запад действует по понятиям

Автор фразы «загнивающий Запад»

Насильственная депортация из Украины в РФ

24 марта Мариупольский горсовет сообщил в своем телеграм-канале о том, что российские войска принудительно вывозят жителей Мариуполя на территорию РФ. 

«Ґрати» проверили эту информацию. Мы связались с переводчицей и редакторкой Натальей Яворской.  Имя было изменено по ее просьбе из соображений безопасности близких, оставшихся на территории РФ, которая сейчас находится за рубежом. Она рассказала, как по меньшей мере сто человек были насильно вывезены из поселка (его название мы скрыли по просьбе Яворской) на окраине Мариуполя сначала на оккупированную территорию Донецкой области, а потом в Россию. Там украинцы прошли процедуру фильтрации и были расселены в лагеря для беженцев. Часть из них, как Наталья, сумели выехать из страны, но многие продолжают вынужденно оставаться в России, не имея денег или документов.

 Мы проверили, насколько это возможно, историю Натальи. В Таганроге мы связались с волонтерами, которые встречают украинских беженцев. Они подтвердили, что беженцев привозят группами, но не стали говорить, принудительно ли их доставили в город. А потом и вовсе перестали отвечать на попытки связаться.«Ґрати» публикуют монолог Натальи Яворской полностью, за исключением моментов, удаленных по ее просьбе в целях безопасности. 

Полномасштабное вторжение

В Мариуполе я живу с рождения, с перерывами. В 17 лет я уезжала, потом поступила в Киев, четыре или пять лет жила в России. В 2020 году я вернулась в Киев, а прошлой весной опять переехала в Мариуполь.

24 февраля в шесть утра меня разбудила мама и сказала, что Киев и Харьков бомбят, что в Мариуполе тоже слышны взрывы. Мы собрали рюкзак. Я, мама и младший 15-летний брат пошли домой к бабушке. У нее уже были слышны взрывы, но не сильные, как будто вдалеке. Мы сидели в коридоре. Пришла родственница, у нее тоже двое детей — девочки. У бабушки с дедушкой мы пробыли два дня. 26 числа взрывы стали сильнее, и мамина подруга предложила нам перейти в укрытие. Оно находится рядом, в местном Доме культуры. Я вспомнила о нем, потому что занималась там в музыкальной школе скрипкой. Никто не думал, что будет война, входы в убежище были неподготовлены, дурацкая система.

Как мы жили в убежище: бабушка с дедушкой готовили нам первое время дома — и приносили еду в убежище. Так продолжалось где-то неделю. 2 марта нам отключили электричество, но в некоторых домах еще был газ. Через два-три дня отключили и его.

И началось… Под окно бабушкиного дома попала мина, разорвалась. Дядя привел бабушку к нам в убежище, дедушка отказался идти — готовил и приносил нам еду.

Клуб находится в центре поселка. Самые жесткие боевые действия проходили возле него, потому что напротив с двух сторон располагались украинские военные. Вся нагрузка приходилась именно на это место.

В какой-то момент встал вопрос с едой, потому что выходить уже было нельзя, обстрелы были слишком близко.

Второй мой дедушка — медик по образованию. Он когда-то служил, и ему на все все равно. Они готовили с бабушкой еду на костре и приносили нам вместе с водой, но очень редко, потому что наш район постоянно был под ударом. Потом дома обоих дедушек полностью разбомбили, и они перешли в нашу квартиру. Но вскоре украинские военные попросили всех в нашем районе уйти, чтобы не попасть под боевые действия. И они снова ушли.

Место, где мы находились, начали обстреливать 8 марта. Бомбили все высокие дома и Дом культуры тоже. Его полностью разбомбили, и мы даже немного успокоились — просто нечего теперь бомбить, остался только наш подвал. Но 10 марта стали почему-то бомбить подвал, наверное чтобы нас завалило. Не очень понятна логика, там уже стен не осталось, но они прицельно били по некоторым точкам несколько раз.

Бомбоубежище

В бомбоубежище была сильная солидарность. Каждый день начинался с новостей. Мой сосед, например, прятался в подвале с семьей. Когда он вышел приготовить еду на костре, в него попал осколок и он умер. Каждый день были новости о людях, которых убило — они были в подвале, но на улице в них попадали осколки. Самое странное, что при этом не было никаких сообщений и информации. У нас не было радио, мы не знали, что подобное происходит во всем Мариуполе. Наоборот была обида: мы сидим фактически без еды и воды, и город о нас не думает, не эвакуирует нас. Было сильное чувство брошенности. Мы даже не думали, что будут бомбить центр Мариуполя. Думали, что это нашему поселку не повезло, потому что, возможно, это какой-то стратегический объект.

Большую часть дня я занималась тем, что записывала сны — людей, которые мне снились, бабушек, мам. Мы пытались по этим снам понять, что нас ждет в будущем и о чем они говорят, потому что это был единственный источник информации.

Казалось, что самое сложное время — когда мы были в убежище. Ощущение запертости, потому что, по сути, у нас уже не было домов, нам некуда было идти. Мы не могли покинуть убежище в случае чего. Появился страх, что тебя завалит, страх каких-то иррациональных сил, которые хотят тебя убить. И ты не понимаешь зачем, ты не понимаешь стратегии или смысла.

Сейчас, наверное, даже с какой-то ностальгией вспоминаю дни в убежище, потому что тогда у всех была надежда. Все думали, что нужно потерпеть какое-то время без еды и воды и все закончится, можно будет вернуться домой, что-то точно решится. Из-за того, что у нас не было связи, мы вообще не представляли, что в Мариуполе происходит то же самое.

Мы даже хотели пойти в город пешком, но идти туда три часа было невозможно.

Некоторые пытались выехать из поселка, у кого-то получалось без урона. Были случаи, когда люди возвращались обратно, потому что их не выпускали. Поселок между нами и городом заняли в первые же дни, но и после нашего стояли «ДНР»-овские блокпосты.

Наверное, самое страшное было — погибнуть случайно. Я, перед тем как пропала связь, читала новости о том, что в Киев часто прилетало из зоны Чернобыльской АЭС, а у нас очень большой склад ядовитых веществ как раз в том месте, где они стреляли. Какой-то постоянный страх, что ты проснешься и умрешь, но даже не поймешь, что умер, а просто вдохнешь летучий хлор и сразу умрешь. Какое-то безвыходное состояние.

