Истории

Ну привет опять, реактор
Сегодня, меня, в процессе пьяного обсуждения ссаных поправочек и прочих достижений нашей замечательной страны, выгнал последний друг. Быдло-вато-друг, с которым мы знакомы 30+ лет
Очень любил вспоминать при каждом новом знакомстве мою, десять лет десять назад, ботаника-гнома, безуспешную попытку переломить ситуацию, когда в подъезде на нас напала жаждущая адреналина гопота, и я, худо-бедно, оттягивал на себя внимание жиртреста +50 кило, пока бывший друг отходил от внезапного удара бутылкой в затылок от второго, как пример настоящего мужского поступка
Если вдруг непонятно, мы тогда опиздюлились
А еще, я, как настоящий шпион, сдавал за него математику в шараге, благодаря чему этот дебил и поступил. Хоть на пару лет армейку оттянул, лол
Мы с ним годами срались по политоте, но сегодня оказалось, что предатели нинужны
Такие дела
Нахуя я это запостил? - выговориться
Жалко себя, блэт
Пока писал, хоть остыл
И вообще, если рачью можно постить про дни рождения, почему мне тоже нельзя похвастаться жизненными достижениями? Так ведь?
Я не всякий там это ваш заднеприводной пидор, но музыка для привлечения внимания это музыка для привлечения внимания

Либерализм как человеческое лицо расизма.

Белая либеральная интеллигенция в США страдает с самых выборов Трампа президентом США в 2016 Чем больше белые либералы в СМИ на содержании у корпораций нападают на Трампа, тем сильнее его поддержка среди его сторонников.

Пока белые либералы притворяются, что их заботит разрушение Трампом государства всеобщего благоденствия и восстановление системы открытого расизма, многочисленные сторонники Трампа радуются его делам и требуют больше того же самого.

Что же делает Трампа куда убедительнее для стольких американцев, чем либеральные СМИ и их аналитики?

Единение против коммунистической угрозы

Чтобы понять как политическая культура США понимает государство всеобщего благоденствия и разрушение государственного расизма, нужно вернуться назад и понять, как они появились.

Когда в разгар Великой Депрессии президент Ф.Д. Рузвельт решился на Новый курс, чтобы превратить страну в государство всеобщего благоденствия в 1930-х (расширенное его преемниками в 60-х), он сделал это для спасения капитализма США от надвигающейся коммунистической угрозы, с сохранением превосходства белых, а не потому, что был «социалист».

Русская революция к середине 20-х стала примером для мира, в в 1930-х влияние компартии США на американских рабочих стало реальной угрозой капитализму. Более того, с великой победой СССР над гитлеровской Германией, угроза коммунизма так усилилась к концу Второй мировой войны, что белые капиталистические державы решили прекратить соперничество и объединиться против коммунистической угрозы.

Антисоветская пропаганда началась после войны всерьез, и США повели религиозную войну против СССР, заклеймив советских как светских и безбожных атеистов. Президент Эйзенхауэр решил креститься прямо на посту, и пригласил фанатика проповедника Билли Грэма в Белый дом как духовного наставника.

Эйзенхауэр установил традицию «Национальных молитвенных завтраков» и начинал заседания правительства с молитвы. Клятву верности Эйзенхауэр в 1954 году изменил с «Я присягаю флагу США и республике, которую он олицетворяет, единой стране, неделимой, со свободой и справедливостью для всех» в присягу единой стране «по воле божьей».

В 1956 году Конгресс США принял закон, подписанный Эйзенхауэром, о напечатании слов «В Бога мы веруем» на бумажных деньгах США, взамен прежнего “E pluribus unum” – (по-латински «Из многих – единое), которое использовалось с 1776 года.

Два года спустя Конгресс принял закон, провозглашающий слова «В Бога мы веруем» национальным девизом США.

Узаконенное господство белых

Либеральный журнализм США, в залоге у большого бизнеса и его крестового похода против коммунизма, воспевал эти перемены. Это при Эйзенхауэре государство рекрутировало религию и изобрело антикоммунистической исламский джихадизм как оружие против советского коммунизма и социализма Третьего мира, при этом Саудовская Аравия вскоре стала ведущим проводником такой политики.

В результате огосударствления протестантизма, проведенного Эйзенхауэром, процент религиозных американцев вырос с 49 в 1940 до 69 в 1960.

Такая перестройка произошла в то время, когда южные штаты США были под властью апартеидных законов, а расистские учреждения и структуры господствовали в северных штатах и на федеральном уровне.

Федеральные законы создали города только для белых, так называемые «пригороды», через ограничительные условия для владения там домами, а закон 1944 года для демобилизованных солдат давал льготы в образовании и жилье только белым.

В контексте этого государственного расизма в США, американские журналисты и интеллектуалы пели осанну величию демократии США в противоположность безбожному коммунизму.

Но если государство всеобщего благоденствия ликвидировало угрозу коммунизма, расизм делал США уязвимым для антирасизма, коммунистического или нет, во всем мире. Особенно пугало империализм США то, что недавно переставшие быть колониями страны, избавившись от ярма европейского колониализма, видели образец анти-расистского союзника в СССР, а не в расистских США.

Так же, как государство всеобщего благоденствия стало «человеческим лицом» капитализма, появилась нужда в человечеством лице для расизма США. В 1954 году Верховный суд США в решении по делу «Браун против Отдела народного образования» начал разрушение апартеида в образовании США. В основном это была не уступка чернокожим, а часть империалистической стратегии привлечения Третьего мира, который отталкивал расизм США.

