во львове

Факт существования неких секретных договорённостей послужил ряду исследователей основанием для сравнения политики СССР с политикой нацистского III Рейха и обвинения Советского Союза в соучастии в развязывании Второй мировой войны. В связи с чем вопрос о советско-нацистских секретных протоколах (к «Договору о ненападении» от 23.08.1939 г. и «Договору о дружбе и границах» от 28.09.1939 г.) приобрёл важное политическое значение.

В СССР существование секретного протокола категорически отрицалось. Считается, что русско- и немецкоязычные варианты секретных протоколов хранились в личном сейфе Сталина, а потом были переданы в архиве ЦК КПСС.

Вопрос о «пакте Молотова-Риббентропа», и особенно – секретном протоколе к нему, был поднят в СССР во время перестройки, прежде всего, из-за давления со стороны Польши. Для изучения вопроса была создана особая комиссия во главе с секретарём ЦК КПСС Александром Яковлевым.

24 декабря 1989 года Съезд народных депутатов СССР, заслушав доложенные Яковлевым выводы комиссии, принял резолюцию, в которой осудил протокол, отметив отсутствие подлинников, но признав его подлинность, основываясь на графологической, фототехнической и лексической экспертизе копий, и соответствие ему последующих событий. Публикация решения Съезда состоялась в официальном издании «Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. № 29» (с. 579). Тогда же, впервые в СССР, был опубликован текст секретного протокола (по немецкому микрофильму) в журнале «Вопросы истории» (№ 6, 1989).

Интернет-энциклопедия «Википедия», со ссылкой на историка Льва Безыменского (Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. – М.: Вече, 2000), замечает, что оригинал протокола хранился в Президентском архиве (ныне – Архив Президента РФ, Особая папка, пакет № 34), но скрывался Михаилом Горбачёвым, знавшим о его существовании ещё с 1987 года. Причём, Горбачёв, по словам его управделами В. Болдина, намекал на желательность уничтожения этого документа (Валерий Болдин, статья «Над пропастью во лжи», опубликована в газете «Совершенно секретно», № 03, март 1999 г.).

После рассекречивания архива документ был «найден» 30 октября 1992 года заместителем начальника Главного политического управления Министерства обороны РФ генерал-полковником Д.А. Волкогоновым и опубликован в ряде СМИ. А научная публикация состоялась в журнале «Новая и новейшая история» (№ 1, 1993 г.)

ВЯЧЕСЛАВ МОЛОТОВ И ФРАНЦ ГАЛЬДЕР – О СЕКРЕТНОМ ПРОТОКОЛЕ

Феликса Чуева также весьма интересовал вопрос существования пресловутого «секретного протокола» к Договору между Германией и СССР от августа 1939 года. Феликс Иванович в своих беседах с Вячеславом Михайловичем неоднократно возвращался к теме «секретного протокола» и практически всегда получал от Молотова одинаковые ответы. Вот, к примеру, фрагмент записи беседы от 14 августа 1973 года (цитирую по изданию 2002 года, издательство «Олма-Пресс»):

«– Интересно, был ли какой-нибудь секретный протокол к пакту 1939 года? Был всё-таки, наверное, говорят. О границах Польши, Бессарабии…

– Границы были опубликованы, – отвечает Молотов.

– А ещё дополнительно что-то было?

– Никаких секретных не было. Может быть, детали я сейчас точно не помню, но детали на карте более точно нанесены, чем, так сказать, известно, но никаких секретных – нет […].

– Один дипломат мне говорил, что, по-видимому, был ещё протокол.

– Он не требуется. Не требуется. Я вот сейчас не помню, но границы были не как граница, а как демаркационная линия, как временная линия…».

Не исключено, что Вячеслав Молотов, говоря о карте с нанесённой на неё демаркационной линией, имеет в виду договор сентября 1939 года, а не августовский пакт. А вот фрагмент ещё одной беседы Чуева с Молотовым, которая состоялась 10 лет спустя, 29 апреля 1983 года. И вновь – о секретном протоколе:

«– На Западе упорно пишут о том, что в 1939 году вместе с договором было подписано секретное соглашение…

– Никакого.

– Не было?

– Не было, это абсурдно.

– Сейчас уже, наверное, можно об этом говорить.

– Конечно, тут нет никаких секретов. По-моему, нарочно распускают слухи, чтобы как-нибудь, так сказать, подмочить. Нет, нет, по-моему, тут всё-таки очень чисто и ничего похожего на такое соглашение не могло быть. Я-то стоял к этому очень близко, фактически, занимался этим делом, могу твёрдо сказать, что это, безусловно, выдумка».

