Происходит неслыханное. Прямая трансляция заседания совбеза РФ
Путин объявил, что цель заседания - шаги по Донбассу.
Сейчас Матвиенко вещает про кровавый украинский майдан, власть бандеровцев и прочее. С надрывом, как и полагается. Путин внимательно слушает.
"Дальше с этим мириться нельзя" и всё такое прочее.
Об этом сообщил пресс-секретарь президента.
Позже стало известно, что Путин провел телефонный разговор с Макроном и Шольцем. Президент сообщил им, что в ближайшее время подпишет указ, касающийся признания ЛНР и ДНР. Президент Франции и канцлер ФРГ выразили разочарование таким развитием событий, но заявили о готовности к дальнейшим контактам, говорится в сообщении Кремля.
Также стало известно, что Франция созывает срочное заседание Совета безопасности. Зеленский собирается обратиться к нации, а президент США проводит встречу с командой по нацбезопасности.
Источник: Подъем
MobedanMobed02.04.201823:08ссылка
«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень.
Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.
В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.
«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.
Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».
26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.
После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.
«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.
27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.
Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.
«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.
Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.
В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».
Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.
«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.
После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.
Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.
После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.
Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.
«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.
Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».
Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?
«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».
В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.
«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.
Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.
Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.
Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.
Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.
Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.
Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.
Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.
В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.
К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.
Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!
После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.
Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.
Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!
Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!
Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.
А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»
Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»
В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.
«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.
Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).
Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»
В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.
«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.
Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.
— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»
Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?
Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.
Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.
Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»
Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»
В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.
«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!
Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».
Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?
«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.
21 апреля Мельника все же обменяли.
«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».
После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.
Во Франции разгорелась дискуссия о том, где заканчивается свобода слова и начинается оскорбление чувств верующих после поста в инстаграме 16-летней школьницы Милы, которая назвала ислам религией ненависти. Так она отреагировала на комментарий мусульманина, который назвал ее «грязной лесбиянкой». RTVI рассказывает о конфликте, который вышел за пределы интернета.
18 января школьница из местечка Вильфонтейн Мила вела прямой эфир в своем аккаунте в инстаграме. Разговор зашел о ее сексуальности. После этого один из комментаторов, которого Мила идентифицировала как мусульманина, написал ей в комментарии, что она «грязная лесбиянка». Мила в долгу не осталась и напала на ислам. «Я ненавижу религию. Коран — это религия ненависти», — ответила она обидчику. Также она сказала, что ее нельзя назвать расисткой. «Я сказала то, что думаю, вы не заставите меня сожалеть об этом», — добавила она.
В ответ на Милу посыпались оскорбления. Дошло даже до того, что ей начали угрожать убийством, а ее личные данные разместили в интернете. Практически сразу у Милы появились не только противники, но и сторонники, которые защищали ее право критиковать ислам. Они даже запустили в интернете хэштег #JeSuisMila. Противники школьницы не остались в стороне, они ответили хэштегом #JeNeSuisPasMila. Сама Мила после разгоревшегося скандала извинилась и объяснила свое резкое высказывание тем, что ее задели слова оппонента и она поторопилась.
Постепенно обсуждение слов Милы вышло за пределы интернета. Ситуацию начали комментировать политики и общественные деятели, некоторым даже пришлось извиняться за свое мнение. В частности, министр юстиции Николь Беллубе назвала смертельные угрозы Миле неприемлемыми. Она, правда, также добавила, что нападение на религию было нападением на свободу совести. Позже Беллоубе признала, что такие слова ей лучше было не говорить.
Поддержала слова Милы лидер «Национального фронта» Марин Ле Пен. По ее словам, Мила «смелее, чем весь политический класс за последние 30 лет». Кроме того, она назвала высказывание школьницы устным описанием карикатур издания Charlie Ebdo.
В поддержку Милы высказалось и объединение Humanists International, которое призвало французское правительство встать на сторону свободы выражения мысли и выступить против исламских фундаменталистов. Адвокат школьницы Ришар Малка в интервью Times обвинил левых и феминисток в том, что они проигнорировали историю с Милой. «Именно левые защищают секуляризм в этой стране. Меня огорчает, что в этот раз этого не произошло», — отметил он.
