Електронная книга

Сравнение уровня жизни и технического развития СССР и Третьего Рейха

Текст из книги мемуаров советского и российского учёного-конструктора, одного из ближайших соратников С. П. Королёва, академика РАН (2000), Героя Социалистического Труда (1961) Чертока Бориса Евсеевича "Ракеты и люди часть 1". В апреле 1945 года в составе специальной комиссии Б. Е. Черток был командирован в Германию, где до января 1947 года руководил работой группы советских специалистов по изучению ракетной техники.

"Несмотря на близость к Берлину – двадцать пять километров до Адлерсгофа – Букков
полностью сохранился – еще одно необъяснимое явление войны. Когда немцы шли на
Москву в 1941 году, все подмосковные города и деревни на их пути были разрушены. В
наши запрограммированные мозги никак не укладывалась, не совмещалась с
представлениями о войне, о фашистском "логове" после четырех лет войны ухоженность
этого курортного местечка. Комфортабельные отели, чистейшие, правда, в основном пустые,
магазины, кафе – все это на склонах лесистых холмов на берегу озера. Совершенно нам не
понятно, почему через три дня после того, как отошли немецкие части и в городок без боя
вошли танковые части Красной Армии, появились немцы, которые убирают и моют улицы!
В садах у многочисленных вилл цветет сирень, и возвращающиеся жители ухаживают за
газонами и розовыми кустами там, где остановились советские офицеры.
Позднее по всей территории Германии мы увидели много таких "оазисов". Даже
значительно больше, чем разрушенных городов. Иногда казалось, что вся Германия – это
цепочка отличных автомобильных дорог, связывающих между собой чистенькие, очень
благоустроенные городки и деревни – "дорфы". Но и в деревнях почти в каждом доме
канализация, горячая и холодная вода, электрические плиты в кухнях!
Через пару месяцев мы почти забыли, что в Москве каждый из нас жил в коммунальной
квартире с одной крохотной уборной на 8–10 человек, дровяной плитой на кухне, без ванны
и с одной раковиной с холодной водой на всех. А здесь, у "этих фрицев" только восточные
рабочие, пленные и заключенные лагерей понимают, что такое бараки!
Наконец, начали детальное обследование зданий Адлерсгофа. Бои здесь были не очень
жаркие – все здания уцелели. В проходной за вместительной велосипедной стоянкой, на
больших панелях ключи, ключи, ключи – по номерам с немецкой аккуратностью. Все цело!

"Лабораторный корпус. Аэронавигационная лаборатория, наполненная стендами для
проверки бортовых приборов, фотохимическая лаборатория, лаборатория испытания
материалов на прочность, усталость, вибростенды. Лаборатория бомбардировочных и
стрелковых прицелов, установки для тарировки акселерометров. А какое великолепное
чертежное и конструкторское оснащение! Немецкие рабочие места конструкторов вызывают
зависть. Кроме хорошего кульмана, вращающегося сиденья и удобного стола с массой
ящиков, полно мелочей, и всему свое место. О, эта немецкая любовь к мелочам и
аккуратность, возведенная в культуру труда какого-то особо высокого класса.
Самое нужное и дефицитное для каждой лаборатории – четырехшлейфные осциллографы
Сименса. Тут нашли разные: двух-, четырех– и шестишлейфные. Без них исследование
быстропротекающих динамических процессов невозможно. Это новая эпоха в технике
измерений и инженерных исследований. В Москве, в НИИ-1, у нас всего один
шестишлейфный на весь институт. А у этих немцев! Нет, мы уже не чувствовали ненависти
или жажды мщения, которая ранее кипела в каждом. Теперь было даже жалко выламывать
такие добротные стальные двери лабораторий и доверять старательным, но не очень
аккуратным солдатам укладывать прецизионное, бесценное оборудование в ящики.

Окраины кончились – началось нагромождение развалин. Апофеоз разрушения – груды
битого камня, кирпича, лепнины – широченные улицы и крайне узкие проезды. В основном
это работа союзной авиации.

