красное белое

единственным действенным средством является уничтожение, ибо с уничтожением некому будет и вымирать. (с)

Поправки к законам, вступившие в силу 1 августа, разрешили добычу краснокнижных животных в России. В пресс-службе Минприроды сообщили ТАСС, что это будет возможно «в исключительных случаях в целях сохранения объектов животного мира».

https://theins.ru/news/243933

Я представился.  Они,  со  своей  стороны,  объяснили,  что  являются международным комитетом по охране китов от вымирания. И тут же  на  палубе учинили мне допрос: кто, откуда,  какие  цели  преследует  мой  поход,  не встречал ли я китообразных, а если встречал, какие меры принял для  защиты их от вымирания.
  Ну, я рассказал своими словами: так, мол, и  так,  поход  спортивный, кругосветный, встретил одного кашалота в болезненном  состоянии  и  оказал посильную помощь, предписанную в таких случаях медициной.
Они выслушали, пошептались, поставили у яхты конвой  и  удалились  на совещание. И мы сидим, ждем, тоже совещаемся.
  - Вынесут благодарность. Может, медаль дадут, - говорит Лом.
  - Что медаль! - возражает Фукс.- По мне, лучше что-нибудь деньгами...
  Ну, а я воздержался, промолчал.
  Час так прошел,  два,  три.  Скучно  стало.  Я  отправился  туда,  на совещание. Пустили. Я сел в уголок и слушаю. А у них уже прения идут.  Как раз, знаете, взял слово представитель  одной  восточной  державы,  адмирал Кусаки.
  - Наша общая цель, - сказал он, - охрана китообразных  от  вымирания. Какие же средства есть у нас для достижения этой благородной цели? Вы все прекрасно знаете, господа, что единственным действенным средством является уничтожение китообразных, ибо с уничтожением их некому будет  и  вымирать.  
Теперь разберем  случай,  ставший  предметом  нашего  обсуждения:  капитан Врунгель, вопрос о котором стоит на повестке дня,  как  он  сам  признает, имел полную возможность уничтожить встреченного им кашалота.
А что  сделал этот  жестокий  человек?   
Он  позорно  отстранился  от  выполнения  своего высокого долга  и  предоставил  бедному  животному  вымирать  сколько  ему заблагорассудится! Можем ли мы закрыть глаза на такое преступление?  
Можем ли мы пройти мимо такого вопиющего факта?
Нет, господа, мы  не  можем.  Мы должны наказать преступника. Мы должны отобрать его судно и передать  моим соотечественникам, которые честно выполняют задачи нашего комитета...
http://books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_mr/nekraa01.htm?8/16

Александр Некрасов. Приключения капитана Врунгеля

Капитан Врунгель сохраняет пингвинов от вымирания

https://pravdaurfo.ru/news/191419-teksler-razreshil-otstrel-krasnoknizhnyh-zhivotnyh/

Старший научный сотрудник Института проблем эволюции им. Северцова РАНСофья Розенфельд– одна из более сотни ученых, обратившихся к Владимиру Путину с требованием не принимать поправки, легализующие охоту на краснокнижных животных:

– В свое время была довольно скандальная история, связанная с тем, что один из авторов поправок, депутат ГД России Владислав Резник обращался к вице-премьеру Александру Хлопонину с просьбой разрешить ему отстрел краснокнижного снежного барана в заповеднике. А он за это якобы заплатит от 15 до 30 миллионов рублей "на охрану и научные исследования". Об этом подробнописал"Коммерсант". Тогда это все удалось остановить. Они не получили такое разрешение благодаря тому, что в законе применительно к краснокнижным видам не было слова "отстрел". Были слова "отлов", "переселение", "акклиматизация", а "отстрела" не было. Сейчас они формулируют это так, что слово "отстрел" фигурирует. И если принимают поправки в два закона, то тогда по специальному разрешению Росприроднадзора можно будет получить лицензию на отстрел краснокнижного вида. Вот это ключевое слово! Это сформулировано так: "использование объекта животного мира, занесенного в Красную книгу, по специальному разрешению в целях мониторинга и в научных целях".

– ​Если этот отстрел животных действительно легализуют, какие виды оказываются под угрозой?

– Поскольку вся эта инициатива идет отКлуба горных охотников, то понятно, что им нужны трофейные животные. В первую очередь, это дикие копытные – козлы, бараны. Я не исключаю, что это будут крупные хищники – белые медведи, тигры, леопарды. Конечно, массового отстрела краснокнижных видов не будет. Они хотят проводить VIP-охоту за большие деньги, возможно, с привлечением каких-то очень богатых туристов. Это будет единично, это будет не массово, но этот закон группа из Клуба горных охотников делает под себя. Такие попытки ими уже предпринимались. И все, на самом деле, знают, что господин Резник давно хотел протащить этот закон. И вот он протаскивает его сейчас, в пандемию, перед Новым годом.

