15 жен

Вернемся к нашим «непримиримым врагам» и предводителям воинствующих башен. Давайте с ними подробно познакомимся.

Начнем прямо с вождя системных либералов. Он много лет назад забрался в самое сердце путинской системы, окопался там и изо всех сил предлагает там только самое хорошее и самое либеральное. Ставит Россию на рельсы развития и эффективности. Не боится непопулярных реформ и активно проталкивает повышение пенсионного возраста.

Антон Силуанов. Министр финансов Российской Федерации.

А теперь ищем его полную противоположность. Какого-нибудь злого и противного силовика. Он непременно должен быть обвешан медалями и орденами, а на людях появляться только в форме. В комплекте с этим наш кандидат должен периодически нести какую-то фантастическую чушь про «кольцо врагов», бюджет НАТО, военное величие России и Путина.

У нас есть такой! Заместитель министра обороны Руслан Хаджисмелович Цаликов. После Путина, Шойгу и начальника генштаба это четвертый по значимости военный руководитель России.

В отличие от Силуанова, вы его вряд ли знаете, поэтому пара слов о нашем герое. Тем более что рассказывать особенно нечего: Цаликов — это просто тень Шойгу. 30 лет на госслужбе, из которых 25 под непосредственным руководством Шойгу. Это его правая рука и ближайший к нему человек. В 1994 году, когда МЧС появилось как министерство, и его возглавил Шойгу, Цаликов был уже там. И дальше, где бы ни работал Шойгу, губернатором или в Минобороны, Цаликов всегда и везде — его первый заместитель.

Давайте теперь проверим, подходят ли нам наши герои. Говорят ли они то, что положено говорить силовику и либералу.

Все идеально!

Вот Силуанов изо всех сил осуждает арест Абызова, вот требует, чтобы отпустили из СИЗО американского инвестора Калви. Смотрите, он прямо прыгает на силовиков как разъяренный лев, говорит, что из-за них портится инвестклимат. Иногда он вообще говорит, что всех чиновников надо радикально сократить. Вот недавно Антон Германович обвиняет Росстат, что тот не умеет считать. Сложно не согласиться. Он стоит на защите самозанятых, мол, не надо их слишком контролировать, им и так тяжело. Ну правильно, сначала сам налог ввел, потом пожалел. Настоящий путинский «либерал».

А что там наш генерал? Тоже превосходно.

Цаликов курирует Юнармию. Цаликов открывает музеи в парке «Патриот». Да чего уже там, Цаликов строит новый парк «Патриот» в Крыму.

Вот видим сводку. Цаликов курирует строительство «технополиса», а на самом деле закрытого города «Эра» под Анапой. Там собираются разрабатывать сверхсекретное и сверхинновационное оружие. Вот, например, пишут про АЭРОБОТ — это дрон с, внимание, искусственным интеллектом и техническим зрением. Он способен сам избегать препятствия и садиться в заданной точке. К слову, вот такой дрон, сильно уже устаревший, купленный нами в 2016 году, умеет это все делать и так.

Цаликов борется и на идеологическом фронте. Он защищает массовое сознание с помощью психологической обороны. Рассказывает об информационных угрозах извне, с которыми срочно необходимо бороться.

Массовое сознание, психологическая оборона, невидимая война. Идеальный путинский «силовик».

Я написал в начале, что для того, чтобы полностью прочувствовать, что такое путинские «либералы» и «силовики», нам надо перенестись на Рублевку. В самую элитную ее часть. В деревне, которая называется Раздоры (нарочно не придумаешь), развернулась жестокая схватка между нашими героями: силовиком и либералом.

Каждый из них строит дачу.

Начнем с изучения карты боевых действий.

Обращаем внимание сначала на застраивающийся участок, обведенный либеральным зеленым цветом. Его площадь 1 гектар ровно. Он, как видно из выписки, принадлежит Антону Германовичу Силуанову.

Дальше смотрим на примыкающий к нему участок, обведенный устрашающим красным. Тут уже есть построенный гигантский дом площадью почти 2000 квадратных метров. Но со справочкой проблема. В официальной выписке из Росреестра мы видим, что через два дня после Силуанова участок по соседству купило «ФИЗИЧЕСКОЕ ЛИЦО».

