копилка историй

Третья мировая. Прелюдия. Часть Первая.

Очередной президент Соединенных Штатов Америки сидел у себя в овальном кабинете Белого дома, задрав ноги на стол, то потягивая виски из стакана в левой руке, то затягиваясь косячком в правой. Если честно, то это был совсем даже не косячок, а прямо настоящий косячище, всем косякам косяк, ну в конце концов, он же президент, кто ему запретит? Внешне эта сцена могла бы представлять собой идеальную зарисовку на тему «жизнь удалась». Если бы не одна маленькая деталь – вот уже третий час он довольно тупо пялился в бумагу, лежавшую перед ним на столе и мучительно размышлял.

С самой бумагой все было просто и понятно – это было очередное распоряжение, полученное им через своего куратора в Сенате, от настоящих хозяев США – пресловутых «ста богатейших семей Америки». Да, да, этот президент, как и его предшественник Обама, как и многие до него – например, актер Рональд Рейган, был простым профессиональным политиком. А профессиональный политик, это человек получающий деньги за хорошее исполнение той роли, которая была нужна его спонсорам. С самой же ролью могло и не повезти, как тому же Обаме, тут от марионетки ничего не зависит. А хозяев судьба использованных кукол не заботит – вокруг полно новеньких, надеющихся на удачу – повезло же с ролью тому же Рейгану. Ну да, что уж о грустном – кому не подфартило родиться в правильной семье, да вот хоть Бушей, когда можно косячить как угодно и все равно остаться милым и непосредственным обаяшкой, тому выбирать не приходится. Так вот, суть распоряжения была простая – все планы распланированы и спущены на места, все приготовления сделаны, хватит мяться – ВПЕРЕД.

НО… Но что-то его смущало. Причем никаких видимых причин для этого не было. Ну, ведь действительно – посудите сами: Россия обнаглела – придумала какие-то «свои национальные интересы», это раз. Угрожает священной корове – самому, страшно подумать, ДОЛЛАРУ, это два. Оставлять противодействие планам хозяев мира без последствий нельзя, а то и другим понравится, не успеешь оглянуться, как тебя подвинут, это три. Все страны-сателлиты и в Европе и по всему миру сплочены, мотивированы и вооружены, ведь не самим же лезть в костер – на то шестерок и содержат. А это – вложенные деньги и не маленькие, не пропадать же им вхолостую, в самом деле, это четыре. Экономика самой России подорвана, по мере сил, что, кстати, тоже стоило не самых малых денег, это пять. Так, с этой стороны все хорошо.

Теперь про риски. Вообще оценка рисков была когда-то темой докторской работы будущего президента и теперь он с правом считал себя экспертом в этом вопросе. Итак, начнем. Во-первых, у России, черт ее побери, крупнейшие (после США, конечно) ядерные вооруженные силы, и никакие игры в разоружение не привели к их безопасному уровню. Слава Создателю наш славный ВПК создал, благословенную систему ПРО Иджис, с ее сотнями эсминцев по периметру России и тысячами гиперзвуковых противоракет на их бортах. Сомнительный каламбур получился, подумал президент, а вот о том, что Иджис может оказаться таким же «роспилом», как и незабвенные истребители 5-го поколения, причем оба – и F-22, и F-35, он даже запрещал себе думать, так это было страшно. Во-вторых, … во-вторых…, а пожалуй и нету тут никаких «во-вторых», успокаиваясь подумал президент. Их обычные вооружения не чета нашим, вообще, ни по количеству, ни по технологичности, например, у нас на танках и броня, и снаряды аж из урана. Население не большое и вымирает. Союзников нет. Китайцы в этом смысле – прям азиатские евреи, присоединятся к тому, с кем будет выгодно. Остальные боятся.

Вообще то, все выше изложенное, если подумать – даже вторично, детали так сказать. Самый же главный показатель при сравнительной характеристике можно получить если посмотреть на список 1000 или 500 крупнейших банков мира – там крупнейший российский банк занимает место где-то во второй, что ли, сотне, второй, вроде, в пятой, остальных вообще не видно. Т.е. капиталы наших стран просто не сопоставимы и, если бы не непонятный гонор их президента, то уже давно бы все, что там есть ценного, из активов, стало бы нашим, почти бесплатно. Причем, на бумаге все было бы прекрасно оформлено, как купленное у их «олигархов» со всей возможной чистотой, а что там было при «приватизации» нас бы не касалось, как добросовестных приобретателей. Ну да это дела давно минувших дней, что о них вспоминать, я же реалист и прагматик, не без гордости, подумал о себе президент. Сейчас же сравнение капиталов говорило только о ничтожности потенциала России, как страны-противника.

Так что же его напрягает. Наверное сами русские, вдруг осенило, измученный напряженными копаниями в себе, разум президента. И действительно, имея некий опыт личного общения с ними, он для себя решил, что они какие-то «неправильные». Не очень конкретно получилось – не правда ли? Но что конкретно было не правильно, не удавалось уловить. Не то чтобы по каким-то качествам они были лучше или хуже других – вроде, нет. Например, это могли быть просто удивленные взгляды, когда ты предлагал вполне эффективное решение или некая тень саркастической усмешки, когда объяснял какие-нибудь побудительные мотивы своих действий. В общем, это были такие вот эфемерные моменты, которые в целом, наверное, создавали неприятное впечатление, что тебя и твои действия видят насквозь. Очень неприятное, надо сказать, впечатление.

