяются на членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы», — сообщал представитель пермского министерства соцзащиты в одном из ответов Борзовой (есть в распоряжении «Медузы»), подчеркивая последнюю часть фразы. И заключал: раз Захар Угольников «умер при исполнении служебных обязанностей» — никаких мер социальной поддержки быть не должно. Борзова неоднократно пыталась получить в военкомате документ с «правильной» формулировкой — но там всякий раз выдавали справки со словом «умер». В одной бумаге оно было написано жирным шрифтом и подчеркнуто.


После восьми лет попыток убедить чиновников и военных в своей правоте Борзова подала на министерство в суд. Краевой комиссариат привлекли к процессу как третье лицо — такие участники суда имеют отношение к спору между сторонами и могут помочь понять, кто из них прав. В этот момент военные почему-то решили не продолжать лингвистические споры. Представительница комиссариата в отзыве на иск (его суд принимает к сведению) написала: «Угольников Захар Вадимович 1986 г. р. погиб (умер) при исполнении обязанностей военной службы». Из документа следовало: раз солдат был «на территории части в течение установленного распорядком дня служебного времени» — значит, «погиб». Суд согласился с этими доводами. Борзова выиграла — судья постановила выдать ей удостоверение, с которым женщина может получать льготы и выплаты.

«Медузе» удалось обнаружить как минимум 41 судебное решение за последние семь лет, связанное с борьбой за право на компенсации. Поводом для тяжбы всегда становились словесные разночтения: почти всегда — между формулировками «умер» и «погиб»; значительное количество раз — между «в период военной службы» и «при исполнении обязанностей военной службы». Ни один из этих случаев не связан с участием в боевых операциях. В большинстве дел суд принял сторону родных погибших солдат, заключив: если человек умер не в самоволке, значит, его близкие могут рассчитывать на выплаты, льготы и компенсации. Даже в случае самоубийства.


Льготы и выплаты родственникам погибших на военной службе в России гарантируются сразу несколькими законами. С соцзащитой Борзова судилась, чтобы получить выплаты по закону «О ветеранах» — за них отвечает Пенсионный фонд. В свою очередь, по состоянию на 2017 год Министерство обороны по закону «О денежном довольствии военнослужащих» должно платить 18 тысяч рублей ежемесячно нетрудоспособным близким умершего солдата или офицера. Эта сумма делится на всех нетрудоспособных близких, включая самого погибшего, доля которого уходит государству (таким образом, если у военного остались двое детей, каждому из них полагается по 6 тысяч рублей). Сколько таких компенсаций сейчас платится в России, выяснить не удалось: в министерстве обороны на запрос «Медузы» не ответили.

Словарь как вещдок
В 2003 году в воинской части в Челябинской области умер 24-летний старший лейтенант из Кемерова Чабанов (его имени, как и имен его родственников, в публичной версии судебного решения нет; связаться с семьей Чабановых «Медузе» не удалось). В выписке из приказа командира части указано, что смерть произошла «от острого нарушения мозгового кровообращения» во время боевого дежурства. Как и Борзова, родители Чабанова получили от военных документы со словами «умер» и «смерть».

Когда мать Чабанова обратилась за удостоверением, дающим право на льготы и компенсации, в городскую администрацию (в разных регионах их выдают разные ведомства), ей отказали — мотивировав это тем, что в извещении о смерти должно было быть слово «погиб». В суд Чабанова обратилась только спустя десять лет — в 2013 году — и получила отказ на том основании, что документ, который она оспаривает, устарел. Тогда Чабанова запросила новый. В нем чиновники вновь указали на разночтения между «погиб» и «умер».


На одно из заседаний Чабанова пришла со словарем Ожегова. Указав на присутствующее в нем выражение «умереть за Родину», она пыталась доказать, что слова «умер» и «погиб» синонимичны — поскольку в армии умирают именно что за Родину. В итоге суд постановил, что юридически значимым обстоятельством является именно смерть на военной службе, а не обстоятельства этой смерти. В апелляционной инстанции чиновники проиграли. Через некоторое время удостоверение отказались выдать также отцу Чабанова — по тем же самым причинам. Мужчина тоже подал в суд — и тоже выиграл.


