фиксация цен на продукты

Болгарский суд после волны протестов отказался выдать Украинского беженца и волонтёра Беларуси

Свободна Европа

(на Болгарском)

Версия по русски

Zerkalo

Почему бы и нет?

С первых же минут торгов во вторник, 25 декабря, резко и неожиданно вниз пошли котировки фьючерсов на Brent.

Российские контракты на североморский сорт не предполагают реальной поставки сырья и, как правило, торгуются, копируя Лондонскую биржу ICE.

Но во вторник Великобритания «отдыхала» после рождественской ночи, а российский рынок оказался предоставлен самому себе и не выдержал такого испытания.

За 17 минут цена Brent в Москве просела на 3,4% (с 50,61 до 48,97 доллара за баррель) и дошла до «планки» - лимита падения, при котором биржа, согласно регламенту, на 5 минут запрещает покупать и продавать дешевле.

Торги в обычном режиме возобновились в 10.22 мск. Но за 2 минуты фьючерсы обвалились еще на 2 доллара, увеличив потери до 5,9%, а через 5 минут снова ударились о «планку».

В последующие 18 минут сценарий повторился еще дважды с нарастающей скоростью: найти «дно» котировкам удалось в 10.40 мск. Цена к этому моменту обвалилась до 44,95 доллара за бочку - на 11,8% с утра и более чем на 15% по сравнению с окончанием дневной сессии накануне (вечерний клиринг).

Разница между ценой в Москве и «официальной» котировкой Лондона (50,49 доллара) достигла 5,52 доллара, или 10,9%. После чего рынок начал постепенно «отпружинивать» на исходные уровни и к обеду (13.00 мск) вернулся к отметке 49,4.

В понедельник цены на нефть рухнули на 6%, и накопились трейдеры, ставившие на отскок и оказавшиеся с убытками в ситуации маржин-колл: утром брокеры начали принудительно закрывать их убыточные позиции, говорит трейдер крупного российского банка.

При этом каждый раз, когда рынок падал до новой «планки», биржа, согласно регламенту, поднимала гарантийное обеспечение, фактически требуя довносить деньги в "игру". В результате те, кто был на грани, тоже уходили в минус по принципу нарастающего снежного кома.

В мясорубку попали рядовые трейдеры-физлица: за день они были вынуждены продать больше 92 тысяч контрактов на Brent суммарным объемом 3,2 миллиарда рублей.

Институциональные трейдеры-юрлица наоборот использовали просадку, чтобы купить более 100 тысяч фьючерсов на 3,4 млрд рублей, следует из данных МосБиржи.

Как правило, разница в цене Brent между Москвой и Лондоном не превышает 5-15 центов; ее поддерживает маркетмейкер, который во вторник с рынка исчез.

Обвал помог МосБирже заработать на комиссиях, но с точки зрения репутации это потери, отмечает экс-трейдер дочки крупного госбанка.

Каждый день глава Центрального района Мария Щербакова (а с недавних пор – кандидат в депутаты Законодательного собрания по 2-му одномандатному округу от «Единой России») заходит в здание администрации на Невском проспекте, 176. Поднимается по лестнице и проходит в свой кабинет, даже не догадываясь, что в это время творится этажом ниже.

Вот уже три года в администрации идет торговля санкционными продуктами. Но Мария Дмитриевна об этом не ведает. По крайней мере, именно так выглядит ситуация, если верить ее словам.

В августе 2016 года исполнилось два года, как Россия ограничила импорт продуктов из-за рубежа. Под запрет попали мясо, колбасы, рыба, овощи, фрукты и молочная продукция. В конце июля 2015 года Владимир Путин подписал указ об уничтожении запретных продуктов. Только с 5 по 22 августа в России раскатали тракторами 173,4 тонны снеди.

Однако сотрудникам администрации Центрального района санкции нипочем. Два раза в неделю, в четверг и пятницу, здесь на первом этаже царит оживление. Из небольшой комнаты рядом со столовой с загадочным видом выходят сотрудники администрации с белыми пакетами. В пакетах – санкционка: сыры и колбасы, привезенные челноками из соседних Финляндии и Эстонии.

