рассказ

Сап, пидоры. Картинки не грузятся, значит время пилить текстовый пост. Сказ о том, как я с семьёй сваливал из ОРДЛО

Да, у нас получилось и сейчас мы находимся в Германии =) (Аска таки вернулась домой)


Ещё до начала мобилизации, примерно в мае я выехал с луганщины в Россию, дабы не попасть в лапы военкома, который массово забирал всех мужчин (Моего отца забрали, повестка пришла прямо к ним на работу) на таможне были небольшие проблемы, допрос с пристрастием, но через пень-колоду нас таки пропустили и примерно на два месяца я засел у родственников в Краснодарском крае в ожидании семьи. Было необходимо решить оставшиеся дела (Определить, кто будет следить за домом, продать уток и так далее). Затянулось всё это на два с половиной месяца, но в конце концов к середине июля мы таки воссоединились и продолжили дальнейший путь.

Честно говоря, если бы не волонтёры, мы бы не смогли выехать дальше краснодарского края. Дистанционно нам оплачивали проезд, такси, временное проживание.

Случай из личной практики (реальная история)

Когда-то давно, когда полиция ещё называлась милицией, когда людей не сажали за оскорбление чувств верующих, дисредитацию действий ВС РФ в Украине, и за посты «Вконтакте» (да и самого Вконтакта ещё не было), служил я в одном из территориальных отделов милиции в Питере участковым инспектором (да, был такой факт в моей биографии, чёужтам…)
Дежурю как-то по отделу, прибегает в отдел мальчишка лет 10-12, и рассказывает: его папа, состоящий на учёте у психиатра, вообразил, что его преследует КГБ, и решил самовыпилиться от греха подальше.
Приезжаем с водителем в адрес, входим в квартиру (очень тихо, на цыпочках). Пол в квартире залит кровищей. Папа балансирует на подоконнике в раздумьях, сейчас ему сброситься с 11-го этажа, или чуть-чуть погодить. Мужик рослый и здоровый. Когда я пытаюсь схватить его сзади за шею и оттащить от окна, начинает прыгать, как бык под ковбоем. Мой вес для него – тьфу и растереть. Спасибо, водитель успел среагировать и повалил нас на пол, иначе летели бы мы дуэтом с 11-го этажа, мужик был настроен вполне серьёзно.
Вызываем скорую психиатрическую помощь и, пока они едут, выясняем, как было дело.
Короче, мужику надоели голоса в голове и слежка из розеток, и он решил покончить с собой.
Для начала попытался вскрыть себе вены на руках, залез в одежде, как был, в ванну, изрезал себе запястья, подождал немного – нет, не получается. Тогда он решил: зря, чтоли, резался? Сейчас закачаю себе шприцем воздух в вену, и помру. Но опять что-то пошло не так, старушка с косой не спешила. Мужик решил, что ускорить процесс поможет яд. Поскольку приличного яда под рукой не оказалось, он просто разбил термометр, и выпил из него ртуть.
Всё это безобразие происходило на глазах жены и сына на протяжении полутора-двух часов.
Парнишка кое-как ухитрился выскользнуть из квартиры и добежать до отдела.
Прибывшая скорая отвезла страдальца в больницу (не психиатрическую, так как сначала его надо было подлатать), а на следующий день экипаж скорой рассказывал: этот крендель расхреначил в приёмном покое окно и с большим осколком стекла бросился на хирурга. К счастью, тот оказался кмс по боксу, и быренько успокоил поциента…

Ссылка на рассказ: https://lleo.me/arhive/2020/time

Как проходила мобилизация в ОРДЛО.

В самом начале войны моему отцу пришла повестка. Он только-только вылечился от ковида, и то не полностью, но больничный ему закрыли и буквально на следующий день принесли повестку.



Он не отнёсся к этому серьёзно, как и ко всей ситуации в целом, мол "Сутки помаринуют в пункте и отпустят. Я не был в этом так уверен и решил перед поездкой к нему прийти (Родители расстались давно, живёт он отдельно), просто обнять, поговорить. Сейчас я очень рад, что сделал это.



На следующий день он пошёл в пункт сбора. Людей было просто огромное количество, повестки пришли очень-очень многим. С собой он взял лишь самое необходимое-его ненаглядная собрала ему небольшой наборчик, в том числе поесть-как оказалось, не зря. Держали их там сутки без еды и воды. В армии мой отец был водителем бронетехники, в связи с чем и должность ему подобрали подходящую-водитель.