Я постоянно представляла встречу с друзьями. Как я выживаю и всем говорю, что я живу, и как нам все рады. Когда я представляла эту встречу, думала, что война точно закончится. Я мысленно представляла, что это случится скоро. Я была готова к тому, что когда это закончится, у нас не будет пособий и обеспечения, но мы сможем выходить. То есть я вообще не представляла, что война так и идет, а я нахожусь в каком-то другом месте.

Депортация

К 15 марта российские военные заняли большую часть поселка, но боевые действия еще шли в районе моего дома, на выезде. Они ходили по домам, пришли в наше убежище и сказали, что всем нужно уходить — эвакуация женщин и детей. Мы спросили, можно ли остаться — они сказали, нет и все, нельзя. Приказным тоном. Кроме убежища нам некуда было идти. Нескольким мужчинам с большими семьями удалось выехать.

Нас вывели в школу напротив здания клуба. Это был первый раз, когда я вообще вышла на улицу. Дикое ощущение — когда я заходила в убежище, все было полностью целое, а потом ты выходишь и видишь, что здания, в котором ты находился, нет, просто валяются кирпичи. Ты выходишь и видишь кучу поваленных деревьев, городков, вышек. Это сюрреалистическое ощущение, когда ты видишь вместо столовой, в которую ты ходил, когда учился в школе, кучу кирпича, и учебники валяются по полу. На стене остался стенд «Гордость школы» — с портретом моей сестры, а вокруг — российские военные.

Во время эвакуации умерла женщина, потому что у нее не выдержало всего этого сердце. Был мужчина, который не мог передвигаться сам — за ним ухаживала его женщина. Ему запретили эвакуироваться, и он остался. Нас отвели в эту разбомбленную школу, в которой они сейчас сидят, а оттуда нас повели в сторону выезда из поселка.

В поселке было две тысячи человек, нас было очень много. В нашей группе — где-то 90 человек. И возили несколько раз. Это была принудительная эвакуация, никто из нас не хотел выезжать из Украины. Если бы у нас был выбор — мы бы остались или выехали в сторону Украины. Некоторые говорили, что хотят остаться, но они приказным тоном говорили, что это невозможно.

Но надо понимать, что убежище, по сути, было единственное место, где мы могли находиться. У большинства людей с нами уже не было домов, и они не могли скрыться где-то в поселке.

На выезде из поселка в сторону Донецкой трассы нас посадили в военный Урал. Довезли до ближайшего поселка, который они захватили несколько недель назад, но никаких боевых действий там уже не было, потому что не было украинских военных. Там на один день нас поселили в школе. На следующий день погрузили в автобусы, сказали, что не в Донецк. С нами все, по большей части, обращались либо как с преступниками, либо как с конвоированными людьми, не было права даже узнать, куда нас  везут. Нам не говорили до последнего. Если спрашивали: «Куда вы нас везете?», отвечали: «В теплое место». Всем видом показывая, что мы должны быть невероятно благодарны за то, что нас освободили от наших домов.

У меня из вещей была только толстовка на мне. Но мне повезло — я как-то додумалась и хотя бы 10 фотографий взяла с собой. У нас теперь ни фотографий, ни видео, ничего.

На автобусах нас привезли в Новоазовск, но мы узнали об этом позже. Водители были полностью дезориентированы — они долго ехали из Донецка, приезжали куда-то, а им говорили, что дороги разбомблены, они ехали в другое место. У них не было никакой координации. Все в дороге обращаются с тобой как с мешком картошки. Водитель, естественно знал, куда мы ехали, но у всех был приказ никакой информации нам не давать.

В Новоазовске у них так называемые фильтрационные лагеря. Это не я придумала, это они сами так называют. В фильтрационном лагере были сотрудники МЧС, мы нашли вайфай. Как везде в России — они разбомбили вышку, выключили всю связь, но оставили пароль от одного до восьми. Мы просто пробовали их перебирать и вот — работает интернет.  Тогда я впервые узнала про Мариуполь, что его бомбят, и это был большой шок. А российские военные говорили, что они уже захватили Киев и Харьков.

В Новоазовске, как я понимаю, — какой-то перевалочный пункт. Было довольно жутко, потому что очень много военных тачек с изображениями Кадырова, очень много чеченцев, видишь как перебрасывают военную технику. Когда перед тобой проезжают Грады — это жутко. При этом все пытаются делать вид правильной работы: МЧС, автобусы, будки, таблетки, даже давление меряют, колбасу нам чеченцы передали. Это просто безумие, конечно.

Фильтрационный лагерь

Фильтрационный лагерь — это такая палатка, в которой сидит куча военных. Все мы сидели в автобусах, заходили по очереди. Сначала тебя фотографируют со всех сторон, видимо, для системы распознавания лиц, которую сейчас внедряют в РФ. Потом снимают отпечатки пальцев, но, что самое отвратительное, этих пальцев недостаточно, они даже ладошки сканируют со всех сторон. Потом ты проходишь допрос для реабилитации — тебя спрашивают, какие родственники остались в Украине, видел ли ты перемещение украинских войск, как ты относишься к политике Украины, как ты относишься к власти, как относишься к «Правому сектору». Большая анкета и тебя по ней расспрашивают, но не жестко. Потом самое непонятное для меня — ты отдаешь свои телефоны, они подключают их к компу на 20 минут и выкачивают из них базу контактов, но я не знаю, выкачивают ли они данные и копируют ли IMEI.

Мы ждали часа четыре-пять, пока попадем в фильтрационный лагерь. Потом несколько часов проходили. В автобусах не было туалетов. Один был в окопе далеко. Моей бабушке 70 лет, она подвернула ногу и не могла нормально ходить.

Нас повезли к границе «ДНР» и России. Всю ночь мы провели в автобусе в очень жестких условиях.

Российская Федерация начинается со шмона. Выборочно допрашивают женщин и мужчин. Женщин мало, но я попала в этот список невезучих. Это пиздец, потому что ты сидишь две недели в подвале, тебя обстреливают, и первый человек, с которым ты встречаешься на воле — русский ФСБшник. Он меня в жесткую паранойю ввел. У меня есть художественные тексты, связанные с Украиной, с войной, я не думаю, что они супер заметные. Но все равно возникла паранойя. Мне стало страшно, а он допытывал меня: знаю ли я о перемещении украинских войск, что я знаю об украинских солдатах и прочее. Я подумала про тактику ФСБшных связок: задаст один вопрос, о чем-то пошутит, потом опять задаст тот же вопрос, чтобы понять соврала я или нет. Но большую часть времени, на самом деле, мы обсуждали мои личные отношения. Это ФСБшника больше всего интересовало.

