В последние года в интернете я заметил тенденцию — пользователи обычно не принимали никакую форму Свободы слова кроме Абсолютной Свободы слова. То есть что неприемлемо вообще никакое ограничение свободы говорить. Причём не как описывается Свобода слова в энциклопедиях — неприемлемость ограничений со стороны властей — а вообще полное отсутствие какого-либо контроля. Будь то блокировка в соцсетях или твиттерах, или бойкот со стороны общества.
Наверняка и среди читающих это, были такие люди. И мне стало интересно, не переосмыслили ли вы своё отношение? Не начали ли вы считать, что слова — это не просто слова? Что у слов есть последствия. Не начали ли вы думать, что всякие Геббельсы заслуживают жёсткого наказания, несмотря на то, что физически они плохого и не делали, даже кошелёк ни у кого не украли, а просто "высказывали своё мнение"? И даже в случае, когда они делают не за звонкую монету а потому что искренне так считают.
Такой же вопрос по поводу Культуры Отмены (хотя я и думаю, что это часть глобальной стратегии пропаганды по представлению США современным Содомом и Гоморрой, и приобрело негативную коннотацию). Не начали ли вы на фоне выступления некоторых артистов и прочих блогеров, считать допустимым такую форму остракизма, "культурного бойкота" и низового формирования института репутации? Как форму социального давления на тех, кто формируют мнения общества. Дополнительный институт, предохранитель от того, чтобы они не завели общество "не туда".
Госдума приняла в первом чтении поправки о блокировке «зеркал» пиратских сайтов
В пятницу, 17 марта, Госдума рассматривала поправки в законы «Об информации...», согласно которым «зеркала» запрещенных на территории РФ сайтов можно будет блокировать в досудебном порядке — по судебному приказу. Поправки были приняты в первом чтении, сообщают «Ведомости». Вероятно, к второму чтению в документ будут внесены изменения.
Автором документа выступило Минкомсвязи, а главной его целью называется «пресечение нелегального распространения и использования аудиовизуальных произведений в интернете», то есть создание условий для быстрого пресечения нелегального распространения национальных фильмов.
Поправки вводят новый термин «производный сайт в сети интернет» для «зеркал» пиратских (запрещенных) ресурсов. Они позволяют блокировать «производные сайты» в досудебном порядке — по судебному приказу, для получения которого не нужно проводить слушания и прочие предусмотренные законом процедуры, как в случае с блокировкой обычного ресурса.
Кроме этого, поправки предусматривают фильтрование поисковой выдачи, в том числе в поисковых системах «Яндекс» и Google. Необходимо отметить, что предыдущие версии антипиратского законодательства и так вынуждали поисковые системы удалять ссылки на пиратские сайты, однако этот момент был прописан в поправках повторно.
Сейчас суды не выносят решений о блокировке «зеркал» сайтов. Еще в начале 2016 года Мосгорсуд отказал в блокировке зеркала Rutracker, ссылаясь на то, что блокировка «зеркала» создает правовую неопределенность: «Кроме того, постоянное ограничение доступа к абстрактным (неидентифицируемым) сайтам создаст правовую неопределенность, исключит возможность исполнения судебного акта».
Также в рамках поправок предлагается использовать заглушки на пиратских сайтах для рекламы лицензионных ресурсов потребления контента. По словам замминистра связи Алексея Волина, регуляторы готовы пойти на подобный шаг, если правообладатели смогут выработать единое мнение: Возникает вопрос, какую именно продукцию из легальных надо будет рекламировать. Надеемся, если они [правообладатели] друг с другом договорятся, то мы с операторами над этой темой поработаем», — приводит слова замминистра «Интерфакс».
Напомним, 17 марта сообщалось о рассмотрении поправок в законодательство, направленных на борьбу с «зеркалами» запрещенных ресурсов. Еще до слушаний правовое управление Госдумы усмотрело в новом документе серьезный изъян — использование судебного приказа.
Судебный приказ — рабочий юридический документ, получить который можно без слушаний и привлечения к ним сторон. Именно этот факт и лег в основу идеи разрешить Роскомнадзору блокировать «зеркала» по судебному приказу. Однако, его легитимность «пострадавшая сторона» сможет оспорить письменным обращением в суд, в котором выражается несогласие с документом. Подобное обращение автоматически аннулирует действие судебного приказа и возвращает регулирующие органы на исходную позицию, с которой решение о блокировке должно приниматься через суд. Для подачи заявления, владельцу заблокированного ресурса придется указать свои реальные персональные данные. Юристы отмечают, что судебный приказ как юридический документ для подобных ситуаций не приспособлен.
В числе других планов федерального проекта также значатся единая платформа для борьбы с мошенниками, которую предполагается разработать с участием операторов и банков, и система блокировки фишинговых сайтов, пишет Forbes. Также власти планируют ограничить доступа к сервисам VPN до 96%.
В «Роскомсвободе» предполагают, что «серверы будут быстрее, и их поставят там, где их до этого не было, а софт будет эффективнее работать». Киберадвокат Станислав Селезнев отмечает, что нынешние технические средства противодействия угрозам (ТСПУ) не могут выявить все современные VPN-сервисы, и Роскомнадзору требуется работа с новыми шаблонами для анализа трафика.