Некоторые судьи прямо пишут в своих решениях, что никакой разницы между двумя словами нет. Так, в 2012 году Верховный суд Калмыкии обратил внимание на само название 21-й статьи закона о ветеранах, в котором слово «умерших» стоит в скобках после «погибших»: в итоговом апелляционном определении сказано, что закон эти понятия не различает.

Случаи, когда семьи погибших солдат проигрывали тяжбу, не так уж и редки. Из 41 судебного решения, проанализированного «Медузой», таких семь. Один из примеров — дело служащего Алексея Дуракова, умершего 20 лет назад в воинской части в городе Вязьма Смоленской области. Его родители получили удостоверения, необходимые для выплат, однако потом чиновники решили, что совершили ошибку, — и стали возвращать документы через суд. Грибановский районный суд Воронежской области согласился с тем, что смерть «не связана с исполнением обязанностей военной службы». За день до дембеля Дураков, судя по документам, ушел в самоволку вместе с сослуживцем — поехал на велосипеде в соседнюю деревню, чтобы проведать знакомых девушек. По дороге их сбил автомобиль, Алексей погиб, о судьбе его товарища в вердикте не сообщается. Мать убеждена, что сына убили, но на решение суда ее мнение не повлияло.


Порой суды выносят противоречивые вердикты в схожих обстоятельствах. Так, в 2014 году мать военнослужащего из пермской Губахи сумела добиться выдачи удостоверения через суд, а два года спустя родителям Андрея Шлычкова из башкирского города Мелеуз суд в том же отказал. В обоих случаях речь шла о самоубийстве — однако если пермский суд безоговорочно встал на сторону матери, то башкирский зацепился за все те же слова. В решении говорится: «Из буквального значения слов „погибший“ и „умерший“ следует, что погибшим при исполнении обязанностей является лицо, смерть которого наступила сразу в результате увечья». Андрей Шлычков прослужил в вооруженных силах всего три месяца; 7 марта 2016 года его нашли повешенным на дереве в воинской части в поселке Тоцкое Оренбургской области.


Разночтения между «умер» и «погиб» — не единственный стилистический момент, который может влиять на размер или сам факт получения государственных компенсаций. Например, пенсии по потере кормильца (это еще один тип выплат) зависят от заключений военно-врачебных комиссий и конкретно — от того, какая в них указана причина смерти. «Военная травма» и «заболевание, полученное в период военной службы» означают разные суммы пенсий; «Медузе» известны случаи, когда из-за отсутствия записи о военной травме родственникам погибших солдат отказывали и в ежемесячной компенсации, положенной по закону.


Руководитель центра соцобеспечения пермского краевого военкомата Николай Мишин утверждает: именно заключения военно-врачебных комиссий, а не формулировки в командирских приказах важны при назначении любых выплат. В качестве иллюстрации своего тезиса он приводит случай, который произошел, когда Мишин сам служил в армии: по его словам, некий прапорщик в новогоднюю ночь «нажрался и захлебнулся в своих отходах, хотя был на посту». Как рассказывает Мишин, в заключении комиссии было написано «военная травма», и его близким назначили максимально возможную выплату.

Умерший в нерабочее время

Несмотря на слова Мишина, почти во всех случаях, известных «Медузе», проблемы у родственников начинались не с заключений военно-врачебных комиссий, а с выписки из приказа командира воинской части об исключении военнослужащего из списков личного состава. Приказ этот выпускается на основе медицинского свидетельства о смерти солдата, которое составляют военные судмедэксперты.


Раньше в форме выписки фигурировало именно слово «погибший». Типовую фразу закрепил приказ министра обороны 1999 года, и звучала она так: «Рядового Павлова Ивана Ефимовича, механика-водителя 2 танковой роты, погибшего ___ _________ 200__ г. в результате автомобильной катастрофы, исключить из списков личного состава воинской части и всех видов обеспечения». Как говорит юрист правозащитной организации «Гражданин и армия» Арсений Левинсон, в 2009 году этот приказ отменили, и замены ему так и не появилось. При этом шаблонный текст в официальных бумагах почти не изменился — кроме одного обстоятельства: слово «погибшего» заменилось на «умершего».


