Анархо трансгуманизм

В этом году исполнилось 70 лет со дня смерти Иосифа Сталина, но споры по поводу его значения в отечественной и мировой истории не утихают до сих пор. 

Как оценивать его влияние? Правда ли, что вся последующая история СССР "вышла из сталинской шинели"? Больше позитивного или негативного принёс он мировому коммунистическому движению и собственной партии? Об этом и будут вестись дебаты на канале Рабкор.

Игорь Шишкин был первым осужденным по делу «Сети» — молодых людей, которых ФСБ обвинила в создании «террористического сообщества».

Он получил 3,5 года заключения, вышел на свободу в конце июля и уехал за границу. Он рассказал то, о чем мы давно подозревали - как после задержания его били шокерами в лесу под Петербургом. На пытки жаловались многие фигуранты дела "Сети". Шишкин о пытках прежде не говорил, однако врачи диагностировали у него перелом нижней стенки глазницы, гематомы и ссадины, а посетившие Шишкина в СИЗО члены ОНК зафиксировали на его теле многочисленные следы, похожие на ожоги от электропроводов. Вот выдержки из его монолога:

"...Я краем глаза увидел припаркованный вторым рядом черный минивэн и двух спортивных ребят у задней пассажирской двери. В голове только успело промелькнуть: «О, видимо, это по мою душу, сейчас будут задерживать». И в следующую секунду мне прилетает удар, который, скорее всего, и сломал мне глазницу, у парней были перчатки с пластиковыми накладками на костяшки.

...Замкнули наручники за спиной, надели на голову непрозрачную тканевую шапку, дальше закинули в минивэн, положили на пол вдоль двери, поставили на меня несколько пар ног в тяжелых ботинках и поехали, как говорится, «в неизвестном направлении».

Как только тронулись — посыпались крики, удары и разряды тока от шокера, шокер — это нечто неповторимое..

...Мы съехали с дороги и оказались в какой-то лесополосе. Меня кинули на землю и начали производить с моим телом малоприятные манипуляции, которые в народе называются «связывание ласточкой».
Я согласился сказать и подписать все, что им нужно, и ласточку развязали. Кинули обратно в бусик, а сами остались на улице курить — что ж, понимаю, устали хлопцы. Вернулись в машину, снова поставили на меня ноги, и спросили: «Ну что, успел соскучиться?».

После этого мы поехали к зданию ФСБ на Литейном. Там меня, окровавленного и не стоящего на ногах, провели в кабинет следователя, и эта ***** (по-другому не скажешь), как бы искренне и с сочувствием, спросил: «Ой, а что с вами случилось?».

Опера начали просматривать мой телефон, задавали вопросы по каждому контакту и переписке, следователь начал составлять бумаги, задавать мне вопросы. Я, наивно подумав, что самое страшное закончилось, попытался опять пойти в отказ, на что мне нанесли несколько ударов, сказали, что могут опять прокатить на «скорой помощи» и сообщили, что в соседних кабинетах находятся моя жена и наш сосед, и, если я буду выпендриваться, то они «просто не дадут диабетику лекарство, а жену изнасилуют».

...В ИВС меня не помещали, там очень строгая приемка по физическому состоянию, описали бы подробно все травмы и даже не стали бы принимать на себя такую ответственность. Поэтому меня повезли на медосвидетельствование. ...на Костюшко — там героический дежурный врач, несмотря на тыкающих ему в лицо корочками фейсов, настаивал на моей скорейшей госпитализации.

Это в планы фсбшников не входило, поэтому мы поехали в Александровскую больницу: «Там главврач знакомый, все ******* [в порядке] будет».

Потом, 29 января, приехал адвокат, он мне четко сразу сказал: «Есть два основных пути — отказ, борьба, большой срок или признание и минимальный срок. Какой ТЫ выберешь — так и будем делать». По поводу сделки — я согласился, потому что это был единственно верный выбор...

Я отнесся к аресту и посадке как к попаданию в плен, главной задачей в плену является скорейшее освобождение без потери здоровья (чтобы не усугублять ситуацию, он не заявил о пытках - прим.ред).

Я имел возможность обсудить мою позицию при личном общении с Филинковым, Бояршиновым, Пчелинцевым, Иванкиным и Сагынбаевым. С Витей [Филинковым] мы ехали на этапе вместе трое суток в одном «купе», общались как старые добрые друзья. С Юлианом [Бояршиновым] тоже общались и на этапе, и в автозаке перед судом, от них не было претензий на 100 процентов.

С остальными ребятами виделся в Пензе, когда ехали из СИЗО в УФСБ на очные ставки. Я выразил свою позицию, которую описал выше, они — свою: шанс повлиять на становление гражданского общества, наша невиновность и прочее. Мы друг друга выслушали, я сказал, что не готов жертвовать еще больший кусок своей жизни на эти цели, мы обнялись, поддержали друг друга."

Началась предвыборная компания)

Кац предлагает сдаться!