Поощрения новых правых

Но движение борьбы чернокожих за уничтожение узаконенного белого гсоподства в США не могло быть остановлено, и продолжалось в 1960-х, добиваясь все новых уступок от государства и юридической системы – особенно в отмене законов о белом господстве, что, казалось, изменило гнусную реальность расизма в США.

Либеральные журналисты и интеллигенция в США снова восхваляли достижения государства – одновременно клеймя «радикальных» борцов за гражданские права чернокожих расистской пропагандой – как доказательство величия демократии США в противоположность «тоталитарному» коммунизму.

Однако, это не пришлось по вкусу массе расистов, при том, что расистские изображения не-белых продолжались в США на ТВ, где господствовали белые либералы, и в культуре в целом.

Напуганные уступками, которые ослабили законное белое господство, новые правые, ободренные либеральным антикоммунизмом, расизмом и огосударствлением религии при Эйзенхауэре, начали организовываться в конце 60-х, требуя возврата к господству белых по закону, и уничтожению государства всеобщего благоденствия.

Система «нового Джим Кроу» установилась в 70-х и усилилась с 1980-х, чтобы заставить чернокожих «знать свое место», пока Рейган и его преемники выполняли требования большого бизнеса покончить с Советским Союзом раз и навсегда, так что можно было бы избавиться от наследия Нового курса.

После исчезновения СССР президенты Клинтон и Обама ускорили разрушение государства всеобщего благоденствия, в то же время надевая привлекательное человеческое лицо на неолиберализм и расизм США. Поэтому Обама, в особенности – лучшее, что когда-то получили белые либералы США.

Расовое очковтирательство

С окончанием коммунистической угрозы, либеральная болтовня о демократии США, которую использовали с 60-х, потеряла свою эффективность. Либеральные идеи «мультикультурализма» и «разнообразия», которые не улучшили жизни большинства чернокожих, латинос и индейцев, которые оставались бедными и угнетенными, как и белые бедняки (и большинство бедняков в США на самом деле – белые), скоро стали понятны как неолиберальное или либеральное расовое очковтирательство.

Либеральные корпоративные СМИ США никогда не винили белых владельцев большого бизнеса в бедности американцев, поскольку они сами принимали участие в нападках корпораций на государство всеобщего благоденствия с 70-х, как на систему привилегий для «ленивых» не-белых американцев за счет «трудолюбивых» белых американцев.

В результате большинству белые бедняков внушили, что важно то, что они белые, а не то, что бедные, и что их враги – не белые владельцы корпораций, которые держат их в нищете, а не-белые бедняки и иммигранты.
И когда на сцену вышел Трамп, он не сказал белым беднякам ничего такого, чему их не учила культура США, СМИ и евангелический протестантизм со времен Билли Грэма.

Стратегия Трампа, как всех расистских правых – сказать белым беднякам, что он на их стороне, так как он сам белый, и что их враг не только то, что осталось от государства всеобщего благоденствия, но также (якобы существующая) «мультикультурная демократия» США, которой белый либерализм покрывал расизм в США с 70-х.

И что же Трамп пообещал белым беднякам США, у которых нет классовых привилегий - и кого белые либералы, как Хиллари Клинтон, находят «отвратительными»? Восстановление формального превосходства белой расы, что они по ошибке принимают за повышение их благосостояния.

Требования большого бизнеса

Поскольку больше нет коммунистической угрозы, и неолиберальные элиты Третьего мира с 70-х годов превратились в горячих обожателей США (так как сами они могут теперь попасть в верхний 1% через «разнообразие» и «мультикультурализм»), консервативные расисты в США поняли, что могут «выйти из шкафа» и открыто потребовать отмены всех уступок, на которые либеральные расисты пошли во время существования коммунистической угрозы.

Трамп представляет эти требования большого бизнеса, которые и так проталкивались либеральными СМИ и культурой в США десятки лет. По сути, Трамп – порождение внутреннего развития американского либерализма, а не противостояние ему.

Вот почему, когда лицемерные либеральные журналисты и комментаторы нападают на Трампа во время пресс-конференций – особенно со начала кризиса с коронавирусом – или обсуждают его поддержку в своих либеральных СМИ, он легко выставляет их лицемерами.

И поскольку Трамп искренне предан делу восстановления в США бесстыдного неприкрытого расизма и ничем не сдержанного капитализма, он легко справляется с хлипким американским либерализмом и его стремлением сохранить для расизма человеческое лицо, будь оно белое, или якобы черное.

_______________________________________________
Джозеф Масад - профессор современной арабской политики и интеллектуальной истории в Колумбийском университете в Нью-Йорке.

https://www.middleeasteye.net/opinion/human-face-white-supremacy-and-neoliberalism

Аравия считает себя оскорбленной и уже выстроила свой вариант «Б», с повышением добычи нефти до максимума. Более того, именно Аравия была движущей силой и примером в ограничении добычи. Она сократила самую большую долю добычи и на своем примере уговаривала другие страны ОПЕК следовать за ней. Они прогибались под авторитетом Аравии и она не только сама дала рост добычи, но и сняла свои усилия по остальным странам. А это значит, что в угоду Путину, Аравия должна не только возобновить собственные ограничения, но и снова уговорить это сделать другие страны, но у тех уже свои планы.

Так, государственное информационное агентство Кувейта KUNA сообщило в пятницу со ссылкой на исполнительного директора Kuwait Petroleum Corp., что Кувейт будет наращивать добычу нефти в апреле, пока она не достигнет около 3,15 млн. баррелей в день.