В пресс-службе Роскомнадзора заявили, что оборудование для ТСПУ закупается и устанавливается каждый год, потому что сети операторов развиваются, а трафик растет. В аппарате вице-премьера Дмитрия Григоренко сказали, что финансовые параметры нацпроекта «в настоящее время прорабатываются».
а в чём лол? это негосударственная организация, котороая в своё время помогала с обходом блокировок и впн с вики: Роскомсвобода — российский общественный проект, созданный для пропаганды идей свободы информации и саморегуляции интернет-отрасли, информирования общества об ужесточении государственной политики в области Интернета и для помощи неправомерно заблокированным ресурсам. с сайта роскомсвободы: НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «РОСКОМСВОБОДА» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «РОСКОМСВОБОДА». 18+ Мы считаем закон об иноагентах дискриминационным и неправовым, противоречащим Конституции и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Мы не согласны с этим решением и обжалуем его в судах
Россия в ЕСПЧ: интернет-цензура — мера для безопасности государства
Это следует из ответа официального представителя РФ на вопросы ЕСПЧ, который коммуницировал жалобы попавших под блокировку сайтов «Каспаров.ру», «Грани.ру» и «ЕЖ.ру».
Руководитель аппарата уполномоченного в Европейской суде по правам человека (ЕСПЧ), замминистра юстиции РФ Андрей Федоров, отвечая на вопросы Страсбурга относительно обоснованности блокировок российскими властями сайтов «Каспаров.ру», «Грани.ру» и «ЕЖ.ру», заявил, что это является мерой пропорциональной и необходимой в интересах национальной безопасности, территориальной целостности и общественного порядка. Доступ к вышеперечисленным сайтам был закрыт Роскомнадзором в 2014 г. по «закону Лугового», давшему Генпрокуратуре право требовать блокировки интернет-сайтов с призывами к массовым беспорядкам, экстремизму и несанкционированным митингам.
Заявители утверждают, что такие действия нарушили их право на свободу распространения информации (ст. 10 Конвенции о правах человека). В жалобе отмечалось, что их даже не уведомили о том, что послужило поводом для блокировки, это позволило бы снять спорные тексты, узнали о поводе они спустя несколько месяцев в суде.
Генпрокуратура заявила, что сайты тенденциозно оценивали действия участников несанкционированных акций, вспоминает юрист международной «Агоры» Дамир Гайнутдинов, представляющий заявителей в Страсбурге. ЕСПЧ задал российским властям вопросы о необходимости существующих ограничений в демократическом обществе и возможности истца эффективно оспаривать блокировку, и Андрей Фёдоров снова дал ответ, абсурдность аргументации которого напоминает ту, что присутствует в полученном РосКомСвободой на днях письме, касающемся блокировки страницы нашего сайта, где рассказывалось о VPN, анонимайзерах, proxy и других способах обхода блокировок.
Претензии к сайту «Каспаров.ру» связаны со статьей «В Крыму будет национализирована госсобственность» и иллюстрациями к ней, которые адресованы жителям Крыма «с целью побудить их к совершению противоправных действий». Сайты «Грани.ру» и «Ежедневного журнала» пострадали за сообщения про акции в поддержку участников болотного дела, в которых содержались призывы «к выражению гражданской позиции без соблюдения установленного законом порядка проведения мероприятий». Заявители в полной мере реализовали право на справедливое судебное разбирательство: судебными инстанциями установлено, что в публикациях содержались призывы именно к участию в несанкционированных митингах.
Адвокат международной правозащитной группы «Агора» Дамир Гайнутдинов, участвовавший в подаче жалоб в ЕСПЧ, ранее заявил, что блокировки являются попыткой давления на оппозиционные СМИ.
Ответ российского представителя в ЕСПЧ адвокат «Агоры» назвал абсолютно формальным: «В этом и заключается принципиальное расхождение между позицией российских властей и подходом ЕСПЧ. Власти считают, что достаточно указать: госорганы действовали в пределах своих полномочий. ЕСПЧ просит в каждом случае определять, какая именно цель преследуется при помощи конкретного ограничения и как при этом учитываются интересы остальных участников». Жалоба «Каспаров.ру», «Грани.ру» и «ЕЖ.ру» (она объединена в одно дело с обращением «Роскомсвободы» и Worldview of Russian Civilization по аналогичному случаю) может стать первым делом о внесудебной блокировке сайтов в России. Ранее Страсбург уже признавал нарушающей конвенцию практику сопутствующей блокировки сайтов в Турции («Ахмет Йилдырым против Турции», «Дженгиз и другие против Турции»), но тогда речь шла о нарушении прав третьих лиц».
Напомним, юристы «Агоры» и РосКомСвободы заявили о подготовке жалобы на имя председателя Палаты ЕСПЧ о нарушении статьи 44D Недопустимые высказывания сторон (введена Судом 13 декабря 2004 года), согласно которой если представитель одной из сторон допускает «оскорбительные, легковесные, недобросовестные, вводящие в заблуждение или чрезмерно пространные доводы, Председатель Палаты вправе отстранить такого представителя от участия в производстве по делу, отказаться приобщить к делу замечания (полностью или в части) или принять любые другие меры, которые он сочтет подлежащими применению, не предрешая при этом вопрос о применении пункта 3 статьи 35 Конвенции».
