Правовой статус Крыма
АВТОР
Головко Леонид
заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор
Провозглашение Крымом своей независимости и его последующее вхождение вместе с городом Севастополем в состав Российской Федерации вызвали ряд правовых вопросов.
Ключевым из них является вопрос о соотношении двух фундаментальных принципов: территориальной целостности государств и права народов на самоопределение. Обсуждение свелось к обмену сугубо эмоциональными обвинениями во всевозможных грехах - от двойных стандартов до пренебрежения устоями современного миропорядка. Показалось, что в общественном сознании по обе стороны баррикад превалирует мысль о полном бессилии права выдвинуть хоть какой-то внятный критерий соотношения названных принципов. Дескать, каждый ссылается на удобное именно ему правовое положение (кто-то - на территориальную целостность, кто-то - на право народов на самоопределение) и не более того. Диалог в такой ситуации вряд ли возможен, поскольку вместо правовых аргументов действует пресловутое "право сильного".
На самом деле все не совсем так. Речь, конечно, идет о разновекторных принципах, каждый из которых не может доминировать абсолютно. С одной стороны, должна уважаться территориальная целостность государств, иначе в мире наступит хаос, в котором никто не заинтересован. С другой стороны, границы государств менялись, меняются и будут меняться, в том числе в результате самоопределения народов: политическая карта мира времен Хельсинкских соглашений заметно отличается от того, что мы видим сегодня, и Крым с Севастополем на этой карте далеко не самое заметное, будем откровенны, изменение.
При этом правовая доктрина имеет достаточно четкие представления о том, каковы критерии соотношения принципов территориальной целостности и права народов на самоопределение и в каких ситуациях один принцип уступает место другому. Иначе говоря, она имеет представления о том, в каких случаях у народа возникает право на самоопределение. Если не вдаваться в детали, то таких случаев существует всего два.
Первый из них понятен: такое право возникает по соглашению между центральным правительством и соответствующей территорией. Ясно, что центральное правительство соглашается "отпустить" территорию не из альтруизма, а под воздействием мощнейшего политического давления, иногда даже приобретающего форму вооруженного сопротивления или гражданской войны, хотя и необязательно. В этом смысле и обретенная независимость Алжира, и необретенная независимость Шотландии есть явления одного порядка, поскольку центральные правительства Франции и Великобритании в конечном итоге согласились на независимость Алжира и проведение в Шотландии референдума, пусть и под влиянием обстоятельств, внешне не имеющих между собой ничего общего.
Но всегда ли согласие центрального правительства является обязательным условием возникновения у народа права на самоопределение? Нет, не всегда. И здесь мы сталкиваемся со вторым случаем, который в самом общем виде можно охарактеризовать как утрату центральной властью легитимности. Если говорить предельно схематично, то центральная власть утрачивает легитимность опять-таки в двух ситуациях: 1) в результате поражения в мировой или подобной ей войне (судьба Австро-Венгрии в 1918 году или Германии в 1945 году); 2) в результате социальной революции, причем совершенно независимо от того, называемым ли мы такую революцию переворотом (с пренебрежением) или великой революцией (с восхищением), в юридическом смысле наши эмоции ничего не меняют.
Нас интересует феномен социальной революции, поскольку именно он привел к возникновению в 2014 году у Крыма и Севастополя права на самоопределение
Оставим войны в стороне, тем более что иногда наступающая по их окончании потеря государством территориальной целостности сопровождается правом народов на самоопределение (Австро-Венгрия в 1918 году), а иногда и не сопровождается (Германия в 1945 году). Нас интересует феномен социальной революции, поскольку именно он привел к возникновению в 2014 году у Крыма и Севастополя права на самоопределение.
Наличие на Украине социальной революции не отрицается никем - центральная украинская власть не устает об этом повторять. Поразительно другое. Она, с одной стороны, отбрасывает конституционно-правовую преемственность с прежним режимом, что неизбежно при революции, но, с другой стороны, постоянно ссылается на конституционно-правовые основы украинской государственности со ссылкой на старый конституционный порядок, что для революций недопустимо.