Обрадованный тем, что нашел, наконец, причину своего беспокойства президент расслабился. Еще большее расслабление принесли хороший виски и недурственная трава. На этой сытой и довольной волне его сморило, и приснился президенту очень странный и непонятный, но жутко реалистичный сон:

На горизонте в легкой туманной дымке расстилалась неизведанная Россия с ее несправедливо спрятанными от честного демократического англосаксонского капитала богатствами. Единственной помехой для получения этих богатств были наглые местные аборигены. С целью устранить это досадное недоразумение на Россию надвигалась Великая и Непобедимая Американская Армада.

Поистине это было эпическое зрелище – флот, состоящий из 20 авианосных ударных групп и кораблей усиления. Всего около 500 боевых единиц, не считая вспомогательных судов. В небе в несколько горизонтов выстроилась авиация, в размере более 2000 самых современных самолетов, не считая вспомогательных вертолетов. Во втором эшелоне, в качестве десантных, двигались тысячи судов мобилизованных из неисчислимого торгового флота Америки. На них в полной экипировке, похожие на римских легионеров в тяжелой броне, выстроились доблестные американские солдаты и морские пехотинцы. В трюмах рычали моторами лучшие в мире урановые танки и прочая боевая техника. Если оглянуться с мостика флагмана на всю эту силищу, то дух захватывало – до горизонта, насколько хватало глаз, не было видно ни одного чистого от кораблей кусочка моря и небо было черно от самолетов.

Флагманом же всего этого строя был новейший авианосец «Джордж Буш». На мостике которого и располагался, гордый собой, президент Соединенных Штатов. Весь в белом. Такой красивый и важный, что у него временами аж дух перехватывало от собственной крутости. А справа от него, стоял в полевой форме времен Второй мировой войны Брэд Пит, собственной персоной. А слева – Капитан Америка, со своим знаменитым щитом и в элегантных голубых лосинах. Поистине, на свете не могло быть картины, более символизирующей воплощение силы, чем эта.

Президента настолько распирало от гордыни, что он всерьез опасался, как бы не лопнуть, даже если и не наружу, как пузырь, то внутри какому-нибудь сосуду это действительно угрожало. Сосредоточившись на сбережении своей жизни от такой напасти, он не сразу уловил некоторую неприятную смену обстановки на мостике. За его правым плечом появился некто, вносящий диссонанс в столь возвышенный момент, явственно веявшим от него холодком. И хотя этот некто еще ничего не говорил и даже не смотрел в его сторону, настроение президента резко упало на несколько делений и уже не грозило разорвать его на массу маленьких президентиков. Наоборот – где то в затылке зашевелился червячок сомнения – не упустил ли он чего из виду, отдав приказ выдвигаться, что, по сути, означало начало вторжения.

Справившись с собой, президент повернулся и прямо посмотрел в глаза незнакомцу, намереваясь потребовать от того объяснений – кто он такой, откуда здесь появился, почему без его разрешения, чтобы в итоге поставить наглеца на место. Но встретившись с ним взглядом, президент поперхнулся словами и все мысли вылетели у него из головы. Ничего особенного не было в стоявшем перед ним пожилом человеке, однако от его взгляда появлялось стойкое ощущение, что тон, которым предполагал воспользоваться президент был явно выбран неправильно. Незнакомец же, нагло улыбнувшись, спросил:

- А почему, собственно, Вы так верите в свою победу?

- Просто потому, что нет никаких оснований к обратному. Нет ни одного довода, о том, что наших сил недостаточно – не собираясь начинать разговор, тем не менее, начал президент с пафосом – Превосходство в силах иногда достигает десятикратного, а в средствах так и стократного. Ничто на земле не сможет устоять перед Великой и Непобедимой Американской Армадой.

- Ах, ну да, ну да. Тут не поспоришь – с непонятным выражением сказал незнакомец, - а хотите пари, неожиданно закончил он – ставлю доллар против рубля, в любых количествах, на русских.

- Я сразу понял, что Вы оригинал, но не от мира сего – с чувством собственного достоинства сказал президент.

- Нет, Вы меня не поняли – действительно в любом количестве. Вот сколько у Вас денег – незнакомец прикрыл глаза, как будто что-то подсчитывая. – Так, 47 654 187, 84 $, в рублях, возьмем, например по 50, для круглого счета, будет 2 382 709 392 рублей. Итак, дружище, предлагаю Вам ставку в 2 382 709 392 $, с Вашей стороны пусть будут все Ваши сбережения. Вот чек от Вашего же банка, мы можем сейчас же позвонить в банк и его подтвердить. Так как? – с надеждой спросил этот тип. И показал чек на названную сумму.

Президент несколько впал в ступор – во-первых, если он и не помнил своего состояния до доллара, не говоря уж о центах, то в 47 миллионах, был уверен точно. Во-вторых, чек был весьма убедительным, и проверить его, действительно, не составляло труда. Первой мыслью было, а действительно, почему бы и нет – ведь 2,3 миллиарда, это ж «ух». А второй, проскользнула противная мыслишка, что столь осведомленные люди, а сумму сбережений президента не каждый знает, вряд ли будут деньгами разбрасываться, просто за красивые глаза. Даже если это глаза президента США. Тяжело вздохнув, он, несколько надменно, спросил: – у Вас есть какие-то новые данные, которых нет у меня?

- Данные у меня, в общем то, те же, что и у Вас, но Вы видимо не учили историю в школе?

- У меня была оценка «А» по предмету «Изучение Америки», - гордо сказал президент.