Разрушение центра Берлина авиацией идет уже более двух лет, и немцы наладили технику
расчистки улиц так, что город не задыхался в непролазных развалинах. Чем ближе к центру,
тем больше пожаров, сожженных подбитых танков.

Доехали до "трактира" – это оказался придорожный ресторан "Завтрак в харчевне".
Полковник, очевидно, командир дивизии, сидел за большим столом, уставленном
всевозможными бутылками и закусками. За столом сидели в явно неслужебном виде еще
человек десять военных.

Совсем удивились, обнаружив цех с перископами для подводных лодок и дальномеры к
ним, бомбовые прицелы, приборы управления артиллерийским зенитным огнем – ПУАЗО.
Для тренировки экипажей или испытаний были оборудованы специальные кабины, где
имитировалось все самолетное оборудование для слепого полета.
Довольно большой цех занимался чисто оптическим производством. Здесь стояли станки
для шлифовки оптических стекол, рядом – готовая продукция. Прямо горы линз различных
диаметров до 50 см!
Отлично укомплектованы испытательные лаборатории. Барокамеры, термобарокамеры,
вибростенды, дождевальные имитаторы. И все, все оснащено универсальной и специальной
измерительной аппаратурой и нашей мечтой – многошлейфовыми осциллографами Сименса!

Вилки сказал, что последний год их кормили очень плохо. Всего 250 граммов хлеба в день
и 200 граммов мяса в столовой. Очень мало сахара и жиров. При этом, как правило, рабочих
кормили лучше, чем инженеров. На заводе работали и иностранные рабочие, в том числе
русские и французы. Якобы (хоть мы и не поверили) русских кормили так же, как немцев.
Они, правда, не имели права жить в частных квартирах, а ночевали в лагере. Он счел
нужным добавить:

– По-моему, все зверства есть результат работы СС. Это не люди, а звери.
– Слышали ли вы что-нибудь о лагерях уничтожения – Майданеке, Треблинке,
Освенциме, Бухенвальде? Об истреблении 6 миллионов евреев?
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Знаете ли вы, что такое "газваген"?
– Нет, никогда не слыхал.
Мы, как могли, объяснили немецким специалистам устройство и назначение газовых
камер и газвагенов. На их лицах нельзя было обнаружить ни удивления, ни каких-либо
других эмоций. Слушали очень внимательно. Снова: "Это все СС и гестапо"."

Про техническое обеспечение Германии и СССР

После длительного общения с немецкими радиоспециалистами мы, покидая
радиолокационный "пьяный" радиозавод "Лоренца", зашли доложить полковнику, который
дал нам разрешение на осмотр и общение с немцами. Формальное представление перешло в
длительный разговор и обмен впечатлениями. Полковник оказался таким же
"профсоюзным", как и мы.

Это был уполномоченный Совета по радиолокации при ГКО Александр Иванович Шокин.
Тогда я не мог предвидеть, что встретился с будущим заместителем министра
радиоэлектронной промышленности, а затем министром электронной промышленности. В
такой его ипостаси мне не раз еще пришлось с ним встречаться почти до его кончины в 1986
году.
Тогда в Берлине он с горечью говорил, что наша радиотехническая и электронная
промышленность, несмотря на серьезные научные достижения, по сравнению с тем, что мы
видим здесь, безусловно, является слаборазвитой.

Как и при всех предыдущих посещениях немецких заводов и лабораторий, нас поражало,
по сравнению с нашей отечественной бедностью, обилие измерительной техники –
универсальной и специализированной. Ламповые вольтметры, осциллографы, звуковые
генераторы, наборы всевозможных фильтров, стандартных усилителей, волномеров,
частотомеров и прочая, прочая – все это высокого качества, ибо отдельные образцы,
считавшиеся у нас драгоценностью до войны, здесь попадались на глаза непрерывно. Такого
изобилия ни один наш институт, ни один завод, ни одна лаборатория не могли себе даже
представить.