И вот, после суток мариновки в пункте сбора, их сразу отправили в неизвестном направлении.

Разместили их нескольких километрах от N-Города, в казармах. Там был свет, можно было зарядить телефон, отдохнуть в вполне нормальных условиях. Вручили сухой паёк армии РФ. Один на несколько дней. Примерно сутки их держали в этих казармах, потом началась движуха.

Отца назначили водителем на отжатый у кого-то советский грузовичок (Людей у нас хватали для мобилизации прямо на улице, если у человека есть нормальный транспорт, его изымали тоже.)

И в этом грузовичке он должен был возить новичков по различным местам-полигон, казармы и т.п. Все люди были из разных городов. Было чертовски сложно найти кого-нибудь из одного города. Никому ничего не говорили, всех держали в неведении. Обещали, что отправят склады охранять и тому подобную работу. И вот, их роту отправили на полигон. Там они сутки тренировались-стрелять и т.п., а когда они вернулись на базу, казармы уже были заняты. Другими новоприбывшими. Им пришлось буквально спать на улице. Тогда были дожди и холодно, а парни были кто в чём приехал в пункт сбора, т.е. без тёплой одежды.



В итоге это продолжалось примерно неделю. Целую неделю они жили на сырой и холодной улице. Согревались тем, что жгли костры. Некоторые строили некое подобие землянок. Отец же как водитель спал в машине, плюс те, кто набивался к нему туда. Не бросать же их? Один раз покормили, гречневой кашей. От сырости у него сломался телефон, в связи с чем он не выходил на связь несколько дней. Было страшно из-за его отсутствия. На самом деле то, что его назначили водителем оказалось настоящим чудом. Новенькие постоянно прибывали-уезжали на фронт. Отец оставался там, в качестве водителя. Набирали всех. Были астматики, диабетики. У одного парня поднялась температура до 39. Лекарств не было. Он просто лежал и мучался. Но его жена с огромным трудом, через главных смогла передать ему лекарства. Вроде ему стало легче.



Все дико жаловались на условия нахождения там. Это был сущий пиздец. И эта инфа естественно просочилась в мир, люди начали у нас устраивать бунты по поводу условия нахождения мужиков там. Спустя несколько дней после волны недовольств их командир забрал все телефоны под предлогом того, что украинцы по их сигналам на них наводятся (шта?) при этом забирали не везде. Чем хуёвее условия, тем сильнее была цензура информации. Однако поговорить таки можно было, видимо под надзором главного.



Их "Роты"( не могу сказать точное название) назвали группами зачистки и после небольшого обучения кидали в места, где недавно были тяжёлые бои. Начальство обещало им разные ништяки и поблажки за то, что парни спиздят и принесут из городов что-то ценное.



Что по поводу потерь, их много. Очень. Тела забирают и отвозят сюда, глубже в тыл. Скорее всего это те самые "Пропавшие без вести". На данный момент отец там уже два месяца. Всё ещё возит новобранцев. Главное, что в безопасности. Дай Бог, что б так продолжалось и дальше.

О том, как проходила мобилизация в ОРДЛО

В самом начале войны моему отцу пришла повестка. Он только-только вылечился от ковида, и то не полностью, но больничный ему закрыли и буквально на следующий день принесли повестку.



Он не отнёсся к этому серьёзно, как и ко всей ситуации в целом, мол "Сутки помаринуют в пункте и отпустят. Я не был в этом так уверен и решил перед поездкой к нему прийти (Родители расстались давно, живёт он отдельно), просто обнять, поговорить. Сейчас я очень рад, что сделал это.



На следующий день он пошёл в пункт сбора. Людей было просто огромное количество, повестки пришли очень-очень многим. С собой он взял лишь самое необходимое-его ненаглядная собрала ему небольшой наборчик, в том числе поесть-как оказалось, не зря. Держали их там сутки без еды и воды. В армии мой отец был водителем бронетехники, в связи с чем и должность ему подобрали подходящую-водитель.



И вот, после суток мариновки в пункте сбора, их сразу отправили в неизвестном направлении.

Разместили их нескольких километрах от N-Города, в казармах. Там был свет, можно было зарядить телефон, отдохнуть в вполне нормальных условиях. Вручили сухой паёк армии РФ. Один на несколько дней. Примерно сутки их держали в этих казармах, потом началась движуха.