- Что там изучать, в двухсотлетней истории то? - язвительно усмехаясь, заявил наглец. – Но не будем препираться, - поспешно продолжил он, заметив недовольство на лице собеседника. - Попробуйте взглянуть на ситуацию, не увязая в деталях, а несколько со стороны, как сторонний наблюдатель. Например, зная, что одна страна никому не проигрывала за 1200 лет своей истории, причем за это время ни одна большая война не обошла ее стороной, а вторая никого толком не побеждала за 200 лет своей, то на кого из них Вы поставите? Не торопитесь с ответом – не персонализируйте эти страны, - добавил он.

… преодолев возмущение от столь наглого передергивания фактов, президент опять пошел на поводу у этого проходимца, последовал его просьбе и сказал:

– Если бы такой расклад имел место в действительности, то, конечно, выбор был бы очевиден. Но к чему такая не корректная абстракция? На самом деле мы всегда побеждаем и, если даже брать только самые громкие военные победы, то мы выиграли в обеих мировых войнах, вот… - запальчиво закончил он.

Незнакомец, который в это время потягивал через трубочку, неизвестно откуда взявшийся у него в руке коктейль, аж поперхнулся.

– Мда… справившись с собой протянул он – вас погубит собственная же пропаганда, боюсь, что вам самим она промывает мозги даже быстрее и качественнее, чем тем на кого направлена. Ну вот о чем Вы говорите? – горестно всплеснул он руками – давайте разбираться: Япония была на тот момент даже не второразрядной, а третьеразрядной страной, если сравнивать ее промышленный потенциал с вашим, а именно он является решающим в битве флотов. Свой же воинственный человеческий ресурс, который действительно был ее большим плюсом, Япония расходовала в основном в Китае. Вот и результаты ваших победных сражений на Мидуэйе, Гуадалканале и Филиппинах не впечатляют – всего несколько сот тысяч убитых и пленных японцев из их пятимиллионной армии, готовой к самопожертвованию. Так?

Президент негодовал – этот негодяй все выворачивал шиворот-навыворот. Он пытался вспомнить что-нибудь полезное из курса «История Америки», но ничего убедительного не приходило ему в голову. Между тем незнакомец продолжал:

- Теперь про немцев. Победа в войне, это результат побед в сражениях – какими же победными сражениями в мировых войнах гордится американская армия? Про Первую мировую можно и не вспоминать – там, по сути, у вас и не было самостоятельных действий. А про Вторую могу Вам подсказать – высадка в Африке, высадка в Италии и высадка в Нормандии, ах да и Арденны, от поражения в которых вас спасло наступление русских. Но, так как высадки, хоть и технически сложные операции, однако во̍йны ими не выигрывают. Наверное, Вы попытаетесь мне напомнить про пленение в Северной Африке 100 тысяч человек из африканского корпуса Роммеля и сравнить это с пленением 100 тысяч человек 6-й армии Паулюса в Сталинграде – продолжил он и выжидательно посмотрел на президента, явно приглашая того к диалогу. Президент не знал в чем тут подвох и просто надменно кивнул головой. – А вот и зря. В этих случаях только численность похожа, но сравнивать ударную группировку из лучшей армии вермахта и тыловую обслугу на 80% состоящую из итальянцев, это как, например, сравнивать айфон с его худшим китайским клоном. – Ха-ха. - Так, может быть, надо искать другую причину того, что вы оказались в числе победителей?... И я знаю ее, с пафосом закончил он – вы вовремя присоединялись к победителям. Па-паамм… Фокус не сложный, когда сидишь за океаном, и весьма эффективный.

Президент чувствовал, что его уши уже начинали гореть то ли от наглых инсинуаций этого проходимца, то ли от того, что он сам не мог подобрать достойных возражений его доводам. Как-то этот тип все переворачивал с ног на голову – освещения событий в таком ключе, он, пожалуй, никогда и не слышал. А негодяй выжидательно смотрел на него и, кажется, в глубине глаз язвительно ухмылялся. Тогда, чтобы прекратить этот невыносимый момент президент решил сменить тему:

- Но вот про 1200 лет истории без поражений у русских – это уж точно полный бред. Даже я знаю, что их история началась то, толком, только после Петра 1, лет триста назад. После чего они и начали свою экспансию, поназахватывали всего, что плохо лежало, от Украины до Дальнего востока и Средней Азии. А до этого сидели в лаптях у себя по лесам под татарским игом.

- Ну и каша же у тебя в голове, милок. Ладно, давай разберем по порядку, - сказал незнакомец, взглянув с некоторым сомнением на собеседника. – Начну с самого начала. Представляешь, русские, кроме того, что никому не проигрывали, еще и, создав самую большую страну на земле, ни на кого, вообще в своей истории, не нападали. Есть ли здесь прямая взаимосвязь? Не знаю, но факт. Все земли, которые русские присоединили, они присоединили – защищаясь.