Герман Клименко: «Нам всего навсего осталась одна большая история — это деанонимизация»
В начале июня я приехал на конференцию РИТ++, чтобы провести время с коллегами, которые организовали хабрастудию, а вечером отметить 11-й день рождения «Хабра». Мы вели прямую трансляцию с мероприятия и брали интервью у спикеров. Когда мне предложили взять интервью у Германа Клименко, советника президента РФ по вопросам развития интернета, я сразу согласился, потому что, во-первых, давно с ним знаком, ещё с начала 2000-х годов, а во-вторых, давно не видел, лет 10, наверное. Ну а в-третьих, у меня накопилось достаточно вопросов к людям, которые в том числе имеют отношение к развитию интернета в России. Поскольку формат интервью предполагал всего 10 минут общения, а Герман за время интервью ответил всего на несколько вопросов, я предложил отдельно встретиться и поговорить более обстоятельно. Мы беседовали 1,5 часа, ниже я предлагаю вашему вниманию текстовую версию интервью с небольшими сокращениями там, где они были возможны.
Глядя на резко возросшую активность госорганов и чиновников в отношении регулирования интернета, хочется задать волнующий сейчас буквально всех вопрос: что происходит? Почему резко выросла активность?
Во-первых, ты просто забыл, какая была истерика, когда принимали закон о забвении, какая была истерика, когда принимали закон о блогерах. Сейчас, если честно, я особого ажиотажа не вижу. Есть такое понятие как «критическая масса», из-за которого у тебя и складывается такое ощущение.
Я сужу хотя бы по комментариям. Появляются все эти новости о том, что собираются ещё что-то запретить, и видно, как пользователи на Geektimes оставляют сотни и даже тысячи комментариев к этим новостям. Видно, что это очень сильно волнует людей.
На мой взгляд, когда принимали закон о блогерах и о забвении, почему-то цеплялись больше. Я сейчас говорю о том, как меня журналисты мучили. Понимаешь, всё достаточно просто объясняется, нет никаких злых умыслов. Любой гражданин может заниматься чем угодно у себя на огороде. Вышивать крестики-нолики, например. Копать грядки. Ровно до того момента, пока… Вот мы вышивали, нам было хорошо, да. То есть никому не мешали. Государство даже сейчас, если серьёзно задуматься, вообще не интересует, что происходит в интернете ровно до тех пор, пока мы не пришли к государству. Вообще, если перевернуть историю, то государство нас видеть не хотело, когда мы звали его на РИФ, оно не хотело к нам приходить. Вообще не хотело. Сидите там себе тихо, но мы стали шуметь. Кто без объявления войны напал на электронную коммерцию? Кто? Простите, мы. Кто, прости, перепахал весь рынок такси? А потом невинно встал в уголочке и говорит: вы знаете, там ещё есть всякие лицензионные истории, можно их тоже расчистить, мы их тоже перепашем, тоже станем ими владеть. Эта же трактовка тоже имеет право на существование? Государство — это история про учёт многих, многих интересов. Населения, бизнеса. В общем, страна живёт, дышит, нормально платит налоги и вдруг, без объявления войны, приходят люди. Прости, вот ты приходишь на Старую площадь, в клетчатой рубашке, футболке, кедах. По местным меркам — полное непотребство. И хочешь о чём-то говорить с нами (смайлики не забывай ставить, когда будешь расшифровывать). Получается, ты даже не проявил уважение. Вот если с этой стороны рассматривать, государство вообще не приходило к нам. Чем больше мы влезаем в нишу государства, чем больше мы идём туда, где всегда была регуляторика. Всегда была регуляторика. Всегда.
Всегда была регуляторика в СМИ. Мы пришли, сказали. Нам — «нет, что вы, что вы». Свободные СМИ, свободная касса. Понимаешь, у меня позиция сложнее. Можно встать на ту же позицию условного Милонова, или встать на позицию условного… Кто у нас за Луркморе отвечает? Хомак, да. И вот представь, куда бы ветра не ходили, если тебе в одну сторону, тебе по пути, в обратную сторону — тебя не замечают. А посередине стоять и отмечать факты, как они происходят… Ты отсюда получаешь, и отсюда получаешь. Вот если объективно, государство нас век бы не знало, если честно, и жило бы счастливо и бесконечно счастливо пока мы не полезли в экономику.
Мне кажется государство начало проявлять активность, когда узнало, что интернет — это среда, которая по аудитории уже больше, чем телевизионная кнопка.
Ну, это твоё мнение, я тебе рассказываю о своём мнении. Государству было чётко видно, когда оно реагировало… Например, для меня таким символом был рост электронной коммерции. Когда появились «Одноклассники», все научились пользоваться компьютерами и пошёл резкий рост всяких разных наших маркетов. И когда мы вмешались, и не просто хотели заниматься дистанционной торговлей, а претендовали на управление… Государство реально удивилось, когда мы завалили Почту России года четыре назад под Новый год. Оно оценило масштабы. Не самого интернета, а эффекта от интернета. Оно его по-прежнему не щупает и не видит, надо отдать должное. Но мы же всячески стараемся проявиться, мы всячески хотим сказать: мы здесь, государство.
Ты всё-таки ушел от вопроса.