Увеличение добычи будет происходить из нейтральной (морской) зоны, района Кувейта. Как сообщает KUNA, акции на границе с Саудовской Аравией. То же самое делают Эмираты, Ирак и даже Нигерия. То есть, процесс пошел и выруливать его в обратную сторону может лишь Аравия и для этого у нее должно быть желание и мотивация. Но напомним, Саудиты дали предварительное добро Трампу и очередное заседание ОПЕК было назначено на 6 апреля.

Но оказалось, что и Путину нужно не столько восстановление ограничений, сколько личная сатисфакция и он, чувствуя поддержку Трампа, публично обвинил Аравию в том, что это именно она была инициатором падения цены нефти, чтобы выдавить американцев с рынка нефти. Причем, слова Путина невозможно трактовать как-то иначе, поскольку эту тему он развил очень подробно, фактически обвинив Рияд. И это оказалось демонстрацией полного отсутствия как доброй воли, так и здравого смысла, а это четко уловили Саудиты.
Причем, надо понимать, что такие речи Путина действительно зацепили очень глубоко, поскольку после обеда к тем заявлениям, которые уже были сделаны ранее, присоединилось и заявление МИД Аравии.

«Министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Фейсал бин Фархан назвал заявление президента России Владимира Путина о причине снижения цен на нефть в результате выхода Саудовской Аравии из сделки с ОПЕК + «лишенным правды».

По сути, употребив выражение «лишенным правды», в отношении заявления Путина, он публично уличил его во лжи. А со лжецами переговоров не ведут. Вот что он сказал дословно и тоже, прямо и без двойной трактовки:

«Министр подтвердил, что то, что было упомянуто, полностью лишено правды и что обвинения в выходе королевства из соглашения не является правильным и что именно Россия отказалась от соглашения, в то время как Королевство и 22 другие страны пытались убедить Россию, чтобы сделать дальнейшие сокращения и продлить соглашение, пока Россия не согласилась».

И чтобы закрыть влажные фантазии Путина о том, что саудитам поперек горда встала американская нефть, добавил:
«Позиция Королевства в отношении добычи сланцевой нефти известна, поскольку она является важной частью источников энергии, и Королевство также стремится достичь большего сокращения и достичь равновесия на рынке нефти в интересах производителей сланцевой нефти, вопреки тому, что было сделано Россией и ее стремление удерживать цены на низком уровне для влияния на сланцевую нефть».

Вот эта часть уже адресована лично Трампу и если он этого не понимал, упрашивая Аравию «найти компромисс», то они подробно пояснили ему ситуацию и указали на ее виновника. По идее, Трамп должен бы иметь жесткий разговор с Путиным и требовать от него, чтобы тот публично каялся и извинялся перед саудитами, но если он этого не сделает, то он либо не понимает ситуации, либо отвратительный переговорщик, либо у Путина действительно есть на него нечто убийственное.

Анатолий Азольский. Неблагочестивый Танкист.