Это, конечно, нонсенс. Если конституционно-правовой процесс прерван в силу революции, то прерваны и все его более локальные элементы, в том числе запрет на выход из состава Украины и т. п. Как вообще в такой ситуации может действовать старая конституция и старые органы власти? Если же конституционно-правовой процесс не прерывался, то на Украине имел место государственный переворот со всеми вытекающими уголовно-правовыми последствиями. В такой ситуации новой власти никогда не удастся обосновать собственную легитимность: она и через десять лет будет выглядеть группой путчистов, насильно удерживающих государственную власть. Судьба Пиночета является тому ярким примером, и никакие экономические успехи не помогли ему преодолеть дефицит легитимности.
На самом деле для Украины все очень непросто в международно-правовом смысле и безотносительно к вопросам территориальной целостности, поскольку уж если там случилась социальная революция (остановимся на этой версии), то вопрос о правопреемстве никто не снимал. Мы ведь знаем, что "существуют различные концепции правопреемства при социальной революции, согласно одной из них, пересмотр прав и обязанностей в случае социальной революции происходит на том основании, что возникает качественно новый субъект международного права - государство нового исторического типа. Согласно другой, социальная революция, произведя коренные социально-экономические изменения в стране, не влияет тем не менее на международную правосубъектность страны, однако в конечном счете также дает право на пересмотр некоторых международных прав и обязанностей" (Словарь международного права. М.: Международные отношения, 1986. - 303 с.). Какая из концепций должна применяться к Украине? О каком Будапештском меморандуме ведут речь власти этой страны, если не решен даже вопрос общего правопреемства? Ведь мало вещать о "Великой украинской революции", надо еще думать и о последствиях своих действий и речей.
Если конституционно-правовой процесс прерван в силу революции, то прерваны и все его более локальные элементы, в том числе запрет на выход из состава Украины
Но вернемся в конституционно-правовую плоскость. Итак, старая власть утратила легитимность в результате социальной революции. Но новая власть - это не феодал, удушивший противника и по факту унаследовавший от него людей и территории. Поэтому новой власти еще необходимо добиться их признания, перезапустив конституционно-правовой процесс фактически с нуля. Именно в этот момент территории, освобожденные от старых конституционно-правовых рамок, снесенных революционной властью, начинают решать гамлетовский вопрос: быть в новом государстве или самоопределиться? О каком сепаратизме может идти речь, если старый общественный договор уничтожен революционными событиями? Что в такой ситуации делает новая власть? Стремится убедить людей и территории заключить новый общественный договор и юридически перезагрузить государство. Как? Либо силой штыка, либо через политический диалог и компромисс, причем по понятным причинам второе всегда лучше первого.
Приведем три примера. Большевики при всем их антиюридизме прекрасно знали правовую азбуку. Им и в голову не приходило в 1917 году заявлять о территориальной целостности и своих правах на Российскую империю. Поэтому после Гражданской войны, ухода Финляндии, Польши и т. п., существования массы "дальневосточных" и прочих республик понадобился Союзный договор 1922 года Это была не прихоть, а юридическая необходимость, которую осознавали невзирая на свойственные марксизму идеи "отмирания права при коммунизме", "мировой революции" и т. д. Уже после распада СССР в такой же ситуации оказалась Россия, перезагрузившая конституционный процесс, поднявшая права чисто административных областей до уровня субъектов федерации, заключившая специальные договоры с автономиями (Татарстан и т. п.) и даже прошедшая через Хасавюрт. Примерно по такой же схеме действовала Киргизия после революции 2010 года (если оставить в стороне сложные и малопонятные события в Оше): немедленное начало нового конституционного процесса, временный президент, референдум, диалог со всеми регионами и политическими силами, попытка выработки компромиссной политической системы, чтобы никто не чувствовал себя ущемленным, и т.д.
Если вернуться к Украине, то, по идее, ищущая новую легитимность и стремящаяся сохранить территориальную целостность государства "революционная власть" должна была немедленно приступить к конституционному строительству и политическому диалогу со всеми регионами и политическими силами, стремясь убедить их, что новый политический режим для них благо, а не зло.
