не рожают из-за 90-х и великой отечественной

Проблема современного учебника в суверенном образовании

Суверенное образование

Закончился учебный год. Провели педсовет учителя, провел и конференцию главный учитель, который ни разу толком не стоял у доски, министр просвещения Кравцов. На своем выступлении он рассказывал про создание суверенной образовательной системы. Цитата: Конференцию, посвященную итогам учебного года, министр просвещения Сергей Кравцов открыл преамбулой о том, что за прошедший год министерство строило «суверенную систему образования», несмотря на «попытки из-за рубежа этому помешать».

Слово «суверенный» обозначает «осуществляющий верховную власть», но в контексте масс-медиа используется в значении «независимый». Видите ли в чем дело, в выдуманном мире телевидения народу постоянно заливают идею-заглушку, что, мол, наше образование и наших детей нужно защитить от пагубного и тлетворного влияния Запада (ЕГЭ — это, конечно же, другое). Только вот вопрос: а Запад вообще в курсе, что он оказывает влияние на наши школы? Ну, очевидно же, синие пиджаки сверху вынуждены опять рассказывать нам страшилку про врагов России.

В общем, слава богу, что Западу так и не удалось помешать министерству завалить учителей кучей отчетов, обязательной патриотической деятельностью, отвлекающей от уроков, росту часов из-за уволившихся коллег и проверками качества проведения ВПР.

Об образовательных программах

Но речь я хотел повести сегодня не об этом. Ранее я обещал рассказать о российских школьных учебниках. На конференции Кравцов подтвердил, что отечественное образование возвращается к единым учебным программам. «Раньше учителя сами определяли содержание программ, это дополнительная нагрузка, к примеру, школа могла преподавать те или иные разделы истории, выбирая темы», – объяснил Кравцов негативную, по мнению министерства, рассинхронизацию школ. По версии Кравцова большое число учебников – это бюрократическая нагрузка на учителя. В один из моментов пресс-конференции министр последовательно достал 13 книг по алгебре за 9 класс. «13 разных алгебр. Как учителю выбрать, какой лучше? А сейчас один учебник (его министр также продемонстрировал), который, по-моему, еще в СССР был, то есть проверенный»

Раньше при Союзе действительно была единая программа. Живешь ли ты в Москве или на Камчатке, в каждой школе страны 5 сентября шестиклассники проходили параллельные прямые. Плюсы были в том, что при переезде из региона в регион ребенок не сталкивался с тем, что в новой школе дети уже прошли темы, которые его старая школа еще даже не затрагивала. Также у каждого учителя была одна и та же программа, которую не надо писать сызнова каждый год.

Но вот Союз распался и, как я уже ранее писал, в образование пришли эффективные менеджеры и бизнесмены. Тут же образовалась идея, которая сама по себе звучала неплохо: пусть учителя сами выбирают образовательные программы, которые им нравятся и которые соответствуют запросу учеников (точнее — родителей). Естественно, эти программы должны удовлетворять некий стандарт, а вот как вы будете его выполнять — пофиг, учитель волен применять любую технологию.

Бизнес

И завертелось. Со временем наплодилась куча программ: "Начальная школа 21 века", "Школа 2100", "Школа России", "Гармония", "Перспективная начальная школа", "Классическая начальная школа", "Планета знаний", "Перспектива" — тысячи их. О качестве и бредовости могут рассказать родители, которые вынуждены делать домашку с детьми, и даже сами учителя.

Как я уже ранее писал, образование — это бизнес. Причем это достаточно закрытый бизнес-клуб. Чтобы написать свою программу и учебник, нужно иметь не только необходимое научное звание, но и соответствующие связи. Если ты сможешь пропихнуть свой учебник в школы, то за каждую книжку тебе капнет процентик. А теперь посчитайте количество школ и детей в них.

Можно подумать, что данная затея приносит единоразовую прибыль: закупились школы один раз твоим учебником и все. Ну, может будут докупать по несколько штук на случай, если какой-нибудь интеллектуал порвет, потеряет или скурит свой экземпляр. Но тут министерство подстраховалось, введя требование раз в несколько лет переиздавать учебники и обновлять их, «дабы актуализировать новые знания».

Но видите ли, в чем дело. Сколько бы лет не прошло, квадрат гипотенузы по-прежнему будет равен сумме квадратов длин катетов, а -тся- и -ться- будут писаться в зависимости от формы глагола. Базовые, фундаментальные знания в школе остаются неизменными. Поэтому все изменения в учебниках напоминают бурную деятельность разработчиков World of Tanks: меняется шрифт, меняется обложка, меняется оформление. Но есть еще и одно очень мерзкое изменение: меняется содержание. Например, несколько параграфов, на которые выделялось по отдельному часу, объединят вместе. В тексте учебника могут поменять пару слов на синонимы или вообще выкинуть некоторые абзацы. В разных изданиях хрестоматий по литературе вообще могут быть разные рассказы одного и того же писателя. Представьте себе путаницу на уроке в младших классах. Зато это повод переиздать учебник и заставить школу потратить бюджет на бессмысленное обновление. PROFIT! И самое главное – все по закону.