То есть, если подробно разбираться, то все земли, что входили в Российскую империю или Советский Союз, были присоединены, в свое время, или при отражении нападений, как раз с этих земель, или как не освоенные ранее никем «края земли», как тундра, или, сами просились, спасаясь от врагов, как Грузия. Вот начнем с татаро-монгольского нашествия, пожалуй, самого страшного и опустошительного во всей их истории. Кстати, я вот думаю, что для своего времени оно было гораздо опаснее вашей Великой и Непобедимой. Ха-ха. Так вот, трехсоттысячная конница кочевников, хорошо слаженная, сплоченная в передовое, для своего времени, и закаленное победами войско, почти стерла с лица земли многочисленные, но небольшие, города раздробленных русских княжеств. Да, славное было времечко, тогда у меня было много … - на мгновение он запнулся и мимоходом покосился на президента. - … кхэ, так вот, тут ключевое слово – «почти». Почти уничтожив одну из самых развитых культур своего времени, почти истребив ее население, монголы все же не смогли полностью покорить эту страну – наложить дань и разрешать княжение, это не то же самое, что захватить. Тем более в то, можно сказать, примитивное время. Поясню – больше в огромной империи монголов не было территорий с таким статусом, это раз. Они не смогли пронести свою экспансию дальше, это два. И, даже, не могли дотянуться до всех русских земель – Новгорода и той их части, что называлась «Великим княжеством литовским», хотя литовцев там, между нами, было меньше всего, это три. И тем не менее около 300 лет понадобилось русским, чтобы переварить такое вторжение. Любой другой народ, я так полагаю, в этот момент и закончился бы. А эти в последующие еще 300 лет захватили почти все земли, принадлежавшие Золотой Орде. Такой вот ценой Руси достались Сибирь, Средняя Азия и Дальний Восток. Большая ли, малая ли это цена – не знаю. Но теперь эти земли, обильно политые кровью их предков, являются памятью и даром этих предков, живущим ныне. Отказаться от них – значит предать своих предков. Что-то я не представляю ни одной ситуации, при которой это стало бы возможным.

Что еще? Финляндия им досталась, как часть напавшей на них Швеции. Прибалтика – это была земля, родственных славянам, прибалтов, пока их всех не уничтожили или ассимилировали германские и датские оккупанты. Калининград – результат вторжения Гитлера. Польша и Литва – сами виноваты, что в смутные времена пытались урвать кусок у, слабой тогда, Руси. Валахия и Тьмутаракань – древние русские земли, кстати, русские в Крыму раньше татар появились. Северный Кавказ, как и причерноморские степи – земли племен, ведших набеговое хозяйство. Южный Кавказ – сам присоединился, спасаясь от притязаний соседей. Все? Ничего я не забыл? Ах, да – Сахалин и Курилы – натуральные «края земли», ну а после того, как Япония их захватывала в прошлом веке, то уж теперь их точно никому не отдадут. Ну и про Украину пару слов – Украи̍на, Укра̍ина, Окраина – это, вообще, просто край общих русских земель в свое время. А еще раньше – это Красная Русь, то есть в любом случае это Русь. Отделять ее от России, что детскую комнату в квартире отделить от всего остального – наверное, можно, теоретически, но долго такая неудобная всем конфигурация не продержится.

Причем, надо заметить, что вы – практичные англосаксы, выстраиваете строго иерархические структуры с вами на вершине и далее по нисходящей в зависимости от степени вассалитета. На практике же это, согласно принципу – «кто не с нами, тот против нас» означает, что тех, кого вы не можете подчинить, тех безжалостно уничтожаете. Особенно кровавыми и циничными во всей истории, на мой взгляд, являются два эпизода. Во-первых, это планомерное и почти полное истребление североамериканских индейцев, а это ведь была, почти что, целая раса, и тут мой любимый метод – это дарения, зараженных болезнями, предметов. Во-вторых, опиумные войны против китайцев, судя по динамике численности населения, вам удалось вытравить не менее 100 000 китайцев, как тараканов, право слово. Блестяще, просто шедеврально. В этом смысле история не знает, пожалуй, народа, более эффективного в деле уничтожения окружающих себе подобных, чем вы – англосаксы. Именно народа, я не имею в виду отдельных особо выдающихся персонажей, типа Гитлера…

Вернемся к русским. Русские же живут по принципу – «живи сам и дай жить другим». Как в одной песенке у них выражена «правильность» персонажа:

…С людьми в ладу – не понукал, не помыкал,

Спины не гнул, прямым ходил,

И в ус не дул, и жил как жил,

И голове своей руками помогал…

Если их не трогать, то им вообще ничего, пожалуй, не надо будет – будут заниматься только собой – дом, дети, рыбалка, работа – куда ж без нее… Человека ценят скорее по характеру, чем по стоимости. Этот общий принцип распространяется и на отношения между народностями внутри страны. Поэтому, у них в стране даже самые малые народности сохраняются, если ему следуют. Единственные исключения из добрососедских отношений появлялись, если какие-то народы не желали следовать этому самому общему принципу и не могли отказаться от исторической традиции жить за счет соседей. И то, крайней мерой в этом случае являлась депортация, а не истребление.

- Как я посмотрю у Вас, прямо, любовь к этим русским, - непроизвольно кривя губу процедил президент. На него произвела неприятное впечатление речь незнакомца. – Кстати, а кто Вы, собственно такой будете?

http://85371.livejournal.com/6781.html

Когда в начале 1860-х годов против второй империи начала борьбу буржуазия, рабочие завоевали себе большую свободу. Появились рабочие союзы, которые защищали экономические интересы рабочих, стремились к повышению заработной платы, к сокращению рабочего дня и т. п., для чего устраивали стачки. Одновременно с этим, во Франции организовалось представительство Первого интернационала (Международное товарищество рабочих, МТР), независимое от лондонского совета. Основателями и руководителями французской секции явились люди, принявшие программу Прудона: они стремились к мирной социальной революции при посредстве взаимного безвозмездного кредита («мютюализм»). Наряду с французским отделением МТР образовалась радикальная революционная фракция «бланкистов» (по имени своего лидера, Луи Бланки́), проповедовавшая утопический коммунизм и отличавшаяся радикализмом в методах борьбы.

Когда в 1867 г. МТР провело политическую демонстрацию против экспедиции в Рим (главным образом, с целью отклонить обвинение в союзе с бонапартизмом), её бюро было закрыто (1868). Вследствие этого, умеренные и мирно настроенные «мютюалисты» (Толен, Фрибур) стали терять руководящее значение, и рабочая масса подпала под влияние крайних (Варлен, Шален, Пэнди).