Анатолий Азольский.
Неблагочестивый танкист


Какого-то числа жаркого августа дымчатая колонна танков — одна из многих, вошедших в столицу, — прогрохотала по мосту, нырнула под него и вытянулась вдоль набережной. Замерла. Слева — Москва-река и гостиница “Украина” за нею, справа — так называемый Белый дом. Еще утром стало известно, что страна осталась без власти, поскольку почти смертельно заболел президент, — положение, сами понимаете, нетерпимое, и великой державой, Россией то есть, вызвалась руководить некая группа лиц, что пришлось не по нраву более многочисленной компании, как раз в Белом доме и засевшей. Появление танков под окнами претендентов на власть в державе встречено было настороженно, и публика, рассевшаяся на лужайках и гревшаяся на солнышке, дружно поднялась и пошла брататься с танкистами, да так умело, что из орудийных стволов кое-где уже торчали красные гвоздики — в знак того, что отныне не снаряды будут вылетать из пушек, а букеты цветов. Гвоздики же, кстати, стоили три рубля штука, а поскольку на лужайках собралась мало что имущая толпа, такие траты на символические залпы из цветов были ей явно не по карману. Видимо, цветы они срывали с клумб, крали то есть, что частенько бывает при общественных потрясениях, когда публика воодушевленно забывает о некоторых досадных мелочах. Ну, а трехцветные флаги, которыми люди увешали танки, достались им тоже бесплатно, триколоры эти откуда-то привозили безостановочно, заменяя ими ставший вдруг ненавистным красный флаг, — такие грехи дальтонического свойства обычны в дни, когда резко обозначаются друзья и враги, начинающие обмениваться косыми взглядами.
Лишь один танк, самый первый, набережную достигший, остался неогвоздиченным, так сказать, и без какого-либо флага. Однако даже самому несведущему в военном деле было ясно, что боевая машина эта заняла чрезвычайно выгодную и угрожавшую триколорочным людям позицию. С нее, с этой позиции, простреливалась вся непустынная площадь, роскошный подъезд (портал, скорее) и выходы из Белого дома, если бы кто вздумал покинуть его через боковые двери. И — немаловажно! — танковая башня развернулась так, что сомнений не оставалось: им, танкистам, дай команду — и орудие выплюнет смертоносный снаряд. Гвоздику в такой ствол уже не воткнешь, потому что он, задравшийся, оказался вне досягаемости девичьих рук, уже протянувших было цветики к угрюмой, недоверчивой и высокомерной пушке.
Любовь к людям и всему человечеству охватывала горожан в этот день. Юноши и девушки забрались на танковую броню, чтобы поговорить с командиром боевой машины, и говорили они с ним, возмущенно гудя, минут двадцать-тридцать. После чего молодежь спрыгнула на асфальт и молча разошлась.
Судьбе молодых людей, находившихся в танке, никак не позавидуешь. Командир танкового взвода погиб, сгорел годика через три-четыре в Грозном, вместе со своим механиком. Остальные либо повесились, либо попали под электричку, либо еще каким-либо несуетным путем ушли из жизни. (А один стал миллионером и ныне скрывается за границей…)
Вылезший из башни парень лет двадцати с чем-то был хорошо воспитан, преимуществами, которые давал ему в дискуссии танк, пользоваться не желал и как на равных сидел рядом со сверстниками — да и кто бы отказался соседствовать с девушкой, от которой пахло свежестью тихой речонки в подмосковном сельце, и шелест исходил от слов девушки, как от камыша, волнуемого ветром? Не то чтоб уж красивая девушка, а так: юное существо женского пола, до краев наполненное какой-то лишенной житейских забот благодатью, и полагалось девушке через всю жизнь пронести одну повинность — не расплескать бы живительную благодать эту. Ну, а плеск и запах помещался в том сосуде неправильной формы, который называется телом, и танкист всякий раз расплывался улыбкой, когда обращал свой очень, очень любопытный взор на оголенные плечи девушки и ее приоткрываемый рот, произносивший слова, которыми уже несколько лет тешились российские люди. Оказалось, что танкисту не чужды чаяния молодежи.
Да и как быть им чуждыми, если сам танкист был так притягательно молод и красив, так истинно по-русски. По-деревенски, если уж точнее выражаться: не лицо, а круглая веселая ряшка, зубы чистые и крепкие, ресницы бесцветные, а брови расписные, как у матрешки. Увидев такие физиономии, коровы радостно мычат.
— Товарищ, — затеребили танкиста окружившие его студенты, приведенные сюда своим преподавателем. — Товарищ, а вы за кого?
— Как это — за кого? — безмерно удивился танкист. — За командира полка, потом за командира дивизии и, считай, тех, кто повыше должностью.
Ответ студентов не удовлетворил. Они потребовали ясного и точного ответа. И поскольку смысл вопроса никак в танкиста не пробивался, они свели его к упрощению: за демократию или против?
Танкист облегченно вздохнул. Он даже обрадовался тому, что может наконец-то порадовать гражданских друзей и особенно девушку.
— За демократию, конечно же! За нее! А как иначе?
Студенты радостно зашевелились, услышав долгожданное признание. Кто-то из них хотел было спрыгнуть и побежать за трехцветным флагом. Но пыл его и прыть умерил танкист, заговоривший о том, что о демократии он слышит с детства, и, насколько ему известно, каждая страна живет по своей демократии, а есть и такие, что и без нее обходятся. Так что, продолжал задумчиво танкист, не такая уж важная вещь эта демократия. Не моторное топливо, а вроде бы как присадка к нему.
Минуты однако не прошло, как он, не дожидаясь веских возражений студентов, развил свое мнение о демократии следующим образом:
— Она, демократия, очень полезна, а временами очень даже необходима! Я вот когда уговариваю девушек, так всегда начинаю с любви — которая с первого взгляда и на всю жизнь. И всегда добиваюсь успеха. Так и демократия. Зачем кого-то насильно склонять к чему-то там, раз можно задурить голову демократией?
Оторопевшие студенты долго осмысливали диковинную параллель, а девушка презрительно фыркнула:
— Неужели вы думаете, что мне можно заговорить зубы этой вашей любовью?
На что танкист успокоительно заметил:
— Вовсе нет! Приставать к вам с любовью не буду! Да и не потребуется это!
Почему не потребуется — стало ясно, когда девушка густо покраснела и одернула юбку, ничуть не задравшуюся.