Я не ушёл, я отвечаю. У меня есть очень хорошая история, она называется большая белая акула. Большая белая акула немножечко глухая и немножечко слепая. Она рефлексирующая, она себе плывёт, она очень большая, её, кстати, дотюкать достаточно сложно. Но пока ты рядом не начнёшь мельтишить. Когда ты мельтишишь, у неё мелькает и дёргается. Если ты не мельтишишь, у неё не мелькает и не дёргается. Вот моя точка зрения. Мы приложили все усилия, чтобы государство обратило на нас внимание. Другой вопрос, могли ли мы не обратить это внимание. Конечно же, нет. Потому что внутри что-то растёт, своя жизнь появляется.
Чтобы ты понимал, возьмём историю появления . Вот я смотрю на депутатов, на Сашу Спилберг и понимаю, что законодатели пытаются с нами поговорить, но беда в том, что мы не показали им тебя, ещё кого-то, мы показали им Сашу Спилберг. Сами показали, обрати внимание. Депутаты подумали, ну, хорошо, давайте договоримся с Сашей Спилберг. Потом начали смеяться. Но общая ситуация выглядит в том, что мы должны чётко понимать, наша индустрия пришла разговаривать с другими индустриями, которые, я извиняюсь, где-то не догоняют, у них нет компетенций, более того, они не хотят их получать, им это не надо. Поэтому, я думаю, как и в любой ссоре, вина взаимная, если мы воспринимаем регуляторику как вину.
А вторая часть вопроса вообще предельно простая. Мы все любим деньги. И вот если посмотреть, где нет регуляторики, там нет денег. Например, представь некий абстрактный город, где всё хорошо с транспортом. Машины ездят, всё хорошо. Но если ты уберёшь все знаки, снимешь все ограничения, ты вообще ездить не сможешь. Бывают истории, когда регуляторика увеличивает прохождение объёмов. А есть зарегулированность. Например, Северная Корея, есть Куба с достаточно специфичным контролем за интернетом.
Иран.
Иран, да. И отвечая на вопрос, где мы находимся, я бы сказал, что мы в самом начале этого пути. То есть мы находимся в стимулирующем режиме. Так как я обладаю компетенциями не только в реальной жизни, но и в виртуальной, могу сказать, что по сравнению с реальной жизнью с нас как будто пылиночки сдувают и говорят: Денис, у тебя всё хорошо? Ах, черт, пересолили чипсы. Подожди, подожди, сейчас переправим. Формально история заключается в следующем. Первое, я уверен, что это наша инициатива, очень настойчивая инициатива, участия нас в обычной экономике привела к тому, что государство к нам развернулось. А вторая часть — это то, что ничего плохого в регуляторики в принципе нет.
Давай возьмем мессенджеры. Зачем их…
Ты очень резко. Подожди, надо плавно подходить. Слушай, не надо резко.
Просто ты уже 7 минут отвечаешь на первый вопрос, а у меня их много и мы можем не успеть уложиться в отведённое время. У меня как раз второй вопрос про мессенджеры.
Я же понимаю, что у тебя дальше будут гадкие вопросы, поэтому…
Нет, у меня не все гадкие, будут и по делу.
Потрясающе.
Ты сам читаешь анонимные каналы в Телеграме?
Случай, я даже знаю Марьяну Ро и Ивангая. Я же любопытный, поэтому да, мониторю.
Представь, что взяли и запретили анонимно общаться в мессенджерах. Не как чиновник, а как гражданин, ты как к этому отнесёшься?
Нужно проводить чёткую грань между анонимностью и приватностью. Что такое анонимность? Это когда человек продаёт наркотики. Когда он заказывает убийство. Когда уклоняется от налогов. И его нельзя найти.
То есть анонимный телеграм-канал «Незыгарь» — это, получается, криминал какой-то?
Подожди, я договорю. Дальше есть такое понятие как приватность. То есть право человека оставлять свою жизнь приватной — до тех пор, пока он не нарушает право другого человека. Вот ты упомянул канал «Незыгарь». Сегодня там вышла новость о том, что Клименко пользуется ICQ. Ещё и вышла с такой интонационной историей… Слушай, у меня столько грехов в жизни, что последний грех, который я хотел бы записать себе в колонку грехов — ну, хорошо, это пользование «аськой». Если я даже приду в суд и скажу, что «Незыгарь» меня оскорбил, суд скажет: не оскорбил. Прости, пусть он останется тем, кем он есть. Он не распространял обо мне клевету.
Теперь представь, что «Незыгарь» — это ты, и ты пишешь, что Клименко ворует деньги и украл 100 млн рублей. Я говорю: коллеги, я не против, но хочу, если человек это написал, чтобы он за это ответил. Это модель СМИ. В СМИ ты можешь написать всё, что хочешь, но когда ты придёшь в суд… Журналист может прятать свой источник бесконечно, Телеграм прячет источники, но до тех пор, пока не нарушается закон. Как только нарушается закон, Телеграм должен раскрыть источники. Я хочу честно увидеть того человека, который обвиняет меня в том, что я что-то украл. И хочу, если он не докажет, тогда пусть сядет. Мне просто хочется, чтобы в нормальной жизни у нас были нормальное взаимоотношения. Потому что когда ты что-то говоришь, ты должен за это отвечать. Это разница между анонимностью и приватностью. Твоё право написать куда-то и сохранить в тайне, что это ты написал — это называется приватность. А вот когда ты торгуешь наркотиками — я здесь чуть-чуть передёргиваю, чтобы был сильный довод — я прихожу в Телеграм и говорю, что мне нужен этот человек, который сейчас пытался продать моему сыну наркотики — и тебе обязаны это отдать. Вот и весь спор.
