россия ракеты из сирии

суть новостей на ТВ России, Украины и Беларуси

Киев

Сегодня в 5 утра в многоэтажку на Оболони в Киеве попал артиллерийский снаряд, обнаружены тела 2 погибших, 3 человека госпитализированы

Посмотрите на этих дегенератов

Первые полосы зарубежных изданий 

Российская авиация начала помогать Хизбалле в войне против Израиля

Как сегодня сообщают израильские СМИ, 27 января боевые части «Хизбаллы», террористической организации, разрешенной в России..

Так, стоп. Повторю ещё раз, чтобы вы умилились вместе со мной:

«Хизбалла» ,террористическая организация, разрешенная в России

террористическая организация, разрешенная в России


при поддержке Российской авиации установили контроль на городом Дараа, расположенным на юге Сирии в непосредственной близости с Иорданией и Израилем.

В результате «Хизбалла» получила 17 километровый корридор для боевых атак на Израиль и, вполне очевидно, обязательно им воспользуется.

Россия рассматривает террористическую организацию Хизболла, как своего ключевого союзника в войне в Сирии, поскольку та оказывает военную помощь войскам Асада и действует совместно с ним.

В тоже время «Хизболла» является одной из главных террористических угроз для Израиля, а ее боевые части регулярно осуществляют обстрелы израильской территории.

Когда Россия вступила в войну в Сирии на стороне Асада, возник конфликт интересов, было очевидно, что любая помощь, получаемая Хизбаллой от России будет в первую очередь направлена против Израиля, а не против ИГ.

Тогда в Москву срочно вылетел премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу. Впоследствии он прокомментировал свой визит: «Когда я увидел, что Россия размещает свои вооруженные силы… в Сирии, то решил, что мудрее всего будет поехать и напрямую переговорить с господином Путиным. Мы договорились о том, что на этом ужасном жаргоне называется деконфликтизацией».

Договаривался Нетаниягу не только от своего имени, но и от имени короля Иордании Абдаллы, который уполномочил премьер-министра представлять свои интересы.

Детали переговоров не разглашались, было лишь зафиксировано, что стороны достигли соглашения, которое устроило обе стороны. Однако израильская и иорданская прессы написали тогда, что ключевым моментом соглашений было обещание России не способствовать концентрации шиитских вооруженных сил у границ Израиля и Иордании.

После этого западная и израильская прессы неоднократно обвиняли Россию в нарушении этих соглашений. Осенью были опубликованы сообщения о том, что Израильская авиация уничтожила несколько складов вооружений, которая Россия поставила Хизбалле. Неделю назад стало известно, что у «Хизбаллы» появились новейшие российские ракеты «Яхонт».

Однако те случаи можно было списать на неразбериху с движением вооружений в зоне конфликта, что Хизбалла получает российские вооружения не от России, а от кого-то еще. Прямая боевая поддержка Российской военной авиации антиизраильских террористов непосредственно у границ Израиля, переносит ситуацию совсем в другое русло.

Как сообщает израильский интернет-канал DEBKAfile, который близок к израильской разведке и часто используется для «слива» информации, которую нельзя опубликовать официально, но необходимо довести до сведения общественности, Иорданский король Абдалла направил Путину протест еще два дня назад, но до сих пор никакого ответа не получил. Вместо этого он получил ответ от Башара Асада, который предложил Иордании «готовиться к последствиям».

Как сообщили источники из Израиля, там эта ситуация воспринята «как крайне серьезная» и, хотя она, видимо не приведет к слому отношений между странами на официальном уровне, Израиль «отныне существенно расширяет расширит спектр допустимых мер, которые он будет использовать для защиты своих граждан по всему миру».

(http://shipilov.com/realtime/578-rossijskaya-aviatsiya-nachala-pomogat-khizballe-v-vojne-protiv-izrailya.html)

Кацапы, похоже, окончательно утратили адекватную связь с реальностью...