Отца назначили водителем на отжатый у кого-то советский грузовичок (Людей у нас хватали для мобилизации прямо на улице, если у человека есть нормальный транспорт, его изымали тоже.)

И в этом грузовичке он должен был возить новичков по различным местам-полигон, казармы и т.п. Все люди были из разных городов. Было чертовски сложно найти кого-нибудь из одного города. Никому ничего не говорили, всех держали в неведении. Обещали, что отправят склады охранять и тому подобную работу. И вот, их роту отправили на полигон. Там они сутки тренировались-стрелять и т.п., а когда они вернулись на базу, казармы уже были заняты. Другими новоприбывшими. Им пришлось буквально спать на улице. Тогда были дожди и холодно, а парни были кто в чём приехал в пункт сбора, т.е. без тёплой одежды.



В итоге это продолжалось примерно неделю. Целую неделю они жили на сырой и холодной улице. Согревались тем, что жгли костры. Некоторые строили некое подобие землянок. Отец же как водитель спал в машине, плюс те, кто набивался к нему туда. Не бросать же их? Один раз покормили, гречневой кашей. От сырости у него сломался телефон, в связи с чем он не выходил на связь несколько дней. Было страшно из-за его отсутствия. На самом деле то, что его назначили водителем оказалось настоящим чудом. Новенькие постоянно прибывали-уезжали на фронт. Отец оставался там, в качестве водителя. Набирали всех. Были астматики, диабетики. У одного парня поднялась температура до 39. Лекарств не было. Он просто лежал и мучался. Но его жена с огромным трудом, через главных смогла передать ему лекарства. Вроде ему стало легче.



Все дико жаловались на условия нахождения там. Это был сущий пиздец. И эта инфа естественно просочилась в мир, люди начали у нас устраивать бунты по поводу условия нахождения мужиков там. Спустя несколько дней после волны недовольств их командир забрал все телефоны под предлогом того, что украинцы по их сигналам на них наводятся (шта?) при этом забирали не везде. Чем хуёвее условия, тем сильнее была цензура информации. Однако поговорить таки можно было, видимо под надзором главного.



Их "Роты"( не могу сказать точное название) назвали группами зачистки и после небольшого обучения кидали в места, где недавно были тяжёлые бои. Начальство обещало им разные ништяки и поблажки за то, что парни спиздят и принесут из городов что-то ценное.



Что по поводу потерь, их много. Очень. Тела забирают и отвозят сюда, глубже в тыл. Скорее всего это те самые "Пропавшие без вести". На данный момент отец там уже два месяца. Всё ещё возит новобранцев. Главное, что в безопасности. Дай Бог, что б так продолжалось и дальше. 

Медленный апокалипсис

Как начался зомби-апокалипсис? Вовсе не так, как в книжках Круза, когда на тебя набрасываются мертвые соседи по подъезду, и ты моментально понимаешь, что мир изменился. Нет. Апокалипсис медленно прорастал в реальности, подкрадываясь на кошачьих лапках. Многие мои друзья упирались до последнего, стараясь не замечать катастрофы. Некоторые из них не верят в неё даже сейчас, забаррикадировавшись в своих неотапливаемых квартирах и доедая старые запасы.

Первые звоночки прозвенели в конце зимы — когда из магазинов начали исчезать отдельные виды товаров. Парное мясо, овощи, свежее молоко, импортные сладости. В новостях невнятно говорили о неожиданно возникших проблемах с доставкой — водители фур массово прекращали работу, бросая свои автопоезда на произвол судьбы.

Большой паники это не вызвало — полки магазинов по-прежнему были забиты товарами длительного хранения, которые подвозили со складов. О том, что это не навсегда и что склады к весне опустеют, люди не думали. Немалую роль в этом сыграли и городские новости — рассказывающие о чем угодно, кроме подкрадывающейся к городу катастрофы.

Мои друзья, тогда еще живые и относительно нормальные, смеялись, когда я пытался достучаться до них. «Вот паникёр нашелся, — говорили они, — сам себя на ровном месте зашугал. Не надо себя накручивать, ты просто всё всей правды не знаешь!»

— Всей правды вообще никто не знает, — отвечал я, — а для выводов вполне хватает того, что известно!