А ведь война лабораторий это не только война чистых интеллектов. На вооружении у
каждого "интеллекта" должны быть самые совершенные инструменты для научного
исследования – это дает хорошо развитая приборостроительная промышленность.

Увы, даже теперь, уже 50 лет спустя после войны, мы в должной мере не оцениваем силу
лабораторного вооружения ученого-исследователя, да и просто инженера. Кстати,
злободневная тема на протяжении последних десяти лет о нашем вопиющем отставании в
области персональных компьютеров имеет не только экономические, но и идеологические
корни: равнодушие к конкретным нуждам человека как личности, поскольку, по мнению
высшего руководства страны, прежде всего, надо было быть впереди "планеты всей" по
выплавке стали, чугуна, добыче угля, нефти, количеству выпускаемых тракторов и станков.

Эти броские показатели доходили до самых тупых чиновников высоких ступеней
партийно-государственной иерархии, а вот зачем нужно лидировать или хотя бы быть на
уровне средней капиталистической страны по оснащению измерительной техникой и тем
более дорогими вычислительными машинами – это долго не доходило. А когда
спохватились, то оказалось, что мы одна из самых отсталых стран мира в этой области.

Для нас было внове, что у немцев существовала и процветала фирма "Лист",
специализировавшаяся только на разработке и массовом выпуске многоконтактных
штепсельных разъемов – штекеров. Их выпускалось сотни тысяч для всей авиационной и
ракетной техники. Это была по идее очень простая, но по технологии принципиально новая
для нас продукция, появившаяся в связи с резким усложнением электрических схем
летательных аппаратов, необходимостью надежной электрической стыковки и расстыковки
при ремонте и испытаниях отдельных отсеков, быстроте сборки и т.д.
Сам термин "штекер" перешел к нам от немцев уже после войны. В истории многое
переходит победителям от побежденных.

Мы только после войны оценили, какую огромную техническую роль в авиационной и
ракетной технике суждено играть такому, казалось бы, простому устройству, как
штепсельный разъем – штекер!

Немцы затратили годы на разработку технологии надежных разъемов и ввели в авиации и
ракетной технике стандартные "штекера Листа" от двух до тридцати контактов. Нам
потребовалось три года, чтобы воспроизвести не уступающие по надежности разъемы.
Однако в первые годы освоения ракетной техники они доставляли нам массу неприятностей.

Немецкие специалисты, вывезенные из Германии, работали не только в НИИ-88 на
Селигере. Поэтому стоит остановиться на их правовом и материальном положении в нашей
стране. Оно было в различных организациях практически одинаковым, ибо определялось
идущими сверху приказами соответствующих министерств.
Все вывезенные в СССР специалисты вместе с членами семей обеспечивались
продовольствием по нормам существовавшей у нас до октября 1947 года карточной системы,
наравне с советскими гражданами.

Размещение по прибытии в Союз производилось во вполне пригодных для проживания
зданиях. От места жительства до работы и обратно, если это было достаточно далеко,
специалисты доставлялись на автобусах. На острове Городомля все жилые здания были
добротно отремонтированы и жилищные условия были по тем временам вполне приличные.
Во всяком случае, семейные специалисты получили отдельные двух– и трехкомнатные
квартиры. Я, когда приезжал на остров, мог только завидовать, ибо в Москве жил с семьей в
коммунальной четырехкомнатной квартире, занимая две комнаты общей площадью 24
квадратных метра. Многие наши специалисты и рабочие еще жили в бараках, где не было
самых элементарных удобств.

В зависимости от квалификации и ученых званий или степеней немецким специалистам
устанавливалась довольно высокая зарплата.
6 мая нам пришлось переселиться из уютного, но далекого Буккова в полужилые
казарменного типа здания непосредственно на территории Адлерсгофа. Здесь далеко не тот
комфорт. А главное – совсем не та офицерская столовая. Большая столовая, кажется,
организована специально для "профсоюзных" офицеров. Обслуживают не ослепительные
московские официантки, а девушки, освобожденные из различных лагерей и ждущие своего
часа для репатриации. Они и мы тогда еще не знали, что их ждет.
Началось почти полуголодное существование. Поэтому при своих экспедициях по
Берлину мы всегда не прочь были побывать в воинских частях, где "голодающих" москвичей
неплохо подкармливали.

