обед в думы

Как я посидел и что было дальше

Сидел я, стало быть, на удалёнке и писал код, когда ко мне пришли тонтон–макуты.

На самом деле это началось раньше. В телеге у меня было реальное имя и реальный аватар. Я состоял в чате нашего квартала, который был и остаётся одним из центров протестной активности. Ну там — чаю попить вместе, а то и флаг какой повесить.

Еблет у меня довольно приметный, а вот тревожности было мало. Я курил возле паркинга, собираясь поехать в город и сделать кучку повседневных дел, когда мимо меня прошла парочка в форме МЧС и девочка сказала своему мальчику: о, смотри, это ж тот чувак. Я докурил и пошёл в машину. Наверное, лучше было бы сразу свалить.

Через день или два мне позвонили со скрытого номера. Да, я лошара вдвойне — взял трубку. На том конце то ли полковник, то ли подполковник МВД спросил, могу ли я побеседовать. Могу, говорю. Через полчаса подъеду, говорит он.

Звонок в дверь. Домофон и вообще контролирумый доступ в подъезд нынче не в моде, так что ребятки приехали прямо ко мне под дверь. Трое, одетых в гражданское, с замотанными какими–то тряпками лицами. И офицер, который снял намордник, показал удостоверение и оказался тем самым (под)полковником. Общались мы довольно долго, а в результате мне было сказано, что "вы же понимаете, с 9 августа закон больше не работает" (sic!) и что я поеду в РУВД для беседы в любом случае, в том числе и с применением силы. Винтить меня на глазах у жены и детей я позволить не мог, потому собрался и поехал. В синем микроавтобусе, который ждал внизу, сидело ещё человек пять с замотанными лицами. Итого, на сраного программиста приехали вдесятером. Из нашего дома до этого уже дёргали людей на беседу, так что я сказал жене, что вернусь ночью. К счасть она не поверила и начала поднимать кавалерию сразу, как за мной закрылась дверь.

В РУВД меня завели безо всяких процедур (да, никаких бумаг я не видел) и отправили сидеть в актовом зале. Там было 2–3 мента, которые надзирали, чтобы клиенты ничего не сделали. Из клиентов был я, пожилая дама, пара девочек, два или три мужика. Было это, предположительно, в 16 часов. Меня через какое–то время досмотрели, сделали опись вещей (акт личного досмотра), изъяли всё плюс ремень, посадили сидеть дальше.

Сидение длилось. Раз в час я громко спрашивал, каков мой статус, и если мне предъявлено обвинение, то какое. Ответов не было.

После того, как меня, как и остальных посетителей актового зала сфотографировали в пяти ракурсах, я понял, что происходит пиздец.

В районе полуночи пришёл офицер со стопкой дел и сказал строиться на выход. Мы ехали в ИВС на Окрестина. На мой вопрос — чо за хуйня вообще? — он полистал дело и сказал, а, так неповиновение, 23.4. Я начал вспоминать свои недавние контакты с ментами. Их не было. Кому я мог не повиноваться — непонятно.

Залупаться смысла не было, пошли. Во дворике был перекур. Вещи наши были опечатаны, так что водитель автобуса угостил сигаретами всех желающих. Спасибо ему.

В ИВС приехали нормально. Конвой завёл в здание (без криков "вниз смотреть, блядь" не обошлось, парни их чтоли им не дают), рассовали по "стаканам" по 2–3 человека, оформили, осмотрели, с голой жопой присели по разу (а то вдруг там сигареты), и повели в камеру. Не били. Девочек отправили в одну камеру, мальчиков в соседнюю. 4 человека в камере, жить можно. Выдали простыню и наволочку.

Посидели, поговорили. Кого–то взяли на митинге, кого–то тупо схватили на улице. В камере оказался мой сосед из дома. Стоял, курил, грел машину. Налетели, завинтили.

В ИВС очень скучно. Это была первая ночь, передач нету, читать нечего, умыться нечем, надеть нечего. В кусочек окошка были видны волонтёры, которые дежурили возле ИВС. Под дождём, ночью. Это очень грело.

Поспать на удивление получилось. Поскольку я отец двоих маленьких детей, то даже выспался, несмотря на вечный свет в камере и общий стресс.

Утром дали пожрать. Довольно годная еда, уровня армии или около того. Пока сидели на лавке и рассказывали кулстори, пришли выводить на суд.

С судами у нас сейчас всё просто. "С вещами на выход". Выходишь с простынёй и наволочкой (других вещей–то нет ещё). Руки за спину, го на второй этаж. Там крыло — вроде офиса. Сели на стулья в коридоре, по одному таскают в комнатушку (их несколько), где есть стул, стол и ноут со скайпом. Суд удалённый. Минут 30–40 на дело, конвейер. Сидящим в очереди на приём выдали несколько бутылок воды. Там же я смог по человечески посрать: есть обычный нормальный сортир, а не параша.