— Ты вообще чей? С чьих голосов поёшь?

— Свой собственный. Своим умом живу.

— В мире не существует чёрного и белого. Вот увидишь, к лету всё образумится.

Мне до слез было обидно слышать такое от своих сверстников. Родившиеся на излете семидесятых, мы были похожи как инкубаторские цыплята — читали одинаковые книжки, смотрели одинаковые фильмы, женились на одинаковых подругах. Я слишком поздно понял, что мир изменился. Неожиданно стало важно не то, какие ты книжки читал в детстве, а сколько ты смотрел телевизор в последнее время.

Потому что в телевизоре всё было хорошо. Улыбающийся мэр рассказал о мерах поддержки бизнеса, открывал новые производства, пожимал улыбающимся людям руки, источая уверенность и спокойствие. Наблюдательному человеку была очевидна маячащая за ними катастрофа.

Особенно мне запомнился бравурный сюжет, который я видел на экране в метро. В нём говорилось о том, что люди перестали болеть. Этот вывод журналисты сделали на основании статистики — обычно забитые больными городские поликлиники вздохнули свободно — люди перестали их посещать.

О том, что одновременно с этим в десятки раз выросла смертность от болезней и несчастных случаев, журналисты предпочли не сообщать. Не знали, или не пропустила цензура. Ну, или они тоже были поражены зомби-вирусом. В числе остальных 70 процентов населения.

На первых этапах симптомы поражения вирусом практически незаметны. Резко падает критичность мышления. Человек утрачивает способность к логическому мышлению и анализу. На практике это выражалось в оскудении речи — больные говорили наборами стандартных фраз, мало подходящих к ситуации.

Дальше вирус атаковал способность к сложной мыслительной деятельности. Больные становились неспособны водить машины и управлять самолетами. Это должно было вызвать транспортный коллапс, но не вызвало — пораженные вирусом люди предпочитали сидеть дома. Просто прекратился туризм, и сократилось число авиарейсов.

Постепенно переставали работать заводы и банки. Одержимые вирусом люди переставали справляться со сложными действиями. В магазины перестали подвозить продукты. Вскоре их разгромили вышедшие из домов толпы пенсионеров. Имеющее колоссальный запас прочности городское хозяйство сопротивлялось до последнего — подача тепла и энергии прекратились только спустя пять дней, после того, как перестали работать новости и интернет — до последней минуты игнорирующие происходящие события.

Заползающий в квартиры мертвецкий холод, разбудил последних, сохранивших рассудок людей. Из окна я вижу, как они машут мне из окон соседних домов, стараясь привлечь внимание. Я не отвечаю на их призывы, потому что ничего не могу сделать. Многоквартирные дома сейчас как одинокие острова в ледяном океане — выходя из квартиры, ты подписываешь себе смертный приговор.

Только не спрашивайте меня, как происходит процесс одержания. Известные мне крохи информации я отфильтровал в Telegram-каналах, в последние дни работы интернета. По большому счету, я знаю об эпидемии только то, что ничего о ней не знаю. Произошло ли одержание только в России, или по всеми миру началось? Сколько людей поражено и есть ли свободные от зомби территории? Мне известно только одно — что от зомби вируса, по-видимому, никто не умирает.

Потому что я вижу их всех — они стоят под моими окнами. Не могу сказать, что живые и здоровые — потому что на улице мороз, а их серые лица больше не выглядят человеческими. Не является человеческим и их поведение — вчера они растерзали и сожрали пытающуюся бежать на автомобиле семью.

Их крики до сих пор стоят в моих ушах. Я не вышел им помочь. Не успевал разобрать собранную из мебели баррикаду перед дверью. Наверное, это к лучшему — против толпы у меня не было ни единого шанса.

Книжные зомби обычно делились на две категории — медленные и быстрые. О том, к какой категории относятся мои бывшие соотечественники я узнаю завтра. Снег наконец сошел, и у меня появилась крохотная надежда на спасение — я могу попытаться уехать от них на велосипеде.

Я постараюсь выехать из города и ехать на юг, в сторону Грузии. Может быть, мне повезет и я сумею встретить сохранивших разум людей. Ну, или умру, в попытке это сделать. В любом случае это будет лучше, чем умирать от голода в промерзшей квартире, глядя на стоящих под окном зомби.

При любом исходе я буду в выигрыше. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Завтра все решится.