«Человек с книгой. Мариуполь 2022г.» Антон Телятников

Человек с Книгой. Реквием

Человека с Книгой мы, команда @wargonzo, повстречали в одном из дворов Мариуполя. Зрелище, конечно, апокалиптическое. Во дворе ни одного дома целого. Ни одного. Особенно пострадала стоящая торцом к дороге девятиэтажка. Несколько подъездов смяты огневым ударом, один осыпался до второго этажа, другой – до четвёртого. Полдома выгорело, девятиэтажка стояла вся в чёрных, жирных подтёках от пожаров. 

А напротив этого разрушенного дома как ни в чём не бывало на бампере одной из сгоревших машин сидел человек в шапочке и очочках и читал книгу. Ветер трепал края прижатых пальцами страниц. 

Мы остановились.

Удивительно. Он не позировал, нет. Он никак не мог знать, что здесь появятся журналисты. Он читал книгу не смотря ни на что. Ни на разрушенные дома, ни на размётанные осколками детские площадки во дворе, ни на скелеты машин, стоящих рядом. Он спокойно сидел и перелистывал страницы, хотя в этом месте читать было отнюдь не безопасно – в нескольких кварталах на подступах к Азовстали шёл бой.

Не важно о чём была та книга, которую он читал (– а это был сборник рассказов Валентина Пикуля). В этих обстоятельствах, в условиях хаоса и безумия войны, книга, как источник знаний, символизировала возможность зацепиться за рациональность, обдумать, разобраться в происходящем и сделать выводы. Человек с Книгой как будто пытался вычитать и объяснить себе безумие и свирепость войны. Объяснить необъяснимое.

Мы сделали с ним короткий сюжет (https://t.me/wargonzo/6335).

На войне с людьми быстро устанавливается какая-то связь. Я рядом с этим человеком стоял за кадром, я на него смотрел, но я, по-моему, не припомню, чтобы перекинулся с ним хоть одним словом. А до недавнего времени я даже не знал, как его зовут. Но и этого было достаточно, чтобы слёзы навернулись на глаза, когда я узнал, что его убили.

Человека с Книгой убил снайпер. Это было убийство, причём, убийство намеренное, жестокое, необъяснимое. Объяснимое только неведомой логикой Зла. Человека с Книгой убили, когда он менял колесо на своей машине. На автомобиле не было никаких букв Z. Человек с Книгой был в гражданской одежде, на нём не было никаких белых повязок, которые могли бы указать на то, что он российский военный. Он выглядел как мирный житель, потому что и был им. Но… Две пули, один выстрел контрольный – в голову. 

Это злодейство мог сделать только убогий, ограниченный и необразованный недочеловек. 

Человека с Книгой звали Демченко Юрий Николаевич. Помимо книг он увлекался водным туризмом. Юрий Николаевич был мастером спорта по водному туризму и семикратным чемпионом Украины в этой дисциплине. Его убили, когда ему исполнилось 72 года.

Прощай, Человек с Книгой! Надеюсь, твоя  душа перенеслась в самый лучший из миров, который когда-либо попадался тебе на прочтённых страницах.

Дмитрий Селезнёв (Старый Шахтёр @oldminerkomi) специально для подписчиков @wargonzo

Вот почему у нас в стране тратиться много денег на силовиков и пропаганду, а на образование и повышение уровня жизни почти ничего