Вообще-то в Росреестре так записаться невозможно. Он на то и реестр. Там должно быть имя.

Но особенно важные и особенно секретные плевать на это хотели, и их имена постоянно вымарываются под непонятными предлогами. Предполагаю, что за взятки. Нас в ФБК это ужасно бесит, поэтому каждый раз, когда мы видим вместо ФИО какой-то код или «физическое лицо», или какие-то другие спец-отметки, мы воспринимаем это как вызов.

Решили прятаться? Ну ничего, рано или поздно все равно вычислим. В этом случае рано, потому что загадку «физического лица» по соседству с Силуановым может разгадать и пятиклассник.

Смотрим точный метраж участка физического лица. 10140 м2. Смотрим, кто из чиновников задекларировал участок точно такого же размера в собственности. Руслан Цаликов.

Но это не все доказательства, не спешите. Мы такие рублевские резиденции путинских чиновников уже видели столько раз, что прекрасно знаем, что делать дальше.

Участки размером с гектар — это для путинского министра маловато. Путинский министр заслужил гораздо больше, чем несчастный гектар. Поэтому мы обращаем внимание на огромные куски леса ЗА этими двумя дачами и узнаем, что они сданы в аренду. Зеленой пунктирной линией на рисунке ниже отмечен участок Силуанова. А когда мы изучаем выписки на соседний, 22 000 м2, у нас заново та же история. Участок сдан в аренду уже не «физическому лицу», а «Российской Федерации».

Вот буквально сверхидиотизм какой-то, согласно этой выписке Российская Федерация сдала участок в аренду Российской Федерации. По официальному договору аренды на 49 лет.

Вот так выглядит нормальная (по форме, не по смыслу) выписка. Правообладатель — РФ, арендатор — конкретный человек.

Мы знаем, что делать дальше. Лезем проверять декларацию Цаликова и видим там те самые 22 000 м2 в аренде.

Ладно, хватит рассматривать скучные таблички и спутниковые карты. Давайте посмотрим, что наши непримиримые силовик с либералом там построили.

Слева гектар Силуанова. Справа — физическое лицо Цаликов.

Уходящий в горизонт лес позади — это те самые участки, которые они арендуют. На обоих участках стройка. У Силуанова еще конца и края не видно, а Цаликов, может, к лету уже и успеет заехать.

Рассмотрим сначала либерала Антона Германовича.

Вот строится основной дом. Там будет 3 этажа (есть подземный). Площадь, по нашим прикидкам, в районе 1500 м2.

Сзади возводят еще одно здание, в два раза больше по размеру, если судить по фундаменту. Пока не понятно, что это такое, — может, гостевой дом, может бассейн.

Совсем скоро узнаем. Ведь стройка кипит, и можно прямо разглядеть и экскаватор, и рабочих (самозанятых), лазающих по крыше.

Теперь очередь нашего борца с массовой манипуляцией сознанием Цаликова.

У него дом построен полностью. Его площадь 1868 м2. Это даже по рублевским масштабам достаточно внушительно. Гостевой дом, ну или баня, тоже закончены.

Есть еще беседка, из которой до участка соседа Силуанова можно буквально дотянуться рукой. Цаликов, наверное, будет в ней отдыхать, жарить шашлыки и периодически выкрикивать гадости и антилиберальные проклятия в сторону министра финансов.

Ну красота же, такие они разные, но все-таки вместе. Наш силовик и наш либерал живут душа в душу. Заборчик к заборчику.

И объединяет их не только забор. Главное, что роднит их — то, что ни один, ни другой не могли на это заработать.

Начнем с Силуанова. Несмотря на то, что он декларирует не пойми откуда берущуюся гигантскую зарплату в 40 миллионов, даже ее не хватило бы на этот участок и эту стройку.

Гектар земли в этом месте на Рублевке стоит около 650 млн рублей. 1500-метровый дом, построенный с нуля, — это 300 млн. Второй дом, предназначение которого нам непонятно, судя по фундаменту, будет минимум двухэтажным. Предположим, что его площадь будет 2000 м2. Я грубо оцениваю, пусть тоже 300 млн будет. Все вместе — больше миллиарда рублей.

Складываем силуановские официальные доходы (фактические, не средние) — получается 300 млн рублей за 7 лет.