По моему делу было интересно. Мне вменялось то, что я посередине беседы, на которую был приглашён, самовольно вышел в фойе и начал видеосъемку на телефон. Мне типа говорили, чтобы я прекратил. Я не прекращал. Потому и завели протокол по 23.4, неповиновение законным требованиям сотрдников блаблабла. Протокол я в глаза не видел, и суть обвинения узнал только на суде. Когда мне дали слово, я сказал, что с обвинением категорически не согласен. И что судья может посмотреть мой акт персонального досмотра, в котором видно — внимание — что телефона у меня не было. Я тупо не взял с собой мобилу в ментовку. Эти долбоёбы напечатали протокол, даже не посмотрев, есть ли у меня телефон.л

Надизирающим ментом в тот раз была сотрудница РУВД. После моего пассажа она тихонько мне сказала: а ведь это я вас досматривала (да, она), и телефона у вас действительно не было. Может быть что–то в её головушке да зашевелится.

Судья чесала репу, после чего объявила, что дело отправляется на доработку. А я отправляюсь в камеру.

В камеру нас повели уже не в ту, в которой мы были. Видимо, какая–то стандартная схема ротации. Заехали, покормили обедом, довольно нормальным. Вообще чувак, который еду развозил, был к нам расположен. Хлеба предлагал дополнительного, попить. Хлеба кстати там реально дохуя было, по булке оставляли в камере — вдруг кого занесёт ночью, хоть чего поест.

В общем, первому моему, так сказать, призыву, выписали сутки. Кому 5, кому 15. На тот момент уже приехали передачи. КНИЖКИ!!! Часов в 18 погремели дверью, мол, на выход. Я всё, что у меня было, выдал парням. На местной пайке я точно протяну, а вот в ЦИП на Окрестина же или в Жодино — хер знает, как там кормят. Оставил себе арахиса солёного и книжку. Жена постаралсь, выдала мягкую книжку на английском, да с кучей шотландских и гаэльских оборотов, можно долго читать. Парни ушли на сутки.

Охуенное чувство своей камеры. Часа четыре я был там один. В основном читал и спал, делать больше нечего. Раз в час проходил обход и медсестра с вопросами "не нужен ли врач". Мне бы было неплохо выпить и покурить, но такие услуги не оказывались.

К полуночи пошёл второй "призыв". Ввели мужика в костюме. Я на него воззрился через свою немытую башку и бороду (да, если что, то на день ареста у меня была запись в барбер; два месяца не был, всё отросло — мама не горюй). Он такой:?? (имя) Я: чего блять, да это я? Оказалось, сосед из моего же дома, дочки наши дружат. Замели его на выходе из офиса. Набежали и скрутили. Семейный мужик, не хулиган.

Заехали ещё ребята. Один и вовсе гражданин РФ. Второго сильно поломал омон, мы ему нижнюю койку освободили, совсем плохо человеку было.

В общем, поговорили. Я им рассказал что знал, они мне. По камере определились, распорядок на завтра знаем, всем спатеньки. Вот, кстати, реальная вещь, которая нужна в камере: маска для сна.

На следующий день были суды. Опять нас пачкой ("с вещами на выход") забрали с хаты. Тут было уже чуть по–другому: меня не хотели держвть вместе с "призывом". Меня завели в отдельную камеру, где я с вещами и сидел — до суда.

На суде всё было интересно.

Для начала, с самого утра ко мне прям в камеру заехали менты. Ну там кругом менты, да. Меня вывели из камеры и попросили ознакомиться с протоколом моего задержания, который привёз, ну, допустим, Х. Хлебало у него было закрыто, но я его узнал. Протокол напечатан на принтере, формулировки стандартные. Что ж, я размашисто на четыре строки написал, что с протоколом я категорически не согласен, и подписал, что я его видел. Это первая официальная бумага, которую я вообще увидел за свою одиссею.

В суде уже был адвокат, спасибо моей женщине, которая двое суток провела с двумя малыми детьми и на телефоне. О да, у неё есть яйца, парни. Она победила рак, послала его к хуям, и принесла в этот мир двух прекрасных и умных детишек. Пацаны из рабочего чата так и писали: не знаю, как вы там с Олей живёте, но яйца у неё огромные. Она подняла всех и вся.

С адвокатом мы мало–мало выработали линию защиты, и я узнал новое. Я натурально чуть не усрался от смеха на том казённом стуле.

После манипуляций с делом, вырисовывалось следующее: я, находясь на беседе, взял телефон сотрудника МВД и пошёл им делать фото и видеосъёмку в фойе. Он мне говорил — мол, чувак, ну положи, положи, ну поззязя. А я не клал. Вот и неповиновение.

