вторжение в Украину 2021

Ахах, от реально - ахах

Коллективная вина

Вы не поверите, но легионеры "Свободы России" взяли в плен солевого вездехода

В районе Лисичанска отряд легионеров взял в плен лежавшего на земле чмоню из "войск ДНР" и пленник оказался с сюрпризом.

"Пленный — Шереметьев Игорь Николаевич был захвачен нами посреди леса в состоянии наркотического опьянения, то есть без особого сопротивления, что не удивительно. Наши дроны высматривал, наверное. Или стаи байрактаров."

В пакетиках, которые были обнаружены в его берцах и скрывался сам сюрприз — так называемый "мефедрон", что в последствии подтвердил отошедший от эффекта наркоты Игорь Николаевич.

Также, бойцы сообщили, что пленный рассказал легионерам ещё много чего интересного, вскоре они выложат подробный отчёт о его допросе.

А что случилось?

В понедельник, 9 мая, в параде, посвященном 77-летию Великой Победы, в Воронеже не будет участвовать военная техника. В проведении мероприятия задействуют около 2,1 тыс. солдат и офицеров. Соответствующую информацию опубликовали на интернет-ресурсах Минобороны РФ.

Корреспондент РИА «Воронеж» обратился за комментарием в пресс-службу городской администрации, но в мэрии попросили адресовать вопрос о проведении парада военным. Получить оперативный комментарий от пресс-службы Западного военного округа не удалось.

По информации Минобороны, военные парады на 9 Мая в 2022 году пройдут в 28 городах России. Всего для их проведения задействуют почти 65 тыс. человек, около 2,4 тыс. образцов вооружения и военной техники, а также более 460 воздушных судов.

В последние годы военная техника была неотъемлемой частью парадов Победы в Воронеже. Исключением стал 2016 год, когда не участвовала авиация.

В сети очевидцы начали выкладывать ролики на которых видны массовые переброски военных вертолетов России к границам Украины

ссылка на гифку

ссылка на гифку

ссылка на гифку

Переброска ЗРК «Бук-М3» в 30км от границы Украины

Карательная психиатрия в новых российских реалиях: назад в будущее

Карательная психиатрия в СССР – это практика применения психиатрической "диагностики" и "лечения" как инструмента политического подавления оппозиционных групп и диссидентов в СССР с конца 1940-х до начала 1990-х годов.

Последние годы в России наблюдается возобновление применения методов "карательной психиатрии", которые были широко распространены в СССР. Эти обвинения стали особенно заметны после того, как в 2021 году Алексею Навальному был поставлен "диагноз" "неврологическое расстройство".

Увы, но после т.н. "Крымской Весны" и, в особенности, начала т.н. "СВО" ситуация многократно усугубилась.

Максим Лыпкань.

Московский активист Максим Лыпкань переведен в психиатрическую больницу, сообщается в телеграм-канале его поддержки.

В прошлом месяце прямиком перед годовщиной войны Лыпкань был обвинен по статье о "фейках об армии" и заключён в СИЗО.

Как пытают инвалидов в Шахтёрском детском интернате.

В Шахтёрском ДДИ живут не только дети-инвалиды. Это частый случай – после развала Советского Союза в местном законодательстве оговариваелся только возраст приёма, так что в разных ДДИ могут жить совершеннолетние. Местами вплоть до 40 лет. В Шахтёрском, например, есть "молодёжное" отделение, там живут девушки и парни возрастом до двадцати пяти, которых приняли ещё при Украине. Иногда и старше.

Состояние здоровья у воспитанников этого ДДИ совершенно разное: действуют целых 8 групп здоровья. Помимо людей с действительно тяжёлыми психическими особенностями, среди воспитанников есть и ребята с сохранным интеллектом. Их психические диагнозы поставлены давно и при сомнительных обстоятельствах – при перекомиссии в "большой" РФ диагнозы снимают. Но для этого из ДДИ надо выбраться. А это совсем не просто: сотрудники привыкли удерживать парней и девушек в интернате насильно и пытаются извлечь из этого прибыль. Так, по крайней мере, сказали те, у которых всё же получилось сбежать.