«Медуза» обзвонила несколько военкоматов и военных частей по всей России. Все собеседники считают, что разница между понятиями «умер» и «погиб» есть, однако четких критериев их различия никто предложить не смог.

Так, Константин Кесаев, врио заместителя командира североосетинской воинской части 20634, предположил, что «умер» — это одна статья выплат, а «погиб при исполнении» — другая, затруднившись объяснить, в чем содержательное отличие двух формулировок.

Похожее мнение у другой собеседницы из той же части, ответившей по общему телефону и назвавшей лишь свой позывной — «Несекретка». «Погибший — это когда он при какой-то боевой задаче погиб, — считает она. — А умерший — он, может быть, в нерабочее время вышел с территории части, шел домой и с ним что-то произошло».


«Погиб — это если при выполнении обязанностей, а умер — в быту, — утверждает представитель командования части в центральной России, попросивший не указывать свое имя и номер части. — И командиры, чтобы их за жопу не взяли, что на их части много денег уходит, пишут „умер“, а не „погиб“».

Похожим образом рассуждают и чиновники, с которыми удалось поговорить «Медузе». Так, специалист пермского министерства соцразвития, проигравшего в суде Любови Борзовой, сообщила, что ведомство выдает удостоверение только в случае, если в документах указано, что военнослужащий погиб.


— А если написано: «Умер. Смерть связана с исполнением обязанностей военной службы» — дадите удостоверение?
— Но он же не погиб при исполнении обязанностей военной службы. Смерть с чем связана? Он мог заболеть — и из-за этого умереть, правильно? Мог получить какое-то ранение. А мог повеситься.
— Есть решения судов, и в них говорится, что важна только связь смерти с исполнением обязанностей службы. А «умер» или «погиб» — неважно.
— Но суд ведь может принять разные решения, правильно?


В новочебоксарском управлении пенсионного фонда (он тоже проигрывал суд матери солдата) также сообщили, что слово «погибший» повлечет за собой выдачу необходимых для получения компенсаций документов «без проблем». В отличие от слова «умерший».


«С 2000 года у нас в государстве наконец-то начали считать деньги», — объясняет старпом начальника отделения по работе с гражданами военкомата Пермского края Татьяна Смольская. Ее ведомство, с одной стороны, дублирует слова из командирских приказов в похоронках, с другой — принимает заявления на некоторые выплаты от семей военных. Чиновница уточняет: когда есть решение суда о выплате, его приходится исполнять. Однако в последующих случаях, если, например, не будет записи о «военной травме», военкомат вновь будет отказывать обратившимся за компенсацией. Этого, по словам чиновницы, требует закон. «Мы сами не имеем права нарушить законодательство, а судья — пожалуйста», — объясняет Смольская.


«К нам приезжают ревизоры, прокуратура — кто хочешь, — продолжает сотрудница военкомата. — Проверяют законность оформления [компенсаций]. Вы что думаете, мы что хотим, то и назначаем? Нет! И если мы нарушили, знаете, все деньги будут выдираться с того человека, который подписал. Есть закон, а есть справедливость. Слышали? Так вот, они не тождественны».

Семьи погибших военнослужащих получают выплаты не только от государства. Две единоразовые выплаты — почти 4 миллиона рублей и более 2,5 миллионов — по закону совершают страховые компании, для которых командиры воинских частей готовят отдельные справки. Форму этих справок министерство обороны за последние годы переутверждало несколько раз. Во всех вариантах есть формулировки «погиб (умер)» и «гибель (смерть)»: в этих случаях военные никакой разницы в словах не видят.

