Результаты поиска по запросу «
детские лагеря северной кореи
»
Ким Чен Ын трамп песочница политоты политика
Лидеры США и Северной Кореи встретились в гостинице в Ханое
#Острый Перец песочница политоты Россия США немножко фактов разная политота политика
А ты, Иван, продолжай ненавидеть Америку.. или ты агент госдепа?!
— Дочь Сталина — десятилетия жила и умерла в США.
— Сын Хрущева — гражданин США.
— Где дочери Путина? В России их не видно.
— Депутат Пехтин. С сыном в США.
— Министр транспорта Московской области — Кацыва.С сыном в США.
— Дети депутата Железняка — живут в Швейцарии.
— Дети Астахова. Один во Франции, другой в Англии.
— Дети и внуки "главного патриотаРоссии" главы РЖД Владимира Якунина живут за пределами страны — в Англии иШвейцарии.
— Дочка министра иностранных дел Сергея ЛавроваЕкатерина живет и учится в США.
— Сын — вице–спикера госдумы А.Жукова долго жил иучился в Лондоне.
— Дочь вице–спикера гос.думы Сергея Анденко учитсяи живёт в Германии.
— Старший сын вице–премьера Дмитрия Козака —Алексей живет за границей и занимается строительным бизнесом.
— Младший брат Алексея Козака, Александр, работаетв Credit Suisse
— Старший сын депутата Ремезкова, Степан, недавнозакончил милитер–колледж Вэлли Фордж в Пенсильвании (год обучения стоит 1 млн295 761 руб.). Его младшая дочь живёт в Вене, где занимается гимнастикой. МашаРемезкова представляла сборную Австрии(!!!) на детских соревнованиях в Любляне.
— Дочь депутата В. Фетисова — Анастасия, выросла ивыучилась в США.Писать и читать по–русски Настя так и не научилась.
— Дочь Светланы Нестеровой, депутата гос.думы отфракции "Единая Россия" — живет в Англии.
— У главного борца за "традиционныеправославные ценности" Е. Мизулиной сын Николай учился в Оксфорде, получилдиплом и переехал жить на постоянной основе в толерантную Бельгию, гдеразрешены однополые браки.
— Дочь депутата Воронцова Анна проживает в Италии.Туда она переехала из Германии.
— У единоросса Елены Раховой, прославившейся тем,что она ленинградцев, проживших менее 120 дней в блокаде, назвала"недоблокадниками", дочь живет в США.
— Дочь экс–спикера ГД,одного из основателей партии"Единая Россия", а ныне члена Совбеза Бориса Грызлова Евгения живёт вТаллине. И даже недавно получила эстонское гражданство.
— Сын бывшего министра образования Андрей Фурсенкоживёт на постоянной основе в США.
— Сын В.Никонова (внука Молотова), президентафонда "Политика" — гражданин США.
новости без киселёва Краснодар крым Обама путин кличко ПГМ янукович Северная Корея опрос политика разная политота королевская бойкот татары бабло
![иак-ci^Сначала мы- повысимстщ^ у» подунаен,ИмОб|^оноииДиТначествШ может быть... наН|Же]хоршо::ГЩиролии Сеня j м ((ifrfñbm гш гяэяфи Пйт @ Власть повысит тарифы на тепло для населения на 120% в течение 4 лет Кабмин намерен повысить тарифы на тепло для населения на 120% в течение 4 лет (в](http://img1.reactor.cc/pics/post/%D0%A1%D0%B0%D0%BB%D0%BE-%D1%81-%E2%84%96%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8F%D0%BC%D0%B8-ccn-%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8-%D0%B1%D0%B5%D0%B7-%D0%BA%D0%B8%D1%81%D0%B5%D0%BB%D1%91%D0%B2%D0%B0-%D0%B1%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE-1153765.png "Сало с №востями,ccn, saloandnews, сало с новостями, новости с салом,разное,ccn,новости без киселёва,бабло,Краснодар,крым,Обама,Барак Обама,путин,политика,политические новости, шутки и мемы,татары,кличко,ПГМ,королевская,янукович,бойкот,Северная Корея,опрос,разная политота")
Подстрижешься как Ким Чен Ын?
| 예 | |
|
|
25 (56.8%) |
| 아니 | |
|
|
19 (43.2%) |
anon песочница политоты политика
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
Как такое может быть?!
Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными – в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.
Да и свой Север есть у нас, у Шаламова и Солженицына описанный, и должен помниться, и должен пугать – но нас тянет туда, к нему, в него – почему?!
Почему все мои соотечественники, ну уж не менее 87 процентов их, в таком от этого восторге?