Существует лимит экономического выживания, ниже которого население — или его большая часть — просто умрет с голода, если не перейдет к чисто натуральному хозяйству; но задолго до того, как страна достигнет этой черты, будет достигнут политический лимит выживания, ниже которого неминуемо свержение нашего правительства. Лимит экономического выживания более или менее жесток: в любой конкретной среде с тем или иным климатом, привычками питания, обычаями и традициями, должен быть минимальный годовой доход, который позволяет более-менее находчивому человеку удовлетворять свои основные физические потребности и нужды его семьи. «Лимит политического выживания», однако, очень гибок и зависит от психологических, исторических и социальных факторов, а также от эффективности системы государственной безопасности и пропагандистской машины государства.Подобное обнищание и без того очень бедное население безропотна терпеть не будет — особенно если до этого его ожидания искусственно подогревались.Исходя из этого, нашей основной проблемой является экономическое развитие — для того, чтобы удовлетворить ожидания элиты [97] и тех, кто считает себя ее частью, — без повышения налогообложения масс за пределы лимита политического выживания, что может привести к народному восстанию. Есть два инструмента, с помощью которых мы можем убедить массы согласиться пожертвовать нынешним уровнем потребления во имя увеличения будущего дохода: пропаганды и репрессии [98] . Особенно эффективна смесь из того и другого. 

Если мы просто повысим налоги, часть населения, возможно, просто откажется их платить, а если мы используем для сбора налогов административные методы, вероятна реакция в виде вспышки насилия. Поэтому мы направим часть уже собираемых сегодня скромных налогов на пропаганду и полицию.Таким образом, потратив в течение года на пропаганду и создание эффективной полицейской системы по £1 на человека, мы понизили лимит политического выживания на £10 и после вычета истраченных на систему репрессий и убеждения средств все равно получаем £19. Если мы потратим еще по £1 на человека, есть шансы, что мы можем еще более сдвинуть вниз лимит политического выживания, но если мы будем тратить все больше и больше денег на репрессии, то с кого-то момента мы станем получать от этого все меньше и меньше пользы для укрепления безопасности нашего режимаМаксимальная безопасность и нулевое экономическое развитиеЭто формула, которую со все большим упорством применял на Гаити диктатор Дювалье после своего прихода к власти. Налоги, обременительные для страны с годовым доходом на душу населения примерно £30, тратятся почти полностью на армию, «полицию» (тонтон-макутов) и пропаганду. Единственный проект экономического развития, да и то имеющий сомнительную ценность, — строительство Дювальевиля, новой столицы, в любом случае на нынешний момент приостановленное.«Коктейль Дювалье», состоящий из эффективных репрессий, массированной пропаганды и отсутствия финансирования экономическое развития, полностью окупился: клан Дювалье находится у власти непрерывно с сентября 1957 года, и его режим кажется более стабильным, чем режимы в большинстве латиноамериканских стран [99] . 

Тонтон-макуты действуют как полусекретная президентская гвардия, выполняющая функции полиции и органов безопасности, к тому же они увеличивают свое (и так неплохое) жалованье путем частных поборов с того, что осталось от предпринимательского сектора. Пропагандистская машина, включающая в себя церемониальные парады, хвалебные фильмы и представление «папы Дока» [100] в качестве эксперта по культу вуду, практически столь же дорогостояща, сколь тонтон-макуты, но и приносит не меньше пользы. Чрезвычайная бедность населения означает, что уровень его политического сознания и даже жизнеспособности очень низок; тонтон-макуты терроризируют узкую элиту и офицеров армии — за которыми постоянно следят, — а сами зависят от Дювалье, так как их позиции связаны с выживанием диктатора. Мифология Вуду и пропагандистская машина обожествляют диктатора, которого защищают тонтон-макуты, и если Дювалье исчезнет со сцены, то армия и /или массы быстро ликвидируют эту «полицию».Президент Ганы Кваме Нкрума и многие другие африканские лидеры, ныне убитые либо находящиеся в тюрьме или в эмиграции, следовали политике высоких налогов и инвестиций, сопровождавшихся явно неэффективными пропагандой и репрессиями. Нкрума, несмотря на свою эксцентричность, был побежден своим же собственным успехом: побочным продуктом существенного экономического развития в Гане стало стимулирование активности и просвещение масс и новой элиты, а их отношение к режиму Нкрумы делалось все более и более критическим в свете образования, которым их обеспечил сам же президент. По мере того как эта тенденция набирала силу, приходилось тратить все больше и больше средств на репрессии и пропаганду, чтобы поддерживать политическую стабильность и, несмотря на значительные усилия, Нкрума оказался не способен выстроить достаточно беспощадную полицейскую систему. Таким образом, причиной его падения были скорее не экономические промахи, хоть и значительные, а успехи его усилий по экономическому развитию страны. 