Завтра.

https://habr.com/ru/post/659897/

ЖИВЫЕ ДУШИ

Великим русским фантастам Николаю Васильевичу Гоголю и Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину посвящается. Надеюсь, покойные классики смогут великодушно простить меня за то, что я без всякого дурного умысла воспользовался их поныне живыми трудами.

История эта произошла когда-то в одном, как было принято раньше писать, уездном городе. Может, то был Тупов, а может, Усть-Мухобойск или же один из несчётных Верхонижненсков, которых немало разбросано по российской земле. Простоты для, и чтоб никого - не приведи Господь! - не обидеть, будем звать его просто городом Эн.
Итак, в один из тех октябрьских дней, когда осень, шелестя лёгким серым дождиком по палой листве, окончательно вступила в свои права, на привокзальную площадь города Эн въехал чёрный "Нексус" последней модели, в каких обыкновенно ездят только Очень Значительные Лица. Автомобиль плавно подкатил к невысокому грязно-голубому зданию вокзала и остановился. Несколько мгновений он стоял без малейших признаков жизни внутри, а затем задняя дверь отворилась, и из упоительно мягких недр неторопливо вылез неизвестный в городе человек.
Захлопнув дверь, скрывшую за тонированными стёклами салон, незнакомец оправил одежду, широко перекрестился на обшарпанную церковь семнадцатого века и оглядел площадь. То была обыкновенная, не слишком просторная площадь уездного города, где скорее встретишь гуляющих кур, нежели автомобиль, и где мостовую не чинили, наверное, со времён государыни Екатерины.
Надобно сказать, само появление "Нексуса" вызвало у обывателей города Эн, единодушно мнивших венцом мирового автостроения "Волгу" главы городской администрации отставного полковника госбезопасности Свиреп-Ворчеева, недюжинное любопытство. Бывшие в то время на площади стали осторожно, с опаской перед несомненно высоким начальством подходить, разглядывая машину и приехавшего господина.
В том, что приезжий есть именно господин, а не гражданин или тем паче товарищ, сомнений не возникало ни самомалейших. Был он уже далеко не молод, но ещё не стар, не худ, однако же и не чересчур толст. Одежда его состояла из осеннего пальто, шерстяного мохнатого шарфа, серых брюк и штиблет чистоты такой необыкновенной, какой в городе никогда не было видано. В общем, внешне почти ничем не уступал он опередившему его на полтора столетия Павлу Ивановичу Чичикову. Вот, разве что, лицо приезжего в отличие от чичиковского не заключало в себе ничего приятного. Напротив, и так несовершенное от природы, оно носило явственные следы душевных пороков. Но обыватели, сами будучи далеко не образцами грезовских головок да и не без греха в душе, на лицо-то должного внимания не обратили: взгляды были прикованы к непредставимо дорогой одежде незнакомца, и машине, недоступной простым смертным, как Божья Благодать.
Тем временем из передних дверей "Нексуса" вылезли два бритых наголо могучих человека, похожих, словно братья-богатыри, чертами лиц, чёрными костюмами и даже одинаково съехавшими вбок красными галстуками. Вышедший первым господин что-то коротко сказал им, после чего они, подойдя к толпящейся поодаль общественности, популярно объяснили, что их босс - человек в пальто, зовущийся, кстати, господином Ж., - известный в столице филантроп, и что он приехал в город, дабы облагодетельствовать его жителей. Сами богатыри представились помощниками господина Ж. Петром Александровичем и Селифаном Дмитриевичем.
В продолжение объяснений по собравшейся толпе то и дело проходил недоумённый шёпот; когда же они закончились, воцарилась недоверчивая тишина. Сколь ни простодушны были обитатели сей русской глубинки, к подобным доброхотам всё-таки относились с подозрением. Лет десять назад они, поддавшись искушению лёгкими деньгами, поголовно вложили сбережения в акционерное общество с непонятным названием "ККК", обещавшее шестьсот шестьдесят шесть процентов годовых. Деньги энцы, разумеется, потеряли, зато запомнили накрепко.
Обжёгшись на молоке, будешь дуть и на воду. Обыватели нисколько не верили речам помощников, хотя и расходиться не спешили, совершенно по-русски затаив мысль: "Вот я уйду, а вдруг действительно что-нибудь давать будут!" Вследствие этого да ещё и свойственного провинциалам любопытства толпа понемногу увеличивалась за счёт жителей близлежащих домов и случайных прохожих.
Наконец, когда вокруг скопилось изрядное количество народа, один из братьев-богатырей - кажется, Пётр Александрович - подошёл к машине, на мгновение приоткрыл дверь и достал с заднего сидения увесистую на взгляд кожаную сумку. Второй брат поднял руки, призвав загалдевшую было толпу к тишине, и, возвысив без того неслабый голос, сказал:
- Внимание, сейчас наш благодетель господин Ж. будет раздавать нуждающимся деньги.
Толпа вновь загудела, но уже с оттенком разочарования: вот, дескать, ещё одни жулики; где ж такого дурака найдёшь, чтоб просто так деньги раздавал? Впрочем, уходить опять-таки никто не спешил. Люди ждали развязки. Той, когда изобличённым прохиндеям можно будет плюнуть в глаза и разойтись, сетуя друг другу на бардак в стране и невозвратимость советских времён.