Некоторыми подробностями о том, что происходило в стенах Шахтёрского интерната поделилась бывшая сотрудница и с несколькими сбежавшими ребятами старше 20 лет. Те, кому получилось выбраться из ДДИ, как правило, сделали это ещё до официального признания ДНР. Кто-то из них смог получить свободу легально, а кто-то находится в бегах и работает без документов.

Но все они рассказывают об одном и том же. Воровство пенсий, огороженный решёткой изолятор, наказание инъекциями психотропных препаратов и избиения – такой была реальность за закрытыми дверьми учреждения.

Денис – молодой парень с аккуратной щетиной и стрижкой ёжиком. Сейчас ему 23 года, из которых семь он провёл в Шахтёрском ДДИ. Кроме паспорта, документов у него нет. Он работает в строительном магазине. Снять диагноз "умеренная умственная отсталость" без документов из интерната он не может, как и группу инвалидности, которую ему присвоили там без нормального осмотра.

Из интерната Денис сбегал 3 раза – в третий раз успешно. "Бегунов" – так называют воспитанников, которые пытались вырваться на волю – по словам Дениса, наказывают по схеме, отработанной отработанной здесь ещё до 2014 года. Насильными инъекциями аминазина, устаревшего нейролептика. Обычно он употребляется для лечения больных шизофренией, но бывшие воспитанники вскользь называют его уколом для сна. Сон, впрочем, совсем не сладкий: от препарата человека жестоко вырубает. А после пробуждения кружится голова и перед глазами темнеет – это в лучшем случае.

Но аминазином всё не кончается. После него тебя посадят "под решётку" на сутки или двое. Решётка – огороженный угол в интернатовском изоляторе: там невыносимо пахнет, из удобств – только матрас, а справлять нужду приходится в ведро.

Славе тридцать лет, сейчас он снимает квартиру недалеко от Челябинска. Любит спорт: внимательно следит за ММА и футболом, болеет, кстати, за "Реал Мадрид". На его странице ВК висит видео, в подписи фраза: «Сейчас я по-настоящему счастлив, потому что я свободный человек». На кадрах он гонит по дорожке в парке на электрической инвалидной коляске.

У Славы прогрессирующая мышечная дистрофия. Четыре года назад он выбрался из Шахтёрского ДДИ.

Интернат в Шахтёрске был для Славы не единственным: в учреждениях для инвалидов парень оказался ещё в 6 лет. Сначала приют и диагноз "глубокая умственная отсталость". Потом интернат в Торезе. А как исполнилось 18 – кировский психоневрологический диспансер Луганской области. Это был 2007 год, нынешние ДНР и ЛНР тогда были частью Украины. А затем Слава попал в Шахтёрск.

Под интернатовскую решётку Слава попал после того, как пытался припугнуть обидчиков с помощью знакомого, служившего в тогда ещё НМ ДНР. Парень рассказывает, что сразу после этого его увели в изолятор на первом этаже. Там его сняли с инвалидного кресла – что с его диагнозом противопоказано – и кинули на матрас за решёткой.

Вскоре в изолятор пришла медсестра делать укол. Слава знал, что в шприце психотропный препарат, и попытался отказаться. Потом просил хотя бы заменить укол на таблетки. Медсестра, однако, была непреклонна.

Чуть позже Слава со своим другом Антоном приняли решение действовать. Написали пост в "Одноклассниках" про задержку пенсий заместителем директора. Вскоре после этого в ДДИ нагрянула проверка, а за Славой и Антоном снова пришли медработники.

Сбежать из интерната, как это сделал Денис, Слава не мог просто физически. Поэтому в Челябинской области он оказался легально с помощью людей извне. Там же и прошёл перекомиссию, где ему сняли психический диагноз умственной отсталости: врачи сильно удивились такой отметке и предположили, что у тех, кто его ставил, у самих с головой что-то сильно не в порядке.

Елена (имя изменено) – женщина работала в интернате няней-санитаркой, сейчас уже уволилась. Она подтвердила слова воспитанников – от историй с пенсиями до схемы наказания. Названия препарата она не знала, но сказала, что это было что-то психотропное, что нельзя употреблять без назначения врача.

Украинскую беженку почти год подвергали карательной психиатрии за отказ от получения гражданства РФ.

В мае 2022 года жительницу Харькова Ирину вывезли на автобусе в Белгород, где она попала в "пункт временного содержания".