Экономика незнания

Одна из главных организаций, ответственных за расчеты с семьями погибших военнослужащих, — это Пенсионный фонд. Он начисляет два типа выплат. Во-первых — пенсию нетрудоспособным членам семей «погибших (умерших) военнослужащих в период прохождения военной службы по призыву в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин» (такова формулировка 166 федерального закона). Во-вторых, ту самую ежемесячную денежную выплату, которая «распространяется на членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы».

Как сообщили «Медузе» в Пенсионном фонде России, первую выплату — ее в том или ином размере начисляют независимо от формулировок в документах — сейчас в России получают чуть более 46,5 тысячи человек; в прошлом году на эти выплаты ушло около 6 миллиардов рублей. Ежемесячную же выплату в прошлом году начисляли 24 414 россиянам, которые получили 422 миллиона рублей. Таким образом, нетрудоспособных членов семей умерших военных почти в два раза больше, чем просто членов семей погибших военных.


Юрист «Гражданина и армии» Арсений Левинсон убежден: подавляющее большинство людей, получающих отказ в компенсациях, просто не идут в суд. «Во-первых, люди не обладают достаточной юридической грамотностью, а найти доступную профессиональную помощь непросто, — поясняет он. — Во-вторых, граждане просто не знают, что отказ мог быть незаконным».

Любовь Борзова говорит, что за десять лет ни разу не встретила понимания среди чиновников и военных — по ее словам, к ее льготам и компенсациям они относятся так, будто средства надо взять из собственного кармана. Большая часть денег, которые Борзова после выигрыша в суде с прошлого года получает от государства, уходит на лекарства: после смерти сына начали отказывать ноги. Несмотря на это, женщина продолжает сотрудничать с краевым Комитетом солдатских матерей, старается делиться своим опытом с другими родителями. Как и она когда-то, некоторые их них просто ничего не знают о положенных льготах и выплатах.


В беседе с «Медузой» Борзова почти не говорит про сына в прошедшем времени. «У меня сын и две дочери», — перечисляет она. Показывает грамоты Захара по каратэ-до, перечисляет международные турниры, на которые ездил ее «ребенок». На днях Захару исполнится 31 год.

Интервью: https://www.znak.com/2018-04-24/kadyrov_dal_intervyu_o_sirii_tradicionnyh_cennostyah_v_chechne_i_telegram

«Моего папу забирают. Что мне делать?»

Вот и прошло чуть больше месяца с начала частичной могбилизации. Я решил написать, что творилось в воспитательном процессе школы. Слово «образовательный» уже даже не уместно как-то писать, потому что всё чаще в наших документах встречается именно слово «воспитательный». Чтобы вы понимали, я по вопросам образования заполняю один отчет, а по вопросам воспитания 8.

Вернусь к теме. За это время создалось впечатление, что мир новостей, мир министерства просвещения и мир школы живут каждый в своей реальности, и все они не имеют представляния, что происходит друг у друга. Начнём по порядку.

МобилиZация

В этот день в школе было даже как-то тише обычного, даже в учительских чатах ничего не писали. Чувствовалось напряжение. Было видно, что все избегают говорить о том, что было объявлено утром. Оно и понятно: у всех мужья, взрослые дети, иные родственники, и многие из них военные.

Особо было заметно, как тревожно поджав губы, «переобувались» те, кто ещё весной радостно убеждал всех вокруг: «Молодец, Бог-Император, давно пора было послать легионы в Око Ужаса». Нет, разговоры не поменялись, но ура-патриотичные заявления куда-то исчезли. Атмосферу в школе усугубили и первые повестки родственникам учителей. Кто-то не на долго выпал из рабочего процесса — работать стало трудней. А тут еще медленно стали просачиваться новости из других школ регионов — некоторые бывшие ученики погибли еще летом.

Хорошо, хоть на уровне школы было принято решение быть более мягче с детьми, делать им послабления. Мне показалось, что помощь детям и семьям, где отцов стали призывать, была больше местной инициативой, нежели чем центром принятий решений — министерством просвещения. Где-то в России стали организовывать группы продленного дня, где-то обеспечивать бесплатным горячим питанием. По федеральным каналам, естественно, об этом ни слова. Оно и понятно, столице не до этого, нужно ловить простых работяг.