Развязка наступила неожиданная, поистине фантастическая. Господин Ж., стоявший всё это время в сторонке, подошёл к помощнику, запустил руку в сумку и достал... ДЕНЬГИ!!! Запечатанную пачку сторублёвок!
Толпа остолбенела.
С хрустом разодрав крест бумажных лент, Ж. в сопровождении Петра и Селифана подошёл к замолкшим вмиг обывателям, вытащил из очутившегося в руке денежного веера купюру и протянул стоявшему напротив неприметному мужичку. Мужичок каким-то механическим движением взял бумажку и тупо уставился на неё, а Ж. тем временем уже оделял других.
За первой пачкой из сумки появилась вторая, за второй - третья. Первой мыслью энцев стало весьма справедливое подозрение: а не фальшивые ли деньги? Тем не менее, все известные им признаки подлинности были налицо.
Сто рублей - не слишком большая сумма в столицах, но для провинции "стольник" - реальное и всегда желанное подспорье в хозяйстве. Обыватели забеспокоились: каждый хотел получить деньги на халяву. Многие расторопные малые, обретя желаемое, тут же бросались домой за родственниками и знакомыми, чтобы те тоже поспешили взять свою долю. Некоторые особо ловкие умудрились урвать двести рублей, а кое-кто - аж триста! Благо господин Ж. не очень смотрел, кому суёт купюры. Начиналась давка. А толпа ширилась: на площадь прибывали жители города, оторванные от привычных забот неслыханным известием. Наспех одетые, не верящие ни единому слову запыхавшихся вестников, они тем не менее бежали к вокзалу, а прибежав, ломились к центру толкотни, где в небольшом пятачке свободного пространства, созданного широкими плечами Петра и Селифана, сумасшедший богатей с равнодушным выражением на лице молча раздавал сторублёвки.
Наконец, видимо, прискучив этим занятием, Ж. достал пачку вдесятеро толще обычной и метнул в воздух. Дождь денег пролился на взревевших в одну глотку людей. Новенькие, сладко хрустящие банкноты кружились в воздухе, увёртывались, будто издеваясь, от протянутых пальцев и нетронутые опускались на землю.
И тут толпа в несколько сот человек опустилась на четвереньки, выискивая на заплёванной брусчатке среди грязи, окурков и крышек от пивных бутылок вожделенные купюры.
Потеряв человечий облик, ползали и сквалыжник Сушкин, и не любивший упускать любой барыш хозяйственный Псевич, и промечтавший всё до голого брюха Блазнилов, и Вихров, спустивший на днях "однорукому бандиту" несколько тысяч, и контуженный ветеран Афгана майор Рублейкин, и даже дурная старуха Шкатулочка, таскавшая всюду фотографию Сталина, а теперь в общем безумии где-то бросившая её. Ползали - им не привыкать! - вокзальные бомжи в телогрейках, давно пропившие квартиры; ползали, злорадствуя над не давшими на опохмел жёнами, домашние алкоголики; протирали джинсы молодые одинокие мамаши, чтобы в кои-то веки купить детям какое-нибудь лакомство. И никто, никто, кроме, быть может, Петра с Селифаном, не видел, что за лицо было в эти минуты у господина Ж. Сквозь неприятные, но всё же человеческие черты как бы проступило рогатое свинячье рыло с острыми зубами древней рептилии и на диво смышлёными глазами, горящими злобным торжеством.
Грудой насекомых копошилась у ног господина Ж. толпа, недавно состоящая из относительно приличных людей и в единочасье превратившаяся в стадо обуянных алчностью скотов. То тут, то там начались ссоры.
- Убери грабли, черножопый! Понаехали из чуркистана! - донёсся откуда-то истерический взвизг.
- Сам чурка! - тявкнули в ответ. - Моё это!
Уж кто-то оттолкнул кого-то, а тот, взъярившись, хотел заехать кулаком в скулу, да ненароком хватил соседа по уху, и закипел на площади остервенелый русский мордобой.
Пьяные от накатывающей ненависти к собственной жизни и судьбе били друг друга люди, пускали юшку, ломали кости, забыв о господине Ж., его подручных и автомобиле. Да и тот не спешил напоминать о себе. Окинув брезгливым взглядом нежданное побоище, он удобно устроился на заднем сидении "Нексуса" среди десятка или около того одинаковых кожаных сумок, велел Селифану трогаться и покатил прочь от драки, которая вовсе не входила в его планы, хоть и не нарушила их.
А власти? - спросит меня читатель - что делали власти города Эн, когда неведомый господин Ж. смущал столь лёгких на драку уездных обывателей? А власти тем временем решали наиважнейшие вопросы: о назначении свиньи Хавроньи ответственной за выращивание в энском парке цитрусовых и выдвижении кота Мурзика в депутаты Государственной Думы. Городские же силы милиции охраняли здание администрации, от назойливых журналюг, вечно пытающихся пронюхать то, что ни им, ни электорату знать не следует.
Именно поэтому остались безнадзорными приведшие к буйству толпы бесчинства Ж., и "Нексус" беспрепятственно выехал из города. Никем не остановленный, он перевалил через железнодорожные пути, свернул на шоссе и, набирая скорость, помчался мимо бензоколонок, деревень, озёр, полей, лесов, рекламных щитов, водонапорных башен и почерневших столбов к недоступной нашему взору, и оттого вдвойне волнующей дали...