Проблемы современного российского учебника

В первую очередь нужно оговориться, что у учебников по каждому предмету имеются свои индивидуальные проблемы. Я же попытаюсь выделить только общие черты. Исследования в области образования показали, что для школьника тремя основными источниками новых знаний являются: сверстники, интернет и телевидение (обычные телеканалы). Школьные занятия занимают 6-ое место, а школьный учебник 9-ое предпоследнее место.

Обратите внимание, обычное школьное занятие обгоняет по информативности сам учебник. Отсюда следует следующая статистика: многие учителя отмечают, что учебник носит характер дополнительного источника информации. Отмечу, что, например, в Сингапуре и Скандинавии высокий процент учителей считает учебник основным источником информации.

Выделим основные проблемы учебника. Первое — это формализация знаний. Суть проблемы в том, что учебник вроде как насыщен научными знаниями, но они никак не подкреплены практической реализацией. Представьте себе, что перед вами вывалили кучу красивых инструментов, назвали каждый, но не научили ими обращаться. Преимущественно учебники страдают переизбытком фактов, точных цифр и дат, но в них совершенно отсутствует объяснение, что же делать со всей этой информацией. Из-за этого я часто и слышу вопрос на уроке: «Азатот Бафометович, а зачем мы это учим?»

Из первой проблемы сразу вытекает вторая: при всеообщем обилии знаний учебник совершенно не учит детей думать. Они запоминают пройденную программу, но не могут извлечь из этого реальные возможности в будущем, детям сложно дается метапредметность и комбинаторика знаний из разных отраслей относительно нетривиальных задач.

Третья проблема – отсутствие понимания возрастной психологии обучающихся. Причем эта проблема — палка о двух концах: например, в четвертом классе ребенку легко могут дать задания: «Выясни у родителей, как события 30-40 г. XX века сказались на вашей семье» и в то же время учебник для восьмого класса будет написан примитивным языком, словно для дегенератов.

В связи с этим рождается четвертая проблема: бессистемность. Возьмем, к примеру, историю и литературу. На протяжении шести лет дети средней школы преимущественно изучают литературу XIX века, которая плотно завязана на истории, а в пятом-шестом классе по истории они проходят древний мир и раннее средневековье. Но и это еще не все. В том же самом XIX веке писатель создает роман о событиях XVIII или XVII веков, причем многие имена и события автор упоминает вскользь и ничего не поясняет, потому что в его время любому читателю они были известны и понятны, как нам сейчас, кто такой Моргенштерн или Барак Обама. А теперь скажите, как обычный ребенок без помощи учителя при помощи учебника должен понять, что вообще от него, как ученика, хотят?

Или возьмем второй пример: букварь. Многие родители могут поделиться очень бурными впечатлениями от современных букварей, а также они будут с тоской вспоминать советский темно-синий букварь с пионерами. Дело в том, что данный учебник — это альфа и омега педагогики, потому что от качества примененных знаний возрастной психологии, методологии преподавания и прочего-прочего зависит, сможет ли ребенок научиться читать — одни из критически важных навыков и умений человека.

Внезапно – сюрприз-сюрприз – существуют несколько практик, в какой последовательности нужно изучать те или иные буквы. Существует объяснение, почему нужно начинать учиться читать с простых стишков про Ма-шу и мыш-ку. Возрастная психология объясняет, какие должны быть иллюстрации: почему именно на А должен быть именно чертов Аист, а не Армия (это я намекаю на «Букварь о важном»). Но недавно мне попался в руки утвержденный кем-то букварь почти!!!!! без картинок и который начинается !!!!!! с полноценных текстов. Я не методист, я не работаю в начальной школе, поэтому задам риторический вопрос как практик: «Вы ебанутые?»

Кстати, о методологии учебника. Очевидно, что современные учебники пишут люди, далекие от преподавания в школе. Дело в том, что учебник должен быть еще и задачником. И задачником обильным. Например, у нас есть сложная тема, а упражнений на нее кот наплакал. Приходится искать дополнительные упражнение, да не абы какие, а чтобы соотвествовали материалу возрастной группы. И, о! сюрприз, я снова достаю старый советский задачник, который соотвествует моим запросам. Одна только проблема — там до сих пор Маша покупает варенье за три копейки, а чертов бассейн никак не заполнится при помощи двух труб.