Чем заняться жителям политического Чернобыля

Начался самый тяжелый отрезок третьего срока Путина — между событиями в Сирии 5—7 апреля и выборами в марте 2018 года. Верно пишет в Republic Владимир Фролов: химическое оружие в Идлибе — это «второй “Боинг”» для Путина. Только значительно хуже — в силу многих очевидных причин.

Установление доверительных отношений с Трампом и его администрацией закончилось даже не неудачей, а скандалом. Между первым «Боингом» (Донбасс, 2014 г.) и второй аналогичной точкой маршрута (Сирия, 2017 г.) Кремль набрал целый пухлый портфель токсичных политических активов: провал Минских соглашений, русский след на выборах в США, попытка переворота в Черногории, агрессивная российская пропаганда, которая во всех европейских столицах стала обсуждаемой проблемой и привела к выработке мер по защите от нее, эпизоды экспорта русской политической коррупции и т.д.

Практически весь 2016 год прошел под знаком создания новой биографии Кремлю. Если что и было позитивного в прошлом, теперь оно вытеснено образом крайне двусмысленного субъекта мировой политики. Прошли времена, когда среди влиятельных мировых лиц были люди, признававшие, что Кремль практикует разумную политику национальных интересов. Теперь у него образ или уличной шпаны, рвущей шапки с прохожих, а если поймали — то врущей в лицо. Или государства, которое действует целиком на манер спецслужб, превращая внешнюю политику в серию секретных спецопераций: с вербовкой, созданием резидентур, манипуляциями. Кремль уже не способен выйти из этих описаний. Возник устойчивый политический нарратив. И союзничество с Асадом, от которого Кремль не может уже отказаться, замыкает этот второй этап — открывает третий: с апреля 2017-го по март 2018-го. Всего 11 месяцев — очень короткая дистанция.

* * *

Что будет происходить в эти месяцы? Независимо от того, какой будет реальная позиция Кремля по выборам во Франции и в Германии, она уже инерционно, автоматически вписывается в нарратив «вмешательства». Уже очевидно, что к токсичным сюжетам Кремль прибавит патронаж Ле Пен (май 2017 г.) и попытку использовать настроения русскоязычной аудитории в Германии (сентябрь 2017 г.).

Конфликт с Трампом при этом лишает Путина всей прежней игры в «правый интернационал», которая могла с успехом продолжаться только при возникновении доверительных отношений Путина и Трампа. Тогда весь европейский истеблишмент оказался бы в тяжелой ситуации: этот альянс играл бы на руку новым популистам Европы. Но теперь эти фантазии в прошлом. Вместо глобального «правого интернационала» Путин переходит теперь в разряд «друзей Ирана», а дальше «защитников суверенитета КНДР».

В конце 2016 года казалось, что Трамп будет медленно самоопределяться в отношении Кремля. И это позволяло бы Путину превратить дружеское танго с Трампом в главный фактор своей президентской кампании. Тогда в нее можно было бы включить и «образ будущего», и даже смягчение внутреннего режима, и «охлаждение разогретого телевизора». Но получилось иначе.

Трамп остается главным звеном президентской кампании Путина, но уже с другим знаком. Оставшиеся 11 месяцев пройдут в атмосфере истеричного антиамериканизма. Путин на этих выборах будет продавать населению военную угрозу со стороны США, самого могущественного государства в мире. Другого товара теперь нет, да и не надо. И это будет самый мрачный период путинизма.

И до Сирии градус антизападной риторики для внутреннего употребления в России был очень высок. Но все же это не было «холодной войной». А вот теперь на внутреннем рынке российской пропаганды начнется «холодная война». При этом надо напомнить, что «холодная война» — с точки зрения общественной атмосферы — это не замороженная «горячая», а, наоборот, такое состояние, когда медиа и политические структуры, а вместе с ними и население подвешены как бы в ожидании «горячей войны».