У меня все соцсети на украинском номере. Я сначала растерялась, сказала неправильно номер специально, но все равно было стремно. Они переписали мои телефоны, задали кучу вопросов, сказали, что я «слишком загадочная». Мне кажется, когда тебя уводит ФСБшник, говоря, что ты «слишком загадочная» — это самая худшая фраза, которую ты можешь услышать. У меня сердце упало в этот момент.

Короче, нас выпустили. Мы пытались с семьей — бабушкой, мамой, братом, тетей и ее детьми — уехать, но нельзя — ты не можешь просто взять и отправиться по своим делам.

Побег

На автобусах нас увезли в Таганрог. Там всем сообщили, что направят во Владимир поездом. Мне друзья скинули ссылку: на российском ТВ вышел сюжет об этом поезде. Корреспондент сообщает, что Россия оказывает помощь и даже капельницы ставят в поезде. И на видео бабушке — не моей, но с которой мы были вместе в убежище — ставят капельницу. Ей Российская Федерация полностью разбомбила дом, она не знает, куда едет, а показывают капельницу. Полный пиздец.

Из Таганрога мы добрались до Ростова. Доехали — я, моя бабушка, мама и брат. Родственницу вывезти не получилось, потому что она оставила паспорт дома, у нее была только его фотография. Сейчас мы пытаемся вывезти ее через посольство Украины в других странах по справке о возвращении на родину.

Мы поехали в Ростов и остановились на ночь у родственников. Это тоже безумная ситуация. Они очень гостеприимные, но мозги полностью промыты российской пропагандой. Говорят: не волнуйтесь, к осени вернетесь в Мариуполь, там все зачистят, и все будет хорошо.

В Ростове дофига военной российской техники. Город живет, как на войне. Когда мы ехали в поезде «Ростов — Москва», было безумно странное ощущение от того, что весь поезд обсуждает Мариуполь. Говорят, что в Мариуполе разрабатывают биологическое оружие для уничтожения репродуктивной системы русских женщин. Ощущение, что ты в какой-то коллективный сон попадаешь. Я, на самом деле, до начала войны сочувственно относилась к мысли, что русские не равно Путин. Я была уверена, что никто не хочет войны с Украиной, мне казалось это невозможным. Сейчас я считаю, что даже какие-то адекватные люди в российском обществе тоже являются частью этого и тоже несут за это ответственность.

Я созваниваюсь с друзьями, которые остались в лагерях беженцев. Им выдали российские симки. Мы хотим помочь всем как-то выехать. Их там кормят, есть жилье, но нет билетов. Работа — кассирами, продавцами супермаркетов — людей взяли как бесплатную рабочую силу. Думаю, что их вывозят только для пропагандистской картинки о том, как Россия эвакуировала людей.

То есть берут из Мариуполя людей и насильно вывозят сначала на оккупированную территорию, потом в Россию — Таганрог, Владимир. Там есть лагеря, где они могут жить, где есть связь и даже российские симки. До лета они должны найти работу, чтобы у них были свои деньги. Работа только низкооплачиваемая. Плюс они в городе, где полно техники и на них смотрят с мыслями о биологическом оружии, от которого надо защищаться.

Во Владимире условия неравномерные — кому-то везет, кому-то нет. Им оплачивают 10 тысяч рублей единоразово, но кто-то и их не может получить. Если им дают не беженство, а временное убежище, они смогут выехать в любой момент. Но ситуация с мужчинами непонятная. Потому что мужчин-украинцев могут не выпускать из Российской Федерации.

Все, с кем я созванивалась, находятся в жестком состоянии прострации, у всех начались проблемы со здоровьем. У многих бабушек ментальные проблемы — не понятно, как организовывать выезд. У них не осталось домов в Мариуполе, и взять куда-то поехать — очень сложно. Но еще сложнее жить в месте, которое полностью отрицает твой опыт. Мне кажется это очень страшно, когда ты сталкиваешься с этим в России: ты знаешь правду и что происходило, но все пребывают в каком-то сне и ты должен угадывать, о чем этот сон.

Когда всех повезли во Владимир — мы отказались от убежища. Могли это сделать, но без регистрации находиться в России можно только 15 дней, за это время нужно было успеть уехать. Проблема возникла, например, у тех, кто оказался без денег. Родственники в России хотели бы им скинуть, но некуда. Некоторые находят кого-то рядом, пересылают, и те передают наличные в лагерь.

У нас в лагере было несколько людей без паспортов. Когда начался обстрел, они не успели его взять, и вернуться домой было нельзя. Выдают внутреннее свидетельство, которое позволяет работать, но вопрос, как выехать. Единственный вариант — справка о возвращении на родину, но непонятно, как ее сделать, потому что украинское консульство не работает. Этот документ заменяет тебе паспорт.

Из Ростова мы выехали в Москву, оттуда — в Питер. Там пробыли три дня. 22 марта выехали на границу. Очень сильно готовились — все почистили в телефонах. Но выезжать, как ни странно, было довольно легко — только формальный допрос про родственников. Почему-то опять спросили IMEI телефона.

В поселке под Мариуполем остался дедушка. Бабушка очень жалеет, что выехала. Она хотела остаться с ним, но все происходило так быстро и сумбурно, она не смогла принять решение. Остался ее сын. Я беспокоюсь, что ему в экстренном порядке сделают паспорт «ДНР» и заставят воевать.

Еще остались мой дедушка с бабушкой, которые готовили нам еду. Нам даже удалось вызвать туда машины для эвакуации, но они в итоге отказались ехать. Они считают, что это их земля. Все дома вокруг дедушки разбомбили. Он остался в доме с выбитыми окнами, потому что считает, что это его место и никто не имеет права мешать этому.

Сейчас у них начала появляться связь. В 11 утра связались с дедушкой. Там жесткое мародерство в селах, российские военные просто бухают и стреляют в домах в потолок. Просто набухиваются и стреляют.

Много женщин в убежище с детьми. Очень много женщин под обстрелами бегают по разрушенным домам, пытаются найти какую-то еду. А дома уже взяли российские солдаты. Это страшная ситуация, совсем другой опыт — я уже об этом ничего не знаю.

Сурс: https://graty.me/monologue/berut-iz-mariupolya-lyudej-i-nasilno-vyvozyat-monolog-zhitelniczy-mariupolskogo-poselka-kotoruyu-prinuditelno-vyvezli-v-rossiyu/

Ингимаси – тактика ИГИЛ, идеально вписывающаяся в современную эпоху

Десять веков назад, около 1080 года, среди террористов на Ближнем Востоке зародилась новая тактика нападения. Небольшая консервативно настроенная секта низаритов начала совершать покушения на политических деятелей с целью повысить популярность своего движения. В течение 300 лет низаритам удалось убить сотни врагов, включая двух халифов, а также влиятельных султанов и крестоносцев. Сейчас они более известны под названием "ассасины" (хашишины).

