танк стреляет в дом

Последняя подборочка с гулянья 300 рублевых шлюх, по поводу года оккупации Крыма. Кроме Москвы, в России никто особо не гулял, даже в Питере не особо. Так что Москва:

PS написано  - имя мое преступление.

Ну и Питер. Толпы вообще нет, все бабло на Москву.

PS Фото сделаны за пару минут до начала митинга русским СМИ - rbc.ru

Теперь перейдем к оккупированной части Украины

Итог. Кроме нагнанной толпы в Москву и локальных собраний в Крыму. Никто этот позор не праздновал, по крайней мере публично. А по путин24 кроме Москвы и старых роликов ничего не показывали. Похоже уже большая половина россиян поняла, что это был не такой уж и удачный поступок, но вряд ли готовы это откровенно признать или обвинить виновника. Вера в пу еще велика. Ну это еще не вечер. Запасы ЦБ горят, а когда они догорят будет весело. А картина Крыма уже радует.

Щас идёт собрание ОДКБ. Одно заявление чудесатее другого

Лукаш предлагает зацензурить интернет по примеру китайской системы

Путин рассказывает про марши неонацистов в Украине. Забыл он, правда, отметить, что нацисты ходят под Z-символикой.

Ну и просто моё любимое. В этом видео просто вся суть этого сборища. Главного деда все ненавидят и он всех задолбал своей деменцией с шизой на пару, но гроши на поддержку своего режима ох как надо:

Лидер партии КПРФ Геннадий Зюганов, выступая на заседании в госдуме, назвал «спецоперацию в Украине» войной и призвал к всеобщей мобилизации.

Немного о войне

Я вот побыл немного на войне. Да, на той самой. Да я с Украины, я доброволец, сам пришел в военкомат 24-го. До конца лета успешно минусил рососийских недовоинов.Немного задело в крайние дни но... Сейчас подлечюсь немного и вернусь туда же.Не многие, но наверное все люди с которыми я виделся в крайние пару недель, задают одни и те же вопросы.

Как война меняет людей?

Можна ответить коротко - кардинально и нихуя не в лучшую сторону.

Обычный программист, тысячи которых, еще пол года назад сидел в удобном кресельце и на радужной клавиатурке тыкал мяхонькие кнопочки, сейчас без дрожи в руках с такой же смелостью и уверенностью тыкает на кнопочку "Fire". И, сука, наверное потому что он нихуя не понимает в физике полета снаряда, эта же, блядь, физика ему и не мешает пиздануть точно в цель, которую бывалый вояка примет за пылинку на оптике. Или с дешмансокого коптера закинуть гранату в люк танка...

Пидары, заказывающие латтЭ с мигдальным молоком, без понтов и лишнего пиздежа с сухпая и подручной растительности варят просто офигеннейшие кушанья, Гордон Рамзи думаю охуел бы.

Война меняет, однозначно.

Я лично видел, как парень с образованием ветеринара хилил разорванное осколком брюхо. И, блядь, солдат выжил! Никто не надеялся, но никто не посмел возразить ветеринару - сказал принести воду, принесли. Даже, блядь, раненный закрыл свое ебало, когда хиллер сказал "заткнись".

Скажете что сие случаи единичные? А хуй ты угадал, секс с другим человеком у тебя это случай единичный, блядь.

Но есть и обратная сторона этих казалось бы позитивных изменений.

Та сила, которая позволяет человеку в считанные дни с офисного пидара превратиться в настоящего боевого педераста, требует плату в замен. У многих сие страшная плата. Многие, особенно те кто с врагом имеет близкий контакт, просто звереют.

Хотел описать пару случаев, но не буду, это просто жесть.