Тайная комната

Чтобы попасть в тайную комнату, надо пройти мимо охраны и турникетов прямиком к вывеске «Столовая». Потом спуститься по ступенькам вниз. Когда до столовой администрации останется пара шагов, вы заметите справа потертый плакат с надписью «Финляндия – сказка». На плакате – лапландские олени, а за дверью – потайная комната, где можно достать санкционные продукты.

Кассы нет и в помине – зато есть холодильник, где хранится снедь. Почти все пространство комнаты занимает прилавок и шкафы, уставленные товарами. В основном сыры, колбасы и молочные изделия. Особняком стоят упаковки с финским кофе и промтовары.

Но я – за сыром.

Днем с огнем

– Чего только нет! – доверительно замечает продавщица и приоткрывает холодильник. И правда, на витрине – камамбер и пармезан, бри и дор блю.

200-граммовые бруски дефицита в администрации разбирают по 120–150 рублей. «Эти вонючечки подороже, – говорит продавщица и гордо показывает на кусочки голубого сыра дор блю, – такого не достать!»

Сыры попроще в нарезке весом полкило идут по бросовой цене 300 рублей. Прицениваюсь к пармезану, но в итоге прошу завернуть камамбер и кусочек бри. Покупка оказывается в белом полиэтиленовом пакете. Теперь с чиновниками районной администрации у меня есть общая номенклатурная тайна.

Чека не дают, видимо, пользуясь тем, то налоговая инспекция находится в другом здании.

Половину прилавка занимает мясная продукция, как и сыры – из запретного списка.

– Финская колбаса, сосиски и котлеты, – перечисляет ассортимент продавщица.

В лавочку заходит покупательница – невысокая хрупкая девушка в строгом костюме. Она тоже за сыром. Хлопает дверь холодильника – в белый пакет отправляется упаковка камамбера. Лавочка пользуется популярностью. Чтобы купить заветную снедь, чиновникам иногда даже приходится отстоять пару минут в очереди. Оно и понятно – дефицит! Кроме того, магазин работает всего два раза в неделю – в четверг до 12 часов и в пятницу до двух. В пятницу покупатели приходят закупаться основательно. На моих глазах продавщица загружает пакет упаковками сыров и молочки.

Чиновники приходят волнами – ближе к обеду покупателей становится особенно много. Когда волна отступает, успеваю перекинуться парой слов с продавщицей. Она рассказывает, что в здании администрации магазин существует уже три года, и уверяет, что о существовании лавочки «наверху» знают.

Чье хозяйство?

А вот в самой администрации эту информацию возмущенно опровергают. В комментарии «Новой» заведующая сектором по обслуживанию здания Елена Сербинова заявила:

– Столовая – это не администрация. У нас есть ресторан «Амроц», это их хозяйство».

– То есть к администрации эти помещения не относятся? – уточняю на всякий случай.

– Здание разделено на две половины: одну занимает администрация, и принадлежит она городу, другая половина – в собственности УК «Югра».

– А то, что в столовой администрации санкционными продуктами торгуют, не смущает?

– Площади не наши, комментировать ничего не могу, – заканчивает разговор Елена Сербинова.

По данным СПАРК, администрация действительно не единственный пользователь здания на Невском проспекте, 176. В доме обитают десять компаний, в числе которых и УК «Югра», и ресторан «Амроц», упомянутые Сербиновой. Вот только сидят они в разных частях здания и проходную с администрацией не делят. В отличие от жилищного агентства Центрального района, ТИК № 16 и 30, чьи таблички вывешены у входа в здание администрации.

К слову, в ресторане «Амроц», который имеет отдельный от администрации вход в здание, даже не догадываются о том, что снабжают чиновников санкционкой.

– Нет, это не наше, – решительно заявила администратор «Амроц» Анаид Парадян по поводу потайной комнаты. – У нас ресторан на 500 человек, лавочки никакой нет. А там есть магазин разве? – удивляется она. – Кто там что продает, не знаю.