Сторонники существования «секретного протокола» говорят, что Молотов сознательно до конца своих дней отрицал существование подобного документа. Дескать, Вячеслав Михайлович понимал всю низость этих соглашений, а потому… Ну, и так далее. Можно, конечно, отметить, что Молотов рассуждал не с позиции сегодняшних высокоморальных историков и, безусловно, предвоенное время и политику СССР оценивал совершенно иначе. Но лучше обратимся к свидетельствам противоположной стороны.

Начальник Генерального штаба сухопутных войск III-го Рейха с 1938 по 1942 год Франц Гальдер в начале 1960-х годов опубликовал свой «Военный дневник» (Halder F. Kriegstagebuch. Tägliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939-1942. – Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1962-1964). На русском языке воспоминания Гальдера в наиболее полном виде вышли в 1968-1971 годах в «Воениздате» и с тех пор неоднократно переиздавались.

Ежедневные записи начальника генштаба сухопутных войск являются одним из самых ценных документальных источников периода Второй мировой войны, что признаётся практически всеми исследователями, вне зависимости от их взглядов и, так сказать, «партийной принадлежности». Записи Гальдера августа-сентября 1939 года интересны тем, что они ставят под сомнение факт раздела Польши между Германией и СССР, зафиксированный, как известно, 23 августа 1939 года «пактом Молотова-Риббентропа» и «секретным протоколом» к нему.

31 августа 1939 года Гальдер замечает: «В России осуществляются переброски войск по тревоге. Нельзя исключать возможность выступления русских в случае успешного продвижения наших войск» (цитирую по сокращённой версии «Военного дневника», М.: Центрполиграф, 2007: «Оккупация Европы. Военный дневник начальника Генерального штаба. 1939-1941»).

Очевидно, что в записи Гальдера нет чёткого увязывания активности русских с достигнутой договорённостью о разделе Польши между Германией и СССР. Выше уже было сказано о том, что в тот момент преобладало мнение, что Польша с помощью союзников в лице Англии и Франции должна была достаточно быстро разбить армию Германии. Можно сказать иначе: зная о неизбежности нападения на Польшу, руководство СССР, безусловно, стремилось обезопасить свои западные границы от любой неожиданности. В том числе – и от армий «миролюбивых» соседей в лице Польши, Англии и Германии, которые всего лишь 20 лет назад, в 1918-1921 годах, участвовали в интервенции объединённых западных вооружённых сил против только что образованной Советской России. Об этом факте критики внешнеполитического курса СССР тех лет почему-то часто забывают.

7 сентября (накануне ночью правительство Польши покинуло Варшаву) Франц Гальдер записывает в дневнике следующее:

«1. Поляки пойдут на переговоры, к которым мы готовы, на следующих условиях: разрыв отношений с Францией и Англией. Мы сохраняем то, что останется от Польши. За ней будет сохранена территория от Нарева до Варшавы. Промышленный район страны отойдёт Германии. Краков останется польским. Северная окраина Бескидов станет немецкой; Западная Украина получит независимость.

2. Русские сформулировали свои требования: линия Нарев-Висла-Сан (то есть, восточная часть Польши, граничившая с Белоруссией и Украиной – Consp.)».

Особенно интересен в этой записи пункт 2. В аналогичном, втором, пункте «секретного протокола» к договору от 23.08.39 г. граница интересов Германии и СССР на востоке описана по линии тех же рек. Гальдер, занимая пост начальника генштаба сухопутных войск III Рейха (а на их долю пришлась основная ударная сила в польской кампании), безусловно, должен был знать о секретных территориальных договорённостях между Германией и СССР. Но в таком случае не совсем понятно его замечание о том, что только 7 сентября 1939 года русские сформулировали свои пограничные требования – разве они не были зафиксированы в «секретном протоколе»?

Интересная запись от 11 сентября, в которой Франц Гальдер, упоминая о телеграмме, полученной четвёртым обер-квартирмейстером: «Молотов не в состоянии сдержать свои обещания. Россия намерена помочь Украине». Какие обещания оказался не в состоянии сдержать нарком иностранных дел СССР? Эти обещания были письменными или, быть может, устными? При чём здесь упоминание о желании России помочь Украине? Если речь идёт о строгом исполнении секретных договорённостей между СССР и Германией, зафиксированных письменно, то в так называемом «протоколе» к «пакту Молотова-Риббентропа» нет ни слова об Украине. Фразы Гальдера, на первый взгляд, выглядят весьма загадочно.