Спустя тысячу лет одним из наиболее распространенных методов террористической войны стал самоподрыв. В поясе смертника или на заминированном автомобиле мученики, добровольно жертвующие собой, лишили жизни тысяч ни в чем не повинных людей. Убийство мирных жителей для достижения политических целей – это адаптированная тактика низаритов. Теперь над людьми в разных странах мира нависла угроза массовых атак террористов-смертников.

Мы можем проследить малозаметные, но важные изменения в области тактики проведения террористических атак, которые произошли за последние пять лет. Террористические группировки (в частности, ИГ) все чаще применяют концепт «ингимаси», чтобы с выгодой для себя использовать современные цифровые достижения. Если террористы-смертники идеально вписывались в эпоху телевидения и газет, то ингимаси созданы для эпохи цифровых технологий.

Кто такие ингимаси

Под «ингимаси» понимаются специальные отряды террористов-смертников, вооруженных стрелковым оружием и взрывными устройствами. Они сначала стреляют в жертв и активируют пояс шахида только в том случае, если у них заканчиваются патроны, если они находятся в опасности или если их окружили. По сути, ингимаси выполняют функцию «ударного отряда», задача которого – ослабить защиту военной или гражданской цели.

В ходе сражений на Ближнем Востоке отряды ингимаси штурмуют стратегически важные позиции или оборонительные рубежи врага, подрывая его защиту и расчищая дорогу второй и третьей волне нападающих, которые следуют за ними. Кроме того, ингимаси прикрывают другие отряды в случае отступления. Как сообщают французские СМИ, в ходе сражения за деревню Кудила (Ирак) семеро ингимаси подорвали себя, чтобы прикрыть отступающих товарищей. В ИГ отряды ингимаси в большинстве своем относительно немногочисленны, хотя встречаются и более крупные образования.

Тактика ингимаси заключается в следующем: они выбирают одежду, максимально похожую на форму противника, при необходимости сбривают бороду и бреют голову и стараются нанести как можно больше ущерба, воспользовавшись возникшей суматохой. Они сами выбирают оружие и взрывные устройства, которые будут использовать на поле боя. Кроме того, они вольны решать, приводить бомбы в действие или нет, единственное, чего от них требуют, – выполнить поставленную задачу.

Откуда взялись ингимаси

Термин «ингимаси» появился в арабоязычных СМИ в 2013 году, в социальных сетях его начали употреблять в 2011 году. В арабских СМИ говорится, что ИГ позаимствовало концепцию ингимаси у «Аль-Каиды» – согласно расхожему мнению, именно последняя принесла это слово в мир джихада. Его начали использовать во времена создания сирийского и иракского отделений «Аль-Каиды» для обозначения бойцов в Ираке. Позже, после формирования группировок, связанных с «Аль-Каидой» и воюющих против сирийской армии (например, «Джабхат ан-Нусра»), оно также получило распространение в Сирии. Термином «ингимаси» пользуются несколько группировок, в основном ИГ, а также «Джабхат ан-Нусра» и прочие джихадистские формирования в Сирии и Ираке.

Это слово происходит от арабского глагола «ингамаса» (انغمس), который переводится как «врываться» или «погружаться». При необходимости ингимаси готовы пожертвовать собой и погибнуть при выполнении задания. Их главная функция – ворваться в ряды противника и нанести ему как можно больше вреда.

Ингимаси упоминаются на некоторых сайтах, связанных с «Аль-Каидой», а также в новостях об операциях, выполненных ячейками «Аль-Каиды» или союзными организациями. Отряды ингимаси применяют «Джабхат ан-Нусра» и другие группировки, например «Ахрар аш-Шам» и «Джунд Аль-Акса». Примером может служить совместная операция в Фуа и Кефрае на северо-востоке сирийской провинции Идлиб в конце 2015 года.

По имеющимся данным, на одном из связанных с «Аль-Каидой» сайтов ингимаси описываются как бойцы, которые «проникают в ряды противника в ходе сражения, жертвуют собой и открывают двери победы для своих братьев-моджахедов». Отряды ингимаси официально включены в военную структуру ИГ. Сообщается, что в форме, которую заполняют новобранцы ИГ, им дается выбор: они могут стать обычными бойцами, смертниками (истишхади) или ингимаси.

Поклонники ингимаси часто восхищаются их действиями в социальных сетях. Некоторые описывают ингимаси как «волков-одиночек, бойцов, которые принимают смелые решения и приводят их в исполнение». Другие считают, что в ряды ингимаси вступают те, кто хочет «заслужить высшие райские наслаждения».

Как видим, популяризация ингимаси достигла уже мусульманских детей.

Ингимаси и сражения на Ближнем Востоке

Позаимствовав концепцию ингимаси у «Аль-Каиды» и «Джабхат ан-Нусра», ИГ достаточно успешно применило отряды этих бойцов в ходе сражений в Ираке, Сирии и Ливии. В Ливии с участием ингимаси прошла операция, которую информационная служба Триполи назвала «Операцией мученика Абу Анаса аль-Либи» (атака в гостинице Corinthia в Триполи). Нападающие сначала открыли огонь в вестибюле, убив несколько ливийцев и иностранцев. Отделение ИГ в Ливии подтвердило, что это была операция с участием ингимаси.

В Ливии ИГ использует ингимаси как для поражения гражданских целей, так и для нападения на другие группировки и силы безопасности. В марте 2016 года в районе Обукран к западу от Сирта «Исламское государство» совершило нападение на несколько отрядов боевиков, принадлежащих к группировке «Фаджр Либия», в результате чего были убиты четверо противников и пострадали еще восемь. В официальном заявлении ИГ говорится, что в добавок к этому ингимаси удалось уничтожить значительное количество оборудования и захватить одну боевую машину. Нападение было совершено в качестве акта возмездия за бомбардировку Сирта, которая состоялась за несколько дней до этого. Сообщается, что на 

Сирия

Некоторые крупные победы в Сирии ИГ удалось одержать благодаря совместному применению отрядов ингимаси, заминированных автомобилей и интенсивному пулеметному огню из нескольких направлений. За счет этой комплексной тактики группировка захватила три военные базы сирийской армии в провинции Эр-Ракка. Аналогичная тактика применялась в других случаях, например при нападении на сирийские военные объекты в Дейр-эз-Зор.