Серьёзно. На это есть рапорт этого сотрудника начальнику РУВД, рапорт приобщён к делу. Подписан и тем и тем. Юристы, вы сами можете понимать, что это значит. Трёшечка, да?

Впрочем, меня тогда заботило не это. Когда мне дали слово, я традиционно не признал вину. Адвокат говорила. В качестве свидетеля привекли того самого мента. Он не мог описать меня (еблет у меня тогда был, повторяю, очень приметный), а на вопрос судьи — были ли обнаружены в телефоне какие–то следы съёмки, сказал — не, ничего. процессуальных действий против меня, как якобы похитившего телефон, также не было.

Перерыв на судебное решение был долгим. Напомню, я это время коротал в камере. Через пару часов я понял, что меня хотят таки накормить — обед же! Но обед идёт по камерам, а куда меня определить — непонятно. Короче, повели меня на 4 этаж. А там сидят люди месяцами. У кого с депортацией проблемы, у кого что. В общем, ввели меня в хату. Я назвался, что как. Трое парней по уголовке. Услышали, что политический, сразу дали сигу (да, там акуратно можно, за ограждением параши, чтобы камера наблюдения не видела). Старший по камере, по виду то ли осетин, то ли даг, сказал: вот, видишь койку: на ней один из директоров PandaDoc спал, а ещё один — за стенкой. Час мы обедали и говорили. Пацаны, пусть будет у вас всё хорошо.

В общем, только у нас всё началось складываться, как дёрнули меня на суд обратно. Да, если кто забыл — то это вещи в руках, и руки за спиной.

Решение суда: дело за недостатком доказательств прекратить. Я выходил оттуда, и охрана спрашивала спровождающего: сколько? И он говорил — нисколько. Мент, который меня выписывал, про себя бурчал: бля, ну такого не видел. Подписал ведомость, получил вещи, вышел за железные ворота. Пришли волонтёры. Я был как в космосе. Мои пацаны чалились за забором, а я вышел, и по нулям.

Волонтёры напоили горячим, побеседовали, угостили печенькой, дали позвонить. Потом отвезли домой.

Дома... Ну, короче. Папа вернулся из командировки.Обнял всех, полез мыться (тюрячка, она пахнет), всё в стирку, шампанское на лёд, вымылся, вскрыли, выпили...

ЗВОНОК В ДВЕРЬ

Мусора. Давайте, мол, проедем на Окрестина. Вы там забыли подписать. Да, сегодня нужно.

Я на телефон, мобила — адвокату, домашний — в ИВС. В ИВС начинают плести какую–то хуйню, типа да, сильно надо. Адвокат говорит, что такой процедуры нет. По итогу....
По итогу, шлю мусоров нахуй, а на следующий день с утра целую жену и детей, сажусь в тачло и уёбываю.

В одном городе запасаюсь наличкой, после чего вынимаю симку из телефона. В совсем другом городе встречаюсь с другом, который на себя оформляет контракт. Пришлось и телефон купить. 300 рублей (белорусских), но у меня есть не привязанный ко мне интернет.

Далее, я где–то в дороге. 6 часов пытаюсь найти приемлемый вариант жилья по всей стране. Агроусадбы за 100 рублей в сутки не подходят, да и паспорт там попросят.

Нахожу вариант за 20 рублей в сутки возле озера на Браславах. 300 км. Латвия через озеро (один хрен закрытая из–за ковида). Поехали.

По дороге заезжаю в торговик в Молодечно, тарю нужные мелочи. Там люди с детьми. Плачу, потому что у моей дочери сегодня день рождения, а я не с ней.

Тупо плачу.

Решение принято. Валим на Браслав. К вечеру приезжаю на место. Хозяин показывает что как.

В общем, в этой хате я и жил потом. Готовил, печку топил. Кормил кошку — о, та ещё древность, ей лет 20, живёт на улице из принципа. Работал. Скажем так, работал и пил. 0.7 в сутки, да две пачки сигарет. Варил картоху, туда сливочного масла пол–пачки, и солёную рыбу рядышком.
Очень тосковал по всему этому.
Вот ноут мой — молодец. Выжил.

Прошло 10 дней. Я поехал домой.

В общем, к чему я это всё. Сижу я вот и понимаю, что материалов у меня — на трёшечку для одного определённого мента. но реализовать это я сейчас не могу. грущу.

Неудобно перед пацанами, в общем. Есть ощущение, что я здесь лишний.