Это последняя новость из Думы. Хотят запретить пользоваться VPN и…
И…? Подожди, давай я сразу продолжу. Я ведь уже набрался чиновничьей мудрости. Давай будем говорить об уже свершившихся событиях. За последние 6 лет наши депутаты приняли очень много законов, регулирующих интернет. Допустим, это было похоже на… Вот у спаниеля хвост сразу отрубают. А мы отрезаем по кусочкам. Это жестокая аналогия. Беда заключается в том, что всё, что принимают депутаты, это правда так и есть — по кусочкам. Но только это не тот спаниель. Потому что когда принимают закон о блогерах, вдруг выясняется, а youtube.com — это кто? Непонятно. А кто будет измерять цифры? Я сейчас никого не оправдываю, никого не обвиняю, это очень важно. Но представь себе, что у тебя в Думе сидят 450 человек с другим жизненным опытом. У них нет ни моего опыта, ни твоего опыта. Я реально сейчас некоторым чиновникам рассказываю, что такое посещаемость сайта, где смотреть сколько посмотрели тот или иной видеоролик. У них принципиально другой опыт. И вот они пытаются что-то регулировать, то, что они видят как опасность, при этом полностью отсутствует цепочка экспертизы.
Теперь представь, только встань на их сторону: где им попросить экспертизу про интернет? Это серьёзный вопрос. Без стёба и шуток. У нас беда интернета в том, что мы пошли как в футбол. Все разбираются в футболе, все разбираются в интернете. И в результате то, что принимают депутаты, ну, например, история с синим китом. Я профессионально понимаю, что это раздутая история, профессионально понимаю, что мы имеем дело с модификацией флешмоба. Депутаты реально принимают закон об усилении ответственности. Прости меня, но за 15 лет реально поймали хоть одного? А теперь обрати внимание, в этой истории очень много моментов. Это в том числе объяснение того, почему хотят заблокировать VPN. Вот ты с депутатами разговаривал? Ты пробовал предложить им хоть какой-то механизм как с этим бороться?
Тут я думаю…
Не, не. Я понимаю, интервью моё, на гадкие вопросы отвечаю я, а ты только на хорошие.
Я не знаю кого спрашивать в Думе, но я знаю тебя, поэтому и спрашиваю.
Вот я тебе и отвечаю. Это не слово «некомпетенция», это реально существующая проблема. Как её решать? Ты знаешь её решение? Ты готов написать? Я принесу любому депутату этот метод решения и мы будем её решать.
Я правильно понимаю, что блокировка VPN и анонимайзеров — это решение вот этой вот проблемы с анонимностью и приватностью?
Она идёт по той же границе. Я к чему начал говорить про законы. Мы всё время режем хвостик не тому спаниелю. Я абсолютно уверен, что все государства построят виртуальные границы. В той или иной степени прозрачности, в той или иной жёсткости — в зависимости от того, как к этому относится государство. Есть вариант Северной Кореи, и в Америке, надо признать, есть свои границы, только они определяются тем, что они владеют всеми ресурсами, которые есть. И наше государство, и Франция, и Германия рано или поздно придут к тому, что работа на их территории чужих сервисов будет регламентироваться. Все построят границы. Пожалуйста, Украина, характерный пример. Они поставили фрагментарную границу. Было 26 млн украинцев в день, посещающих русскоязычный интернет, сколько осталось?
Я не замерял.
8 млн. Из них 2,5 млн ходят по VPN, и есть тенденция к снижению. Сейчас на Украине происходит эксперимент, который даёт все ответы на твои вопросы. Только за счёт Украины, а не за счёт нас. Во всех законах, которые сейчас есть, меня раздражают не законодательные инициативы, а то, что отдаются распоряжения, которые не выполняются. Ни закон о блогерах, ни закон о забвении, ни закон о новостных агрегаторах в том смысле, в котором они затевались и обсуждались, не исполняются. В результате власть дискредитирована. Мне каждый раз говорят, Клименко, ты негодяй, ты стоишь на стороне упырей, но я им говорю: коллеги, кто вам хоть что-нибудь плохого сделал? Кто кого зарегулировал? Где?
Ну, я например чувствую себя зарегулированным.
Стоп. Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Это твои личные ощущения. Что случилось? Где ты зарегулирован? Что тебе не дают сделать законного, прости господи? Что такое ты делал раньше, что сейчас тебе запретили? Скажи мне, пожалуйста, честно, под запись.
Раньше я говорил пользователям, чтоб у нас свободный ресурс, вы можете писать и не бояться. Теперь пользователи…
… Подожди, подожди. Писать незаконное и не бояться, что вас накажут. Закончи текст. Ты размещал детскую порнографию? Инструкцию по изготовлению наркотиков.
Здесь дело не в наркотиках и….