В конце 1860-х гг. большим распространением, особенно в низших слоях буржуазии, стал пользоваться революционный радикализм, мечтавший об идеалах Робеспьера; определенной программы он не выставлял, и принципы «justice éternelle» и «fraternité éternelle» каждым оратором понимались по-своему. В одном только сходились все оппозиционные элементы — в ненависти к империи. Когда она пала, новое «правительство народной обороны» создано было исключительно населением Парижа.

Тогда-то проявилось и громко заявило о себе стремление к учреждению коммуны, в которой видели панацею от всех зол и бедствий, обрушившихся на Францию. У одних требование коммуны имело значение простого протеста против невыносимой централизации управления, усилившейся при Наполеоне III. Другие выдвигали традиции первой революции, когда парижская коммуна руководила победоносной борьбой с коалицией держав. Приверженцы Прудона мечтали о разложении Франции на ряд автономных общин, из которых каждая самостоятельно определяла бы свой хозяйственный быт и ввела бы своих членов в обетованную страну «мютюализма». Наконец, идея коммуны встретила большое сочувствие и у революционеров-коммунистов, глава которых, Бланки, лично явился тогда в Париж.

Во время франко-прусской войны была образована парижская национальная гвардия: все граждане, изъявившие на то желание, были вооружены и несли службу под начальством офицеров, ими же избранных. В короткое время численность национальной гвардии достигла 300 тысяч человек. Национальным гвардейцам назначено было жалованье: служба в национальной гвардии обеспечивала тех, которые остались без работы вследствие осады Парижа.

К облегчению экономического кризиса в Париже направлены были и другие правительственные меры. Так, все вещи, заложенные в кассах ссуд за сумму менее 15 франков, были выкуплены за государственный счёт; платежи за квартиры и по векселям были приостановлены на неопределённый срок. Между тем Париж не мог более держаться. Бисмарк требовал, чтобы все без исключения войска, находившиеся в Париже, были обезоружены. Жюль Фавр объявил, что он не имеет возможности обезоружить национальную гвардию иначе, как посредством уличного боя. Решено было, что большая часть регулярных войск сложит оружие. О национальной же гвардии в VII статье договора о перемирии было прямо выражено, что она сохраняет оружие. Перед вступлением немцев в Париж, гвардейцы при помощи населения переместили артиллерийские орудия в специальные места города, которые находились на расстоянии от маршрута прохода немецких войск. Один из крупнейших «артиллерийских парков» был на высотах Монмартра. 8 февраля 1871 г. состоялись выборы в новое национальное собрание. В Париже подавляющим большинством голосов избраны были представители радикальной демократии — Виктор Гюго, Ледрю-Роллен, Флоке, Локруа и другие, обещавшие выступить с требованием децентрализации и свободы общин. Из чистых социалистов, различные фракции которых выставили общий список кандидатов, в депутаты попали лишь немногие, в том числе «мютюалисты» Толен и Малон. Провинция послала в национальное собрание большей частью лиц, склонных к восстановлению монархии в той или иной форме. Главой правительства избран был Тьер.

Один из первых его декретов был направлен против национальной гвардии: право на жалованье сохранено было только за теми национальными гвардейцами, которые документально могли доказать свою бедность и неимение работы. 100 000 национальных гвардейцев, принадлежавших к более зажиточному классу и представлявших собой политически умеренные элементы национальной гвардии, покинули службу, а вместе с ней и Париж: радикальные элементы получили безусловный перевес. Образована была комиссия из 18 членов, — людей, большей частью, совершенно безвестных, — на которую возложено было составление статутов для предложенной организации национальной гвардии. 3 марта обнародованы были эти статуты, которыми учреждена была республиканская федерация национальной гвардии (почему сторонники коммуны впоследствии и назывались федералистами). Устанавливалось генеральное собрание из делегатов отдельных рот и батальонов; каждый батальон и каждый легион (легион — совокупность батальонов каждого парижского округа) избирал свои местные комитеты, во главе же всей организации был поставлен центральный комитет, в состав которого входили от каждого округа по 2 делегата (назначаемых, независимо от чина, легионным комитетом) и по одному батальонному командиру (избираемому собранием всех батальонных командиров округа). Так как Париж разделен на 20 округов, то всех членов центрального комитета должно было быть 60. В действительности организация эта никогда не была вполне осуществлена: батальонных и легионных комитетов образовано было немного. Центральный комитет, открывший свои действия 15 марта в составе 30 членов, никогда не имел их более 40. Из членов международной ассоциации рабочих в комитет вступил один только Варлен.

Между тем бордосское правительство начало подготавливать уничтожение национальной гвардии. Главным начальником её оно назначило генерала Орель де-Паладина. И он, и главнокомандующий регулярными войсками, генерал Винуа, были рьяные бонапартисты. Париж, опасаясь государственного переворота, начал готовиться к революции, тем более, что при полной безработице паек национального гвардейца для многих десятков тысяч был единственным спасением от голодной смерти.

10 марта национальное собрание в Бордо приняло два декрета. В силу первого декрета местопребыванием правительства и национального собрания объявлен Версаль; вторым декретом постановлено, что все векселя, которым срок истек 13 ноября, должны быть оплачены к 13 марта, то есть в двухдневный срок. Этим вся мелкая буржуазия, которая ещё имела что терять и в возбужденном организме столицы представляла элемент сравнительно мирно настроенный, осуждена была на гибель: в течение 5 дней, с 13 по 17 марта, в Париже опротестовано было не менее 150 000 векселей. Парижский депутат Мильер настоятельно требовал от собрания, чтобы оно допустило дальнейшую отсрочку платежа квартирных денег, которые 6 месяцев уже не вносились. Но собрание воздержалось от всякого постановления по этому животрепещущему вопросу. Этим 200—300 тысяч рабочих, ремесленников, мелких торговцев, истративших все свои сбережения и никакой работы не находивших, преданы были на волю и милость домовладельцев.