Разговоры о важном

Куда же без них. Как говорится, на небе только и разговоров, что о важном. Почему вообще к этому уроку приковано так много внимания? Дело в том, что школа — это один из индикаторов социальных и экономических проблем в обществе. А разговоры о важном стали прям информационной панелью состояния дел страны.

С начала мобилиzации с разговорами стало твориться что-то странное. Один раз сайт внезапно удалил все ссылки. Официально заявили, что это техническая ошибка, но потом стало понятно — власти начали спешно что-то перекраивать. И первыми изменения появились в темах. Первым изменением было третье занятие (19 сентября), где должен был быть какой-то урок мужества, но его почему-то заменили Циолковским. Конечно, же никто и не мог подумать, что нас ждало утром в среду.

А в понедельник 26 сентября нам зарядили по плану День пожилого человека. Еще в начале лета министр Кравцов заявлял, что Разговоры о важном поднимают волнующие темы для детей. И он оказался прав, потому что многие дети прерывали лекцию о том, как хорошо старикам живется в России, и спрашивали тихими голосами: «Моего папу забирают. Что мне делать?» Я все лето слушал эти подготовительные лекции про Разговоры о важном, и, знаете, там как-то не объясняли, что отвечать детям на этот вопрос.

Последнее интересное наблюдении: все прошедшие темы почему-то удаляются с сайта.

Референдум

А вообще уже на сценарии Дня пожилого человека стало понятно, что авторы окончательно расслабились и начали делать планы-конспекты на отъебись. После очередного выступления Императора о борьбе с Родителями 1 и 2 нам сразу прислали специальную бумагу, которую нужно было прочитать в понедельник 3 октября. Посвящена она была, конечно, результам референдумов. Не понятно было, а какие задачи ставило государство этим документом? Дело в том, что несмотря на всю абсурдность уроков, авторы все же старались сделать их разными в соответствии с возрастом ученической аудитории. Присланный же документ был одной версии и сделан на коленке. Текст написан в лучших традициях советской пропаганды: нацисты 6 лет донбили Бомбас, а раньше эти территории были наши еще при Екатерине Второй (интересно, это дает право бывшим наследникам Римской Империи вернуть эти земли себе?), а весь мир вокруг плохой — не признает наши референдумы, а вот их референдумы по Югославии тоже были не законны — почему им можно, а нам нельзя.

Вы спросите, что за бред я написал — я отвечу, что этот бред я прочитал... но дома. Вообще мало кто из учителей обратил внимание этот документ. Многие пожали плечами и сказали, что не будут об этом говорить с детьми, мол, еще маленькие и ничего из этого не поймут.

Социальное напряжениеК 10 октября социальное напряжение только возросло. Это стало видно по уроку, посвященному Дну отца. Как вы понимаете, все это время государство отчаянно пыталось отвлечь всех от мобилизационного хаоса героической борьбой с гей-пропагандой. Но на бумаге было гладко, да забыли про овраги — День отца в душе детей и родителей отозвался рядом едких комментариев и писемь в спорт-лото. Дело в том, что пропагандисты не учли, что у нас высокий процент неполных семей у черты бедности (разумеется, это геи виноваты). А тут на уроке рассказывают про то, как батя важен в традиционной семье. Вот и получилось, что у кого-то отец вышел за сигаретами семь лет назад, а у кого-то угнали умирать в окопы защищать Родину от нацистов. Этот урок спровоцировал волнение в обществе, о котором, разумеется, никто не написал.

Но государство отреагировало на недовольство неполных семей, и спешно заменило урок 24 октября «Традиционные семейные ценности» на что-то невнятное про атомные ледоколы. Тут уже никто не готовился вообще, потому что ролики и презентации взяли у россевератомледоколфлота (или кто там они) и просто запихнули на свой сайт.