Ингимаси ИГ также участвовали в операциях против курдов на севере Ракки (в городе Телль-Абъяд) в феврале 2016 года и на юге Эль-Хасаки в мае 2016 года. В апреле 2016 года они совершили нападение на центр боевого управления в северных сельскохозяйственных районах Алеппо. Согласно опубликованному группировкой официальному заявлению, в ходе этой операции только один ингимаси был убит, а остальные вышли из боя «невредимыми». Это однозначно указывает на то, что в случае выполнения поставленной задачи ингимаси имеют право вернуться на базу.

Ирак

Подобные атаки также случаются в Ираке. В размещенном в Интернете распоряжении ИГ, которое, как считается, было сделано отделением группировки в Алеппо, содержится призыв к мобилизации сирийских боевиков «Исламского государства» для участия в сражениях на территории Ирака. В нем особо оговаривается то, что войскам требуются бойцы-смертники (ингимаси) и подрывники-смертники.

Отряды ингимаси также принимали участие в наступательной операции ИГ на военный аэродром Айн аль-Асад, расположенный в западной провинции Анбар недалеко от города Хадиса. На аэродроме базируется как иракская, так и американская авиация. ИГ в своем официальном заявлении рассказало об успехе операции против «крестоносцев и рафидитов». В нем говорится, что в результате наступления удалось сжечь вертолет и убить «нескольких вероотступников, включая одного майора». В заявлении также указано, что после того, как у бойцов ингимаси закончились патроны, они «привели в действие пояса смертников в толпе мушрикинов», чтобы увеличить количество жертв. Это наглядный пример тактики ингимаси, целью которой является нанесение врагу максимального ущерба.

Ингимаси в Европе

В Европе ингимаси были впервые задействованы в ходе терактов в Париже в ноябре 2015 года. Нападение было реализовано разнообразными методами: стрельба, пояса со взрывчаткой, захват заложников – судя по всему, ИГ достигло определенных успехов в планировании и разработке тактики действий. В театре «Батаклан» Сами Амимур, Омар Исмаил Мостефаи и Фуад Мохамед Аггад действовали как ингимаси: сначала стреляли в заложников, потом подорвали себя.

Согласно французским СМИ, двое из террористов в театре «Батаклан» изначально не собирались умирать. Сообщается, что одного из них полицейские застрелили до того, как он успел привести в действие свой пояс шахида, а второй попытался спрятаться, а затем совершил самоподрыв, не пожелав сдаваться и предпочтя смерть.

В тексте заявления ИГ, в котором группировка берет на себя ответственность за теракты в Париже, слово «ингимаси» не встречается. При этом в нем указано следующее: «Аллах помог нашим братьям и дал им то, чего они желали (мученическую смерть), когда у них кончились патроны, они привели в действие свои пояса посреди толпы кяфиров».

Это был первый случай применения ИГ такой тактики (совместное использование оружия и поясов шахида) на территории Франции. Через несколько месяцев, в июне 2016 года, ИГ совершило теракт в стамбульском аэропорту имени Ататюрка (см. фотографию ниже). Опять же, боевики начали стрелять, а потом взорвали пояса смертников. Турция заявила о наличии у нее доказательств участия руководства ИГ в организации этого теракта. Если это правда, то у нас появляется еще одно подтверждение того, что группировка задействует ингимаси в важных операциях, проводимых на территории других государств. ИГ не стало официально брать на себя ответственность за теракт в стамбульском аэропорту, однако примененная там тактика напоминает образ действий группировки в ходе других атак с участием ингимаси.

Теракты, при которых боевик совершает самоподрыв при помощи пояса смертника, происходят быстро, в итоге СМИ сосредотачивают все внимание на его последствиях. Если же теракт осуществляют ингимаси, которые надевают пояса со взрывными устройствами и берут заложников, их действия привлекают и удерживают внимание СМИ – у свидетелей появляется возможность выложить фото и видео происходящего в сеть, а у ингимаси – дополнительное время, чтобы причинить больше вреда жертвам; прежде чем совершить самоподрыв, они застреливают десятки людей, как это произошло в ходе терактов в театре «Батаклан» в Париже, в Национальном музее Бардо в Тунисе и в аэропорту им. Ататюрка в Стамбуле.

За счет растущей популярности тактики ингимаси к джихадистам, желающим действовать в Европе и Северной Африке, предъявляются менее строгие требования. Найти стрелковое оружие проще, чем сделать мощное взрывное устройство и незаметно пронести его на место планируемого теракта. К сожалению, это значит, что вероятность и частота терактов возрастет.

В случае атаки с участием ингимаси полиции и спецслужбам следует иначе готовиться и реагировать на происшествие. Террористы стремятся как можно дольше остаться в живых, они открывают огонь по большим скоплениям людей, уводят заложников в безопасное (для себя) место и совершают самоподрыв, когда к ним приближаются полицейские. Если полиции не удается разгадать план террористов и остановить их до начала теракта или ликвидировать их на ранней стадии (применение стрелкового оружия), предотвратить гибель большого числа заложников уже невозможно, как это был в ходе нападения террористов на супермаркет кошерных продуктов в Париже и, конечно, на театр «Батаклан».

Терроризм продолжит развиваться, и применение отрядов ингимаси – всего лишь одна из повторяющихся вех этого процесса, не прекращающегося уже тысячи лет. Что же будет дальше? Все большие опасения вызывает появление сервисов для онлайн-трансляций (Facebook Live, Periscope) – один из террористов, напавших на редакцию Charlie Hebdo в Париже, вел трансляцию теракта через Facebook Live. Ингимаси извлекают выгоду из социальных сетей, СМИ и мгновенной публикации видео / фотографий. Террористы неизбежно начнут использовать современные технологии, чтобы глубже проникнуть в сознание своих врагов.

Че там у белорусов (часть 1).

Рублика вопрос-ответ. Давайте сразу к сути: это первая часть, причем не самая длинная. Я рассмотрю одну тему, а вторую завтра днем (по поводу встречи Лукаша с полит.заключенными), а в последующих постах буду отвечать на те вопросы, которые вы зададите в комментариях: буду вычленять самые интересные (лично мне), популярные и вызывающие наибольший дискурс. Несколько вопросов я переписывал по нескольку раз, ибо вдавался в очень большие подробности (чуть ли не проводя хронологию от 1980 года до наших дней), то есть буквально все как научную работу писал по привычке. Знаете, даже помню высказывание такое: "извини, что написал так много: короче написать не было времени!". Думаете, что звучит противоречиво? Подумайте еще раз. А пока -- вопросы на которые я буду стараться отвечать максимально содержательно и лаконично.