И констатируем очевидное. Его сбережений (если бы он не пил и не ел, и ничего вообще не тратил) хватило бы ну разве что на один дом. А чтобы накопить нужный миллиард на это строительство, Силуанову понадобилось бы около 30 лет.

С Цаликовым ситуация совсем из рук вон. Просто вопиющая. Гектар на Рублевке, так же, как у соседа, 650 млн. Дом 2000 квадратов, тоже давайте как у Силуанова считать — 300 миллионов. Итого получается в районе миллиарда.

Сравниваем с официальными доходами. Берем все, что можно найти в открытом доступе, — декларации за 10 лет, с 2009 года. Знаете сколько получилось? 74 миллиона рублей.

Всех его заработанных денег за 10 лет хватило бы на 1/9 часть ТОЛЬКО земли (без дома). Я даже на карте специально отмечу, кусочек красным закрашен.

Вот настолечко Цаликов официально заработал за 10 лет. А купил фактически в 9 раз больше. И гигантский дом построил. И еще 2 гектара соседних арендовал.

В обоих этих случаях можно выкинуть сценарии «жены-миллионерши» — у Силуанова, согласно декларации, жены нет. А у Цаликова жена зарабатывает 15 000 в месяц.

И «силовики», и «либералы» — два названия одного и того же. Это всё придумано, чтобы морочить нам голову. Там, внутри путинской власти, есть только один формат людей: они каждую секунду думают только о себе и своём обогащении.

Откуда взял деньги на стройку Силуанов? Да вот врачи проводят забастовку, потому что им платят по 14 тысяч рублей в месяц. А на них полицию насылают, чтобы молчали. Ведь деньги врачей прошли на дачи силуановым.

А вот моряки черноморского флота судились, чтобы им выплатили командировочные за спецоперации в Сирии. А суд им сказал: «Нет, вы хоть и были в Сирии, но платить вам обещанное мы не будем». И кинули их. А деньги этих моряков забрали цаликовы. И своими дачами застроили всю Рублёвку.

Наша с вами задача — не терпеть и не молчать. А бороться со всем ворьем: и с путинскими силовиками и с путинскими либералами. Самый простой шаг, который можно сделать, — участвовать в «Умном голосовании». Посмотрите, «Единая Россия» проигрывает даже маленькие местные выборы по всей стране. А нам нужно, чтобы она проиграла и большие, которые пройдут 8 сентября этого года. Регистрируйтесь в «Умном голосовании», и накануне выборов мы напишем вам, за кого надо голосовать, чтобы и Силуанов, и Цаликов максимально расстроились.

Источник: https://navalny.com/p/6124/

Сотрудник Министерства здравоохранения Кемеровской области рассказал журналисту «Новой вкладки» Константину Эйшину о том, что происходит в мирной жизни с участниками войны в Украине, их близкими и соседями. И что, вероятно, ждёт нас всех.

— Здоровенный мужик, молодой, сильный. Лежит на больничной койке и рыдает. То успокоится, то снова начинает. Кажется, просто так, без видимой причины. В данный момент у него ничего не болит. Ему ничего не угрожает. Это один из наших пациентов, вернувшихся с российской войны в Украине. Мобилизовался из Кузбасса, пробыл несколько недель на фронте, получил травму. В результате лишился зрения на один глаз, — рассказывает сотрудник Минздрава Кемеровской области Дмитрий Котлов (имя изменено по просьбе нашего собеседника).

Дмитрий работает в системе здравоохранения Кемеровской области более 25 лет. Сначала врачом, а последние несколько лет — чиновником в системе здравоохранения. В настоящее время входит в число медиков, курирующих лечение участников военных действий. И если не лично видит каждого пациента, то хорошо знаком с системой помощи им в регионе. Он продолжает говорить о плачущем пациенте:

— Понимаете, на самом деле это достаточно лёгкий случай. Мужчина даже глаза не лишился. То есть косметический эффект сохранён. Но глаз не видит полностью. И для нашего пациента это огромная психологическая проблема. И его можно понять: только что был здоров, вся жизнь, как говорится, впереди. А тут р-раз — и надо всё начинать с нуля, делать что-то другое. Плюс практически неизбежный для «возвращенцев» ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. — Прим. ред.). Поэтому его недавние слова о самоубийстве лечащий врач воспринял крайне серьёзно. Мужчине нужна специализированная помощь психологов или психиатров.