… Стой, стой, стой. Мы поняли, о чём мы говорим. Давай проведём модель. Украина всегда была свободным, независимым государством. Интернет был счастливый, всегда приводили в пример, мол у вас есть гадский Роскомнадзор, а у нас ничего нет. Никто не чувствовал себя зарегулированным, как ты сейчас, а потом в один прекрасный момент хлобысь — и с неба упали. Ещё и 1С запретили. Повторяю: я не готов обсуждать сутевые истории. Депутаты есть депутаты, население есть население.
Но ощущение, что меч занесён — оно есть.
Мы на твоём примере сейчас наблюдаем акт генетического переноса в 1937-й год из 2017-го. Меч вообще всегда занесён. Ты сюда на машине приехал?
Нет, на метро.
На метро. На машине же ездишь?
Езжу.
Какова вероятность, что колесо отвалится?
Какая-то есть.
Меч занесён. Вообще, если мы вспомним «Мастер и Маргарита», прости господи, «не мы повесили, не нам отрезают». Жизнь человеческая — она какая-то сама по себе есть жизнь. Жизнь ресурсная — она такая же. Никто в пути кормить не обещал. Но на текущий момент… да у тебя электричество может отключиться, прости. У тебя никогда не было катастрофы, когда ресурс падал?
Было.
Ну и что, как тебе? Этот меч… Давай так, по-другому. Знаешь, ты сейчас проявляешь все элементы социального существа. Факты тебе не страшны, хотя это всё было. Ты боишься того, чего с тобой в принципе не происходит. На небе гром громыхает, ты выходишь — и боженька молись. Вот вы сейчас по большому счёту изображаете себя боженькой.
Герман, я не изображаю. Два наших ресурса по требованию ФСБ находятся в реестре распространителей информации.
Ты распространяешь информацию?
Распространяю. Многие распространяют.
Вот я тебе и говорю, боженька, гром гремит. Тебе надо найти какое-то объяснение. Надо же, боженька сердится. Катастрофа. И что? У нас все распространяющие информацию ресурсы с какой-то посещаемостью находятся в реестре.
Нет, не все. Есть ресурсы с большой посещаемостью, где, например, много политоты, но они не находятся в реестре. Как я понимаю, вопрос в сотрудничестве.
Стоп, стоп. Это официальное заявление? Ты списочек сотрудничающих дашь? Я сейчас передам коллегам.
Нет, не дам. Зачем губить людей.
Почему губить?
Я знаю, что есть люди, которые сотрудничают, и за счёт этого их ресурсы не находятся в реестре.
Что значит сотрудничают? Я не понимаю, о чём ты говоришь.
Это когда тебе звонит товарищ полковник и говорит, нужно там-то вот это. И ты без всяких документов выполняешь.
Тебе звонили?
Мне не звонили, звонили моим сотрудникам. Звали в ФСБ на Лубянку на неформальную встречу побеседовать.
Я когда-то в досоветниковские времена тоже занимался интернет-бизнесом, и у меня было несколько инцидентов с коллегами, которые приезжали, но я всех вежливо послал. Есть закон, действуйте по закону. Есть решение суда, получайте. У нас власть примерно такая же, как и ты. Прости, если ты святой, я снимаю все обвинения, и говорю, что я виновен, но если вдруг случайно выяснится, что у тебя есть грешки, позволь мне их тоже иметь. В системе, не в частных наших отношениях. Обвинять человека, работа которого что-то искать, в том, что он… У меня много опыта с 90-х годов, да, и у меня были разные истории. Я не могу употреблять термин «вербовать», скорее «Герман, а можно мы иногда будем обращаться к тебе». Да, я тоже это слышал. Что такого они говорят, что несвойственно их работе? Если ты добровольно согласился, в чём проблема? Еще раз: это не есть хорошо, это не есть здорово, но это есть наша жизнь. Что у тебя сотрудники делают? Они выдают информацию? Ты сказал «звонили». Давай продолжим.
Они больше не звонят, потому что сказал сотрудникам не ходить. Сказал пусть пришлют бумагу.
Давай так. Среднее общество работает в среднем режиме. Посмотри любой боевик, как вербуют. Про американских полицейских посмотри. У них работа такая. Тебя никто не посадил, тебя никто не упрятал, ты ничего незаконного не совершаешь. Я понимаю, что это неприятная история, ничего хорошего в ней нет. К сожалению, жизнь не выстлана розами. Она нигде не выстлана розами. Но вопрос заключается в том, как власти коммуницировать. Я стараюсь в своей части перевести это в какое-то цивилизованное русло, чтобы ты аккуратненько привыкал к проверкам, и тебя на эту тему не очень часто трогали. Я сейчас обобщаю.
Вопрос, который я давно хочу задать кому-нибудь, кто принимает решения.
Я не принимаю, я советую.
И тем не менее. Забанили Linkedin, потому что не перенесли данные. Почему тогда не забанили Twitter и Facebook? Они же тоже не перенесли данные. И всех остальных, кто не перенёс данные, тоже не забанили. Получается избирательное применение закона.
В любой закон всегда вмешиваются обстоятельства. Ты хочешь, чтобы Twitter и Facebook забанили?
Нет. Мне интересно, почему одних банят, а других нет.
