2+2=7 тв

на кого это рассчитано?

Свобода, протест, осознанность: как живут современные подростки.

О консервативных родителях и прогрессивных подростках: 

Я работаю в школе четвертый год. Мне 25, им — от 15 до 18. Сам я считаю, что примерно одного с ними поколения, однако, когда я учился в школе, наше поколение не воспринималось как-то по-особенному, а современный школьник для большинства — явление неизученное. 

Часто меня спрашивают: «И как школьники?» «А что они?» — говорю. «Ну они какие-то другие, да?» Другие — эту характеристику я слышу чаще прочих. На просьбу пояснить значение обычно отвечают: 

они ничего не хотят; 
не читают, все время в телефоне; 
мы в их возрасте о другом думали; 
им, кроме развлечений, ничего не нужно; 
не хотят работать, хотят, чтобы им все легко доставалось. 
Похожие реплики можно услышать во все времена. Но меня интересует природа именно сегодняшней проблемы поколений, ведь мы с ними смотрим одни фильмы и сериалы, сидим примерно в одних пабликах, читаем одни СМИ, шутим одинаково. Однако разница все-таки есть. И она ощутима. 

Прежде чем писать этот текст, я поговорил более чем с сотней московских школьников и несколькими десятками студентов-первокурсников, поэтому выводы по большей части основаны на наших с ними диалогах и моем опыте. 

О свободе 

Все российские школьники — дети путинской России, и другой они не знают. Сколько бы нас ни пугали «закручиванием гаек», эти дети выросли свободолюбивыми и достаточно независимыми. Они озабочены пакетом Яровой и единогласно выступают против любой цензуры в интернете. Свобода действия, свобода во всех проявлениях — одна из их важнейших ценностей. И поэтому подавляющим большинством обязательная школа ощущается как временное заточение длиной в одиннадцать лет, после которого наступит какая-никакая свобода. 

При этом они трезво понимают, что абсолютной свободы нет. Они не тешат себя надеждой, что работать не придется, и вовсе не думают, что жизнь — сахар. Мем «жизнь — боль» воспринимается ими как горькая, но ироничная данность, с которой смирились взрослые. Но это не значит, что они смиряются тоже, — им бы этого не хотелось. Возможно, я скажу банальность, но школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых. 

Их родители и почти все учителя родились в стране, которой больше нет, росли в идеологии, которая больше не работает, и несут ценности, которые сегодня кажутся неактуальными. И одним из краеугольных камней является коллективизм. 

Сама идея современной школы пронизана духом коллективизма. А субъективная и часто предвзятая оценочная система позволяет выстроить внешнюю иерархию. Такая иерархия установлена во многих школах и в учительской среде, где директор с помощью рычага стимулирующих выплат на педсоветах жалует «отличников» и отчитывает «троечников». И то, что было ценностью одного поколения, становится проблемой другого. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта 
В современном мире анонимность дорого ценится. Для молодого человека анонимность — это в первую очередь личное пространство, свобода выбора: что читать, что смотреть, что делать. Поэтому гаджет для них — не просто игрушка, а образ жизни. 

Для родителя, который привык, что «жизнь ребенка — моя жизнь тоже», это неприемлемо. Взрослые, которые воспринимают анонимность как опасность (а вдруг он там узнает что-то плохое?) и пытаются контролировать личные переписки, фактически лишают ребенка личного пространства и возможности выбора. Потому что та безграничная свобода, без которой не могут подростки, для них находится только в интернете (вероятно, во многом именно интернет ее и воспитал). Чего не скажешь о школе, где учитель решает, что будет изучаться и как, определяет обязательное домашнее задание и санкции за невыполнение и назначает даты контрольных. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта. Но только ситуация выбора может научить ответственности. А когда ты сам несешь ответственность за свою жизнь и свои решения, опция «пожаловаться на судьбу, государство или соседей» отсутствует. 

О консервативном обществе 

В школе каждый сталкивался с несправедливостью. Старательной Марине, будущей медалистке, ставят пятерку по химии или физике, хотя она знает предмет максимум на троечку. А за Вовой закреплен образ двоечника, и поэтому учительница русского находит в его тетрадях те ошибки, которые в Марининой не замечает. Подобная необъективность повсеместна, и она кажется нормой. Нам проще навесить ярлык, чем постоянно пересматривать свои взгляды и менять отношение к чему-либо. 

Эта проблема (а для многих детей она серьезна) — следствие другой беды, а именно консервативности нашего общества и конкретно школы. Гибкие дети вынуждены подстраиваться под негибких учителей и даже родителей, мириться с необъективностью и принимать (а то и перенимать) общепринятые стереотипы, потому что спорить с ними энергозатратно и порой даже опасно. Проще лицемерить или молчать. 