Величайший пиздец платы этой - они такими и остаются.Люди перестают спать, их клинит морально. То что вчера им не позволяло высказать свое недовольство чистотой вилки в ресторане, сегодня улетучилось забрав с собой всю терпимость. Вчерашний водитель троллейбуса сегодня в каком-то безобидном споре может без тени смущения срезать оппоненту ухо или просто всадить нож в конечность.

Понимание о содеянном приходит, но немного позже, спустя какое-то короткое время, секунда-две. И человек, когда понимает что он только-что совершил, не может себя за это простить. Со всеми вытекающими.

Понимаете зачем нужны психологи? И вот я Вам скажу - нужны пиздец как.

Что вы делаете в основном?

Копаем. Непосредственно ведение боя пехотой это, ну... пускай сумарно максимум пару дней в неделю. Я не говорю за арту и прочее, те могут насыпать 24 часа в сутки месяцами напролет. Я говорю за вояк у которых из оружия автомат и десяток гранат.

Наверное 80 процентов времени мы копаем.Кстати есть разница между нашими позициями и позициями росни - они копают мелко. Я не о тех местах обитания, которы обустраиваются за день-два, а о тех что формируются за пару-тройку недель. Дабы двигаться по позиции и тебя не попердолило осколками, нужно бежать пригнувшись. Попробуйте, как это. Неудобно пиздец, добавьте еще вес брони и снаряги и за два три забега ваша спина скажет вам "умирай".Мы копаем глубоко, дабы бежать в полный рост. Подшучивают, что украинские окопы выкопаны для стрельбы с коня стоя.

Продолжение будет

«Две недели я провел в плену в Беларуси. Держали в подвале, допрашивал кадыровец» — 19-летний сержант ВСУ, которому ампутировали ноги и пальцы на руках

«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень. 

Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.

В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.

«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.

Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».

26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.

После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.

«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.

27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.

Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.

«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.

Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.

В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».

Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.

«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.

После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.

Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.

После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.

Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.

«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.

Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».

Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?

«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».

В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.

«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.

Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.

Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.

Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.

Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.

Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.

Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.

Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.

В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.

К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.

Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!

После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.

Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.

Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!

Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!

Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.

А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»

Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»

В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.

«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.

Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).

Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»

В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.

«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.

Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.

— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»

Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?

Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.

Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.

Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»

Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»

В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.

«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!

Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».

Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?

«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.

21 апреля Мельника все же обменяли.

«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».

После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.

Жены военных из Бурятии требуют вернуть мужей с Украины

Сурс

Жены военнослужащих из военной части 46108, расположенной рядом с Улан-Удэ, потребовали у главы Бурятии Алексея Цыденова вернуть их мужей и сыновей на родину. Видеозапись с обращением выложила у себя в Instagram Вера Партилхаева, одна из обратившихся.

В обращении говорится, что военные из 5-й Тацинской танковой бригады «в январе убыли на учения в Беларусь», а с 24 февраля «участвуют в спецоперации». «Они истощены морально, физически», — утверждают женщины. Среди военных много раненых, им не предоставляется медицинская помощь, говорится в обращении: «У всех контузии легкой и средней степени тяжести».

Военные из этой бригады действительно принимают активное участие в боевых действиях в Украине. Двух из них, Баясхалана Шультумова и Павла Аганаева, украинская прокуратура обвиняет в нарушении закона о «правилах и обычаях войны»: по данным ведомства, в марте они ограбили дом в селе Бузово Бучанского района. По состоянию на начало апреля, по подсчетам «Агентства», в Украине погибли как минимум 14 военнослужащих из этой части.

В СНБО Украины заявили, что Россия готовит провокацию: обстрел собственных приграничных городов

«Это, по замыслу кремлевской верхушки, будет использовано как основание для объявления в России всеобщей мобилизации. С учетом действий российской армии в Украине, провокации в российских городах будут сопровождаться многочисленными жертвами среди мирного населения с целью создания „красивой картинки“. Подобные сценарии Россия неоднократно использовала как повод к боевым действиям в Афганистане, Чечне и Абхазии», — отмечается в сообщении.