И тут заговорил Стилсон, голос его гремел, усиленный мощными динамиками. Уж этот человек знал, как овладеть аудиторией. Его голос заставил Джонни поежиться. Было в нем что-то истеричное, властное, берущее за горло, что-то кликушеское. Оратор брызгал слюной.

– Что мы будем делать в Вашингтоне? На кой он нам, Вашингтон? – бушевал Стилсон. – Какая, вы спросите, у нас платформа? Наша платформа – это пять лозунгов, друзья мои, пять боевых лозунгов! Какие спрашиваете? А я вам скажу! Первый: ВЫШВЫРНЕМ ВСЕХ БРЕХУНОВ!

Рев одобрения пронесся над толпой. Кто-то пригоршнями бросал в воздух конфетти, кто-то завопил: «Гип-гип, уррраааа!» Стилсон подался вперед.

– А хотите знать, друзья мои, зачем я надел каску? Я вам отвечу. Когда вы пошлете меня в Вашингтон, я их всех протараню в этой каске! Я пойду на них вот так!

К изумлению Джонни, Стилсон наклонил по-бычьи голову и принялся раскачивать помост, издавая при этом пронзительный воинственный клич. Роджер Чатсворт просто-таки обмяк в кресле, зайдясь в приступе хохота. Толпа обезумела. Стилсон снова выпрямился во весь рост, снял с головы каску и швырнул ее в толпу. Тотчас же вокруг нее началась свалка.

– Второй лозунг! – вопил Стилсон в микрофон. – Мы вышвырнем из правительства любого, от короля до пешки, кто балуется в постели с разными девочками! У них есть законные жены. Мы не позволим им брать налогоплательщиков за вымя.

– Что он сказал? – спросил Джонни, моргая.

– Это еще цветочки, – ответил Роджер. Он смахнул слезы и вновь зашелся в припадке смеха. Джонни пожалел, что не может разделить его веселья.

– Третий лозунг! – ревел Стилсон. – Мы запустим все эти выхлопные газы в космос! Соберем их в пластиковые пакеты, в кожаные мешки! И запулим их на Марс, на Юпитер, на кольца Сатурна! У нас будет чистый воздух, у нас будет чистая вода, и все это у нас будет ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА!

Толпа обезумела от восторга. Джонни заметил, что многие, как и Роджер Чатсворт, буквально лопаются от смеха.

– Четвертый лозунг! Даешь вволю газа и нефти! Хватит играть в бирюльки с этими арабами, пора взяться за дело! Мы не допустим, чтобы старики в Нью-Гэмпшире превращались в эскимо на палочке, как это было прошлой зимой.

Последние его слова вызвали бурю одобрения. Прошлой зимой в Портсмуте пожилая женщина, у которой отключили газ за неуплату, замерзла насмерть в своей квартире на третьем этаже.

– У нас рука крепкая, друзья мои, и нам это по силам! Или есть здесь такие, кто в этом сомневается?

– Нету-у! – ревела в ответ толпа.

– Тогда последний лозунг, – сказал Стилсон и подошел к тележке. Он откинул крышку, и из-под нее повалили клубы пара. – ГОРЯЧИЕ СОСИСКИ! – Он запустил обе руки в тележку и стал выхватывать оттуда пригоршнями сосиски и швырять их толпе. Сосиски летели во все стороны. – Каждому мужчине, женщине и ребенку в Америке – горячие сосиски! Запомните – когда Грег Стилсон окажется в палате представителей, вы сможете сказать: ГОРЯЧИЕ СОСИСКИ! НАКОНЕЦ КТО-ТО ПОЗАБОТИЛСЯ ОБ ЭТОМ!

"Мертвая зона" (c) Стивен Кинг