Когда вы уже перестанете быть травоядными?

Большинство людей, что задают подобные вопросы смотрят на мирный протест сугубо с однобокой и даже пренебрежительной позиции, не допуская даже мысли, что можно реализовать в его рамках. О чем я говорю? А вы вообще допускали мысль, что мирный протест может быть и совокупностью приготовительных мероприятий? Все еще непонятно? Давайте разбираться.

Признаки тирании: уничтожение культурной самоидентичности (мова, флаг, культура, история и т.п.), обострение зависимости индивида от государства, утверждение гражданской и социальной пассивности, взращивание порочного индивидуализма граничащего с открытым эгоизмом, культ личности, навязывание убеждений безальтернативности (если не он, то кто?), унижение чести и достоинства (ибо гордый будет до конца сопротивляться) и остальные производные. Как только тирания достигает определенных результатов в этих отношениях народная воля начинает деградировать, запускается процесс разобщения. Утрачивается общность интересов, вера в помощь и взаимовыручку. И этот процесс был запущен в Беларуси в в 94-96 годах, когда Лукашенко затребовал чрезвычайные полномочия для "спасения страны от бандитизма 90-ых и экономического упадка". Советский человек, что наблюдал тогда еще в общем телевизионном канале как за МКАД-ом находили трупы в сгоревших микроавтобусах, какой разгул бандитизма наступил и как стало проедаться советское наследие естественно испугался. Ему было не до свободы, не до парламентаризма, что предлагало тогдашнее БНФ, ему нужны были гарантии стабильности и защищенности. Всего-то нужно было пожертвовать тем, чем никогда и не пользовались: гражданской инициативностью, невозможностью повлиять на политику государства и отказ интересоваться что там с экономикой. Крепкий хозяйственный усатик сыграл на еще живом советском мышлении, а также страхе людей. Нет, в его окружении не было столько людоедов, напротив: они (Захаренко, Гончар, Цепкало и т.д.) видели в Сашке того, кто исполняет представительную функцию, чья фигура "внушает", гарантирует народное признание, покуда они -- компетентные люди -- будут реально поднимать страну, а он вещать с трибуны (что, вспомнили Ади и Нюрбенгский процесс? Может еще и речь Эрнста Янинга, уважаемые прошаренные? Не зря). Если бы они только поняли чуть раньше, что сделали и кого допустили до власти...

Хорошо. Хорошо. Это все еще можно назвать субъективно-оценочными суждениями с моей стороны. Давайте обратим внимание на их, так называемый, "план захвата Бастилии". Часть текста не влезло в скрин, поэтому вставлю поверх:

"

ИВС и ЦИП окружила толпа в 100.000 голов. О том, что люди идут на Окрестино было известно заранее. Кадры того, что спецтехника уже заранее приехала на Окрестино или к его дворам были (даже я сам запечатлеть смог. Более того, я твердо убежден, что тогда всех заключенных вывезли в Барановичи и ИВС охранял ограниченный состав силовиков). Водитель автозака такой:

-- Хм... Почему бы мне не проехать прямо сквозь толпу огромную, которая с легкостью может перевернуть машину или банально заблокировать меня? Там еще у входа мне гарантированно ворота двери откроют, ничего плохого же не случится!

Это звучит также тупо как и выглядит. Не осознавая (а может и нарочно придумав такой идиотизм) всю нерентабельность данного плана понятно, почему ребята заранее не продумали отдельные моменты, вроде того, что людей нужно будет на Окрестино не только заводить, но и активно удерживать. В администрации ОГСБ сидит человек, который не имеет ни опыта, ни теоретической базы знаний партизанской борьбы (да и армейской подготовки как таковой тоже нет, вероятно, а если и есть, то товарищ активно ломом плац подметал, а тут старается компенсировать нереализованную пылкость), ни эмоциональной зрелости, ни организационных навыков. Я вообще больше верю, что их глава -- это какой-то мент, который хочет слить часть радикалов и разосрать их с мирными протестующими. А может мне просто не хочется верить, что какой-то идиот некомпетентный (опять, блять! Проклятье этой страны!) смог сплотить вокруг себя тех, кто мог бы принести реальную пользу, если бы не его заразительно ограниченный образ мышления. Но нет. Единственное, чем занимается публичное ОГСБ -- это говнометанием и вылизыванием волчьих яиц в пресловутой стае, потому что примеры их "подвигов" как нет, так и не было, но ребята все равно считают всех вокруг овцами, а себя гордыми волчарами. Именно такие люди дискредитируют радикалов и деморализуют протест. Я активно призываю вас не связываться с этими товарищами... ха, товарищи. Да тамбовский волк им товарищ! Но это неточно.

Поэтому с радикалами проблема. Есть те, кто готов действовать, есть даже вполне себе успешные группы, но они либо мелкие, либо чрезмерно изоляционные, либо не имеют относительно широкой сети закрытой коммуникации для реализации совместных инициатив. А есть конченные долбаебы, что нихуя не делают, но имеют такое ЧСВ, словно создали ОПГ, которую боялись даже чеченцы. Радикалов еще никто не сплотил и не объединил в единый АДЕКВАТНЫЙ авангард, поэтому дело не в том, что, якобы, белорусы сугубо травоядные терпилы, а потому, что сами решительные граждане еще не достигли того уровня организации, сплоченности и осознания, что никто их по приглашению звать не будет и в первую очередь нужно начинать с себя и своего окружения. Увы, как бы многим не хотелось (а мне порой очень хочется) верить, но невидимой руки запада нет у нас, ровно как и польских кураторов: товарищи радикалы, вы предоставлены сами себе и только на ваших плечах тягота той ответственности, которую вы взвалите либо за помощь в организации силового протеста (хорошо подумайте как вы будете это делать, пожалуйста. Я уже порядком историй услышал как ребята по наивности или непродуманности своей попались на элементарном и попали под уголовку), либо за бездействие и дальнейшее токсичное пиздострадание в чатах. Люди есть, а сплоченности и координации нет. Лично я на своем районе работаю над системой закрытой коммуникации, чтобы помочь людям объединяться по их интересам и предпочтениям (кто готов дороги перекрывать, кто готов ежей паять, кто готов ментам машины портить или камеры ломать, граффити рисовать, мирные акции организовывать, листовки готовить и т.п.), но это дело будущего, а положение такое, что все еще в зачаточном состоянии, но, благо, развивается. Помимо всего прочего я также не бросаю и юридическую помощь людям, но это так -- к слову и скорее приятный момент, что я все же могу работать в правовом поле. Порой. 