Тут всё понятно. За полтора месяца авторы Разговоров догадались, что пропаганда не работет, когда у школьников есть какой-никакой жизненный опыт в том или ином вопросе. А радужные истории про счастливую семью, когда у каждого третьего-четвертого если батя не сбежал, то кто-нибудь бухает, могут стать каким-нибудь триггером, а не очередным токсичным видосиком в тик-токе. Так что темы в школе будут и дальше менять, что, на мой взгялд, сделает этот проект еще более неэффективным.

Вывод

В то же время как-то внезапно на почту перестали приходить бесконечные разнарядки на сочинения про войну и дедов. Где-то в регионах заявили, что будет проведен конкурс «Письмо солдату», но это так и осталось на словах. Нет, были новости, что где-то дети написали письмо солдатам, но это закончилось скандалом, поэтому о конкурсе замолчали на совсем.

И тут стало понятно, что государство занимается мобилизацией и ему вообще не до школ. Министерство просвещения что-то там генерирует наверху, пытается подстроиться под текущий хаос, а школы пытаются как-то это все разгрести, потому что не Кравцову, Шойгу или Мишустину нужно глаза в глаза объяснять ребенку, почему папку он (ребенок) будет видеть только на семейных фото...

Кто здесь самый главный патриот? На Майдане начинается междоусобица

На киевском Майдане снова стреляют. Теперь уже друг в друга. В ночь с 6 на 7 июля в центре Киева группа молодых людей, называющая себя самообороной Майдана, спровоцировала конфликт, в результате которого было ранено несколько человек. 

Само по себе событие сложно назвать удивительным – в стране идет гражданская война, но оно весьма красноречиво иллюстрирует то, во что превращается Украина в постмайдановскую эпоху. Иногда ведь бывает, что  сорвавшаяся с поводка бойцовская собака загрызает собственных хозяев… 

Никто не спорит с тем, что в нашей стране залп автоматной очереди уже стал неотъемлемым атрибутом городских будней, и не только в зоне АТО. Но шизофрения, в которой мы все живем, активно развивается, приобретая все более уродливые формы. После фактической смены конституционного строя и захвата политической власти протестному движению крайне нужно было получить новый образ врага – золотые батоны и прочая атрибутика тоталитаризма уже были экспроприированы, а ребята только вошли во вкус. Образ был найден на Востоке, где орудуют «ватники» и «агенты Путины». Но туда ломанулись не все. Многие остались в столице, где активно приступили к установлению новых майдановских порядков, думая, что они «работают на тыл».

В итоге, как и любое псевдореволюционное движение, Майдан начал искать врагов среди своих. Потягав за грудки Пашинского, но еще не рискнув свергнуть Порошенко, майдановцы оглянулись по сторонам. «А вдруг агенты Кремля на самом деле среди нас?» - промелькнул в патриотическом сознании параноидальный синдром. И зачесавшиеся руки, обретшие полную уверенность в собственной исключительности и абсолютной безнаказанности, принялись чистить собственные ряды. 

Главными источниками конфликта являются две, связанные друг с другом, темы: отношение к новой власти и участие в войне на Востоке. Те, кто уже успел прикормиться у новой власти, всяческие подчеркивают, что Майдан-де выполнил свою «священную миссию» - избавил страну от тирана, а теперь истинные патриоты должны идти на новые подвиги, воюя с собственными гражданами на Востоке страны.  

Другие же, напротив, чувствует себя нагло «кинутыми» политиками и думают, что теперь они призваны контролировать Порошенко и Кº и в случае чего устроить Майдан-3. Если первые корыстные конъюнктурщики, то вторые - безнадежные маньяки. Для них Майдан стал домом и смыслом жизни. Пособники власти же уже сменили майдановские палатки на теплые кабинеты, поэтому подконтрольную себе толпу прошивают новой идеей – «защитой родины». Как видим, на зов новых правителей откликнулись далеко не все. 

Это латентное противостояние, начавшееся, по сути, еще во время крымских событий, сегодня начинает переходить в активную фазу, открывая новый этап украинского кризиса. По большому счету, мы имеем рецидив 1918 года, когда после прихода к власти в стане украинских националистов тоже был весь из себя няшка – Грушевский и кровожадный Петлюра. Сейчас просто все это лишено исторического пафоса, поэтому можем называть вещи своими именами. 