По словам Котлова, поток пациентов, вернувшихся с СВО, начался примерно через два-три месяца после начала войны. Сейчас он с каждым месяцем только увеличивается. При этом кузбасские больницы не справляются с этой нагрузкой с самого начала.

По приблизительным оценкам, только в Кемерове «на койках» в стационаре каждый день находится 60–70 участников боевых действий в Украине.

— Раненые, ампутанты, наркозависимые, алкоголики, люди с психическими и психологическими проблемами… У меня доступа к точным цифрам по всему Кузбассу нет. Но скажу одно: есть специальный реестр таких пациентов с СВО. И судить о реальном размере этого реестра можно, например, по тому, что только один кемеровский врач должен в месяц обследовать 200–250 и более именно пациентов, вернувшихся с войны. И раньше, до февраля 2022 года, очереди на лечение были огромные: операций ждали месяц, два, три, полгода. А сейчас к «гражданским» добавились ещё и участники СВО. Разумеется, им помощь должна оказываться в приоритетном порядке, так что сами понимаете: для простых бабушек-дедушек и прочих мирных жителей всё стало ещё хуже, — говорит Дмитрий.

В Кемерове, одном из двух крупнейших городов Кузбасса, СВО-пациентов лечат в трёх городских клиниках. Одна из них — госпиталь ветеранов войн. Изначально эта больница предназначалась для лечения пожилых пациентов, участвовавших во Второй мировой войне. Но с прошлого года местные обитатели значительно помолодели.

В приёмном отделении госпиталя стоит мужчина лет 35–40. Среднего роста, болезненно худой. Он не может спокойно ждать своей очереди. То и дело нервно вскакивает с места, быстро ходит по коридору, снова садится. Негромко, но так, чтобы слышали окружающие, матерится. Когда заходит в кабинет к врачу, почти сразу выпаливает: «Я на спидах, не могу бросить, что делать?» Такую картину наблюдал один из кемеровских врачей Алексей Свиридов (имя изменено по его просьбе) во время одного из ежедневных приёмов.

— Увечья, которых хватает у наших пациентов, ПТСР — это всё, конечно, проблема. Этим всем нужно заниматься. Но главная, на мой взгляд, проблема по распространённости и потенциальной опасности — это зависимости. Проще говоря, очень много среди тех, кто вернулся, либо алкоголиков, либо (чаще) наркоманов. Их главная зависимость — амфетамины. И вот тут всё гораздо сложнее и печальнее в плане перспективы лечения и последующей социализации, — рассказывает Дмитрий Котлов.

По его словам, в приёме психостимуляторов на войне признаются «чуть ли не через одного». Амфетамин, «спиды», «скорость» — психостимуляторы, которые позволяют бойцам на фронте не спать сутками, быть сконцентрированными, активными, в хорошем настроении.

— Разумеется, наши врачи спрашивают, где и когда начали употреблять. Многие говорят, что «таблетки» на фронте доступны. Как следствие, в стрессовой ситуации военных действий обычный человек находится под огромным психологическим прессом. Возможно, только с такими «таблетками» многие могут идти в бой, подолгу не уставать, не хотеть спать, в конце концов — исполнять приказы.

Но последствия приёма психостимуляторов фатальны, замечает чиновник. Поэтому в систему помощи участникам СВО включился кемеровский наркодиспансер. Впрочем, по словам Котлова, вряд ли это может быть эффективно, учитывая огромное число зависимых.

— Назвать точные цифры сложно. Во-первых, потому что многие пациенты не сознаются в приёме запрещённых препаратов, во-вторых — по тем, кто проходит в реестре пациентов, вернувшихся с СВО, эта информация не указывается целенаправленно, — объясняет Дмитрий. — То есть диагноз, если сам человек сообщил о нём, может быть указан, но это носит эпизодический характер. Но могу сказать уверенно: судя и по опросам во время первичного приёма у врачей, и по наличию симптоматики, пациентов с зависимостями среди вернувшихся с СВО — чуть ли не через одного.

В свою очередь, кемеровский врач Свиридов, к которому как раз и пришёл упоминавшийся в начале главы «нервный» пациент, уверен, что в Кемерове медпомощь таким людям оказывается чисто формально.