Закон — это договор между обществом и властью. В случае с Facebook и Twitter забанить не позволяет общество. Мы все социальные существа, даже сотрудники Роскомнадзора, и мы понимаем, надо двигаться по чуть-чуть. Есть такой термин «итальянская забастовка». Так вот, я бы не хотел, чтобы наша система в отношении интернета работала как «итальянская забастовка». В противном случае мы даже развиться не успеем.
Забанят ли Телеграм? Зная Дурова и помня историю с факом Гришину, когда его нагибали, можно предположить, что он не выполнит требования.
По-моему, Дуров не показал фак АНБ, когда удалял каналы ИГИЛ.
Я не знаю, что там с АНБ и Дуровым, потому что не слежу, но слежу за тем, что происходит у нас. Недавно глава Роскомнадзора Жаров опубликовал открытое письмо с последним предупреждением.
У меня из-за этого телефон разрывается.
Что будет? Забанят?
Я искренне надеюсь, что… Жарова можно ругать бесконечно, но он исполняет закон. Мы сейчас наблюдаем создание прецедента, и в рамках моей концепции, все государства в той или иной степени построят виртуальные границы. И да, мы идём по пути…
Китайского интернета?
Почему китайского? До китайского интернета нам ещё как до Луны. Китайский интернет… у нас уже половина есть. Это Роскомнадзор, который банит сайты. Нам всего-навсего осталась одна большая история — это деанонимизация. Китайский вариант — это когда мы построили забор, и если вы хотите к нам попасть — вы поклонитесь. Европейский вариант, извините, того же китайского варианта — это когда вы работаете, пока не нарушаете. Мы идем по европейскому варианту. У нас — постмодерация, у Китая — премодерация.
Можно вопрос? Когда у тебя ресурс падал — это что? А, DDoS, наверное, был. Система характеризуется не ошибками, а реакцией. Когда у меня «лирушечка» (сервис дневников li.ru) росла, она часто падала, и над нами все смеялись. Весь год росли и весь год падали. Мы не могли победить историю, мы были плохая система.
Давай рассмотрим, что произошло с блокировкой Google. Забанили домен, начался скандал, за 20 минут вопрос решили. Это хорошо или плохо? Теперь второй вопрос. Возможно ли повторение этой истории? Наша цель — обучить систему. Если мы должны научить слепую и глухую белую акулу, мы должны как-то реагировать. Прости, 20 минут время реакции, что тебя не устраивает? Если ты хочешь, чтобы не было ошибок, тогда сначала со своими программистами реши, чтобы они не ошибались. Ещё раз: в истории с Роскомнадзором мы можем ржать, а можем помогать. Я ни в коей мере не защищаю Роскомнадзор. Но на их месте я бы обратился к индустрии и попросил бы помочь. Давайте их учить. И смех, кстати, это тоже метод обучения.
Как ты можешь прокомментировать историю с уязвимостью в системе мониторинга и блокировки сайтов в России, которую обнаружили активисты — за что их тут же начали кошмарить, кстати. Это нормально?
Это ненормально.
Последний вопрос про Роскомнадзор. Как ты считаешь, это нормально, когда органом, который регулирует интернет-бизнес в том числе, руководит человек, который получил образование по специальности «врач-анестезиолог и реаниматолог»?
Знаешь, у меня вот был опыт управления металлургическим заводом, но я даже домны никогда не видел. Просто не видел домны и всё. Плохо это или хорошо? В Яндекс.Такси есть хотя бы один, кто работал таксистом? Я сейчас не защищаю, я просто отвечаю на вопрос. Я видел много разных карьерных историй. Даже на моём примере. Я сейчас Советник Президента Российской Федерации по развитию интернета, хотя у меня военное образование. Вообще же, Роскомнадзор — это вытащенный нами наружу элемент Минкомсвязи. По идее, всё, что происходит в Роскомнадзоре, мы должны обращать к главе ведомства — Николаю Анатольевичу Никифорову.
Назови, пожалуйста, три важные вещи, которые случились в нашей интернет-индустрии за время твоего нахождения в должности?
Телемедицина. Я потратил все свои связи в индустрии, чтобы сделать тему телемедицины модной. Я абсолютно уверен, если бы мы с моей командой не вмешались в эту историю, она жила бы в режиме «ещё два года, ещё два года, ещё два года — до тех пор, пока не произошли бы любые события». В общем, это тянулось бы бесконечно. Мы эту тему надломили и я искренне надеюсь, что она заработает.
Вторая история — это дистанционная торговля лекарствами. Это новый большой рынок.
Все остальные истории — это такие мелкие праздники, розничный экспорт, например. Скажу честно, я получаю абсолютный кайф от работы. Раньше я вставал в 10 и приезжал домой в 23 часа. Теперь я встаю в 7 и приезжаю в те же 23 часа. Плюс ещё выходные. Раньше это была совсем свободная история, а теперь нет.
Есть ли у вас планы как можно стимулировать людей заниматься интернет-предпринимательством?
Я может быть не модную вещь скажу. Но у писателей говорят так: не можешь писать — не пиши. Тебя прёт заниматься «Хабром» и ты им занимаешься, не хотел бы — никто бы не смог тебя заставить. Как было 1,5-2% тех, кто занимается интернет-предпринимательством, так и останется.