Почему все говорят о советских учебниках

Да, совесткие учебники критикуют за засилие идеологии, за однобокость изображения картины мира — это все понятно, ни разу такого не было и вот опять. Но я хочу выделить те преимущества, которые так необходимы учителям в работе. Первое — это строгая системность в изложении материала. Второе — упоминание многих нюансов, особенностей, дополнительных фактов и исключений, которые сейчас почему-то выбрасывают из программы, мол, это факультативные знания.

Да, они устарели, но их писали компетентные люди, которые действительно разбирались в своей области. Поэтому возвращение к советским учебникам вызвано не ретроградской ностальгией, а нуждой в решении критических проблем.

Еще раз поясню вывод. Я не восхваляю старые учебники на фоне новых. Я лишь говорю, что в сложившихся обстоятельствах за не имением удовлетворительных современных учебников (их реально нет, потому что ФГОС обновили, а новых учебников еще нет) советские учебники остаются помощником учителя.

И это был обвал рынка всего лишь в ОЖИДАНИИ войны и санкций, всего лишь с 73 до 80 рублей за доллар упало

Сурс

Крым без туристов

Сурс

Во что я до последнего не хотел верить и что Путин разрушил своим ответом

1. ФСБ - никакая не служба безопасности. Это политическая полиция. Такая же, какой была царская "охранка", а после неё - КГБ. Которую Путин использует для политического преследования (в данном случае буквального). Целый отдел чекистов на протяжении нескольких лет проедал по меньшей мере десятки миллионов рублей (это если посчитать только затраты на билеты и гостиницы, а есть ведь ещё и непомерная куча других расходов на этот отдел) из бюджета, а единственной целью этого отдела было непрерывное преследование одного единственного человека. Человека, у которого, по их собственным законам, нет права быть избранным. Человека, у которого, по их собственным заявлениям, всего лишь 2% поддержки. И вот на его преследование тратятся зарплаты десятков тысяч врачей и учителей. А таких людей в стране десятки только на федеральном уровне, которых надо так преследовать, ведь если у него 2% и нет возможности избираться, то у других и рейтинги повыше, и уголовок на них не висит, а значит и угроза власти реальнее.

2. Эти самые спецслужбы - дырявое дерьмо. Ведь за их перемещением и общением можно проследить даже из-за границы. И если эта спецслужба, занимающаяся чем-то незаконным, настолько легко отслеживается, то уж об остальных и говорить нечего. Страна в полной не безопасности перед любой иностранной разведкой, от Китая до Индии, от Ирана до США.

3. Захотели бы убить - убили бы. Да, я живу в стране, где есть смертная казнь без суда и следствия. И никакого больше "в рамках закона", "это решается в суде" и прочих приличий. Государство может меня убить в любой момент, если этого захочет, без права на защиту.

4. "Если это так, то [Навальный] пользуется поддержкой западных спецслужб, а если это верно, то, конечно, надо проследить". А значит, почти 4 года целый отдел чекистов занимался слежкой за человеком, который даже в связях с иностранными спецслужбами не подозревался, и получил возможность с ними сотрудничать, только будучи вывезенным в состоянии комы на медицинском самолёте. А значит, для того, чтобы на слежку за кем-то тратить бюджет, не требуется даже подозрений в работе на потенциального противника.

5. "Этот трюк заключается в том, чтобы напасть на первых лиц, и, таким образом, подтянуться до определённого уровня". Отныне в моей стране есть только Путин и всё, что на несколько порядков ниже него. Нельзя подтягиваться до определённого уровня. В особенности нападая на первых лиц. Политикой заниматься нельзя. Говорить о коррупции в высшей власти нельзя. Критиковать нельзя. Даже вопросы иначе, как в форме "Не хотели бы вы стать ещё более великим?", задавать нельзя. Господин ПэЖэ велел всем пацакам надеть намордники и радоваться.

P.S. Ну и по итогу повторю то, на что обратил внимание 15-го января (во время путинского обращения к федеральному собранию). Если ещё в прошлом году Путин был стесняющимся диктатором и если не делал, то хотя бы декларировал правильные вещи, то в этом году он перестал их даже декларировать. Даже Сталин до самой смерти публично говорил о свободе и демократии и не позволял себе декларировать, что занимается политическим сыском, готов убивать тех, кого захочет, и не допускает вольнодумия в свой адрес. 

О смертности в лагерях ГУЛАГа.

Красное вранье про лагеря ГУЛАГа не блещет оригинальностью. Совершенно стандартное размытие конкретного общим с подменой данных по трудовым лагерям данными по всей пенетрационной системе, включая тюрьмы и поселения и апеллированием к "мировому опыту" трудовых лагерей. и воообще "не поговорить ли нам о линчевании негров?". Но дьявол, как водится, в деталях и советских документах.