Что произошло вместо этого? С одной стороны, необъяснимый разворот в формальной плоскости к старому конституционному порядку. С другой – "поезда дружбы", снос памятников, изменение в законе о языках и т. п. В общем, все то, что отталкивало, а не объединяло. Почему так произошло? Будучи наблюдателем аналогичных процессов в 2010 году в Киргизии и лично зная консультировавших новые киргизские власти западных и столь ныне любимых украинцами грузинских аналитиков, версию о некомпетентности я исключаю. Конституционно корректный и не ущемляющий территориальную целостность алгоритм был прекрасно известен.
Радикализация "цветных революций" приводит к радикализации последствий, в том числе с точки зрения территориальной целостности, и это просто следует иметь в виду
Дело, скорее всего, в другом. Представим себе, что новые украинские власти стали бы действовать "по учебнику", пригласив представителей всех регионов, начав вырабатывать проект нового конституционного устройства, стараясь убедить каждого признать новый порядок и разделить его ценности. К чему бы это привело? В лучшем случае к той же самой Украине с ее нейтральным статусом, юго-востоком, ориентированным на Россию, западом, ориентированным на Польшу и Европу, и т. п.
Территориальная целостность была бы сохранена, но к чему тогда затевать Майдан? Однако ситуация для революционеров могла бы быть еще хуже, поскольку диалог - это всегда компромисс, а в рамках его поиска пришлось бы идти на уступки в том же самом вопросе о русском языке. В конце концов право республик на выход из СССР или легендарный призыв Б. Н. Ельцина "брать столько суверенитета, сколько захотите" - это ведь не от хорошей жизни, а результат того самого политического компромисса и диалога. Поэтому был выбран вариант "агрессивного принуждения" к прозападной Украине, который призван был решить проблему "двух Украин". Но он оказался юридически тупиковым и конституционно ничтожным.
В результате возникли правовые условия для возникновения у соответствующих территорий права на самоопределение в виде: а) утраты центральной властью формальной легитимности ввиду социальной революции (переворота) и б) не только отказа от включения заинтересованных регионов в процесс выработки нового конституционного порядка, но и прямых действий революционных властей вопреки интересам жителей этих регионов. После гипотетического возникновения права на самоопределения потребовалось еще и его реализовать, для чего нужна политическая самоорганизация самоопределяющихся территорий (третье условие). С ней проблем не возникло, тем более что политической самоорганизацией Крым и Севастополь занимались несколько десятилетий. Результатами политической самоорганизации стали декларация независимости и последовавший за ней референдум. Все остальные проходящие в Крыму и Севастополе процессы к территориальной целостности Украины отношения уже не имели и не имеют.
Обратим также внимание, что никакой конституционной перезагрузки на Украине так и не произошло. Это должно беспокоить не Крым или Севастополь как части России, а нынешние украинские власти. Их юридическая позиция в вопросах собственной территориальной целостности по-прежнему непонятна. Есть и более общие соображения.
Если сто или двести лет назад революция была явлением уникальным, после чего правоведы десятилетиями размышляли о ее юридических последствиях, то сегодня речь идет едва ли не о новом методе управления. Количество маратов и робеспьеров увеличилось в разы, но думать о последствиях они не хотят. В этом смысле будущие революционеры должны помнить об украинском уроке: снос власти означает снос государства со всеми его территориальными претензиями, в силу чего у регионов и возникает право на самоопределение, если они по каким-то причинам не разделяют ценности революционных властей. Пока "цветные революции" сводились к опротестованию избирательного процесса и проведению нового тура голосования, такой проблемы не возникало.
Радикализация "цветных революций" приводит к радикализации последствий, в том числе с точки зрения территориальной целостности, и это просто следует иметь в виду.
Ссылка на статью
http://tass.ru/opinions/1656067?utm_campaign=SMI2
![Власти Севастополя увидели экстремизм в предвыборной программе «Яблока» 02.07.2016 | 13:07 П ' □ ° В ° □£] Вице-губернатор Севастополя Александр Решетников усматривает признаки экстремизма в предвыборной программе партии «Яблоко», которая в предвыборной программе говорит о необходимости нового](http://img0.reactor.cc/pics/post/full/%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B0-%D1%8D%D0%BA%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D0%B7%D0%BC-%D1%80%D0%B5%D1%84%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%83%D0%BC-%D0%BA%D1%80%D1%8B%D0%BC-3201592.jpeg "политика,политические новости, шутки и мемы,экстремизм,референдум,крым")
Отличный комментарий!