ООО «УК «Югра», которую в администрации объявили вторым потенциальным держателем лавочки с санкционкой, к делу тоже не относится, хотя контора, несомненно, интересная. ООО учреждено департаментом по управлению государственным имуществом Ханты-Мансийского автономного округа и занимается сдачей внаем собственного нежилого недвижимого имущества. Только вот в списке офисов на Невском проспекте, 176, нет ни одного помещения, хотя бы отдаленно напоминающего каморку, где торгуют санкционными сырами. Офисы располагаются в другой части здания – и к администрации, похоже, отношения не имеют.

Да и было бы странно, если бы за входом в здание администрации Центрального района, где стоят турникеты и сидит охрана, начинались торговые ряды, организованные управимуществом Ханты-Мансийского автономного округа.

Не знаю – не покупала

Откуда в здании лавка с санкционкой, «Новая» спросила главу администрации Марию Щербакову и получила неожиданный ответ: чиновница повергла сомнению существование не только незаконной торговли, но самой санкционки.

Но даже этот ответ получить оказалось непросто.

Сначала корреспондент «Новой» решила, что проще всего вопрос про камамберы задать Марии Щербаковой на встрече с избирателями. Но в петербургском отделении «Единой России», от которого баллотируется Щербакова, заявили, что про ее предвыборную кампанию сказать ничего не могут, и посоветовали звонить в администрацию Центрального района. Что само по себе странно, так как месяц назад глава Горизбиркома Виктор Панкевич потребовал, чтобы кандидаты в депутаты, состоящие на госслужбе, на время предвыборной кампании ушли в отпуск.

В администрации нам сказали звонить некой Анне Юрьевне, заявив, что она руководитель штаба Щербаковой, и продиктовали номер, который удивительным образом совпал с номером Анны Юрьевны Егоровой: на сайте администрации Центрального района она указана как советник главы района. Та сказала, что никаких встреч с избирателями не предвидится, а если у жителей есть вопросы к ее кандидату, то они могут записаться на прием к Марии Дмитриевне, как к главе района. Ушла ли Мария Дмитриевна в отпуск, как того требует закон, мы так и не поняли, как не поняли, почему по телефону районной приемной тамошний клерк начала записывать нас на прием и пообещала, что Мария Дмитриевна всех успеет принять до выборов.

Похоже, никого из наших собеседников не смущало существование статьи 40 закона о выборах, которая запрещает кандидатам-госслужащим использовать служебное положение: привлекать лиц, находящихся в подчинении или в иной служебной зависимости, использовать телефоны, факсы и прочие виды связи, обеспечивающие функционирование государственных органов. Если все эти люди дружно ушли в отпуск, то зачем они забрали с собой телефоны? Видимо, начальница разрешила.

В результате мы нашли мобильник Щербаковой.

– Мария Дмитриевна, почему на первом этаже администрации торгуют санкционными продуктами?

– Какими продуктами?

– Санкционными.

– Это что такое? Я не слышала.

– Вы не слышали, что в 2014 году был правительством сформирован список продуктов, которые не могут быть из Европы привезены в Россию? Сыры, колбасы.

– Это не здание, это не помещение администрации, сразу вам могу сказать.

– А про существование санкционных продуктов вы знаете?

– Не знаю, никогда не покупала. Не наше помещение, нам не принадлежит. Несанкционные продукты не покупала.

– Санкционные.

– Никогда не знала. Не покупала. Помещения к администрации не имеют отношения.

– Почему же тогда в здании администрации находится?

– Это не здание администрации, чтобы вам было понятно. Администрация арендует одну десятую часть в этом здании.

– Вас не смущает, что в одном здании с администрацией идет незаконная торговля?

– Не знаю, что за торговля, не могу сказать.

У «Новой» есть для кандидата в депутаты Марии Щербаковой первое задание – выяснить, что же все-таки творится в столовой администрации, где она работает с 2012 года.

Это прям проекция с ваты на либералов.

В Таганроге в маленькую пекарню пришли с проверкой. Администрация города решила проверить, сможет ли заведение, которое продает пирожные, обеспечить население продуктами во время войны

Пирожные для фронта