Справка о смертности заключенных в системе ГУЛАГа за период 1930-1956 гг.

http://docs.historyrussia.org/ru/nodes/170720-spravka-o-smertnosti-zaklyuchennyh-v-sisteme-gulaga-za-period-1930-1956-gg#mode/inspect/page/1/zoom/4

В глаза бросаются годы голодомора, Большого Террора и ВОВ, но для полноты картины возьмем 1933, 1935 и 1938 года, но перед этим стоит упомянуть пару моментов.

Разгрузки.

23 октября 1930г. ОГПУ издало приказ №361/164 «О разгрузке ИТЛ ОГПУ от стариков, совершенных инвалидов и тяжело больных».

По большому счету, этот приказ заложил процедурную основу для занижения официальных цифр смертности в отчетах: поскольку лагерная статистика учитывала только тех заключенных, которые погибли в пределах лагеря и в его медицинских учреждениях, умершие сразу же непосредственно после освобождения «совершенные инвалиды» и «тяжело больные» « не портили» статистику лагерей, хотя к смерти их привело пребывание в ИТЛ ГУЛАГа.

В 1934г. «разгрузки» были на краткое время отменены, затем опять введены в ноябре 1934г. в немного видоизмененной форме приказом НКВД 00141, в январе 1939г. запрещены и в 1942г. данная практика была возобновлена в значительном масштабе совместной директивой Наркомата юстиции, прокуратуры и НКВД.

Коэффициенты смертности

Коэффициенты смертности всегда зависят от возраста и в какой-то степени от пола. Для того, чтобы понять степень аномальности данной статистики напомню, что в ГУЛАГе содержались в основном взрослые мужчины в самом здоровом, цветущем возрасте: от 20 до 40 лет (женщины в этот период не составляли и 5% в общем массиве контингента, и, по понятным причинам, в лагерях отсутствовали младенцы и глубокие старики). Поэтому популяция пенитенциарной системы почти всегда является, если выражаться демографическими терминами, так называемой смещенной половозрастной когортой.

Для данной нестандартной когорты смертность на воле составляла еще с конца XIX века где-то 1%.

1933.

В 1933г. в лагерях ГУЛАГа только по официальным данным погибло 67 тыс. человек, что составило 15% от среднегодовой среднесписочной численности. Фактически, за решеткой погиб каждый 6 заключенный: это абсолютный максимум мирного времени за всю историю отечественной пенитенциарной системы двух веков. Таких удельных показателей никогда не фиксировалось в масштабах тюремной системы Российской Империи, например, за 30 лет их существования, включая даже годы Первой мировой войны и годы неурожаев 1890х и 1900х, что еще раз свидетельствует о беспрецедентности и тяжести голодного кризиса 1932-1933 гг. в СССР и перекликается с красным враньем об обыденности голода в России как явления в годы неурожая.

Эти данные, по понятным причинам, не учитывают погибших в ходе "разгрузок" лагерей от инвалидов и неизлечимо больных в соответствии с приказом ОГПУ №361/164. Также эти цифры не включают умерших в системах республиканских наркомюстов и  в камерах предварительного заключения милиции.

Общий коэффициент смертности сильно колебался от одного лагерного комплекса к другому: например, в Вишерском ИТЛ вымерло 34% всех заключенных, каждый третий от среднесписчного состава, в САЗЛАГе погибло 25% всех лагерников: каждый четвертый. Самый низкий показатель зафиксирован в небольшом Саровском лагере: 4%.

Нигде в развитых европейских странах в 1930-е годы не фиксировалось подобных индексов смертности, что доказывает очевидную аномальность происходящего в ГУЛАГе в мировом контексте, что так же служит лишним доказательством, что происходящее в СССР стояло особняком на фоне неурожая в Восточной Европе и ряде других стран. Более того, данный показатель был хуже, чем показатели колониальных тюрем Въетнама в тот год.

В целом, смертность в ГУЛАГе в несколько раз превышала смертность сопоставимых возрастов в свободном населении СССР, даже несмотря на голодную катастрофу весны-лета 1933г.

1935

Период 1935-1936 гг. для лагерей ГУЛАГа НКВД СССР являлся временем относительной стабилизации и нормализации санитарной обстановки в лагерном комплексе. К 1935 г. абсолютно экстремальная смертность первой половины 1930-х осталась позади. После гибели самых истощенных узников в голодные 1932-1933 гг., массовых "разгрузок", а также поступления новых, еще не успевших "дойти" контингентов  коэффициенты смертности в большинстве лагерей к 1935 г. существенно снизились.