Так вот, майдановские группировки повздорили. Несколько десятков человек в самом центре Киева выясняли отношения посредством автоматной перестрелки. Причем, точное число пострадавших и, возможно, даже погибших неизвестно. Говорят то ли о трех, то ли о четырех раненых, по другим сведениям, в результате инцидента были убиты три человека. В этом на самом деле нет ничего удивительного – официальные органы власти в целом скрывают все, что происходит в стране, журналисты полностью власть в этом поддерживают. 

На самом же Майдане в принципе никто не знает, сколько находится людей – кто-то из них без документов, кто-то числится без вести пропавшим, кто-то вообще, что называется, без определенного места жительства. Кто будет разгребать весь этот сыр-бор? Правильно никто. Кому нужно – устроит самосуд, это у нас уже в порядке вещей. Кому нужно - не даст ход даже гипотетическому уголовному делу, ибо не до этого – «в стране война». 

Крайне интересно, как инцидент был прокомментирован так называемой Центральной радой сотен Майдана. Стрельба-то на Майдане, оказывается, была ни чем иным, как провокацией. «Нападавшие закрывали лицо балаклавами. Поднятые по тревоге сотни отогнали нападавших, но не исключен новый штурм до утра», – гласит официальный комментарий майдановского движения. 

Что вы говорите, они были в балаклавах? А что на Майдане много других – со светлыми и открытыми лицами? И чем они лучше истинных патриотов, забрасывавших в этих самых балаклавах административные здания каких-то полгода назад? Многие очевидцы принялись сообщать о том, что лица, совершившие нападение, были неславянской внешности. Снова чеченцы? Как, неужели среди майдановцев есть чеченцы? Или не так, неужели чеченец не может быть майдановцем? Это недемократично и попахивает изменой европейским стандартам толерантности. На Майдане же нет нацистов, которые определяют украинство по этническому признаку, не правда ли?

Позже свою версию событий изложил и заместитель командира спецбатальона МВД «Азов» по связям с общественностью Игорь Мосийчук, заявив, что на Майдане ночью так называемая самооборона Майдана напала на  группу добровольцев батальона. Мол, бездельники напали на тех, кто воюет за территориальную целостность. Мосийчук подытожил, что «все те из самообороны, у кого есть честь и совесть, должны покинуть столицу и уйти воевать с врагом на Донбассе». Намек ясен? 

Не повременил прокомментировать ситуацию и мастер разговорного жанра Андрей Парубий, который всегда радует журналистов взаимоисключающими параграфами, не разочаровал он и на этот раз: «Среди тех, кто называет себя представителями самообороны Майдана, сейчас появились и те, чьи действия приводили к грабежам и иногда – изнасилованиям». Так, выходит, на Майдане таки были грабежи и изнасилования? А как же знаменитая атмосфера «братства и единства», которая последние 9 месяцев царит в центре столицы нашей родины?  Вот уже начинают открещиваться друг от друга – это первые симптомы. 

И какой же финальный вердикт? Конечно же, провокация! Вот только чья? Открыто говорить о внутреннем противостоянии майдановцы не хотят – не комильфо, а обвинять и в этом Россию будет уже просто маразму подобно, поэтому конфликт, естественно, спустят на тормозах, до следующего казуса, который, поверьте, не заставит себя долго ждать.

Здесь есть два принципиальных момента.  

Момент первый. Власть думает, что она умнее всех, поэтому одноразовое человеческое стадо можно отодвинуть на задний план и/или пустить как пушечное мясо на войну. Конечно же, такой расклад выгоден новым керманычам – герои всегда нужны липовые и желательно мертвые, враг всегда должен быть абстрактным и далеким, а все неудачи – результатом его диверсионной деятельности. 