Угрозы вынудили Милу отказаться от посещения школы и деактивировать свой аккаунт в инстаграме. Ей решил помочь ректорат Академии Гренобля, который пытается найти безопасное для нее заведение. На высказывание Милы обратила внимание и прокуратура, которая начала проверять ее слова на предмет разжигания ненависти. Угрозы критиков школьницы также проверяют. Позже прокуратура признала слова Милы ее личным мнением о религии и не стала заводить дело.
3 февраля Мила пришла в программу Quotidien на телеканал TMC. Она извинилась перед людьми во всем мире, которые исповедуют свою веру, и сказала, что сожалеет о вульгарности своих слов. При этом она пояснила, что не жалеет о том, что она вообще высказалась, так как это была ее мысль. По словам Милы, ей пришлось перестать ходить в школу из-за страха, что ее могут облить кислотой, раздеть догола или похоронить заживо.
Тема отношения к исламу в современном западном обществе особенно актуальна для Франции, где проживают около 5,7 миллион мусульман. Это почти 9% от общей численности населения и самая большая доля мусульман среди стран Евросоюза.
ElektroFox05.02.202008:52ссылка
YouTube перешел к блокировке видео об участи уйгуров в Китае
Уйгуры — жители провинции Синьцзян в Китае, люди познавшbе все прелести "электронного концлагеря"
Китайские власти вынуждают их устанавливать на свои телефоны приложение (https://www.bleepingcomputer.com/news/government/china-forces-muslim-minority-to-install-spyware-on-their-phones/), которое позволит правительству сканировать их устройства, все переписки в социальных сетях, данные для входа в систему, IMEI, IMSI, WiFi точки к которым подключался пользователь
За отказ установить его людей отправляют в "лагеря перевоспитания" (https://www.vox.com/2018/8/15/17684226/uighur-china-camps-united-nations), где их легально пытают, по 12 часов в наручниках заставляют изучать Китайскую пропаганду и благодарить президента Китая Си Цзиньпина
Именно на уйгурах вервык тестировали камеры с распознаванием лиц и распознаванием эмоций (https://www.bbc.com/russian/news-57260969), а теперь эти разработки распространились на нас с вами
Слежка за уйгурами не ограничивается даже территорией Китая (https://share.america.gov/ru/%D1%82%D0%BE%D1%82%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B6%D0%BA%D0%B0-%D0%B8-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D1%83%D0%B3%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%BA%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%B9/), китайское правительство не останавливается перед нарушением суверенитета других стран и пытается угрожать уйгурам, проживающим за рубежом.
Синьцзян можно назвать тестовым полигоном технологий контроля и слежки, которые в последующем распространяются на каждого жителя земли
Правозащитная группа Массачусетского Института Технологий провела туже аналогию (https://www.zdnet.com/article/youtube-blocked-testimonials-about-missing-uyghurs-in-china-report/), задокументированных ужасах в регионе Синьцзян и нашей новой реальностью в мире COVID-19
Соответствующие видеоролики они распространили на платформе YouTube. Что видимо не понравилось строителям режима.
YouTube заявил, что этот тип контента нарушает политику платформы, удалил 12 видео и полностью заблокировал канал правозащитников
 | политикаПодписчиков: 4006 |
 | Вторжение в Украину 2022Подписчиков: 1421 |
 | песочница политотыПодписчиков: 553 |
 | НавальныйПодписчиков: 352 |
 | ЕлкинПодписчиков: 258 |
 | контакт-1Подписчиков: 160 |
 | мобилизацияПодписчиков: 144 |
 | Дональд ТрампПодписчиков: 81 |
 | Испуганный ОМОНовецПодписчиков: 78 |
 | гражданская война в России 2023Подписчиков: 71 |
| песочница политотыРейтинг: 258,748.7 |
| Вторжение в Украину 2022Рейтинг: 218,883.1 |
 | путинРейтинг: 110,555.1 |
| НавальныйРейтинг: 71,255.2 |
 | Острый ПерецРейтинг: 69,521.4 |
 | все плохоРейтинг: 59,453.4 |
 | политическая карикатураРейтинг: 50,466.5 |
 | лукашенкоРейтинг: 36,007.7 |
 | COVID-19Рейтинг: 32,062.5 |
 | выборыРейтинг: 30,297.3 |
Отличный комментарий!