Однако танкист оказался не таким уж бабником, потому что продолжил речь о потребности любви.
— Ну, а мне-то тоже не надо заговаривать зубы. Скажите уж сразу, по какой такой великой нужде пришли сюда? По велению души или по зову сердца, как на БАМ?
Поняв, что перед ними необразованный и не следящий за политикой человек, студенты наперебой разъяснили: в стране совершен государственный переворот, но народ остался верным делу социализма и готов защищать Белый дом до последней капли крови.
— А много крови-то? — последовал вопрос, и танкист оценивающе оглядел площадь, набережную, не забыв полюбоваться девушкой. — Вы из какого института?
Из инженерно-строительного — ответили. И добавили: человек семьдесят. Из физтеха приехали, из МГУ, педагогический отрядил немало. Аспиранты института математики баррикады уже сооружают.
Обстоятельство это сильно озадачило танкиста. Он почесал небритый подбородок. Приподнялся, обозревая инженерные сооружения перед Белым домом.
— Детский самокат вы, пожалуй, задержите, но танк… Откуда столько вас набежало? До занятий еще дней десять, каникулы у вас.
Девушка раскрыла прелестный рот и начала говорить о зове душ и сердечных порывах, но ясность внес голос, раздавшийся изнутри, из танковых недр. Невидимый комментатор предположил, что настоящие студенты на каникулах еще, отдыхают или на практике, а эти, что на площади и что вокруг танков, обычнейшие двоечники, припершиеся во второй половине августа сдавать “хвосты”, вот их-то и зачалили в деканатах профессора.
Так голосом оракула изрек противную правду некто, о ком танкист доверительно сообщил студентам, понизив тон и как бы этим уверяя собеседников, что уж он-то, командир танка, придерживается совсем иного мнения о причинах, побудивших студентов грудью стоять на подступах к Белому дому.
— Петрович, сержант, сверхсрочник. Призыву не подлежал, как был студентом. Но дурацкие вопросы стал задавать на лекциях, из комсомола вытурили единогласно, а потом из института. Я с ним советуюсь. Все-таки — незаконченное высшее. Умный! Профессоров изводил вопросами, да и вас, студентов, тоже помытарит. Петрович! — повысил он голос. — Тут человек семьсот всего собралось, столько же внутри здания. Как у нас с боекомплектом?
— Плохо! — замогильным голосом ответствовал Петрович. — Опять тыловые службы напортачили. Все перестройка эта.
Танкист сокрушенно развел руками, показывая этим, что бороться с вековым российским разгильдяйством — ему не под силу.
— А у вас как с оружием? — поинтересовался он.
Ему подробно рассказали, сколько примерно автоматов на руках, где огневые точки, откуда возможно придет помощь. Танкист слушал, благодарно кивая. Тяжело вздохнул.
— Несколько часов продержитесь, это уж точно, а что потом… Подземными тоннелями можете уйти, должны они быть, верно?
Студенты подтвердили: да, есть под землей ходы, есть! Кто-то даже танкисту начертил план этих тоннелей, за что тот поблагодарил, спрятав план в карман.
— Не могу ответить любезностью и ознакомить вас с планами моего командования. Тем более рассказать, как делать зажигательные смеси. Еще бабахнете бутылкой по танку. Профессоры ваши люди безответственные, пустили все на самотек. А у меня — вверенная техника и экипаж машины боевой.
— Неужто воевать с нами будете? — ахнули студенты, все до единого. И девушка тоже.
— А как же! — подтвердил танкист. — К этому все идет. Человек я подневольный, прикажут — стрелять буду, Белый дом освобожу от засевших в нем заговорщиков.
В тяжелом молчании студентов была ярость. Наконец она прорвалась.
— Да как вы смеете! Мы же за демократию! И вы тоже! Сами говорили!
— Говорил, — сокрушенно согласился танкист. — И сейчас говорю: за демократию. Вот для того, чтоб она установилась, и надо всех вас пострелять, если заранее не покинете Белый дом.
Невидимый миру Петрович имел несколько иное мнение.
— Девушку мы спасем. Она хорошая.
— Тебе-то откуда известно?
— Броня, на которой сидит она, теплой стала.
Студенты как-то нервно рассмеялись. Разговор, кажется, превращался, к общей радости их, в шутку.
Однако глянули на танкиста — и радость улетучилась. Кто-то ахнул:
— Неужто и в самом деле стрелять будете?
— Буду, — со вздохом глубочайшего сожаления признался танкист. — Буду. Ради вас и ваших детей… И твоего ребеночка — прибавил он, положив руку на девичий животик.
Студенты молчали.
— Потому что, — развивал свою мысль танкист, — страна наша держится на армии, а она, армия, может жить только на выполнении приказов. Никто не должен склонять ее к невыполнению их. Никто. Вот вы сюда пришли защищать демократию, строить правовое государство. А какая армия нужна демократии? Та, которая подчиняется власти. Власти! Командованию! А не толпе на улице. И если сегодня я не выполню приказ, то, не расстреляв вас и не растоптав гусеницами, нанесу такой ущерб демократии, что… Создастся… слово забыл… эээ…
Снизу бухнул Петрович:
— Прецедент! Но не создастся! Уже был, в марте семнадцатого, приказ номер один, солдат сделали гражданами, потому и пришлось расстаться с ба-альшими кусками земли русской… — как из глубины веков провещал он.
— Вот, вот… И сейчас все развалится. Потому что на халяву хотите получить демократию. Вот и призываю — сражайтесь до конца! Родину надо любить! Это ведь счастье — погибнуть с оружием в руках за правое дело. В школе еще проходили, небось. Кровищи, конечно, много будет, но что поделаешь, такая уж судьба у демократии. Так что — смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе.
Студентов сдуло с танка. Последней спустилась на землю девушка. Танкист галантно помог ей. На прощание сказал:
— Трупов, конечно, много может быть… Знала бы ты, миленькая, как не хочется мне убивать. Мы с Петровичем всю дорогу говорили о крови и трупах. О том и о сем. Что трупы — интернациональны и, как это он выразился… деидеологизированы… Тьфу, слово-то какое…Может, уцелеешь в этой катавасии… И я, такое случится, в живых останусь. Так ты мне дай свой адресочек. Есть будет о чем помолчать, на небо глядючи. Очень ты мне понравилась, деушка. Может, познакомимся? Мишей меня зовут.
Гневно фыркнув, девушка удалилась. Танкист с тоской смотрел ей вслед. Петровичу он сказал:
— Как все нескладно получилось… А она ведь понравилась мне — как демократия…
13 Января 2004 г., вторник