15-го марта Тьер прибыл в Париж и приказал овладеть пушками национальной гвардии, которые собраны были на высотах Монмартра и охранялись весьма слабым караулом. Движение войска на Монмартр, произведенное на рассвете 18 марта, удалось; но для того, чтобы увезти пушки, не захватили с собой упряжи и лошадей. Пока войска дожидались упряжи, собралась национальная гвардия. Солдаты побратались с гвардейцами и арестовали своих высших начальников; генерал Леконт, отдавший приказ стрелять в толпу, был расстрелян своими солдатами, та же участь постигла и генерала Ж. Л. Клеман-Тома, бывшего командующего национальной гвардии, оказавшегося поблизости.

Фактическим властителем Парижа оказался Центральный Комитет Национальной гвардии. Париж, отрезанный от остальной Франции, поднял знамя коммуны: всякому округу и всякой более-менее значительной городской общине предлагалось по собственному усмотрению устанавливать свой политический и социальный строй, представительство же общенациональных интересов предполагалось возложить на конгресс делегатов отдельных общин. На 26 марта назначены были выборы в общинный совет. 160 тыс. голосов подано было за коммуну, 60 тыс. — против неё. Соответственно этому в состав совета избраны были 71 коммунар и 21 противник коммуны. Последние или не приняли полномочий, или вскоре сложили их с себя. На 16 апреля назначены были дополнительные выборы, которые, насколько они вообще могли состояться при уклонении значительной части населения от участия в подаче голосов, послали в ратушу одних только коммунаров. Из 78 членов совета коммуны 19 принадлежали к международной ассоциации; остальные были частью революционеры-якобинцы, частью социалисты различных фракций, и среди последних всего более было бланкистов (сам Бланки был ещё 17 марта арестован в провинции).С образованием совета коммуны, центральный комитет, действовавший в качестве временного правительства, должен был бы прекратить своё существование; но он не захотел отказаться от власти. В умственном отношении совет коммуны стоял выше комитета, но и он оказался не на высоте своего призвания, представлявшего большие трудности. Среди членов совета не было ни даровитых военачальников, ни испытанных государственных людей; до тех пор почти все они действовали лишь в качестве агитаторов. Из ветеранов революции в совете коммуны заседали Делеклюз и Феликс Пиа.

Первый из них, якобинец, после всех перенесённых им испытаний, представлял собой только развалины. Пиа, даровитый публицист, но чистый теоретик, совершенно запутавшийся в противоречиях, обуреваемый безграничным тщеславием и в то же время трусливостью, совершенно не подходил к той крупной роли, которая выпала ему на долю. Из всех фракций, представленных в совете коммуны, наиболее серьёзным элементом явились 19 членов международной ассоциации. Самыми выдающимися из них были Варлен, Вальян, Малон и Франкель. Они лучше других понимали социальный вопрос, действовали с наибольшим благоразумием и, за немногими исключениями, держались вдали от преступлений коммуны; из их среды вышла большая часть самых дельных администраторов коммуны.

Бланкисты — самая крайняя социально-революционная фракция того времени — имели в ратуше около 20 мест; верные своему учению, они представляли собой элемент, не останавливавшийся ни перед каким насилием; самый выдающийся из этой группы — Эд (Eudes). Наряду с ними заседали в совете коммуны и самые ярые ораторы парижских клубов революционно-якобинского направления. В числе их были даровитые, но беспочвенные мечтатели: живописец Курбе, Верморель, Флуранс, Валлес, остроумный хроникер бульварной прессы. Преобладали в этой группе — и это признают сами коммунары, остающиеся верными своим прежним идеалам — уличные болтуны, честолюбцы без знания людей и истории; среди них наиболее выдавались Рауль Риго и Ферре. Некоторые члены совета коммуны принадлежали к подонкам общества.

При таком пестром составе совета коммуны, деятельность его в сфере управления и даже защиты Парижа, по признанию самих коммунаров, представляла картину розни и разброда. В совете образовалось несколько партий, которые всякими правдами и неправдами поддерживали своих, раздавая им высшие должности. Даже члены совета, которые вообще с самоотвержением служили делу коммуны, отвергали услуги лиц дельных, способных и испытанных, если только они не принадлежали к их партии.

Совет коммуны был одновременно и законодательным корпусом, и высшим правительственным установлением. В качестве последнего он распадался на 10 комиссий. Главное руководительство всеми отраслями управления возложено было на исполнительную (экзекуционную) комиссию из 7 членов, в числе которых были Пиа, Эд и Вальян. Затем образованы были комиссии военная, финансов, юстиции, общественной безопасности, народного продовольствия, публичных работ, народного просвещения, внешних сношений, труда и обмена (échange). Членами последней комиссии были Малон, Франкель, Тейсс, Авриаль и Жерарден — все рабочие и члены международной ассоциации. Заведование делами чисто городскими распределено было между членами совета по округам, представителями которых они являлись. Жалованье, которое получали чины коммуны, не должно было превышать 6000 франков, но фактически оно, большей частью, было значительно меньше. Вообще во всем, что касалось денежной стороны дела, правительство коммуны проявило большую честность. В области социальных реформ правительство коммуны не имело определенной программы, так как в совете проявились три равносильные, но существенно различные социально-политические течения: коммунизм (бланкистов), прудонизм и якобинизм; наконец, приходилось считаться и с интересами мелкой буржуазии, которая сражалась в рядах федералистов. Единственный акт, в котором излагается общая программа коммуны — её «Декларация к французскому народу» от 19 апреля (так называемое завещание коммуны) — не идет дальше общих мест, представляющих отклик прудоновских изречений.