Именно таким образом скоро будут оправдывать неизбежный крах украинской экономики, но это несколько другой разговор. Суть в том, что организаторы Майдана его активно «сливают», отправляя в утиль. Вы же помните Кличко, который так озабочен судьбой страны в целом и Киева в частности, в центре которого «нужно навести порядок». Раньше Кличко намекал аккуратно, вел переговоры, вполне возможно, что теперь настало время куда более радикальных действий. 

Новая власть, вошедшая во властные кабинеты на националистических лозунгах Майдана, всячески стремится от него избавиться, пытаясь дискредитировать. Вы думаете, Парубий зря говорил об изнасилованиях? Теперь киевлянам будут внушать, что правильный Майдан отправился на Восток, а в центре столицы остались одни уголовники и провокаторы, которых в принципе не грех и зачистить в духе эпичных, но уже подзабытых многими законов от 16 января. Не удивлюсь, если демократы и здесь будут ссылаться на «европейский опыт» решения подобных проблем.

А теперь куда более интересный момент - второй. Большинство группировок Майдана плевать хотели на Парубия, Мосийчука и даже на Порошенко. Они верны только своей радикальной идеологии и прикладу АК. И, повторяю, Майдан – это смысл их жизни, поэтому они никуда оттуда не уйдут. Они свято верят, что они вовсе не технология, которой воспользовались политики и третьи силы из-за океана, а вершители истории и герои нации. Их ничтожная жизнь, которую многие вели до Майдана, вдруг обрела смысл. Из свинопасов, неудачников, безработных их превратили в пассионариев. Вдолбить разрушительную идею в головы разъяренной толпы легко, выдолбить – уже невозможно. Возвращаться к скучным и серым будням, где нужно работать и строить хотя бы элементарную ячейку общества под названием «семья», эти люди уже не захотят. Жизнь большинства из них помещается в емкость для коктейля Молотова. 

И Порошенко придется иметь с ними дело. И быть готовым к тому, что они снесут его с Банковой так же, как смели Януковича. Вот только Януковича защищал «Беркут», а кто будет защищать Петра Алексеевича? Хватит ли у Порошенко смелости разогнать Майдан? Силовыми методами вряд ли. Он будет пытаться сделать это теми же технологиями. Просто он не учитывает тот факт, что в технологию «Майдан» было влито просто колоссальное количество ресурсов, которых у Порошенко сейчас просто нет.

Именно поэтому второй фронт в войне за Восток может быть открыт там, где его меньше всего ждали – в центре Киева, в виде майдановской междоусобицы.

Однако отмечу, что автор не упомянул один момент - что в Украину уже едет полицейская миссия ЕС, которая вполне может показать майдаунам, как принято общаться с подобным стадом в цивилизованных странах. Косвенно это подтверждает сегодняшний выпуск новостей ТРК Украина, где прямым текстом сказали - либо уходят добровольно, либо их уйдут.

МВД объявило в розыск шестерых вооружённых заключённых, сбежавших из учебного лагеря "Вагнера"

Сурс

МВД России объявило в розыск шестерых участников "ЧВК Вагнера", сбежавших из учебного лагеря в аннексированной Луганской области Украины. До прибытия в тренировочной центр они содержались в заключении в России. Фрагмент ориентировки опубликовало издание Donday, о появлении ориентировок также пишет редакция 1rnd.ru.

Donday не публикует часть документа с именами разыскиваемых. В приведённом фрагменте указывается, что осуждённые сбежали 21–22 декабря, среди них – киргизский и белорусский граждане, трое граждан Узбекистана и один гражданин России. Указывается, что они вооружены.

МВД информацию для СМИ не комментировало. Корреспондентам 1rnd.ru там заявили, что не раскрывают информацию о разыскиваемых. 161.ru ответ на запрос не получили. Глава "ЧВК Вагнера" Евгений Пригожин на запрос СМИ содержательно не ответил. По его словам, в аннексированных украинских городах и России "задерживают немало негодяев", а выловом "различного рода вооруженных людей" занимаются "Росгвардия, милиция и служба безопасности ЧВК".

https://lenta.ru/news/2023/04/19/onthephone/