Почему, спрашиваю я себя, россияне с такой готовностью и радостью отказываются от свободы? Почему хлопают бурно, когда им запрещают собираться больше трех и когда собираются сажать за репосты критических заметок в соцсетях на пять настоящих человеческих лет? Когда вводят интернет-по-паспорту? Почему счастливы до слез, когда пришпандоривают нам бессмысленный Крым, хотя всего-то полгода Крым этот самый никому не нужен был даром? Почему с такой детской доверчивостью вдруг снова верят в самую бездарную, грубую, топорную ложь из телевизора, будто бы не их учили весь поздний СССР не верить государственному вранью? Почему готовы до смерти биться за карманные банки президентских друзей? Почему радуются тому, что в наказание врагам президент запрещает нам есть? Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?
Я говорю – с моими соседями, с моими школьными друзьями, с попутчиками в поездах и самолетах, с бабками у подъезда, я интересуюсь у них: не рехнулись ли вы? Я очень хорошо понимаю, зачем вся эта канитель с Новой Холодной Войной группе лиц, находящейся у власти: чтобы как можно дольше находиться у власти. Но почему народ, жизнь которого в грядущей Северной Корее будет голодна и несвободна, так рвется туда, почему так манит его ледяной и угрюмый мир за колючкой?
Говорю я с соседями, бабками, ментами, бизнесменами, финансистами, патриотическими писателями, пропагандистами из ящика, и понимаю: идиот я все-таки. Это мне, идиоту, казалось, что моей любимой стране станет хорошо, если государство снимет с граждан ошейник. Если вверит каждому его собственную судьбу. Если позволит людям жить, творить, обеспечивать себя и своих близких, и – строя свои жизни изо всех сил – вместе строить и новую страну, свободную, берегущую своих граждан, потому что из них состоящую – и могучую.
А людям, понимаю я, плохо было в рыночной демократии. Людям было тоскливо без смысла, который был бы в миллион раз больше бытового житейского смысла их коротких диванно-огородных существований. Людям было страшно все решать за себя самим в бушующем мире потребительского капитализма. Люди искали Вождя, и в первобытном смысле, и в индейском, и в коммунистическом – потому что им тяжко было искать дорогу самим. И было непривычно и неумело самим думать – и они мечтали, чтобы за них думал телевизор. Наконец, людям нужен был враг, потому что без врага и без Вождя жить также непросто и непонятно, как без смысла. Потому что демократия наша, пусть и вьетнамского пошива, и свобода наша, пусть и случайная, отчаянная, как у сорвавшейся с привязи дворовой собаки, и рыночная экономика наша, пусть и происходит она от гнилого Черкизовского рынка – все равно были людям огромны, жутки и пусты, как космос.
Мы побегали-побегали по тундре, а к вечеру вернулись к своему чуму и сели у входа. Нечего нам оказалось делать с этой свободой. Мы и не просили ее, кстати: просто веревка
Как такое может быть?!
Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными – в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.
Да и свой Север есть у нас, у Шаламова и Солженицына описанный, и должен помниться, и должен пугать – но нас тянет туда, к нему, в него – почему?!
Почему все мои соотечественники, ну уж не менее 87 процентов их, в таком от этого восторге?
Почему, спрашиваю я себя, россияне с такой готовностью и радостью отказываются от свободы? Почему хлопают бурно, когда им запрещают собираться больше трех и когда собираются сажать за репосты критических заметок в соцсетях на пять настоящих человеческих лет? Когда вводят интернет-по-паспорту? Почему счастливы до слез, когда пришпандоривают нам бессмысленный Крым, хотя всего-то полгода Крым этот самый никому не нужен был даром? Почему с такой детской доверчивостью вдруг снова верят в самую бездарную, грубую, топорную ложь из телевизора, будто бы не их учили весь поздний СССР не верить государственному вранью? Почему готовы до смерти биться за карманные банки президентских друзей? Почему радуются тому, что в наказание врагам президент запрещает нам есть? Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?
Я говорю – с моими соседями, с моими школьными друзьями, с попутчиками в поездах и самолетах, с бабками у подъезда, я интересуюсь у них: не рехнулись ли вы? Я очень хорошо понимаю, зачем вся эта канитель с Новой Холодной Войной группе лиц, находящейся у власти: чтобы как можно дольше находиться у власти. Но почему народ, жизнь которого в грядущей Северной Корее будет голодна и несвободна, так рвется туда, почему так манит его ледяной и угрюмый мир за колючкой?