Внезапно!

Внук первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева Айсултан Назарбаев попросил политического убежища в Великобритании и пообещал раскрыть подробности многомиллиардной коррупции с газовыми контрактами, в которой, по его словам, задействованы казахское руководство и «российская верхушка», включая главу «Газпрома» Алексея Миллера и президента Владимира Путина
Казахстанский газ «за копейки» продается российскому «Газпрому», пишет Назарбаев: «Там существует прокладочная компания и на ней формируется прибыль около 1,5 млрд долларов США в год. Деньги оседают в Сингапуре и там они делятся между Российской верхушкой, кошельками Владимира Путина, а в частности, Алексея Миллера, руководителя российского «Газпрома» Что касается Казахстана, то прибыль около 700 млн дол в год, делится между Тимуром Кулибаевым и Кайратом Боранбаевым, моим бывшим тестем...

Ректальный зонд

В РФ начала внедряться план откровенного и тотально контроля через бытовую электронику. В конце минувшего года Путин подписал указ, согласно которому во все устройства, наподобие смартфонов, планшетов, компьютеров, телевизоров и прочего, будет предустанавливаться набор программного обеспечения, обязательного для этой категории устройств.

Как обычно бывает в таких случаях, речь идет отнюдь не об удобстве пользователей, поскольку ПО устанавливается далеко не лучшего качества, но зато – отечественного производства.

Собственно говоря, в Указе как раз и содержится обоснование такого шага, как необходимость использования отечественного ПО в виду того, что непонятно, что там напичкали подлые враги. А тут – все свое, правильное и не опасное. Но тут остаются за скобками два критерия «удобство» и «опасность».

То, насколько что-то произведенное в РФ может быть удобно, никому рассказывать нет смысла. Будь это так, то россияне не стали бы ездить на неудобных мерсах, ауди, бмв, Феррари и прочем. Более того, они бы сдали этот автохлам в металлолом, а сами пересели бы на изделия от автотаза. Но нет, любое видео от нас показывает, что на местных корытах ездят лишь те, у кого не хватило денег на что-то порядочное.

То же самое и с ПО. Очень давно, анону пришлось столкнуться с программами от Яндекс и Лаборатории Касперского. Никакого особенного удобства эти поделки не продемонстрировали, а вот навязчивость их была просто запредельной. Они постоянно что-то требовали, куда-то лезли и создавалось впечатление, что комп сделали только для того, чтобы их обслуживать.

Но когда это уже исчерпало всякое терпение, то удалить эти «шедевры» оказалось настолько сложно, что пришлось полностью сносить систему и форматировать диск. Иначе избавиться от этой красоты просто не представлялось возможным. Все это было еще задолго до войны и только потом стало понятно, что пользовательские функции этих программ, играли роль ширмы для системы слежения за пользователем и фильтрации сетевого контента.

Уже позже, ряд стран, в том числе и США, кстати – и Украина, отнесли эти программы к шпионскому ПО и запретили его использование в государственных учреждениях, а граждан строго предупредили о том, что такое ПО может нанести вред персональным данным, хранящимся в устройстве.

Так вот, вопрос безопасности, россияне аргументируют тем, что к данным Васи Пупкина, может получить доступ АНБ или ЦРУ, но фокус в том, что Васе из Усть-Краснопопинска, глубоко плевать, что там у него могут прочесть агенты АНБ. Его гуро там никому не интересна и если что, «винтить» его будет его родное ФСБ или полиция. И его безопасность зависит от того, имеют ли они доступ к информации на его устройстве.

И вот теперь этот доступ обеспечен императивно. Россияне будут получать устройства, на которые установлены именно те программы, которые в цивилизованном мире признаны как шпионские.

По этому поводу уже есть предупреждение от Google, Аpple, Samsung, Intel, Dell и других компаний о том, что если на их устройства будут предустанавливаться произвольные программы, то они пересмотрят порядок и условия поставок своей техники в РФ. Проще говоря, компании могут остановить прямые поставки своей техники, а это значит, что кроме Хуавеев и Йотафонов, нам может больше ничего не остаться. Даже не знаю, поздравлять ли нас с этим или нет?

ЖИВЫЕ ДУШИ

Великим русским фантастам Николаю Васильевичу Гоголю и Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину посвящается. Надеюсь, покойные классики смогут великодушно простить меня за то, что я без всякого дурного умысла воспользовался их поныне живыми трудами.