Второй показательный момент – с 2017 года мы долго бились за включение в Красную книгу так называемых "спорных видов". Ученые, специалисты, работающие с видами, предложили занести туда ряд животных, которые нуждаются в охране на федеральном уровне. Все-таки Красная книга дает довольно высокий статус охраны. Если вид занесен в Красную книгу, запрещается любое его хозяйственное использование. А когда они поняли, что они не смогут стрелять какие-то конкретные виды, разгорелся большой скандал. И три года мы боролись за то, чтобы эти виды включить, – и мы победили. Но их это очень сильно обозлило. И теперь поправки в эти два закона прописаны так, что сейчас никакой вид нельзя включить в Красную книгу без результатов государственного мониторинга. А его у нас в стране просто нет, он не ведется. Никогда никому не приходило в голову, что работа всех экспертов по Красной книге, работа комиссии по Красной книге так глупо будет зарегулирована.

–​К каким еще последствиям может привести уничтожение краснокнижных животных?

– В первую очередь я, как ученый, не могу смириться с тем, что эти VIP-охоты будут проводиться под эгидой якобы научных исследований. Это не научные исследования. Говорить о каких-то конкретных последствиях мы не можем, потому что мы не понимаем, как это может быть организовано, насколько они будут разнузданны. Я думаю, что эти люди, пока будет возможность зарабатывать большие деньги или тешить этим свою душу, будут ею пользоваться. Они не остановятся, пока все не разграбят, пока не кончатся все эти очень малочисленные, допустим, даже островные популяции редких видов. В основном, конечно, это касается копытных, возможно, это будет касаться крупных хищников.

https://www.svoboda.org/a/31011635.html

Как убивает элита. Топ-50 владельцев охотничьих угодий в России среди политиков, чиновников и бизнесменов
сообщают «Открытые медиа»https://openmedia.io/investigation/kak-ubivaet-elita-top-50-vladelcev-oxotnichix-ugodij-v-rossii-sredi-politikov-chinovnikov-i-biznesmenov/

Мурманских чиновников уличили в незаконной рыбалке в море.Власти назвали это спецзаданием https://theins.ru/news/217889