Говорю я с соседями, бабками, ментами, бизнесменами, финансистами, патриотическими писателями, пропагандистами из ящика, и понимаю: идиот я все-таки. Это мне, идиоту, казалось, что моей любимой стране станет хорошо, если государство снимет с граждан ошейник. Если вверит каждому его собственную судьбу. Если позволит людям жить, творить, обеспечивать себя и своих близких, и – строя свои жизни изо всех сил – вместе строить и новую страну, свободную, берегущую своих граждан, потому что из них состоящую – и могучую.
А людям, понимаю я, плохо было в рыночной демократии. Людям было тоскливо без смысла, который был бы в миллион раз больше бытового житейского смысла их коротких диванно-огородных существований. Людям было страшно все решать за себя самим в бушующем мире потребительского капитализма. Люди искали Вождя, и в первобытном смысле, и в индейском, и в коммунистическом – потому что им тяжко было искать дорогу самим. И было непривычно и неумело самим думать – и они мечтали, чтобы за них думал телевизор. Наконец, людям нужен был враг, потому что без врага и без Вождя жить также непросто и непонятно, как без смысла. Потому что демократия наша, пусть и вьетнамского пошива, и свобода наша, пусть и случайная, отчаянная, как у сорвавшейся с привязи дворовой собаки, и рыночная экономика наша, пусть и происходит она от гнилого Черкизовского рынка – все равно были людям огромны, жутки и пусты, как космос.
Мы побегали-побегали по тундре, а к вечеру вернулись к своему чуму и сели у входа. Нечего нам оказалось делать с этой свободой. Мы и не просили ее, кстати: просто веревка
anon песочница политоты дмитрий глуховский политика
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
Как такое может быть?!
Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными – в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.
Да и свой Север есть у нас, у Шаламова и Солженицына описанный, и должен помниться, и должен пугать – но нас тянет туда, к нему, в него – почему?!
Почему все мои соотечественники, ну уж не менее 87 процентов их, в таком от этого восторге?
Почему, спрашиваю я себя, россияне с такой готовностью и радостью отказываются от свободы? Почему хлопают бурно, когда им запрещают собираться больше трех и когда собираются сажать за репосты критических заметок в соцсетях на пять настоящих человеческих лет? Когда вводят интернет-по-паспорту? Почему счастливы до слез, когда пришпандоривают нам бессмысленный Крым, хотя всего-то полгода Крым этот самый никому не нужен был даром? Почему с такой детской доверчивостью вдруг снова верят в самую бездарную, грубую, топорную ложь из телевизора, будто бы не их учили весь поздний СССР не верить государственному вранью? Почему готовы до смерти биться за карманные банки президентских друзей? Почему радуются тому, что в наказание врагам президент запрещает нам есть? Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?
Я говорю – с моими соседями, с моими школьными друзьями, с попутчиками в поездах и самолетах, с бабками у подъезда, я интересуюсь у них: не рехнулись ли вы? Я очень хорошо понимаю, зачем вся эта канитель с Новой Холодной Войной группе лиц, находящейся у власти: чтобы как можно дольше находиться у власти. Но почему народ, жизнь которого в грядущей Северной Корее будет голодна и несвободна, так рвется туда, почему так манит его ледяной и угрюмый мир за колючкой?
Говорю я с соседями, бабками, ментами, бизнесменами, финансистами, патриотическими писателями, пропагандистами из ящика, и понимаю: идиот я все-таки. Это мне, идиоту, казалось, что моей любимой стране станет хорошо, если государство снимет с граждан ошейник. Если вверит каждому его собственную судьбу. Если позволит людям жить, творить, обеспечивать себя и своих близких, и – строя свои жизни изо всех сил – вместе строить и новую страну, свободную, берегущую своих граждан, потому что из них состоящую – и могучую.
А людям, понимаю я, плохо было в рыночной демократии. Людям было тоскливо без смысла, который был бы в миллион раз больше бытового житейского смысла их коротких диванно-огородных существований. Людям было страшно все решать за себя самим в бушующем мире потребительского капитализма. Люди искали Вождя, и в первобытном смысле, и в индейском, и в коммунистическом – потому что им тяжко было искать дорогу самим. И было непривычно и неумело самим думать – и они мечтали, чтобы за них думал телевизор. Наконец, людям нужен был враг, потому что без врага и без Вождя жить также непросто и непонятно, как без смысла. Потому что демократия наша, пусть и вьетнамского пошива, и свобода наша, пусть и случайная, отчаянная, как у сорвавшейся с привязи дворовой собаки, и рыночная экономика наша, пусть и происходит она от гнилого Черкизовского рынка – все равно были людям огромны, жутки и пусты, как космос.