А пока... я прощаюсь. Увы, не успел сделать пост "вчера", но я не спал, так что сегодня еще сегодня, хе. До новых встреч... Хотя постойте.

Белорус. Вот именно ты. Вот именно тот, что участвует и та девушка, что узнала меня на протесте. Да, именно ты. Завтра... Сегодня. Сегодня важный день. Пожалуйста, не надо упиваться эйфорией от того, что Лукаш под гнетом обстоятельств пошел на переговоры. Это вполне может быть политический ход, чтобы разбить протест на две группы: те, кто настаивает на "диалоге компетентных дядечек" и тех, кто тверд в своих намерениях идти до конца, кто не поверит ни единому слову ни прикортных, ни Лукаша, ни уж тем более Кремля (так, к слову, случился первый распад ИРА). Я призываю тебя быть частью второй группы. Диалог с узурпацией, которая знает только метод репрессий как средство коммуникации с народом -- это блеф, это нужно только для того, чтобы растянуть агонию и выиграть время этим уродам. Я понимаю, что ты хотел бы передать ответственность за будущее страны другим, мол, отмучился, больше рисковать не хочу, но такую же ошибку сделали наши родители в 94. Ты должен быть с горящим сердцем и холодным умом. Ты должен идти до конца. Ты должен осознать, что гражданское общество -- это индивидуальная ответственность за коллективное дело. И чем раньше, тем лучше.

Добрых снов, реактор. Набирайтесь сил и спите крепко. 

P.S.
За очепятки и ошибки прошу простить: текст не особо перечитывал и больше на одном дыхании писал. 

Владимир Милов: Путин возвращает Россию к Госплану. Хочу напомнить, что эта история плохо кончилась

Переназначение Владимира Путина на новый срок обернулось стремительной налоговой вакханалией правительства: нам уже повысили НДС с 1 января, готовится введение нового налога на самозанятых в 4%, повышение пенсионного возраста тоже есть по сути скрытое повышение налогов — люди предпенсионного возраста, которые теперь вынуждены будут работать дольше, заплатят государству еще по несколько сотен тысяч в виде НДФЛ и страховых взносов на зарплату, которых при прежнем пенсионном возрасте им бы платить не пришлось.

На днях с новой инициативой о повышении налогов вышел помощник президента Андрей Белоусов: он предлагает изъять у металлургических и химических компаний более 500 млрд рублей дополнительных налогов, мотивируя это наличием у них рентных «сверхдоходов».

Белоусов прошелся по бухгалтерии металлургов и химиков и нашел у них, как он считает, «лишний жирок» — доходы, «образовавшиеся благодаря рыночной конъюнктуре и не зависящие от действий руководства компаний». Понятное дело, что реализация этой инициативы (а Путин, как сообщают источники, уже начертал на письме Белоусова резолюцию «согласен») приведет к росту цен на металлы и другую продукцию для всех нас, и в конечном итоге заплатим эти налоги мы с вами, а не металлургические и химические олигархи.

Новая волна налогового прессинга объясняется необходимостью изыскать средства на финансирование неких «нацпроектов», туманно анонсированных в очередном «майском» указе Путина сразу после переназначения, они якобы должны дать очередной «толчок» развитию экономики. Именно ради этого нам всем в очередной раз предлагается затянуть пояса. Давайте поподробнее поговорим и о налогах (надо ли их повышать), и о «нацпроектах» (есть ли они и могут ли иметь эффект), и вообще о том, как государство должно выстраивать свои отношения с экономическими агентами.

Предложение Белоусова - это полный бред, который демотивирует предприятия вообще зарабатывать прибыль: если у вас найдут лишний жирок — его тут же изымут

В последнем вопросе мы явно сделали полный круг с момента ликвидации Госплана СССР осенью 1991 года (в заключительные месяцы он был изящно переименован в «Министерство экономики и прогнозирования СССР», но суть его от этого не менялась). Суть письма Белоусова  в том, что правительство считает нормальным лезть в бухгалтерию компаний и определять, какая часть их прибыли «зависит от действий руководства компаний», а какая «не зависит». С точки зрения рыночной экономики это полный бред, который демотивирует предприятия вообще зарабатывать прибыль: если у вас найдут лишний жирок — его тут же изымут.

Подобный подход, напротив, стимулирует бизнес раздувать издержки, а также прекратить инвестировать в  модернизацию производства: все, что вы заработаете, развивая свои мощности в предыдущие годы, посчитают «сверхдоходами». Ровно так и считает Белоусов: он ориентируется на текущий показатель EBITDA (прибыль до налогов, уплаты процентов и амортизации), который никак не позволяет учесть инвестиции прошлых лет. Между тем металлурги и химики в прошлые годы вкладывали многие миллиарды в модернизацию своих мощностей, без чего не было бы и нынешних прибылей.

В нормальной рыночной экономике государство в принципе не должно искать у экономических агентов сверхприбыль и изымать ее в виде налогов. Его задача — наоборот, создать такие условия, чтобы предприятия больше зарабатывали, в том числе увеличивая платежи в бюджет по стандартному для всех налогу на прибыль. Но не только: дополнительная прибыль должна инвестироваться в модернизацию, повышение эффективности, развитие, создание новых рабочих мест. В увеличение выплат дивидендов, что будет способствовать формированию развитых и привлекательных финансовых рынков. Тогда государство получит рост, развитие, привлекательные активы для инвесторов, рост спроса на товары и услуги.

Сегодня мы имеем противоположную ситуацию, выстраивавшуюся в течение всех лет путинского правления. Конкурентной среды в промышленности у нас нет — в любой отрасли предприятия контролируют картели олигархов, часто близких к власти, число акций в свободном обращении ограничено, а независимые акционеры мало влияют на управление этими компаниями. Поскольку они «свои», правительство защищает их от конкуренции и постоянно обеспечивает им господдержку. Прибыль они часто выводят в аффилированные структуры, и деньги эти не работают на рост и развитие. Например, металлурги, в том числе активно финансировали панамские офшоры путинского друга виолончелиста Сергея Ролдугина.

В такой ситуации логично, что правительство считает эти компании по факту «своими» и поэтому может залезть к ним в карман: «Мы вам обеспечиваем олигополию и отсутствие конкуренции, тепличную господдержку, закрываем глаза на то, что вы являетесь крупнейшими источниками загрязнения окружающей среды и не платите за это. Теперь нам понадобились деньги — выкладывайте!»