История эта произошла когда-то в одном, как было принято раньше писать, уездном городе. Может, то был Тупов, а может, Усть-Мухобойск или же один из несчётных Верхонижненсков, которых немало разбросано по российской земле. Простоты для, и чтоб никого - не приведи Господь! - не обидеть, будем звать его просто городом Эн.
Итак, в один из тех октябрьских дней, когда осень, шелестя лёгким серым дождиком по палой листве, окончательно вступила в свои права, на привокзальную площадь города Эн въехал чёрный "Нексус" последней модели, в каких обыкновенно ездят только Очень Значительные Лица. Автомобиль плавно подкатил к невысокому грязно-голубому зданию вокзала и остановился. Несколько мгновений он стоял без малейших признаков жизни внутри, а затем задняя дверь отворилась, и из упоительно мягких недр неторопливо вылез неизвестный в городе человек.
Захлопнув дверь, скрывшую за тонированными стёклами салон, незнакомец оправил одежду, широко перекрестился на обшарпанную церковь семнадцатого века и оглядел площадь. То была обыкновенная, не слишком просторная площадь уездного города, где скорее встретишь гуляющих кур, нежели автомобиль, и где мостовую не чинили, наверное, со времён государыни Екатерины.
Надобно сказать, само появление "Нексуса" вызвало у обывателей города Эн, единодушно мнивших венцом мирового автостроения "Волгу" главы городской администрации отставного полковника госбезопасности Свиреп-Ворчеева, недюжинное любопытство. Бывшие в то время на площади стали осторожно, с опаской перед несомненно высоким начальством подходить, разглядывая машину и приехавшего господина.
В том, что приезжий есть именно господин, а не гражданин или тем паче товарищ, сомнений не возникало ни самомалейших. Был он уже далеко не молод, но ещё не стар, не худ, однако же и не чересчур толст. Одежда его состояла из осеннего пальто, шерстяного мохнатого шарфа, серых брюк и штиблет чистоты такой необыкновенной, какой в городе никогда не было видано. В общем, внешне почти ничем не уступал он опередившему его на полтора столетия Павлу Ивановичу Чичикову. Вот, разве что, лицо приезжего в отличие от чичиковского не заключало в себе ничего приятного. Напротив, и так несовершенное от природы, оно носило явственные следы душевных пороков. Но обыватели, сами будучи далеко не образцами грезовских головок да и не без греха в душе, на лицо-то должного внимания не обратили: взгляды были прикованы к непредставимо дорогой одежде незнакомца, и машине, недоступной простым смертным, как Божья Благодать.
Тем временем из передних дверей "Нексуса" вылезли два бритых наголо могучих человека, похожих, словно братья-богатыри, чертами лиц, чёрными костюмами и даже одинаково съехавшими вбок красными галстуками. Вышедший первым господин что-то коротко сказал им, после чего они, подойдя к толпящейся поодаль общественности, популярно объяснили, что их босс - человек в пальто, зовущийся, кстати, господином Ж., - известный в столице филантроп, и что он приехал в город, дабы облагодетельствовать его жителей. Сами богатыри представились помощниками господина Ж. Петром Александровичем и Селифаном Дмитриевичем.
В продолжение объяснений по собравшейся толпе то и дело проходил недоумённый шёпот; когда же они закончились, воцарилась недоверчивая тишина. Сколь ни простодушны были обитатели сей русской глубинки, к подобным доброхотам всё-таки относились с подозрением. Лет десять назад они, поддавшись искушению лёгкими деньгами, поголовно вложили сбережения в акционерное общество с непонятным названием "ККК", обещавшее шестьсот шестьдесят шесть процентов годовых. Деньги энцы, разумеется, потеряли, зато запомнили накрепко.
Обжёгшись на молоке, будешь дуть и на воду. Обыватели нисколько не верили речам помощников, хотя и расходиться не спешили, совершенно по-русски затаив мысль: "Вот я уйду, а вдруг действительно что-нибудь давать будут!" Вследствие этого да ещё и свойственного провинциалам любопытства толпа понемногу увеличивалась за счёт жителей близлежащих домов и случайных прохожих.
Наконец, когда вокруг скопилось изрядное количество народа, один из братьев-богатырей - кажется, Пётр Александрович - подошёл к машине, на мгновение приоткрыл дверь и достал с заднего сидения увесистую на взгляд кожаную сумку. Второй брат поднял руки, призвав загалдевшую было толпу к тишине, и, возвысив без того неслабый голос, сказал:
- Внимание, сейчас наш благодетель господин Ж. будет раздавать нуждающимся деньги.
Толпа вновь загудела, но уже с оттенком разочарования: вот, дескать, ещё одни жулики; где ж такого дурака найдёшь, чтоб просто так деньги раздавал? Впрочем, уходить опять-таки никто не спешил. Люди ждали развязки. Той, когда изобличённым прохиндеям можно будет плюнуть в глаза и разойтись, сетуя друг другу на бардак в стране и невозвратимость советских времён.
Развязка наступила неожиданная, поистине фантастическая. Господин Ж., стоявший всё это время в сторонке, подошёл к помощнику, запустил руку в сумку и достал... ДЕНЬГИ!!! Запечатанную пачку сторублёвок!
Толпа остолбенела.
С хрустом разодрав крест бумажных лент, Ж. в сопровождении Петра и Селифана подошёл к замолкшим вмиг обывателям, вытащил из очутившегося в руке денежного веера купюру и протянул стоявшему напротив неприметному мужичку. Мужичок каким-то механическим движением взял бумажку и тупо уставился на неё, а Ж. тем временем уже оделял других.
За первой пачкой из сумки появилась вторая, за второй - третья. Первой мыслью энцев стало весьма справедливое подозрение: а не фальшивые ли деньги? Тем не менее, все известные им признаки подлинности были налицо.
Сто рублей - не слишком большая сумма в столицах, но для провинции "стольник" - реальное и всегда желанное подспорье в хозяйстве. Обыватели забеспокоились: каждый хотел получить деньги на халяву. Многие расторопные малые, обретя желаемое, тут же бросались домой за родственниками и знакомыми, чтобы те тоже поспешили взять свою долю. Некоторые особо ловкие умудрились урвать двести рублей, а кое-кто - аж триста! Благо господин Ж. не очень смотрел, кому суёт купюры. Начиналась давка. А толпа ширилась: на площадь прибывали жители города, оторванные от привычных забот неслыханным известием. Наспех одетые, не верящие ни единому слову запыхавшихся вестников, они тем не менее бежали к вокзалу, а прибежав, ломились к центру толкотни, где в небольшом пятачке свободного пространства, созданного широкими плечами Петра и Селифана, сумасшедший богатей с равнодушным выражением на лице молча раздавал сторублёвки.
Наконец, видимо, прискучив этим занятием, Ж. достал пачку вдесятеро толще обычной и метнул в воздух. Дождь денег пролился на взревевших в одну глотку людей. Новенькие, сладко хрустящие банкноты кружились в воздухе, увёртывались, будто издеваясь, от протянутых пальцев и нетронутые опускались на землю.
И тут толпа в несколько сот человек опустилась на четвереньки, выискивая на заплёванной брусчатке среди грязи, окурков и крышек от пивных бутылок вожделенные купюры.
Потеряв человечий облик, ползали и сквалыжник Сушкин, и не любивший упускать любой барыш хозяйственный Псевич, и промечтавший всё до голого брюха Блазнилов, и Вихров, спустивший на днях "однорукому бандиту" несколько тысяч, и контуженный ветеран Афгана майор Рублейкин, и даже дурная старуха Шкатулочка, таскавшая всюду фотографию Сталина, а теперь в общем безумии где-то бросившая её. Ползали - им не привыкать! - вокзальные бомжи в телогрейках, давно пропившие квартиры; ползали, злорадствуя над не давшими на опохмел жёнами, домашние алкоголики; протирали джинсы молодые одинокие мамаши, чтобы в кои-то веки купить детям какое-нибудь лакомство. И никто, никто, кроме, быть может, Петра с Селифаном, не видел, что за лицо было в эти минуты у господина Ж. Сквозь неприятные, но всё же человеческие черты как бы проступило рогатое свинячье рыло с острыми зубами древней рептилии и на диво смышлёными глазами, горящими злобным торжеством.
Грудой насекомых копошилась у ног господина Ж. толпа, недавно состоящая из относительно приличных людей и в единочасье превратившаяся в стадо обуянных алчностью скотов. То тут, то там начались ссоры.
- Убери грабли, черножопый! Понаехали из чуркистана! - донёсся откуда-то истерический взвизг.
- Сам чурка! - тявкнули в ответ. - Моё это!
Уж кто-то оттолкнул кого-то, а тот, взъярившись, хотел заехать кулаком в скулу, да ненароком хватил соседа по уху, и закипел на площади остервенелый русский мордобой.
Пьяные от накатывающей ненависти к собственной жизни и судьбе били друг друга люди, пускали юшку, ломали кости, забыв о господине Ж., его подручных и автомобиле. Да и тот не спешил напоминать о себе. Окинув брезгливым взглядом нежданное побоище, он удобно устроился на заднем сидении "Нексуса" среди десятка или около того одинаковых кожаных сумок, велел Селифану трогаться и покатил прочь от драки, которая вовсе не входила в его планы, хоть и не нарушила их.
А власти? - спросит меня читатель - что делали власти города Эн, когда неведомый господин Ж. смущал столь лёгких на драку уездных обывателей? А власти тем временем решали наиважнейшие вопросы: о назначении свиньи Хавроньи ответственной за выращивание в энском парке цитрусовых и выдвижении кота Мурзика в депутаты Государственной Думы. Городские же силы милиции охраняли здание администрации, от назойливых журналюг, вечно пытающихся пронюхать то, что ни им, ни электорату знать не следует.
Именно поэтому остались безнадзорными приведшие к буйству толпы бесчинства Ж., и "Нексус" беспрепятственно выехал из города. Никем не остановленный, он перевалил через железнодорожные пути, свернул на шоссе и, набирая скорость, помчался мимо бензоколонок, деревень, озёр, полей, лесов, рекламных щитов, водонапорных башен и почерневших столбов к недоступной нашему взору, и оттого вдвойне волнующей дали...