Но не скажу, что все дети безропотны. Все чаще — внутри даже одной моей школы — возникают стычки, в которых дети отстаивают свою правоту. Вопрос: «А зачем мы это изучаем?» — не просто попытка позлить учителя, а практический и честный вопрос. Ответа на него учитель обычно не имеет, потому что сам не знает «зачем», а преподает по инерции, потому что «надо». Но ученики требуют этого диалога. Им неприятна даже не столько бездумность процесса получения знаний, сколько неспособность и нежелание учителя о нем говорить, ставить под вопрос затверженные догмы. 

Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно 
Это нежелание меняться и вместе с тем тотальная пассивность и безынициативность — другое пагубное следствие консервативного общества. Примерно каждый второй школьник из опрошенных мной сказал, что его родители не готовы кардинально менять свою жизнь в ситуации, когда что-то не нравится. Смена места работы, переезд или развод воспринимаются взрослыми не как действие, направленное на улучшение жизни, а как трагедия, поэтому лучше просто перетерпеть. Фразу «Ну и что, что не нравится? Надо!» слышал каждый подросток. 

Формула «успех = труд», по которой живет поколение родителей, в корне отвергается подростками. Они знают достаточно примеров деятельности, в которой надо прикладывать минимум усилий: киберспорт, ведение группы в соцсетях, видеоблоги и так далее. И я говорю не о том, что подростки хотят бездельничать, а о том, что истинность родительской формулы поставлена под сомнение. Оказывается, необязательно много трудиться и делать то, что не нравится. 

Нынешние подростки больше всего хотят быть счастливыми, они убеждают себя, что, в отличие от родителей, не готовы поступиться счастьем ради карьеры или достатка. Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно. 

О неосознанности взрослых 

Ученица говорит мне на перемене: «Моя мама дура. Она эмоциональная, глупая и неосознанная. Я не могу с ней общаться. Она меня не понимает, а только кричит. А все мои попытки ее в чем-то переубедить утыкаются в ее авторитет — мол, она старше. Говорит, поживи с мое, тогда увидишь, что я права». Потом она пересказывает ситуацию, и я понимаю, что мама все-таки не права и со временем тоже права не станет. 

Но как мне быть? С одной стороны, я не имею права подрывать авторитет родителей, с другой, не могу быть неоткровенным с учеником. И от безысходности я говорю, что можно обратиться к психологу, что можно попробовать поговорить с мамой иначе, что я обязательно попробую с ней пообщаться на родительском собрании. 

Вариант с психологом, естественно, проваливается. Если дети и решаются позвонить специалисту, то убедить родителя сходить на прием становится непреодолимой преградой. Поговорить иначе тоже не получается, потому что аргумент «я старше, мне виднее» непрошибаем — ты же не можешь победить время. Тогда я разговариваю с родителем лично и вижу, что родитель действительно не понимает, что, как, почему и зачем он делает. 

Мне остается только сочувствовать таким детям. Ну что ты будешь делать, когда в шестнадцать уже критически мыслишь, читаешь сложные книги и понимаешь что-то большое, а дома видишь утыкающихся в телевизор родителей с кучей комплексов и проблем, которые не замечают ни тебя, ни жизни? Может, уйдешь с головой в виртуальную реальность? Эскапизм в шестнадцать — что может быть грустнее. 

Проблема неосознанности кажется следствием предыдущих двух — консервативности общества и коллективизма. Советская идеология высоко ценила уважение взрослых и не позволяла ставить этот догмат под сомнение. Возраст в народном понимании приравнивается к опыту, а опыт — к обладанию истиной, которое, в свою очередь, дает власть, возможность для манипуляции — чем и занимаются многие взрослые и большая часть учителей. 

О будущем 

В моих глазах нынешние школьники — интереснее и глубже своих родителей. В шестнадцать они читают битников, нон-фикшн и сложную классическую литературу вне программы, тогда как их родители в том же возрасте читали Жюля Верна и Конан Дойла. Это не значит, что они лучше, они просто шире, ведь Конан Дойла они тоже читают. Многие из них уже подрабатывают и могут найти себе работу по увлечениям. У подавляющего большинства индивидуальный музыкальный вкус. 

Когда я учился в школе, разговоры о политике казались нам скучными, и они просто-напросто отсутствовали в дискурсе. За десять лет ситуация кардинально изменилась. Это не хорошо и не плохо, это данность. И мне кажется, этот протест — не просто банальный юношеский максимализм. 

Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок 
Я учился в старшей школе в конце нулевых, во время расцвета «неформалов»: готы, эмо, кислотники, рокеры, скины и другие. Я сам носил широкие штаны и футболки на два размера больше, чтобы позлить завуча и математичку. Посмотрите на сегодняшних подростков. Они одеты… обычно. Их протест никак не выражается внешне. Им не нужен протест ради протеста, им есть чем заняться — хотя бы в социальных сетях. Они просто хотят отстоять свое право на анонимность, на свободы, зафиксированные в конституции (кстати, многие школьники знакомы с этим документом), на объективность и откровенность, они хотят получать честные ответы на вопросы. Мне кажется, они хотят не разрушать, они хотят защищать и созидать. 