Надо ли говорить, что для инвестиционной привлекательности России как полноценной рыночной экономики такие действия будут иметь ужасающие последствия. Где еще завтра правительство решит поискать «сверхдоходы»? У бабушки, которая получает ренту, потому что продает редиску на ходовом месте у метро, мимо которого за день проходят десятки тысяч человек? Смех смехом, но примерно такая логика стоит и за введением с 2019 года нового «налога на самозанятых», и за попыткой ФНС получить доступ к контролю всех операций по счетам физлиц. Какой стимул будет у компаний инвестировать, повышать прибыль, платить дивиденды? Чтобы государство все это посчитало «сверхдоходами» и изъяло?..

На мой взгляд, очевидные сверхдоходы у нас существуют только в нефтегазовой отрасли, где они и изымаются (в газовой промышленности они сильно ниже, чем в нефтяной, но это отдельный разговор). В металлургии и химии конъюнктурные доходы возникают периодически, но там выше мировая конкуренция (металлургические и химические предприятия можно строить где угодно, для этого не нужно иметь запасы нефти под землей) и волатильность цен.

Мировые кризисы металлурги и химики часто переживают хуже нефтяников, спрос на их продукцию падает быстрее — такова ситуация на длинном горизонте (кстати, у нефтяников шкала рентных налогов связана с мировой конъюнктурой, и при низких ценах на нефть власть от них мало что получает). То есть теоретически можно поискать в металлургии и химии ренту, но общий негативный эффект от такого вмешательства во внутреннюю экономику компаний, как я уже писал, существенно превысит доходы.

Налоговая нагрузка на экономику России и так чрезмерно высока и сдерживает развитие

И тут мы подходим к более глобальному вопросу — а зачем вообще в России повышать налоги? Особенно странно такие предложения смотрятся на фоне рекордного за последние годы профицита федерального бюджета. Год назад мы в рамках работы над президентской программой Алексея Навального опубликовалиподробный текст о необходимых изменениях в налоговой сфере. Мы показали, что налоги в нашей стране нужно не повышать, а наоборот, снижать — нагрузка на экономику России и так чрезмерно высока и сдерживает развитие. На многих развивающихся рынках, с которыми мы конкурируем за инвестиции, налоги сильно ниже, чем у нас, а в развитых странах Запада с более высокой налоговой нагрузкой, на которые любят ссылаться наши фискалы, качество публичных услуг находится на уровне, о котором мы можем лишь мечтать.

В России, например, консолидированный бюджет тратит более 4 триллионов рублей по статье «Национальная экономика». Расходы по этой статье выросли — с 3,5% ВВП в 2005 году до 4,7% ВВП в 2017-м. Стесняюсь спросить: а куда при таких огромных госрасходах на экономику делся экономический рост, которого мы не видим вот уже десять лет?

Такой результат ничуть не удивляет, если вспомнить, что государство через налогообложение забирает деньги у эффективных экономических агентов, которые создают стоимость, зарабатывают, и отдает своим приближенным подрядчикам, у которых мотивация создать что-то стоящее, мягко говоря, хромает. А зачем? Проще потом выбить у государства еще подряды.

Неконкурентная и непрозрачная система ремонта дорог — страна тратит в год полтора триллиона рублей на дорожное хозяйство, на эти средства можно было бы опутать всю Россию сетью современных качественных магистралей, но мы видим, что большая часть бюджета дорожного фонда идет на перманентные ремонты, которые начинаются уже через несколько месяцев после ввода дорог в эксплуатацию. На вечные «мосты в никуда», которые не строили даже при советской власти, но сейчас они срочно понадобились, уходят миллионы — и, конечно, никто не может построить эти мосты лучше, чем это сделают наши старые знакомые Тимченко и Ротенберг.

$50 млрд на Олимпиаду в Сочи, после которой осталась пустующая инфраструктура и, вопреки обещаниям, не случилось никакого «толчка» к развитию. По данным, опубликованным в сборнике Росстата «Регионы России. Социально-экономические показатели городов», Сочи сейчас вновь откатился по зарплатам, количеству инвестиций, рабочих мест на показатели десятилетней давности, и снова уступает другим городам Краснодарского края (Краснодару и Новороссийску). Гигантские плотины электростанций на востоке страны, коэффициент использования установленной мощности которых не превышает 30-40%. Наполовину пустующие газопроводы. Закупки дорогостоящего медицинского оборудования, на котором некому работать, потому что кадров нет. Постоянно перекладываемые бордюры и тротуарная плитка (все это по балансу тоже «бюджетные инвестиции»!), прочий, как говорят экономисты, «омертвленный капитал». Что из этого дает реальный «толчок» экономическому развитию? Все это — пресловутые «госинвестиции», о которых у нас в правительстве начали грезить еще в 2000-е как об «основном драйвере роста». Вот уже лет пять как бюджетные инвестиции достигли рекордной отметки в 2 триллиона рублей в год (а вместе с инвестпрограммами топ-10 крупнейших госкомпаний — в сумме 5 триллионов) — и вместе с этим испарился экономический рост. Зато, как мы уже недавно говорили, сильно выросла налоговая нагрузка.

Почему на этот раз должно быть иначе? По сути, основная идея власти сейчас — собрать с нас побольше денег, чтобы инвестировать в какие-то «нацпроекты», и якобы экономика начнет расти. Но она бурно росла в 2000-е, когда налоги снижались. И перестала развиваться, когда власть нарастила рекордный объем «госинвестиций». Причины весьма понятны и банальны, и мы их уже обсудили выше: у чиновников и госмонополий нет стимулов эффективно использовать ресурсы, наоборот, у них есть прямой стимул сделать все плохо, чтобы просить еще и еще денег.

Самое смешное, что никаких нацпроектов-то нет и в помине — в этом признается Минфин в свежеопубликованном документе «Основные направления бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2019 год и плановый период 2020 и 2021 годов». Цитата из раздела про финансирование «нацпроектов»: «Наполнение этого раздела будет сформировано с учетом разработки и утверждения паспортов национальных проектов».

То есть пока нацпроектов не существует, все будет делаться в спешке — на коленке. А правительство хочет собрать с нас еще больше налогов неизвестно на что — еще и радикально меняя при этом суть экономических отношений между властью и участниками рынка и возвращая нас назад, к Госплану. Хочу напомнить помощнику президента Белоусову и его шефу, что история с Госпланом плохо закончилась.