Всего в лагерях ГУЛАГа (без учета тюрем, колоний и спецпослений) в 1935 г. по данным САНО умерло 27 304 человека, что составило 3,6% от среднегодового состава заключенных (в 1934 - 4,28%, в 1933 - 15%). Данный средний коэффициент где-то в три с половиной раза превышал аналогичные индексы  у сопоставимой половозрастной когорты в свободном населении СССР этого периода. Реальная смертность, по данным УРО, была чуть выше.

Пояснение к данным. Санитарный отдел учитывал смерти только от болезней. Статистика Учетного-распределительного отдела фиксировала гибель людей от всей совокупности причин, в том числе от несчастных случаев на производстве, убийств во время побегов, внутрилагерного бандитизма и т.д. Поэтому наиболее исчерпывающими являются данные УРО. Однако, это не означает сверхточности: например, цифры УРО по САЗЛАГу явно неполны и не бъются с данными САНО. И в совокупности данные обоих отделов не учитывают расстрелы в лагерях.

Но поскольку условия содержания в лагерях очень сильно варьировались от одного лагуправления к другому полезно опуститься для анализа на уровень отдельных ИТЛ.

Например, даже в этот "стабильный" период Свирский и Темниковский лесозаготовительные лагеря демонстрировали аномально-высокую смертность. Годовой индекс смертности в Свирьлаге и Темлаге 1935 года составил 9,68% и 11,3%, соответственно. Следовательно, в этих лагуправлениях за год погиб каждый десятый лагерник от среднегодового состава, данные коэффициенты были где-то в 9-10 раз выше, чем у сопоставимых возрастов на воле. Такая экстремально-высокая смертность объяснялась прежде всего производственным профилем данных лагерей. Работа на лесоповале почти единодушно и администрацией, и самими заключенными признавалась самой изматывающей. Учитывая что работы по рубке леса производились почти без механизации, мускульной силой заключенных, а в лагерях в это время действовала шкала "дифференцированного питания" в соответствии с которой лагерникам урезали паек из-за невыполнения норм выработки, организм заключенных лесозаготовительных лагерей деградировал в разы быстрее, чем у узников, которым "посчастливилось" попасть в лагерь промышленного или сельскохозяйственного профиля.

Наиболее благополучная санитарная ситуация cкладывалась в Сарлаге, Ухтпечлаге, Прорвлаге, ББК и Дальлаге, где смертность в 1935 г. была менее 2%, где-то в полтора раза превышая смертность в свободном населении СССР у сопоставимых возрастов. Более высокие коэффициенты демонстрировали Сазлаг, Дмитлаг, Ветлаг, Карлаг, Бамлаг и Сиблаг.

1938

Вот мы и подобрались к квинтэссенции коммунистического человеконеннавистничества, поэтому на этом периоде стоит остановиться подробнее, и тут не избежать сравнения с другой гуманитарной катастрофой ХХ века, но все по порядку.

Итак за 1938 год умерло 108654 человека или 5,35% во всех ИТЛ ГУЛАГ и из них 22 910 человек в лесных лагерях. При этом стоит учитывать, что это данны САНО, то есть сюда не входят данные о расстрелах, которые достигли пика за все 1930-е. А также тот момент, что коэффициенты по лагерям второй очереди рассчитаны за неполный год.

Заключенные в семи лесных лагерях, оказались в экстремально тяжеломположении даже по сравнению с коллапсирующей сетью старых ИТЛ. Высаженные из эшелонов в неподготовленные для расселения такогоколичества людей тайгу и лесные массивы, без достаточных запасов продовольствия, понукаемые начальством заниматься энерго затратнымилесозаготовками, многие узники были обречены на инвалидность и гибель. Кризис продолжался вплоть до осени 1938 г. Смертность почти во всех лагерных управлениях оставалась аномально высокой в течение зимы и весны. Она обрела первые тенденции к снижению лишь в апреле, после завоза новых нарядов.

Из исследований по Локчимлагу: "Главной причиной смертности были истощение организма и авитаминоз. При наличии запасов муки начальники лаготделений умышленно снизили нормы питания до 200г хлеба в день, кормили заключенных мучной похлебкой...

Только на расходах по содержанию заключенных в этом квартале администрация лагеря "сэкономила" 105280 руб. На каждый лагучасток было выделено по 2т вазелина, который использовался как профилактическое средство против обморожения. Комиссия обнаружила несколько сот обмороженных заключенных. О вазелине никто из них не слышал. По воспоминаниям уцелевших бывших узников Локчимлага, “там царил такойголод, что люди ели людей. И от голода пытались бежать”. Их ловили, судили и расстреливали. Так, особая тройка НКВД Коми АССР 28 января, 7 и 14 февраля 1938г. приговорила к расстрелу 106 заключенных Локчимлага пост. 82 ч. 1 УК РСФСР за побеги.