И я думаю, что подростки выходят на митинги не столько против власти, сколько за себя. Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок. Другой вопрос: кто поведет этот протестный импульс и в какую сторону. 

В любом случае процесс сдерживания и насильственного закрепления традиций искусственен. Сегодня подростков учат смирению, но в итоге смириться придется тем, кто учит. И пусть их сколько угодно называют другими, в итоге все равно правда, какая бы она ни была, останется за ними, потому что именно они определят будущее.

Почему оппозиции не следует объединяться

//Предисловие: Паста написана ещё в апреле 2023 года, но её актуальность лишь возросла.

К очередному, весьма малоинтересному оппозиционному срачу, хочу сказать, что дико надоела уже риторика про необходимость "объединения оппозиции". Я таких объединений оппозиции своими глазами повидал несколько. В начале нулевых это был "комитет 2008", в конце нулевых это была коалиция либералов и нацболов "Другая Россия", в начале десятых - оргкомитеты болотных митингов и Координационный совет оппозиции как итог. Интересно, кто-нибудь, кто не видел этого безобразия своими глазами, что-нибудь знает о деятельности этих могучих организаций? Полагаю, что нет. Великие оппозиционные объединения отметились в истории локальными срачами, бессмысленной говорильней, беготней с вискарем в мэрию, неуклюжими попытками инкорпорировать сислибов в свои ряды. Но что полезного сделали объединения оппозиции? Вообще ничего.

Но ближе ко второй половине десятых один человек решил, что хватит уже гонять чаи в компании пархомбюро, сислибов и яблочников, нужно делать свои проекты, с блэкджеком и единоначалием. Как можно догадаться, человека этого звали Алексей Навальный. И большинство успехов оппозиции как таковых связаны именно с его именем. Все это время бывшие коллеги по объединенным говорильням тыкали в него пальчиками, обвиняли в авторитаризме и требовали с ними объединяться. Касьянов и Каспаров, например, громко требовали. Помните вообще таких? То-то же. Еще Гудковы с Пономаревым, тогда еще из "Справедливой России". Оглядываясь назад, хотели бы вы единения с ними? То-то же.

Все дело в том, что нам свойственно преувеличивать силу сотрудничества и недооценивать силу конкуренции. Мы говорим об объединении оппозиции так, будто речь идет об объединении неких армий. Есть армия политика А, есть армия политика Б - они объединились и стали сильнее. Разумно? Разумно. Но в другой ситуации - если бы в России были крупные партийные структуры с фиксированным членством. Но таких структур в России нет (точнее, партийные структуры есть, но роль их незначительна т.к. выборов нет). Оппозиционные организации у нас - это такие группки профессиональных революционеров. Даже не с сотнями, а с десятками постоянных членов. Вокруг них - огромное, но аморфное поле недовольных россиян. Эти россияне не связаны партийной дисциплиной, они могут смотреть сразу и ФБК, и Каца, и Эхо-Литвы, но кого-то будут смотреть больше. Здесь получается этакая мажоритарная система: самый популярный (фаворит) получает всё, остальные же (андердоги) не могут с ним бодаться даже совместно.

Что же тогда делать андердогам? Правильно, ныть о необходимости объединения оппозиции - то есть, буквально требовать от фаворита, чтобы он нахаляву поделился с ними влиянием и начал учитывать их важное мнение. Но для фаворита нет никакого практического смысла это делать. Фаворит сегодня - это ФБК. Один из андердогов - Кац. Скажем, если Каца смотрит 20 млн. человек, а ФБК смотрит 30 млн., включая тех, кто смотрит Каца - понятно зачем Кацу нужно ФБК, но непонятно зачем ФБК нужен Кац. И не ютубом единым (здесь Кац неплохо продвинулся): помимо медийного влияния, у ФБК есть влияние институциональное. Для международной и европейской бюрократии именно они - представители российской оппозиции. Слушают их там с переменным успехом, но хотя бы слушают. А вот Каца на порог не пустят - непонятно кто такой (русский ютуб там не смотрят). Он за годы деятельности добился пропуска только в московскую мэрию. Поэтому когда Кац говорит о необходимости создания оппозиционной коалиции при участии ФБК - это по сути просто предложение, чтобы ФБК взяли и поделились с ним своим институциональным влиянием. И снова понятно зачем это нужно Кацу, но совершенно непонятно зачем это нужно ФБК.