— Не буду про себя, скажу про коллег. Вот, например, невропатологи. У моего знакомого есть план от начальства — 300 эсвэошников в месяц принять. Это плюсом к общему потоку пациентов. Это нормально? 300! Это примерно 12–15 человек в день. Это Минздрав нам спустил. Устное распоряжение. Довёл его до нас главврач. Оформляется как премия за повышенные нагрузки. Не выполнишь положенную норму — не получишь премию. Но что можно сделать с пациентом за 5–10 минут? Правильно: ничего.

Свиридов обращает внимание, что тех же невропатологов в принципе не хватает, а ещё постоянно кто-то увольняется, «потому что так работать невозможно». Врачи уходят в частные клиники, многие уезжают из Кемерова. Поэтому невропатологу, чтобы набрать 300 пациентов с СВО в месяц и не получить нагоняй от главврача, приходится просто заполнять медкарты и «писать-писать».

— Что же касается моего пациента с зависимостью, о котором я рассказал, так это один из сотен, — уверяет Алексей Свиридов. — И с ним всё, как говорится, плохо. У него серьёзная зависимость от психостимуляторов. Как следствие — серьёзные поведенческие проблемы. Он конфликтный, не может себя контролировать. Совсем недавно вернулся с фронта, но уже дважды с кем-то подрался. Учитывая, что у него уже был срок в колонии, ждать следующего недолго. Либо убьёт кого-нибудь в драке, либо ограбит, чтобы наркотики купить. Человек не просто наркозависим, но и серьёзно травмирован психологически на войне. Что с ним делать мне как врачу? Ну, положить в стационар, провести медикаментозное лечение.

По-хорошему, замечает Свиридов, его пациенту нужна помощь клинического психолога, но получить её почти нереально. В психиатрическую больницу, где есть такие врачи, отправляют только в крайнем случае — самых тяжёлых. Потому что клинических психологов ещё меньше, чем многих других «узких» специалистов, тех же неврологов или травматологов.

Котлов подтверждает слова коллеги о нехватке специалистов. Так, количество незаполненных вакансий тех же невропатологов в Кемеровской области — более 50%. Каждая больница старается хотя бы формально прикрыть эту проблему: берут врачей, совмещающих несколько ставок, временных дежурных и так далее. Но реальной ситуации это не решает. Лечить некому.

— Вы не поверите, но 50% укомплектованности — это ещё терпимо. Есть специальности, по которым дефицит кадров составляет 94–95%. Не хочу говорить больше деталей, не хочу, чтобы мои начальники поняли, с кем вы общаетесь, и чтобы у меня были проблемы на работе. Но ситуация, поверьте, безнадёжная, — уверен Котлов.

В качестве подтверждения кризисного состояния в региональной медицине наш собеседник приводит только один пример: тотальная «оптимизация» здравоохранения, которая сводится к сокращению всего, что возможно «порезать». Так, вместо ещё недавно трёх независимых кемеровских больниц осталась, по сути, одна — объединённая. Формальное обоснование — сокращение ненужных расходов, в том числе на управленцев. По факту — вынужденная мера. В том числе потому, что в Кемерове нет не только достаточного количества врачей — узких специалистов, но даже грамотных управленцев в области медицины. А подобное объединение, говорит Котлов, это возможность хоть как-то уберечь больницу от коллапса.

— Это СВО — это как ещё одно надгробие на могиле. Врачей и без того почти не осталось, а сейчас и последние уходят. Нереальные требования к ним, это понятно. Я лично на себе этого не испытываю, потому что на приёме не сижу, но вижу очень хорошо — и во время проверок, и друзей среди простых врачей много. Теперь вот «свошники» пошли.

Плюс недавно, говорит чиновник, в регионы из Москвы пришла новая разнарядка: теперь врачей-специалистов нужно отправлять в долгосрочные командировки на занятые Россией территории Украины.

— Сами понимаете отношение людей к этому. Во-первых, далеко не все поддерживают СВО. Во-вторых, ехать туда — это опасно. А ведь врач — не военный. Ему зачем своей жизнью рисковать? А в-третьих, надо бросать семью, ехать неизвестно куда и жить в непонятных условиях. А если отказаться, руководство говорит только одно: не нравится — увольняйся. Вот люди и увольняются, кто посамостоятельнее и что-то представляет из себя в профессиональном плане, — подводит итог Дмитрий Котлов.