Мы побегали-побегали по тундре, а к вечеру вернулись к своему чуму и сели у входа. Нечего нам оказалось делать с этой свободой. Мы и не просили ее, кстати: просто веревка
Как такое может быть?!
Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными – в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.
Да и свой Север есть у нас, у Шаламова и Солженицына описанный, и должен помниться, и должен пугать – но нас тянет туда, к нему, в него – почему?!
Почему все мои соотечественники, ну уж не менее 87 процентов их, в таком от этого восторге?
Почему, спрашиваю я себя, россияне с такой готовностью и радостью отказываются от свободы? Почему хлопают бурно, когда им запрещают собираться больше трех и когда собираются сажать за репосты критических заметок в соцсетях на пять настоящих человеческих лет? Когда вводят интернет-по-паспорту? Почему счастливы до слез, когда пришпандоривают нам бессмысленный Крым, хотя всего-то полгода Крым этот самый никому не нужен был даром? Почему с такой детской доверчивостью вдруг снова верят в самую бездарную, грубую, топорную ложь из телевизора, будто бы не их учили весь поздний СССР не верить государственному вранью? Почему готовы до смерти биться за карманные банки президентских друзей? Почему радуются тому, что в наказание врагам президент запрещает нам есть? Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?
Я говорю – с моими соседями, с моими школьными друзьями, с попутчиками в поездах и самолетах, с бабками у подъезда, я интересуюсь у них: не рехнулись ли вы? Я очень хорошо понимаю, зачем вся эта канитель с Новой Холодной Войной группе лиц, находящейся у власти: чтобы как можно дольше находиться у власти. Но почему народ, жизнь которого в грядущей Северной Корее будет голодна и несвободна, так рвется туда, почему так манит его ледяной и угрюмый мир за колючкой?
Говорю я с соседями, бабками, ментами, бизнесменами, финансистами, патриотическими писателями, пропагандистами из ящика, и понимаю: идиот я все-таки. Это мне, идиоту, казалось, что моей любимой стране станет хорошо, если государство снимет с граждан ошейник. Если вверит каждому его собственную судьбу. Если позволит людям жить, творить, обеспечивать себя и своих близких, и – строя свои жизни изо всех сил – вместе строить и новую страну, свободную, берегущую своих граждан, потому что из них состоящую – и могучую.
А людям, понимаю я, плохо было в рыночной демократии. Людям было тоскливо без смысла, который был бы в миллион раз больше бытового житейского смысла их коротких диванно-огородных существований. Людям было страшно все решать за себя самим в бушующем мире потребительского капитализма. Люди искали Вождя, и в первобытном смысле, и в индейском, и в коммунистическом – потому что им тяжко было искать дорогу самим. И было непривычно и неумело самим думать – и они мечтали, чтобы за них думал телевизор. Наконец, людям нужен был враг, потому что без врага и без Вождя жить также непросто и непонятно, как без смысла. Потому что демократия наша, пусть и вьетнамского пошива, и свобода наша, пусть и случайная, отчаянная, как у сорвавшейся с привязи дворовой собаки, и рыночная экономика наша, пусть и происходит она от гнилого Черкизовского рынка – все равно были людям огромны, жутки и пусты, как космос.
Мы побегали-побегали по тундре, а к вечеру вернулись к своему чуму и сели у входа. Нечего нам оказалось делать с этой свободой. Мы и не просили ее, кстати: просто веревка
Южная Корея песочница политоты военное положение политика
Южная Корея объявила о введении военного положения, — Yonhap
Решение ввести военное положение в Южной Корее связано не с конфликтом с КНДР, а с внутренними проблемами в стране.
Корейские СМИ пишут, что такой шаг обусловлен угрозой импичмента, которая надвисла над президентом.
Военные оцепили вход в южнокорейский парламент. Президент страны пообещал “искоренить мерзкие просеверокорейские антигосударственные силы", которые взяли в заложники парламентский процесс, — Yonhap
Что именно он собирается делать - не сообщил.
Парламент Южной Кореи полностью заблокирован спецназом: и входы, и выходы. Даже для депутатов, — местные СМИ
▪️Командующий военным положением в Южной Корее заявил, что с этого дня в стране запрещены митинги и демонстрации.
▪️Южнокорейская валюта вон обвалилась после заявлений президента страны.
▪️Сейчас все криптовалютные биржи в стране закрыты, торговля практически невозможна.
Южная Корея вводит контроль над всеми СМИ, объявляет приостановку работы парламента и политических партий, — местные медиа
Сообщается, что на улицах столицы уже замечена военная техника.
Отличный комментарий!