Таким образом, достигалась экономия средств. Только на питании заключенных в 1938 г. было “сэкономлено” 606 700 руб., и эти средства пошли в фонд зарплаты управленческого персонала лагеря. О тяжелом положении лагерников свидетельствуют и данные о категорийном составе заключенных. В I квартале 1938г. из 18 623 чел. почти 40% были нетрудоспособными. Во II квартале: из 18816 — 33,7%. В III квартале: из 22936 чел. — 21,5%, и в IV квартале: из 26 861 — 30%. Фактически все лагпункты были переполнены. Сотни заключенных жили за пределами зоны — в землянках, времянках, палатках, сараях местных жителей»

Несмотря на то, что ситуация в лагерях в 1937-1938 годах является полностью искусственной, фактически повторилась история репрессий периода коллективизации. и она еще раз повторится в годы Великой Отечественной, когда смертность достигнет 25%. То есть на человеческий фактор наложились крайне низкие объективные логистические иинфраструктурные возможности пенитенциарной системы и уровень профессиональной компетенции управленческих кадров ГУЛАГа.

Красноречивым подтверждением последнего является формулировка из сверхсекретной проверки НКВД: «Главное Управление лагерями, насчитывающее в своем центральном аппарате свыше 1.000 человек, находится в жалком состоянии и совершенно не способно руководить большим сложным и разнообразным хозяйством».

Лесозаготовительные работы всегда считались одними из самых тяжелых даже по меркам ГУЛАГа. Практически все лесные лагеря были дислоцированы в зонах с очень суровым климатом.

Проблема недостаточного питания заключенных была универсальной для советской лагерной системы на протяжении всего периода ее существования. Она открыто признавалась высшими чинами НКВД. Так, в письме нового наркома Л.П. Берии на имя В.М. Молотова от 17 апреля 1939г. говорилось следующее: «Существующая в ГУЛАГе... норма питания в 2000 калорий рассчитана на сидящего в тюрьме и не работающего человека. Практически и эта заниженная норма снабжающими организациями отпускается только на 65-70%. Поэтому значительный процент лагерной рабочей силы попадает в категории слабосильных и бесполезных на производстве людей. На 1 марта 1939 г. слабосильных в лагерях и колониях было 200 000 человек, и поэтому в целом рабочая сила используется не выше 60-65%»

Наряду с легальными ограничениями пищевых раскладок и коррупцией существовал еще один системный фактор, игравший негативную роль, - «шкала дифференцированного питания». Эта норма напрямую зависела от выполнения хозяйственных заданий. Принципиальным был следующий нюанс: заключенный мог получать надбавку за выполнение или перевыполнение норм. Однако существовали и понижающие коэффициенты: если заключенный норму выработки не выполнял, то ему урезали «пайку». На практике этот принцип приводил к появлению так называемых «доходяг», которые еще кое-как перебивались в спокойные периоды, но начинали вымирать при малейшем форс-мажоре типа расстройства снабжения. Если человек попадал в лесной лагерь в 1938г. больным и ослабленным, шансов восстановить свое здоровье нормальным питанием почти не было, так как истощенные лагерники не вырабатывали положенных норм и переводились на более низкокалорийный «котел» питания. А если в эти «котлы» еще и не докладывали того, что положено по норме (как это было, например, в Локчимлаге), то экстремально высокая интенсивность гибели людей оказывалась гарантирована. Важным фактором, усугубившим ситуацию, была традиционная для советских карательных ведомств погоня за производственными показателями.

Анализ телеграмм начальников лагерей в течение 1938г. позволяет выделить ряд интересных особенностей в политике лагерного руководства этого периода. Несмотря на то, что в зонах их ответственности разыгрывалась гуманитарная катастрофа, многие изо всех сил пытались выполнить указания по лесозаготовкам, видимо, опасаясь (и вполне обоснованно) возможных репрессий за провал планов. Как следствие, в Учраспредотдел сыпались телеграммы начальников лагерей с просьбами о завозе все новых и новых партий заключенных. Это объяснялось тем, что первые партии либо погибли, либо были истощены, поражены дистрофией, авитаминозами и инфекционными болезнями. При этом помесячная статистика смертности наглядно демонстрировала, что новые лагеря были явно не готовы не только к приему новых контингентов, но и к обеспечению имеющихся минимальными условиями для сохранения их жизни и здоровья.

Сравнение в мировом контексте

США и Франция

Для сравнения смертности в исправительных учреждениях возьмем как наиболее соответствующие советским исправительным лагерям по длительности заключения и привлечению кпринудительному труду в местах лишения свободы и за их пределами тюрьмы США и центральные каторжные тюрьмы Франции (фр. maisons centrale) с наиболее низкими как абсолютными, так и относительными показателями смертности заключенных.