Врачи вспоминают ещё одного кемеровчанина, которого мобилизовали на войну, а потом он вернулся домой после ранения. Оно было не тяжёлым, но потребовало лечения в условиях «мирного» здравоохранения.

Мужчина, пока был дома, ушёл в запой и успел избить жену. Как говорит Свиридов, женщина пришла вместе с мужем к нему на приём. Так что врач пообщался с ней, пока её супруг проходил назначенные обследования. Алексей пересказывает её слова: несмотря на то, что у мужчины было две судимости, прежде он руки никогда не распускал. С войны «вернулся другим человеком». Женщина подала на развод.

— Этот пациент действительно крайне агрессивен, не может себя контролировать в обществе других людей, постоянно ищет конфликта, — перечисляет Свиридов. — О себе говорит неохотно. Известно, что воевал в ЧВК «Вагнер» штурмовиком. Но где именно, в каких боях участвовал — не говорит. Мол, секрет. Ещё из проблем — пациент не спит по несколько ночей подряд. Рассказывает, что был эпизод, когда шёл по одной из центральных улиц Кемерова, и в тот момент «выстрелил» глушитель проезжавшего автомобиля. Парень упал на асфальт — думал, что кто-то на самом деле стрелял. Ну и ещё признался мне «не для записи, а как мужику», что сидит на психостимуляторах — так называемые «спиды», относительно дешёвый синтетический наркотик. Впрочем, это и так было понятно — по выраженным симптомам.

Прогноз в лечении этого пациента неблагоприятный, учитывая степень зависимости от наркотиков на фоне только начинающегося ПТСР. Через два-три месяца, говорит врач, по мере отдаления от того, что принято называть психотравмирующими событиями, ситуация будет только усугубляться.

— Что мы можем сделать? Только снять острое состояние седативными лекарствами. Опять же, нужна длительная работа клинического психолога. Но этого, уверен почти на 100%, не случится. Пациентов — тысячи, врачей и психологов — единицы. А результат, простите за цинизм, — либо в петлю или под нож по пьяни, либо кого-то ограбит, изнасилует, убьёт и отправится в тюрьму. Лично меня первый вариант больше устраивает. Так он хотя бы только себе навредит, — рассуждает врач Свиридов.

С ним согласен и Котлов. С одной стороны, напоминает он, профессиональная этика обязывает врача помогать всем пациентам, кто в этом нуждается. Даже таким, кому не очень хочется. С другой стороны, он отлично понимает, что скоро на улицах городов Кузбасса станет опасно ходить.

— Этих людей тысячи, кто вернулся с войны. Они научились убивать. У них изменена психика, в том числе и наркотиками. Более того, многие из них пошли на войну не «родину защищать», а чтобы из СИЗО или исправительной колонии выйти пораньше на свободу. Так что ангелами их и раньше трудно было назвать. А теперь это в большинстве своём — звери. Извините за резкость. Но вы только представьте, что такое Кузбасс. Это много небольших городков, в том числе угольных. Здесь сейчас нет толком ни образования, ни медицины, ни работы — только если в шахту пойти. Все, кто может, стараются поскорее уехать из региона и своих детей увезти. Народ злой, половина отсидели — половина отсидит, как говорится. А теперь ещё и вернувшиеся с СВО. Получается, как в каком-то дешёвом фильме про зомби-апокалипсис, где нормально человеку страшно оказаться, — говорит Дмитрий.

Правда, сам он уезжать с Кузбасса пока не собирается. Хоть и понимает, что ещё можно продать квартиру по относительно высокой цене и найти работу в Москве или Санкт-Петербурге.

— Собственно, ради своих детей. Здесь [в Кемерове] точно ничего не светит. С другой стороны — вроде работа у меня нормальная, зарплата более или менее, жена тоже работает в медицине, — рассуждает чиновник. — Но не исключаю и вовсе выезд из России. Это, конечно, сложное решение, но возможно, что и его придётся принять.

thenewtab.io/my-kak-v-deshyovom-filme-pro-zombi-apokalipsis/