«В медицинских документах указано, что Ирина приехала в Белгород к родственникам, однако сама она говорит, что никаких родственников там никогда не имела, — рассказал правозащитник Алексей Прянишников. Из ПВС Ирина была направлена в Белгородскую психбольницу за отказ сообщать о себе сведения. — Разумеется, отказ сообщать о себе сведения не является основанием для помещения в психбольницу. Но, к сожалению, это уже не первый такой случай в моей практике».

В Белгородской психбольнице Ирина пробыла до 10 августа 2022 года, затем ее переместили в психбольницу Энгельса (Саратовской области). Врачи ее пичкали галоперидолом.

«Это нейролептик, применяемый в лечении шизофрении еще с советских времен. Во всём цивилизованном мире считается довольно вредным препаратом, имеющим массу побочных эффектов», — объяснил Прянишников.

Ситуацию осложняло отсутствие у Ирины украинских документов. Чиновники неоднократно шантажировали Ирину выпиской из психбольницы в обмен на получение российского гражданства, на что получали отказ.

«В чем мотивация такого экстравагантного поиска новых граждан России – остаётся только догадываться, — говорит Прянишников. — Думаю, такое рвение обусловлено тем, чтобы можно было рассуждать о выборе украинцев в пользу России, то есть пропагандистские мотивы. И я бы не исключал каких-то корыстных мотивов со стороны конкретных чиновников».

Её сын 5 месяцев искал мать. В сентябре 2022 года ему удалось обнаружить её в больнице в Энгельсе. Сам выехать он не смог из-за военного положения. Прянишников присоединился к делу в январе. Сын Ирины получил в Украине "белый паспорт": удостоверение личности гражданина Украины для возвращения в страну.

21 февраля Прянишникову вместе с саратовским адвокатом удалось добиться свидания с Ириной в психбольнице.

«Врачи оказались не очень рады необъявленному визиту, зачем-то консультировались с миграционным подразделением МВД, но к обеду сдались и отпустили Ирину, сняв ранее выдвигавшиеся требования о вступлении Ирины в гражданство РФ».

Уже к вечеру 23 февраля Ирина была в Харькове, где встретилась с сыном после 10 месяцев разлуки.

Выдержки из воспоминаний журналиста Анастасии Кашкиной о пребывании в российской психиатрической больнице.

(1, 2, 3)

Наконец-то лечащая врач_иня решилась побеседовать со мной. Ее очень поразил мой рассказ. Про журналистику, про детство, про сексуальную ориентацию. Меня, в свою очередь, поразило, что она считает все, кроме гетеросексуальности, болезнью, о чем это юное дарование мне сообщило прямо.

Кое-что важное, о чем мне стоило написать раньше. В этом заведении больше здоровых женщин, чем действительно больных. Даже если допустить, что я все-таки обладаю пограничным расстройством личности, в больнице лежит много женщин, попавших в нее по прихоти родственников. Они вызывают скорую помощь и говорят, что их жена/мать/дочь/сестра неадекватна и хочет убить себя. Приезжает наряд медбратьев, женщину погружают в машину и привозят в 23-е отделение больницы имени Ганнушкина. Я общалась с ними. Я видела их слезы. Я видела их ненависть. Я видела, как их, как и всех, кормят кветиапином, пока их родственники разбираются с имуществом или детьми.

Как пример, Ольга (имя изменено). Поругалась с мамой. Та недолго думая вызвала скорую помощь, и Оля оказалась во второй палате. Она пробыла в 23-м отделении 8 дней, и ее дальнейшая судьба мне неизвестна.

Лена (имя изменено) прежде, чем оказаться вместо со мной в пятой палате, получила ключами от квартиры в лицо и оказалась на улице. Там ее и подобрала карета скорой помощи, которую вызвал ее муж, желавший отнять ее жилье и детей.

Маша (имя изменено) страдает анемией. Дома потеряла сознание. Младший брат вызвал скорую, наговорил медбратьям о неадекватности своей сестры, и та оказалась в больнице имени Алексеева (о ней в следующих статьях). Мало того, врачи поставили ей диагноз «шизофрения» и без ее разрешения начали колоть специальными препаратами. Маша психически здорова, ей не требуется это лечение.