Половозрастной состав заключенных лесных лагерей СССР и французских иамериканских тюрем различался несущественно. Ни во Франции,ни в США за отрезок (1930-1940 гг.) не произошло никаких серьезных колебаний общего коэффициента смертности среди заключенных, пожэтому взята статистика только 1938 г.

В срочных тюрьмах США умерло 990 человек с относительным коэффициентом в 7 pro mille (на тысячу человек). Во французских центральных каторжных тюрьмах умерло 58 человек с относительными коэффициентом в 15 pro mille. Во всех лесных лагерях погибло, как уже отмечалось, 22 190 человек, из них в лагерях первой очереди 17 472, что составило примерно 160 pro mille. Иначе говоря, в лесных лагерях первой очереди погибло заключенных в 18 раз больше в абсолютных и в 23 раза в относительных показателях, чем в срочных тюрьмах США за 1938 г.

Уровень смертности в лесозаготовительных лагерях 1-й очереди в периодмассовых операций НКВД в среднем в 15-16 раз превосходил смертность сопоставимых возрастов в свободном населении СССР конца 1930-х гг. По отдельным лагерям этот коэффициент был еще выше: например, человек, попавший в 1938 г. в Кулойлаг имел примерно в 25 раз более высокий шанс умереть, чем человек того же возраста на свободе. Лагеря 2-й очереди демонстрировали куда меньшую, но от того не менее аномальную смертность. Она в среднем в 6 раз превышала сопоставимые показатели на воле, а также в разы превосходила тюремные системы передовых индустриальных стран. Основываясь на этих цифрах и пропорциях, можно сделать однозначный вывод об архаичном и регрессивном характере столь высокой смертности советских заключенных в лесных лагерях по сравнению с ее «условнонормальным» уровнем, характерным для пенитенциарных систем развитых стран этого периода. Второй системный вывод из данных сопоставлений: массовые операции НКВД спровоцировали в пенитенциарной системе СССР в невоенное время показатели смертности, характерные для далекого прошлого Европы, включая саму Россию, и США.

Германия. Гвоздь номера.

А если точнее трудовые концентрационные лагеря нацистской Германии в юрисдикции СС, располагавшимися на территории собственно Рейха (Дахау, Бухенвальд, Заксенхаузен, Маутхаузен,Флюссенбург и т.д.). Выбираем их, так как смертность заключенных там повышалась в большинстве случаев по тем же причинам, что и в советских лагерях: из-за тяжелейших условий содержания, провоцировавших эпидемии инфекционных болезней, сверхэксплуатации заключенных, жесткости администрации, и из-за сопоставимого половозрастного состава заключенных.

«Лагеря смерти» на территории генерал-губернаторства (и рядом с ним) не являлись пенитенциарными заведениями в рямом смысле этого слова, будучи местами массовых преднамеренных казней. Поэтому сопоставление лагерей ГУЛАГа с этим сегментом нацистской системы, чем грешат красные вруны в попытках обелить свой любимый Совочек, является бессмысленным и некорректным. Подобную практику массовых убийств правильнее сравнивать с массовыми же расстрелами в СССР в 1937-1938 гг., никак не с ИТЛ.

Однако, в 1938 г. нацистская концлагерная системана ходилась на начальном этапе своего становления. Условия содержания заключенных, хотя и достаточно скверные, были еще совершенно несопоставимы с катастрофой, начавшейся с разгаром Второй мировой войны. Поэтому для большей объективности и репрезентативности привлечены данные по ряду лагерей не только мирного времени, но и военных лет (1939-1945 гг.).

При сравнении двух систем лагерей очевидно, что только смертность в Бухенвальде в 1938 г. примерно соответствовала уровню смертности в Вятлаге. В других немецких лагерях в тот год смертность была в разы ниже.Однако Кулойлаг, Тайшетлаг, Каргопольлаг, Локчимлаг, Томасинлаг, Ивдельлаг превосходили по уровню смертности вообще все немецкие лагеря на тот момент. Сопоставимыми выглядят лишь более благополучные лесные лагеря 2-й очереди. Обращает на себя разница и в абсолютных показателях из-за разницы в призонерности двух режимов в конце 1930-х гг. В четырех самых крупных лагерях нацистской Германии (Маутхаузене, Дахау, Бухенвальде и Заксенхаузене) в 1938 г. умерли 1406 чел. Это в 16 раз меньше, чем в лесозаготовительных ИТЛ в тот же год. Однако в годы Второй Мировой войны немецкие концлагеря стали превосходить лесные ИТЛ 1937-1938гг. в относительных цифрах. В самый кризисный период их существования (1942 и 1945 года) Маутхаузен и Бухенвальд значительно превосходили ИТЛ по индексам смертности. Самый страшный из всех концлагерей Рейха -  Маутхаузен -  в 1942 г. вообще продемонстрировал 500 pro mille, то есть в нем погиб каждый 2-й заключенный. С другой стороны, кризис лесных лагерей 1938 г. в аспекте смертности вполне был статистически сопоставим с санитарной ситуацией в Бухенвальде и Маутхаузене в 1944 г., что дополнительно подтверждает выводы о его аномальной тяжести.