Хорошо, если у вас планы по поддержке текущих интернет-предпринимателей? Например, дополнительные налоговые льготы.
У нас есть льготы по ЕСН для разработчиков ПО. Все другие предложения, которые были, мы их перелопатили, но пока на текущий момент останется как есть. К сожалению, пока мы не смогли консолидированно с участниками рынка выработать решение.
С кем из интернет-предпринимателей и руководителей больших интернет-компаний ты чаще всего встречаешься/встречался за последний год?
Со всеми.
Со своим руководителем часто встречаешься?
Возникают вопросы по работе — встречаемся.
Чем сейчас живет Институт Развития Интернета? В конце января Ведомости писали, что есть трудности с финансированием и будут сокращения — останется несколько человек. Как много людей в твоей команде?
У нас всегда мало людей работало. Как было три плюс человека, так и осталось. Когда мы начинали, это была история небольшого штата с привлечением волонтеров.
Ты сейчас чиновник и заниматься бизнесом не имеешь права. Что стало с твоими компаниями?
У меня очень талантливый сын. Он давно встроен в бизнес.
Как я могу не ходить. У меня заставка на рабочем столе.
Хватает на жизнь зарплаты чиновника? Какая у тебя сейчас зарплата?
Ты плохо подготовился. Стыдуха. Я же не просто чиновник, но вхожу в категорию тех, кто публикует свою декларацию. И там всё написано. Моя зарплата — 3 млн рублей в год. Это хорошая зарплата.
Когда серфишь по интернету и натыкаешься на негативные комментарии о себе, о чём думаешь в этот момент?
Меня совершенно точно не дёргают комментарии людей, которых я не знаю. Я действительно могу разозлиться, могу позвонить, обложить матом… Когда негативно комментируют свои, то есть те, кто разбираются, как устроен наш рынок, я расстраиваюсь. Для меня действительно важна оценка и я могу сцепиться.
Перед тем как поехать на интервью, мы у себя в «Твиттере» и «Вконтакте» предложили пользователям задать вам вопрос. Вопросы получились веселые, в определенной тональности и…
Читая эти вопросы, кажется ты понял разницу между анонимностью и приватностью, я предполагаю? Со многими мне наверняка хотелось бы познакомиться?
Скоре всего. В общем, общий посыл в вопросах был примерно такой: когда вы покинете свой пост?
Народ никогда не был добрым. Но я горжусь тем, что здесь нахожусь. Я, наверное, не делаю всё идеально в силу отсутствия опыта. Но как только скажут, так сразу и покину.
Ютуб удалил оба канала RT Deutschland без возможности восстановления. У Симоньян пригорело так, что она требует блокировки в России Deutche Welle, корпунктов ARD и ZDF и наложения санкций на Ютуб.
Александр Лукашенко предрек интернету скорое «увядание», назвал телевизор образом жизни и призвал не отказываться от «классики». Об этом он заявил в своей речи по случаю сегодняшнего торжественного приема во Дворце независимости. Видеозапись фрагмента его выступления опубликовал приближенный к пресс-службе президента Telegram-канал «Пул Первого».
Он считает, что «кому-то надо» принизить роль классических средств массовой информации, для чего распространяется мнение, что телевидение, печатные СМИ и книги «себя изжили». Лукашенко призвал не идти на поводу этих взглядов и назвал интернет, в частности, Telegram-каналы, мощным оружием.
«Но это оружие только в какой-то части навсегда. Вот посмотрите: даже при моей жизни, не говоря уже о вас, вы увидите увядание вот этого вспыхнувшего фейерверка интернета. Я клоню вас к тому: не отказывайтесь от этой классики. Телевизор – это образ жизни, это образ мышления. Да, сегодня многие достали и начали тыкать в этот айфон, телефон и так далее, разных марок. Но как только вы зашли в столовую, вы нажали кнопку, смотрите на экран. Куда-то пришли в гости – обязательно там работает телевизор. Это надо сберечь», — считает он.
Лукашенко полагает, что Беларусь прошла проверку на то, достойна ли она своей независимости, и заявил, что в 2020 году нашей стране фактически была объявлена война.
«И развязана она была не против президента, госслужащих, силовых структур, а против сильного государства в целом. Государства, которое, несмотря на скромное место на карте мира, может позволить себе проводить независимую внешнюю и внутреннюю политику», — приводит его слова пресс-служба президента.
По его мнению, суверенитет страны немыслим без сильной власти.
«Это очень важно в тот момент, когда мы вплотную подошли к тому, чтобы перелопатить нашу Конституцию. А сильная власть — это не один человек. Это нация, готовая сплотиться, когда государство находится под ударом. Мы выстояли, пока выстояли, потому что были едины в стремлении сохранить мир и историческую правду, свой уклад жизни и менталитет. Раскачались, правда, не сразу. Но раскачались. Долго запрягали — сейчас едем», — сказал он, заявив, что объявленный Год единства является ответом недоброжелателям о единстве беларусского народа.
Лукашенко считает, что для сохранения этого надо стать активным игроком в глобальном мире, в том числе информационном.
«Прежде всего в информационном, потому что сейчас основные «боевые действия» проходят на этом поле», — заявил он.
Мы за мир, поэтому не будем помогать его достичь. Наоборот дадим оркам преимущество.