Спустя 10 дней после ареста меня перевели в СИЗО-7 (Капотня). В отличие от ИВС, который напоминает привычный мне административный спецприемник, это настоящая тюрьма. Со своими порядками и особым колоритом. При оформлении сотрудники сразу прочитали лекцию о том, что изоляторы в России, как и зоны, бывают двух типов – чёрные (где заключенные чувствуют себя посвободнее) и красные (где строго соблюдается режим). “У нас тут красный объект, – объяснил старший. – Никаких вольностей”. Его слова подтвердил уже сам вид тюремной камеры, куда меня вскоре завели. В двух метрах от окна установлена стена-решетка, которая рассекает пространство. На мой немой вопрос конвоир усмехнулся: “Это чтобы зеки “дороги” не протягивали: межкамерное общение строго запрещено”. “Дороги” – это веревки, которые во многих тюрьмах заключенные перекидывают через окна по внешней стороне стены; и таким образом обмениваются записками. Но если нет доступа к окну, тот нет и “дорог”. Сама камера напоминает привокзальный туалет, в который поставили двухъярусные металлические кровати. Больше всего, конечно, угнетают бесконечные решетки, колючая проволока и постоянный скрежет стальных дверей в коридоре… На этом фоне бегающая ночью по камере мышка, вместо естественного раздражения, даже вызывает симпатию. Хоть что-то живое. Впрочем, адаптироваться к новой обстановке мне оказалось даже проще, чем я ожидал. В течение последних десяти лет меня почти ежегодно отправляли под арест на 15 суток, и опыт спецприемников сильно помогает. Морально я в общем-то тоже был готов к тюрьме. Да и общественная поддержка, конечно, придаёт сил. Но я с ужасом думаю о людях, которые оказываются в тюрьме случайно и неожиданно. Это чудовищный стресс, который может сломать неподготовленную психику. Я вспоминаю безумные глаза Никиты Белых на первых судах по мере пресечения, и теперь понимаю всё гораздо лучше. *** Не секрет, что судебная система в России работает на унижение и подавление личности. Камера СИЗО – это инструмент давления в руках следствия. Если даёшь нужные показания и сотрудничаешь, то тебя манят, как морковкой, домашним арестом или подпиской о невыезде. Но если упрямишься, то тюрьма со всеми её “прелестями” тебе гарантирована. В автозаке на суд со мной ездили парни, которые сидят в СИЗО, ожидая приговора, уже по три-четыре года. Их вина ещё даже не доказана, а они уже наказаны. Я много думал, почему, несмотря на все законы о гуманизации, суть нашей русской тюрьмы никогда не меняется. И кажется, что ответ на поверхности: никто из руководителей государства (за исключением большевиков столетие назад) в тюрьмах не сидел и не понимает в реальности, что это такое. Поэтому если история однажды предоставит шанс мне и моим товарищам что-то поменять в России, то реформа системы исполнения наказаний будет далеко не на последнем месте. Мы видим всё это изнутри и понимаем: так быть не должно. Тюрьма это, конечно, не курорт и должна выполнять свои функции. Но – не калечить людям психику. *** Отдельного описания заслуживает оборудованный в СИЗО прогулочный дворик. На последнем этаже тюремного блока камеры представляют собой небольшие бетонные колодцы. Шучу про себя, что всегда хотел жить в лофте – вот, пожалуйста. Под потолком, разумеется, решётка и колонка, из которой что есть мочи орёт радио (это чтобы заключенные не перекрикивались между собой). К моему удивлению, правда, в колонке играет “Наше Радио”, а не привычный официоз. Так что пару дней назад песня Шевчука “Не стреляй” во время тюремной прогулки создала мне прямо кинематографичную атмосферу. Под какую же ещё песню должен гулять в тюремном дворике человек, арестованный за антивоенный выступления? Во дворике, кстати, висит турник, что тоже порадовало. В первый же день я подтянулся 15 раз и с тех пор продолжаю ежедневные упражнения. Чувствую себя в хорошей физической и интеллектуальной форме. Как и обещал: выйду на свободу сильнее и мудрее. *** Ещё одно интересное наблюдение. Дверь туалета в моей камере обклеена обвинительным заключением в отношении некоего Олимжона Саидмуродова. Ох, какое это обвинительное заключение, ребята – зачитаешься! Он входил в банду Раджабова, которая совершала вооружённые нападения на подмосковные коттеджи, связывала хозяев, грабила. Чего там только нет: конспиративные явки, погони, перестрелки. И вот буквально на моей шконке ночевал разбойник, замешанный во всех этих криминальных приключениях. А теперь я: “дискредитировал армию, показав на ютюбе фрагмент репортажа BBC”. Представляю себе недоумение Олимжона Саидмуродова, если бы я ему дал почитать свое обвинительное заключение и сказал бы, что мне грозит 10 лет. Неудобно перед пацанами, в общем. Есть ощущение, что я здесь лишний.