На шестой день я докричалась до врача и сказала, что буду выписываться, ибо меня не устраивает такое лечение, да и вообще, с точки зрения стабильности эмоционального состояния, мне лучше. Она страшно удивилась и заявила, что я должна дождаться семи дней, перевестись в лучшее отделение (прямо как лучший мир), отлежать там 2-3 дня – и свобода мне будет обеспечена. Но я ей не поверила, поэтому настояла на выписке. Тут и начался юридический круговорот, а российское правосудие в очередной раз ехидно потерло липкие ладони.

Консилиум. Я, лечащий врач, заведующая отделением и какой-то врач, чью должность я забыла. Заместитель заместителя заместителя. Улыбчивый бородатый мужик, позволявший себе касаться моих ног во время разговора. По итогу общения с ними у меня было два варианта решения проблемы: оставаться до того момента, когда они посчитают меня здоровой, или идти в суд и оказаться на принудительном лечении. Я выбрала второй вариант. Я была уверена, что с моими защитниками у меня все получится.

Я наивно предполагала, что мне выдадут мою "одежду белого человека", чтобы я предстала перед судом в нормальном свете, но это слишком утопично. Санитарка вынесла какую-то драную грязно-розовую футболку, с дырками в области груди, огромный вельветовый зеленый спортивный костюм без шнурков и предложила ехать прямо в тапочках из палаты. 

Нас, таких бунтарей, оказалось несколько, человек шесть. Все остальные были мужчины. У двоих руки были связаны эластичным бинтом, будто скреплены наручниками. Ни у кого не было защитников. Сам Преображенский суд оказался буквально в соседнем дворе от больницы.

Естественно, суд я проиграла. Причины вполне очевидны. Просто представьте картину: перед уважаемым судом стоит девушка в белом халате и зачитывает, что у больной Кашкиной наблюдается биполярное аффективное расстройство, что она не соблюдает рекомендации врачей, не соблюдает дистанцию, а еще когда-то мешала антидепрессанты с различного рода веществами. И рядышком на скамейке сижу я. Одетая в драную футболку и непонятный зеленый костюм. Говорю, что сказанное врачом – ложь. И вообще, я готова лечиться, но до определенного срока и вне стационара. Но перед судьей стоят врач и больная. Для него мнение лжеца в белом халате всегда будет авторитетнее слов человека, которого привезли из дурдома в хрен пойми чем.

У меня забрали телефон. Здесь их не выдавали вообще. Звонить можно было только по стационарному телефону, также 2 минуты. Если номер не помнишь – твои проблемы. Я помнила мамин номер, но четыре дня не могла до нее дозвониться.

«22 августа поступила Наталья Акимова – кидала яйца на Красной площади. Поддерживает Грудинина и Навального. Задержана на площади и доставлена в ОП Китай-город. Утверждает, что никаких бумаг на подпись не получала. Сразу из отдела полиции повезли в дурку. Она из Иванова. Якобы под давлением согласилась на медицинское обследование. Участвовала в митингах, пикетах. Акимовой колют феназепам».

Наталья явно не ожидала, к чему приведут ее такие приключения. Пока мы находились в 23-м отделении, она нередко рассказывала, что стены Кремля оказались слишком далеко и ей не удалось докинуть до мишени и одного яйца. Я рассказывала ей о защите прав, и как нужно было поступить в ОП. Ведь она даже не обратилась в ОВД-инфо, хотя хорошо про них знала. Не вызвала адвоката. Зато сделала много записей в твиттер. На заседании Алексей Обухов рассказал, что на рабочую почту пришло письмо от некой Акимовой, но он не стал писать про нее новости, потому что подумал, что она отказалась от своей затеи.

Уверена, что она также не ожидала, что, когда окажется в 17-м отделении, "страшно заболеет". Из активной женщины ее превратили в лежачую. Она не могла нормально есть, ее возили на коляске и держали под капельницами. Она, как и я (спойлер), заразилась коронавирусом, и после 17-го отделения мы вновь встретились уже в 18-м отделении больницы имени Алексеева (она же Кащенко), откуда ее забрали на три дня раньше, чем меня. От помощи адвокатов, которую ей предлагал мой коллега Обухов, родственники отказались. Об этом она узнала уже от меня, когда мы встретились в Кащенко, и была крайне расстроена.