Бывает так на суетной земле, на Руси же особо: назовут человека подлецом, а пройдёт время, и - глядь - не так уж тот и гнусен, как мнилось, по сравнению с идущими ему вослед. Вот и господин Ж. при всей очевидной мерзости - не покажется ли он тем, кто будет после нас, заурядным, не заслуживающим особого внимания персонажем?
Стоит ли уделять место жизнеописанию сего героя? Немало таких. Родились, учились, женились, в водах смутного времени выловили не больно-то честными способами изрядный капиталец и, благодаря удачному сочетанию наглости с ловкостью, его преумножили - вот, собственно, и всё. Типичная для России история. Казалось бы, живи, радуйся жизни. Но нет! Необоримая, лютая страсть к безраздельному господству гложет их, и веленьем её катит по русским дорогам уже не безобиднейший, чисто по-человечески желавший достатка Пал Иваныч Чичиков, а господин Ж., скупающий хоть и суетные, и тёмные, но отнюдь не мёртвые души. И не обязательно ему в такой сделке просить о продаже. Сами, сами принесут товар! Только покажи краешек купюры - придут, прибегут, и вываляются в грязи, и пойдут на унижение. И совсем уж ни к чему подписывать предложенный чёртом-коммивояжёром адский контракт. Просто возьми первую бумажку! А уж господин Ж. не останется в долгу и оплатит тебе в рассрочку неудобства, связанные бездушной жизнью.
"Да бросьте, - скажут мне счастливые обладатели подобранных банкнот, - может, души и нету вовсе, а деньги - вот они! Пожили бы нашей жизнью, не рассуждали бы так!"
Не знаю, не могу ответить. Даже, наверное, не вправе отвечать, ибо не мне корить голодного за поднятый с земли хлеб. Но в часы тяжких раздумий, когда бас великого русского певца рокочет в колонках: "Le veau d'or est toujours debout!.."* - отчего-то мерещится мне, как идёт вслед за свинорылым проводником в чёрной машине пустоглазая толпа, судорожно сжимающая в руках заветные бумажки. Идёт, шагает, не противясь злой силе, и исчезает ряд за рядом в дымно-серой мгле, столь надёжно скрывшей грядущее, что даже призрачный запах тёплой крови не тревожит ещё не шагнувших за этот рубеж.

11 – 25.IX.2005 г.

Может хватит курить и дестабилизировать ситуацию в организме?

Есть инфа от головного мозга, что у нас в организме скоро ожидаются реальные изменения. После того, как стабилизируют ситуацию в ацетилхолиновых рецепторах, уничтожат аддикцию (запрещенная для школьников привычка). Тогда везде и очистятся дыхательные пути с лекгими. Кровообращение поднимут и будут держать, никотин ничего не сможет сделать. Сейчас главное не курить.

От нас требуется сидеть без сигарет. После того, как все сделают, все будет у нас хорошо. Всем устроят довольствие, как зожникам - каждый будет здоровым. Главное сейчас сидеть без сижек и не суетиться. Никаких бондов с кнопками, никаких самокруток. Просто переждать и всё будет хорошо, там все схвачено.