Вывод.

Прямым следствием массовых операций НКВД 1937—1938 гг. явилось нетолько физическое уничтожение приговоренных к высшей мере наказания, но и не имеющая прямых аналогов в нашей истории дезорганизация пенитенциарной системы, повлекшая резкое увеличение смертности средивновь поступивших контингентов.

Особенно тяжелая санитарная ситуация складывалась в новых лесныхлагерях ГУЛАГа, организованных в авральном порядке вслед за решением Политбюро. Именно в эти новообразованные ИТЛ хлынула часть гигантского потока осужденных в ходе «кулацкой» и «национальных» (линейных) операций НКВД. И именно эти заключенные умирали с беспрецедентной для мирного времени интенсивностью.Кризис в лесных лагерях породили следующие причины:

1. Уникальный масштаб репрессивной политики 1937—1938 гг., которая осуществлялась без оглядки на реальные ресурсы пенитенциарной системы. Руководство страны, принимая решение о спешной организации лесных лагерей, вряд ли отдавало себе отчет о возможных гуманитарных последствиях своей репрессивной политики;
2. Характер самих лесозаготовительных работ. Рубка леса и в спокойные времена считалась тяжелейшим занятием для лагерных контингентов, а в условиях отсутствия продовольствия, медицинского обслуживания и нормального жилья в холодную зиму 1937—1938 гг. привела к катастрофе;
3. Специфика формирования пайкового довольствия и общего состояния соснабжением в ГУЛАГе в 1930-е гг. На этой сфере постоянно экономили. Высокие энергозатраты на рубке, сплаве и погрузке леса не покрывались даже официальными нормами питания и при условии их выдачи в полном объеме. Вдобавок пайки выдавались по специфическому для ГУЛАГа дифференцированному принципу (в зависимости от нормы выработки), попутно расхищаясь в аппаратах снабжения;
4. Специфика государственного и хозяйственного управления сталинского периода. Производственный план играл для местных управленцев главенствующую роль даже в атмосфере гуманитарной катастрофы. Руководство лагерей, опасаясь взысканий и репрессий за провал лесозаготовительных работ, ориентировалось на предельную эксплуатацию заключенных даже при отсутствии инфраструктуры и продовольственныхресурсов. Именно этим объясняются лихорадочные запросы лагерного начальства на новые контингенты уже зимой 1938 г. Обозначенные причины, конечно, далеко не единственные, но, на наш взгляд, они являются основными. Причем катастрофа в лесных лагерях примечательна именно превалированием субъективного политического фактора над всеми остальными причинами. Советский Союз находился намирном этапе своего развития. В этот период не отмечено ни катастрофического голода, как в 1932—1933 гг. (урожай 1937 г. был рекордным), ни иностранного вторжения, как в 1941—1945 гг. Именно политические репрессии, организованные руководством страны, спровоцировали массовую гибель людей.

Обращает также на себя абсолютная цифра умерших: 13 тысяч 267 человек за один 1932г, причем это время является лишь началом полноценного становления советской лагерной системы, лагерей еще относительно немного.

Но даже на этом этапе определено фиксируется ненормальная масштабность подобной смертности для данного исторического периода. Примерно столько же заключенных умерло во всех срочных тюрьмах Соединенных штатов Америки с 1930 по 1944 за 15 лет(см. отчеты US Сensus Bureau) или за 30 лет существования всех каторжных тюрем Российской Империи с 1885 по 1915гг.(cм.Отчеты по ГТУ.1885-1915.СПБ-ПГ.) Данная статистика может служить доказательством аномальности и катастрофичности системы ГУЛАГа в мировом и национальном контексте на фоне условной "верхней планки" прогрессивности для пенитенциарных систем в санитарном аспекте для 1930-х годов XX века. Подобные относительные показатели фиксировались, например, в пенитенциарной системе США лишь в архаичном XIX веке.

Можно сформулировать вывод еще более определенно: ни в одной развитой индустриальной стране 1930-х годов первого эшелона великих держав не умирало столько заключенных с таким удельным коэффициентом. Более высокие удельные показатели стала демонстрировать концлагерная система нацистской Германии в отдельных лагерях с начал этапа Великой Отечественной во Второй Мировой войне.