Запись от 20 сентября: «Трения с Россией – Львов. Йодль (разговор с генерал-полковником фон Браухичем): действовать совместно с русскими. Разрешать проблемы будем на месте! Отвод наших войск в случае, если русские будут настаивать на своих территориальных претензиях (значит, даже к 20 сентября эти претензии были не только не зафиксированы документально, но даже окончательно не сформулированы? – Consp.) […]. Решение […]: немецкие войска отойдут от Львова. Окончательное решение о демаркационной линии; остальные спорные вопросы будут решены позднее. Не допускать нарастания политического напряжения […].

Фон Форман: идя настойчивым требованиям Ворошилова, фюрер принял решение об определении окончательной демаркационной линии, официальное объявление которого ожидается сегодня: Пяса-Нарев-Висла-Сан (район Перемышля). Кому отойдёт железнодорожная линия от Хырова до перевала Ужкер – не ясно[…].

Фон Вайцзеккер: окончательное решение о начертании демаркационной линии будет принято военными […].

Вечером 3 октября будет определена окончательная демаркационная линия для немецких войск. Политические переговоры о точном начертании линии всё ещё продолжаются […]. Переговоры будут осуществляться через офицеров связи, которым будет поручено согласование деталей, в зависимости от величины объекта […]. Разработан текст соответствующего соглашения…».

Запись Гальдера от 21 сентября 1939 года:

«8.00. Кребс.

1. Переговоры были возобновлены в 2.00 21 сентября по российскому времени.

2. Русский текст соглашения был готов к 4.00. От идеи промежуточной линии пришлось отказаться, так как русские считают чрезвычайно важным любым путём и как можно скорее выйти к демаркационной линии…».

Запись от 26 сентября: «Гросскурт. Литву и другие страны Прибалтики придётся уступить России (вопрос о Финляндии ещё не решён)…».

Из записей в дневнике Франца Гальдера, который ежедневно фиксировал состояние дел на польском фронте, со всей очевидностью следует, что в середине и второй половине сентября между руководством Германии и СССР постоянно возникали вопросы о демаркационной линии, шли каждодневные переговоры о территориях, которые займут войска каждой из стран. Причём, это были именно «политические переговоры», которые велись на высшем государственном уровне. Всё это весьма плохо согласуется с планом раздела территории Польши, который ещё 23 августа был зафиксирован письменно в так называемом «секретном протоколе» к «пакту Молотова-Риббентропа».

Заметьте, «русский текст соглашения», о котором упоминает Гальдер, был готов только к четырём часам утра 21 сентября! О каком соглашении идёт речь, если, следуя «общепринятой» истории вопроса, территориальное разделение Польши было оговорено ещё месяц назад, 23 августа?

Наконец, что значит фраза из дневника от 26 сентября – о том, что Литву и другие страны Прибалтики придётся уступить России? Ведь традиционная (последних 20 лет) историография чётко увязывает заключение пакта с зафиксированным в «секретном протоколе» разделом прибалтийских стран. А по версии Гальдера получается, что этот вопрос встал в повестку дня не в конце августа, а лишь месяц спустя. Как же так?

Очевидно, что поводов для сомнения в существовании пресловутого «протокола» имеется немало.

НЕСТЫКОВКИ С ПОДПИСЯМИ

Сторонники наличия «секретного протокола» в ответ на сомнения в его существовании зачастую ссылаются на многочисленные интернет-публикации. Дескать, о чём можно спорить? В Интернете на массе сайтов вывешены многочисленные фотокопии этого самого секретного протокола: если сомневаетесь в его существовании, наглядно убедитесь! Изучение этого обширного пласта «документов» наводит на ещё большие размышления.

В абзаце 2 статьи VII Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 года сказано, что Договор составлен «в двух оригиналах, на немецком и русском языках». Про текст «секретного протокола» этого не сказано: судя по всему, его текст также должен быть составлен на двух языках.

Таким образом, должны были существовать 4 варианта Договора и 4 варианта протокола к нему: два – на русском языке, два – на немецком.

Немецкий вариант текста Договора и «секретного протокола» к нему и в самом деле можно обнаружить на ряде интернет-порталов, в частности – на сайте базирующегося в Чикаго (штат Иллинойс, США) фонда «Lituanus». Обратите внимание, что подпись наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова на нём выполнена латинскими буквами.

Когда фотокопии «секретного протокола» в конце 1980-х – начале 1990-х годов начали появляться в советской, а потом и в российской печати, на этот факт обратил внимание упоминавшийся выше Феликс Чуев. Комментируя свою очередную беседу с Молотовым (опять же, по поводу наличия секретного протокола) от 9 марта 1986 года, Чуев замечает, что информация о «секретном протоколе» начала появляться только после смерти Молотова, который скончался 8 ноября 1986 года. На этих копиях Чуев заметил как минимум два настороживших его момента.