Что касается отдельных социально-политических мероприятий коммуны, то разрешено было не платить домовладельцам квартирных денег с октября 1870 года по июль 1871 года, отсрочены платежи по векселям, приостановлена продажа просроченных залогов. 6 мая постановлено было, что все вещи, заложенные в ломбарде ранее 26 апреля, в сумме не превышающей 20 франков, и состоящие из одежды, белья, мебели, книг и рабочих инструментов, могут быть получены обратно без выкупа. Запрещены были вычеты из заработной платы, ночная работа в пекарнях; определен минимальный размер вознаграждения для лиц, состоящих в услужении; решено при всех подрядах и поставках для города отдавать предпочтение рабочим ассоциациям перед частными предпринимателями. Декрет от 16 апреля передавал производительным ассоциациям все промышленные заведения, покинутые владельцами, причём за последними сохранено было право на вознаграждение. Коммуна признала за незаконнорожденными все права законных детей; декретировала отделение церкви от государства, с прекращением отпуска всяких сумм на духовенство; церковные имущества объявила народной собственностью; делала попытки к введению республиканского календаря; приняла красное знамя. Некоторые из комиссий коммуны функционировали сносно, особенно если принять во внимание необычайную обстановку, при которой они действовали. Особенно выделялась комиссия финансов, руководимая Журдом, бывшим бухгалтером; в то время как он ворочал миллионами (бюджет коммуны с 20 марта по 30 апреля составлял 26 млн франков), Журд для себя лично ограничивался жалованьем мелкого конторщика, его жена продолжала служить прачкой, а ребёнок посещал школу для бедных.

Интересна история французского банка при коммуне. До образования совета коммуны, центральный комитет, не решаясь захватить правительственные кассы, сделал в банке заем в 1 млн франков. В подвалах банка хранилось тогда наличными деньгами, ценными бумагами, вкладами и т. п. около 3 миллиардов франков. Захватом этих сумм коммуна могла бы нанести своим противникам неимоверный вред; но она не имела о них представления. Совет коммуны приставил к банку, в качестве своего комиссара, Белэ, добродушного старого инженера, которого вице-директор банка, де-Плёк, обошёл, представляя ему неверные отчеты. Даже тех сумм, о существовании которых Белэ знал, он решался касаться лишь с большой осторожностью. «Твердыня капитала, — говорит об этом коммунар Лиссагарэ, — в Версале не имела защитников более ревностных, чем в ратуше».

Хорошо направлялись монетное и почтовое дело: первым заведовал Камелина, вторым — Тейсс, оба — члены международной ассоциации. Но в общем деятельность комиссий свидетельствовала о полной неподготовленности и несостоятельности членов коммуны. Комиссия общественной безопасности с самого начала действовала очень плохо: полиция, во главе которой стоял прокурор коммуны, Рауль Риго, ничего не знала и ничего не замечала; антикоммунарские газеты, которые утром запрещались, вечером свободно продавались на бульварах; всюду проникали агенты версальского правительства. Общее руководительство военными действиями совершенно отсутствовало; кто хотел — делал вылазки, куда хотел — ставил пушки; одни не умели повелевать, другие не умели повиноваться.

Междоусобная война стала неизбежной после удаления Тьера в Версаль, но на успешное ведение её у Парижа не было шансов. Центральный комитет не понимал серьёзности положения. Назначенные им главнокомандующий национальной гвардии Люллье, бывший морской офицер, пивший запоем, и комендант Парижа Бержере, бывший наборщик, просто забыли занять важнейший из фортов Парижа, неприступный Мон-Валерьян, который Тьер, по оплошности, велел правительственным войскам очистить. Войска Винуа вновь заняли форт, а коммуна навсегда лишилась возможности перейти в наступление. Сначала силы версальцев были до того ничтожны, что они не могли помешать федералистам занять форты Исли, Ванв, Монруж, Бисетр и Венсенн, где хранились военные запасы, амуниция и 400 пушек (всего у федералистов было до 1600 пушек). Нейтральными оставались северные и восточные форты, находившиеся в руках немцев.

2 апреля произошла первая стычка между версальцами и федералистами. Тогда же обнаружилось, с какой беспощадной жестокостью будет вестись эта междоусобная война: 5 федералистов, захваченные в плен, были немедленно и без суда расстреляны версальцами. На следующий день федералисты, под предводительством Флуранса, Дюваля и Эда, сделали вылазку, но, предпринятая безо всякого плана, она кончилась неудачно; попавшие в плен федералисты, в том числе Флуранс и Дюваль, были расстреляны солдатами на месте. "Если версальцы — объявила коммуна — ведут войну как дикари, то да взыщется око за око и зуб за зуб". 6 апреля совет коммуны издал декрет о заложниках: каждое лицо, обвиненное в сношениях с версальским правительством, немедленно заключалось в тюрьму, судилось присяжными и, если было обвинено, оставалось заложником парижского народа; в число заложников поступали и военнопленные версальцы. На всякую казнь версальцами военнопленного или приверженца коммуны решено было отвечать расстрелом троих из этих заложников по жребию. Ещё раньше, 3 апреля, коммуна назначила главнокомандующим Клюзере, мало, впрочем, следившего за ходом военных действий и занимавшегося больше изданием приказов и циркуляров, которые звучали то меланхолически, то доктринерски. Комендантом Парижа избран был поляк Домбровский, по-видимому — наиболее даровитый из военачальников коммуны. Совет коммуны издал декрет об обязательной службе в батальонах национальной гвардии всех граждан Парижа от 17-ти до 40-летнего возраста; но, при полной бездеятельности полиции, эта мера не усилила рядов федералистов ни одним солдатом.