Еще один момент объединения оппозиции - это нечто вроде "моратория на внутриоппозиционную критику". И здесь, опять же, выгодно это именно андердогам. Венедиктов, Ходорковский, Кац, Собчак - у всех рыло в пуху по самое небалуйся. Конечно, им выгоден "мораторий на критику". У ФКБ есть свои косяки, но их существенно меньше - за десять лет нарыли полтора секс-скандала и ту бумажку про Фридмана. В остальном же - упреки в авторитаризме и прочее нытье.

Наверняка, году эдак в двенадцатом Навальный, сидя в компании пархомбюро и яблочников, размышлял о том, чтобы такое придумать, чтобы выбраться из этого болота. Думал и придумал. Уже одна неплохая причина ценить волшебную силу конкуренции - инновации в политике рождаются из конкуренции точно так же как инновации в бизнесе. Скандалы в оппозиции - это тоже конкуренция. Выглядят они неприглядно, но это в ближней перспективе. В долгосрочной - даже недавний эпичный обосрамс Волкова привел к смене руководства в ФБК, что ФБК пойдет только на пользу. В оппозиционных скандалах и войнах компромата генерируется общее благо - оппозиция становится прозрачнее, а требования к поведению оппозиционных политиков повышаются. И это хорошо, ведь оппозиция - это не сообщество святых. Боязнь публичности должна держать оппозиционное жулье в узде. Требовать прекращения публичных скандалов здесь снова выгодно именно жулью, которое хотело бы ловить рыбку в мутной воде. Особенно тому жулью из числа кремлевских сбитых летчиков, которые вдруг стали оппозицией и теперь пытаются обустроить ее по образцу того места, откуда вылезли.

Резюмируя: в объединении оппозиции сегодня нет никакого практического смысла. Требования такого объединения сегодня в основном звучат от андердогов, которые хотят, чтобы фаворит поделился с ними влиянием, но маскируют это эгоистичное требование под альтруистическую солидарность. А конкуренция - это хорошо. Разоблачение оппортунизма в рядах оппозиции - важная функция ФБК, которая способствует общему благу. Отсюда, конечно, не следует, что ФБК во всем правы и их нельзя критиковать - можно и нужно. Если кто-то победит ФБК в конкурентной борьбе и скинет с Олимпа - это тоже будет благо. Но наши нынешние оппозиционные андердоги этого сделать не могут. Просто потому, что они хуже. Единственное, что им остается - петь песни про объединение.

В Думу внесли законопроект, запрещающий технологии обхода блокировок сайтов

Речь, судя по всему, вот об этом сайте

Еще день назад 28-летний иркутянин Игорь Тимошевский был обычным супервайзером и организатором свадеб, а сегодня благодаря украинской пропаганде стал «убийцей» и «насильником». На одном из якобы новостных сайтов его личные данные и фото опубликовали с примечанием: «Рядовой Игорь Тимошевский. Был в Буче». О том, что его обвиняют в расстреле мирных жителей, он узнал от корреспондента «Комсомолки». А уже через несколько минут начали поступать первые угрозы, но не только в адрес сибиряка, но и членов его семьи.

"- В 2016-м году меня призвали на срочную службу, после чего я заключил контракт и уехал в Хабаровск, - поделился с корреспондентом «КП» - Иркутск» Игорь Тимошевский. - Был младшим сержантом в артиллерийских войсках, но в 2019 году уволился и вернулся в Иркутск. В военной спецоперации на Украине участия никогда не принимал."

Сурс

З.Ы. Это никак не отменяет всех тех преступлений, которые совершила и продолжает совершать российская армия в пригородах Киева и на всей остальной территории Украины. Но всё же нужно быть аккуратнее в публикации таких вот списков. Пропаганда обожает цепляться за такие вот частные случаи (как правило либо создавая их самостоятельно, либо выдумывая), чтобы потом кричать про то, что и всё остальное - фейк. Так было со сбором подписей кандидатов в мосгордуму (когда к сборщикам подписей внедрили крысу, которая внесла подписи нескольких умерших людей, на основании чего кандидатам отказывали в регистрации, типа что собрано не 6000, а всего 5993, после чего говномёты кричали про "мёртвых душ за Соболь"). Так было с первым видео из Бучи, где на кадрах разглядели движущуюся руку (оказавшуюся грязью на стекле) и встающий труп (оказавшийся искажением зеркала).

Так происходит и сейчас. Этого Игоря Тимошевского уже, за сутки, подняли на знамя наши НТВ и РИА и белорусский tvr.by. К вечеру по всем федеральным каналам пойдёт интервью давать. Допускаю, что, как и в случае с подписями за Соболь, наши намеренно слили украинцам базу, в которой были такие вот заведомо непричастные, чтобы этих непричастных использовать как доказательство того, что и все остальные непричастны.

Итог 3ёх лет правления Путина, с его избрания в 2012