"Так скажите зачем и кому  это нужно ..." (с) - про это в комментариях

КРАСНЫЙ ЛАК

Каждую день смотрю фотографии войны. Смотрю, смотрю... разрушенные города, сожжённые машины, убитые люди. Этот красный лак на мёртвой руке... Каждый день, где бы я ни был, мне кажется, что это надо мной летят самолёты, что это мне надо бежать в бомбоубежище. Мои друзья, уехавшие и оставшиеся, плачут неделями, мужчины, женщины... Я почему-то не плачу. Во мне что-то копится, не имея выхода.
У Кутзее был хороший роман "В ожидании варваров". Варвары, которых ждал герой в крепости, пришли изнутри. Мы дождались прихода времени нового варварства. Для варваров другой человек – это только добыча. Плоть и ресурсы. Волосы. Кожа. Череп. Рабский труд. Иногда особо изощрённые варвары из кожи делали абажуры, из черепов - кубки, волосами набивали подушки... Варвары идут на почту, чтобы отправить награбленное домой. В посылках – волосы, черепа, кожа, ногти с красным лаком. Варвары деловито толкаются, они уверены в себе. Война быстро расчеловечивает, и никакая культура не спасёт от самого страшного преступления, если право на него даёт государство.
Немцы что-то поняли про войну только тогда, когда их стали водить ко рвам с трупами узников Аушвица и Бухенвальда. И когда заставили своими руками, без перчаток, хоронить эти трупы. И после Нюрнбергского трибунала. А так до 45 года они говорили о «деевреефикации», о том, что "нет такой страны, нет такого народа» и спрашивали: "что вы делали, когда убивали немцев в Судетах...»
Странный сон. Я – паренёк в камуфляже, которого заставили читать книжку мёртвой украинке в гробу. Это почти "Вий", но он происходит сейчас, на этой войне. Я не могу читать, строчки расплываются, но смотреть на девушку я тоже не могу. Бормочу что-то под нос. У девушки на руках красный лак…
Культура в России всегда вопреки, назло, против государства. Иногда на деньги государства, но всё равно – не во имя его и не для него. Государство и политика в России убивают и разъединяют. Рушат семьи. Ломают жизни. Культура спасает и собирает то, что человеческого ещё осталось в людях. Государств в России было много, и все они имели людоедскую природу. Те редкие годы, когда власть в России не жрала людей, называются оттепелями. Власть просто отдыхала. Чтоб начать жрать людей заново.
Культура всегда про то, что не важно государству. Про милость к падшим. Про сострадание. Про бездны и высоты человеческого духа. Про отчаяние. Про одиночество. Про смешных, маленьких, убогих, никому не нужных, несвоевременных людей. Про меньшинство. Поэтому русскую культуру мало кто из государства уважал и почти никто не любил. Вынужденно проходили в школе. Читали эти малоинтересные книжки. Смотрели эти малопонятные фильмы. Слушали эту странную музыку. Пожимали плечами. Но читали, смотрели, слушали. Потому что другого не было. Не было ничего талантливого и искреннего про власть, "которая от бога", про "можем повторить", про гордость и величие империи... Вернее, иногда государство такое заказывало и заставляло писать, снимать, петь и декламировать. Читать, смотреть, слушать. И почти всегда выходило говно.
…Мёртвая девушка встаёт из гроба. Подходит к бормочущему мне. Я не смотрю. Я не смотрю. Подходит, хочет заглянуть в глаза. Я прячу их в русские буквы. Она вдруг говорит мне: "Тихо." Я не могу не читать, бормочу что по-русски. Она – громко: "Тихо. Мовчи! Тишi хочу". Я от страха замолкаю. Но глаза поднять не могу. Она мне: "Поглянь на мене"…
Солдаты моей страны вошли в чужую страну и начали её уничтожать. Убивать людей. Разрушать дома. В Россию из Украины едут гробы и украденная бытовая техника, возвращаются калеки и... ненависть. Эти бомбы вернувшейся ненависти мощностью в несколько Хиросим разносят на куски жизнь моей страны. Ими заминировано будущее каждого человека, каждой семьи. Эта ненависть сметёт надежды на благополучие и свободу. Жизнь в страхе и ненависти – вот, что ждёт нас, свидетелей, участников, жертв этой войны. Даже если мы против неё.
Государство начинает войны, чтобы увеличить сонм собственных «святых» – ему ведь важны примеры для подражания и увлекательные апокрифы. На мёртвых солдат, лежащих неприбранными на полях, на расстрелянных гражданских, брошенных вдоль дорог, всем плевать: они – отработанный ресурс, они портят статистику торжеств, их нет. Об этих брошенных мертвецах думает искусство – об их последних словах, об их снах, об их нерожденных детях. Непогребённые мертвецы – герои настоящей литературы, честного кино, искреннего театра.
…Я молчу. Мёртвая украинская красавица молчит. Пауза. Она смотрит на меня. Я смотрю на её руки с ярко-красным маникюром. Хочу нарисовать меловой круг. Она шепчет: "Не допоможе, хлопчик. Це не допоможе." Я знаю, что не поможет. Но я хочу прервать изматывающее меня отчаяние. Хоть скрипом мела. Хоть стуком сердца. Но замолчало, как назло, всё…
Те, кто начинает войну, всегда проигрывают. Те, которые насилуют, убивают, пытают мирных жителей, – военные преступники. Те, кто их оправдывает – тоже. Сочувствовать садистам и убийцам невозможно. Я же сочувствую тем, кто невольно оказался втянутым в страшное преступление войны. Тем, у кого еще нет на руках крови невинных людей.
Вспоминаю рассказ Олега Табакова про то, как бабушка заставила его отнести хлеб пленным немцам, которых гнали через Саратов после войны. "Они же враги!" - возмутился мальчик Олег. "Они - люди. Теперь им плохо", - сказала бабушка. Мальчик Олег отнес хлеб совсем молодому ободранному немцу, тот заплакал. Табаков запомнил это на всю жизнь и рассказал мне.
Мне страшно представить, что происходит в сознании солдата, который против своей воли оказывается в чужой стране и выполняет приказ "Убей!", только для того, чтобы от него «отстали». Мне страшно представить родителей, которые сначала поддерживают «спецоперацию», а потом получают бумажки с лживыми сообщениями о гибели их ребёнка "по причине несчастного случая". Мне страшно и больно за них. Мне страшно за тех, кто оболванен пропагандой. Рано или поздно они поймут, где они оказались. Я не могу от них отказаться – от обманутых, убитых и проклятых.
…Женщина из Бучи перед войной брала онлайн уроки маникюра. Вот откуда у неё красный лак. А потом пришли люди из моей страны – те, кто говорит со мной на одном языке, и убили её. Может, этот цвет показался им слишком вызывающим...
Я держу в руках какую-то книгу, написанную по-русски. Буквы умерли. Губы пересохли. Мёртвая украинская девушка стоит передо мной и просит: "Поглянь на мене, хлопчик. Поглянь". Я думаю: "Не могу, не могу". "Треба, хлопчик, треба." Я молчу, не знаю, как быть. Она шепчет: "Бачиш?"... я говорю: "Нет..." Она смеется: "А ты побач! Не бійся". Я тихо говорю: "Тогда поднимите мне веки". Кто-то поднимает мне веки, заставляет смотреть. Мне страшно, но я смотрю. Я смотрю. Там - война.
Кирилл Серебренников
24 мая 2022 года