Во-первых, подпись Молотова к немецкоязычному варианту «секретного протокола» была сделана почему-то латинским шрифтом, чего никогда не было в других подписанных им международных соглашениях.

Чуев справедливо задавался вопросом: как Молотов, такой «тщательно отшлифованный дипломат» (подобную оценку дал ему в своё время Черчилль), мог допустить подобную протокольную оплошность?

Приведённые выше фотокопии текстов «секретного протокола», представленные на разных сайтах, имеют одно и то же происхождение: они были опубликованы в 1948 году в сборнике упоминавшегося выше Госдепа США («Nazi-Soviet Relations 1939-1941». Washington, 1948, p.196). Они снабжены инвентарными 5-значными номерами. Русскоязычные варианты «секретного протокола» также можно найти на сайте «Википедии». В комментариях указано их происхождение. Один – вашингтонский, второй – копия с оригинала, который, дескать, хранится в Архиве Президента РФ (Особая папка, пакет № 34).

Если верить версии, что все варианты «секретного протокола» СССР реквизировал у Германии в 1945 году, стало быть, все они должны были храниться у товарища Сталина. Но, вне зависимости от места хранения, в общей сложности должны иметься копии двух русскоязычных экземпляров «секретного протокола»: одна копия – из американских источников (с фотоплёнки служащего германского МИДа Карла фон Лёша; германский экземпляр протокола), вторая – с подлинника, хранящегося в Архиве Президента РФ. Более двух вариантов копий русскоязычного экземпляра «секретного протокола» быть просто не должно. Но – нет!

В интернете можно обнаружить и третий вариант «секретного протокола», к примеру, здесь: со ссылкой на сохранившуюся машинописную копию, которая хранилась в Архиве внешней политики СССР (Ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 1-2; опубликована в сборнике «Год кризиса, 1938-1939» в 2 т., М.: Политиздат, 1990, с. 321).

В том, что это уже третий вариант русскоязычного «секретного протокола» убеждает ряд обстоятельств.

Первое: в отличие от первых двух вариантов фотокопий «секретного протокола», первая строка фразы «По уполномочию Правительства СССР» находится на одной линии, а в конце – чуть выше машинописной строки «Москва, 23 августа 1939 года.».

Второе: заглавные буквы «П» фразы «По уполномочию Правительства СССР» начертаны более размашисто, чем в двух предыдущих копиях русскоязычного варианта «секретного протокола».

Третье: подпись Йоахима Риббентропа наползает на вторую строку фразы «За Правительство Германии», что, опять-таки, отсутствует в двух предыдущих копиях русскоязычного варианта «секретного протокола».

КТО МОГ СТАТЬ ТРЕТЕЙСКИМ СУДЬЁЙ?

И последнее. Четвёртый пункт «секретного протокола» («Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете») звучит несколько странно. Дело в том, что конфиденциальный (доверительный) и два секретных протокола к Договору о дружбе и границе между СССР и Германией, заключённому 28 сентября 1939 года, не имеют подобных оговорок. Хотя, по идее, подобного рода оговорки – о необходимости сохранять секретность секретных протоколов – должны были быть. Но их почему-то нет.

Впрочем, попытаемся встать на точку зрения сторонников существования «секретного протокола» к «пакту Молотова-Риббентропа». Пусть этот протокол имелся. Но тогда возникает вопрос: для чего он был необходим? К кому, в случае нарушения одной из сторон условий «секретного протокола», могли апеллировать заключившие его стороны? К «Лиге наций», которая к тому моменту как международная организация себя окончательно скомпрометировала? Вряд ли. К неким «третейским судьям» в лице, к примеру, США, Англии или Франции? Тоже сомнительно. Тогда – к кому?

Рассуждая с конспирологической точки зрения, неизбежно приходишь к выводу, что этот «третейский судья» должен быть авторитетным лицом как для руководства Германии, так и для руководства СССР, чьё решение в случае возникновения спорной ситуации не подлежало бы сомнению.

По зрелому размышлению, таким «третейским судьёй» могла быть некая теневая, непубличная, но чрезвычайно влиятельная и авторитетная структура. Условно говоря, структура типа пресловутого «мирового правительства», либо аналогичного объединения. Впрочем, эта тема выходит за рамки данной публикации.

В любом случае, очевидно, что в истории с «секретным протоколом» к «пакту Молотова-Риббентропа» и по сей день существует немало белых пятен и загадок, вразумительные ответы на которые пока ещё не озвучивались.