Бывает так на суетной земле, на Руси же особо: назовут человека подлецом, а пройдёт время, и - глядь - не так уж тот и гнусен, как мнилось, по сравнению с идущими ему вослед. Вот и господин Ж. при всей очевидной мерзости - не покажется ли он тем, кто будет после нас, заурядным, не заслуживающим особого внимания персонажем?
Стоит ли уделять место жизнеописанию сего героя? Немало таких. Родились, учились, женились, в водах смутного времени выловили не больно-то честными способами изрядный капиталец и, благодаря удачному сочетанию наглости с ловкостью, его преумножили - вот, собственно, и всё. Типичная для России история. Казалось бы, живи, радуйся жизни. Но нет! Необоримая, лютая страсть к безраздельному господству гложет их, и веленьем её катит по русским дорогам уже не безобиднейший, чисто по-человечески желавший достатка Пал Иваныч Чичиков, а господин Ж., скупающий хоть и суетные, и тёмные, но отнюдь не мёртвые души. И не обязательно ему в такой сделке просить о продаже. Сами, сами принесут товар! Только покажи краешек купюры - придут, прибегут, и вываляются в грязи, и пойдут на унижение. И совсем уж ни к чему подписывать предложенный чёртом-коммивояжёром адский контракт. Просто возьми первую бумажку! А уж господин Ж. не останется в долгу и оплатит тебе в рассрочку неудобства, связанные бездушной жизнью.
"Да бросьте, - скажут мне счастливые обладатели подобранных банкнот, - может, души и нету вовсе, а деньги - вот они! Пожили бы нашей жизнью, не рассуждали бы так!"
Не знаю, не могу ответить. Даже, наверное, не вправе отвечать, ибо не мне корить голодного за поднятый с земли хлеб. Но в часы тяжких раздумий, когда бас великого русского певца рокочет в колонках: "Le veau d'or est toujours debout!.."* - отчего-то мерещится мне, как идёт вслед за свинорылым проводником в чёрной машине пустоглазая толпа, судорожно сжимающая в руках заветные бумажки. Идёт, шагает, не противясь злой силе, и исчезает ряд за рядом в дымно-серой мгле, столь надёжно скрывшей грядущее, что даже призрачный запах тёплой крови не тревожит ещё не шагнувших за этот рубеж.

11 – 25.IX.2005 г.