Федералисты все ещё надеялись, что на защиту Парижа поднимется провинция; но совет коммуны упустил удобный момент для обращения к стране. 22 дня длилось обсуждение программы коммуны в различных комиссиях совета, и когда она, наконец, была обнародована, то было уже поздно, да к тому же в ней не было выставлено никаких определенных практических требований. Во многих промышленных центрах (Лион, Сент-Этьен, Марсель, Тулуза, Бордо, Лимож) коммуналистические инсуррекции, предпринятые местным населением безо всякого плана и даже без особого воодушевления, были легко подавлены. После этого падение столицы было только вопросом времени. Перед ней стояло уже 130-тысячное войско, собранное, под начальством Мак-Магона, главным образом из военнопленных Меца и Седана, возвращение которых на родину было ускорено Германией, по просьбе версальского правительства. Осадные работы продвигались вперед со скоростью тем большей, что в ведении военных дел коммуны царила полнейшая безурядица. В этом отношении никакой перемены не последовало и после замены Клюзере Росселем. На этого бывшего артиллерийского офицера, который импонировал совету своим хладнокровием, краткостью и силой своей речи, возлагались большие надежды, но они нисколько не оправдались. Не помогли делу и тем, что заменили прежнюю исполнительную комиссию коммуны новой, а затем учредили комитет общественного спасения (2 мая), состав которого вскоре переменили целиком. Ничего не изменило в ходе военных действий и увольнение Росселя. Один за другим переходили в руки версальцев важнейшие форты, а 21 мая они без боя вступили в Париж, через ворота, которые почему-то были оставлены федералистами без охраны.

Но версальцам предстояло ещё завоевать улицы Парижа, заграждённые сильными баррикадами, вооружёнными артиллерией. Началась восьмидневная уличная резня, беспощадная с обеих сторон, ужасающая по своим подробностям. Федералисты получили приказ поджигать или взрывать всякий дом, который вынуждены были очистить. Всецело пожары, омрачившие последнюю борьбу, не могут быть объяснены соображениями защиты; наряду с последними несомненно действовала и жажда мести. Если огонь уничтожил лишь несколько улиц и ряд общественных зданий, то исключительно благодаря быстрому натиску версальцев, которые занимали одну часть города за другой. По-видимому, не все поджоги должны быть поставлены в вину федералистам. Адмирал Сессэ, которого нельзя заподозрить в приверженности к коммуне, призванный свидетелем в следственную комиссию, прямо объявил, что пожар Тюильри, ратуши, министерства финансов и счётной палаты — дело бонапартистов. В этих зданиях хранилась масса всякого рода документов и отчетов, относившихся к периоду до империи.

В последние 3 дня коммуны из нескольких сот заложников, содержавшихся в тюрьмах Парижа, федералисты расстреляли 63 человека, в том числе парижского архиепископа Дарбуа. Казнённые были почти все мирные граждане, которые не создавали коммуне никаких затруднений. Наконец, после последних боев на кладбище Пер Лашез и в Бельвиль, 28 мая наступил конец борьбе: весь Париж был уже в руках версальцев. Последний оплот коммунаров — форт Венсен — был сдан 29 мая. Начали свою работу военные суды, которые осудили свыше 13000 человек; из них 7500 человек было сослано, а 21 расстреляны. Расстрел коммунаров производился, в частности, у стены кладбища Пер-Лашез; на этом месте сейчас висит мемориальная доска. Число федералистов, расстрелянных без суда, в течение братоубийственной недели, Мак-Магон определяет в 15000 человек, а генерал Аппер считает вдвое более.

А теперь, anon, подумай - оно тебе надо?

Дмитрий Табачник в России рассказывает сказки об ужасах украинского образования

 (Прим. ред. Не здивуюсь якщо саме цей старий підорас виявиться аффтаром "прадавніх укрів що викопали Чорне море", ітп.)

А кто-то помнит было у нас такое мурло по фамилии "Табачник". Не тот, который аккордеонист, "имеющий честь" (хотя он тоже мурло порядочное), а тот, который был министром образования.

Так вот это "Табачник" сейчас в Московии рассказывает сказки об ужасах украинского образования. Он, например, донёс российскому обществу следующую байку: когда распался Советский Союз в 1991 году, у всех стран, образовавшихся на этом пространстве, встала проблема со школьными учебниками. В Украине элементарно не хватило денег на печатание новых учебников.

И тогда в 1991-1992 годах в каждую украинскую школу были завезены американские комплекты учебников истории, которые еще писались в 70-е-80-е годы. И оказалось, что целое поколение школьников в 90-е училось по учебникам, в которых американские авторы рассказывали, что Украина в составе Советского Союза – это досадное недоразумение. И россияне, раскрыв рот, удивляются: ой, а мы не догадывались об этом...

Да и мы об этом не догадывались! Вот так зарабатывает себя на жизнь в эРэФии экс-министр образования: рассказывает байки о стране, в которой жил и министрил.

https://www.facebook.com/tsyhipa/posts/1034149956611652