* * *

Тиллерсон приедет и уедет (примечание - уже не приедет). Новые санкции введут. Все идеи относительно сделки провалятся. «Военно-географическое общество», которое ныне правит Россией, считает, что выгодно довести дело до условного Карибского кризиса: «Вот тогда от нас отстанут надолго». Поэтому ни на какой компромисс сейчас это общество не пойдет.

Будет ли локальное военно-политическое столкновение с США или нет — вслед за которым настанет новый этап урегулирования по инициативе Запада, — сейчас неважно, потому что с точки зрения атмосферы в российском обществе этот «Карибский кризис» уже как бы есть. Общество перемещено в эту самую зону ожидания.

Если смотреть изнутри, то разница с 1962 годом существенна. Тот Карибский кризис происходил в условиях оттепели. Там совмещались два встречных процесса — оттепель и нарастание военной конфронтации. Теперь же все хуже: нет никакого политического процесса внутри России, который бы уравновешивал милитаризм «Военно-географического общества».

Кремль мыслит себя геополитическим игроком, представляющим политическую и военную угрозу. Но снаружи это выглядит не так. Путин — это не агрессия, а разновидность Чернобыля. Образно говоря, Кремль взорвал на собственной территории ядерную станцию — и по миру распространяется радиация. Поэтому главный ответный модус — не военное противостояние, а намерение просто накрыть толстым бетонным колпаком этот «политический Чернобыль».

И это очень тяжелая ситуация для российского общества. Все процессы распада, кипения и бурления пойдут под изолирующим колпаком. На языке чернобыльских инженеров это называется «укрытие», или «саркофаг». В том случае, если Путин не уйдет и если он не решит вернуться в G7 на тех условиях, которые ему предложат, — на строительство этого саркофага у стран G7 уйдет несколько лет. За это время общество под саркофагом окончательно сойдет с ума.

* * *

Чтобы жить дальше — перейдя из «пост-Крыма» в «пост-Сирию», — надо как-то заново приноровиться. То есть создать себе формы жизни, которые как бы микшируют явную противоречивость картины мира.

В «пост-Крыму» (между 2014-м и 2017-м) было два больших модуса поведения, два когнитивных стиля. Один — для тех, кто связан с большими госкорпорациями: неважно, с «Газпромом», полицией или федеральной телекомпанией. Тут сохраняется возможность получения больших бонусов. Ради этого можно слегка копировать общий гопнический стиль власти, накапливать «деньжат» и как-то веселиться в своей среде: церковные приходы, неформальные клубы молодых мамаш своего социального круга, экскурсии и внутренний туризм.

Вторая часть общества — «ответственные бюджетники» — находилась в более тяжелом положении. Директор библиотеки или школы не может покинуть свою профессию и миссию, и для него нет таких ощутимых бонусов, как для корпоративника. Поэтому приноравливаются они более пессимистично, веселья не получается. У бюджетников нет таких зажигательных пятниц, как у корпоративной молодежи, «суп пожиже, небо пониже». Но тем не менее обе эти большие социальные группы, глубоко укоренные в российской жизни, составляли базу инерционной политической поддержки путинизма.

Третий модус — миноритарное настроение, «бунтующий остаток» из числа лиц, не связанных корпоративными обязательствами и бюджетной профессией. Ныне это, например, дальнобойщики и «молодые патриоты Навального». А также лица творческих профессий, которые в посткрымский период находились в сложном состоянии ума: «Бежать? Оставаться? Сохранять оптимизм и продолжать пропагандировать институты и культуру или пессимистично удалиться в деревню и писать книгу? Дрейфовать в демшизу? Или аккуратно укреплять в себе стокгольмский синдром в достойных формах?..»

В любом случае на новом этапе все эти модусы в прошлом. На этом новом этапе — между Сирией и отодвинутым в неопределенное будущее «Карибским кризисом» без оттепели и при полном триумфе «Военно-географического общества», да еще и в процессе накрывания бетонным колпаком снаружи — социальный распад примет какие-то новые, неизвестные ранее формы. Мы тут окажемся просто изотопами.