звонит домой

статья

ну, что тут можно сказати...

НЕСКОЛЬКО ПРИМЕРОВ О ВРЕДЕ ИМПОРТНОЙ ЕДЫ

1. Зинаида Павловна после посещения воскресной службы в Храме купила у уличной торговки сыр, выдаваемый за Костромской, но на деле оказавшийся пармезаном. Вечером того дня она выбросилась из окна с криком "Украина це Европа!".
2. Акакий Назарович, будучи в гостях у сомнительной личности "часто летающей по делам за границу" угостился норвежским радужным лососем холодного копчения, после чего, сплясав в Храме, изнасиловал послушника и совершил самосожжение, обернувшись в радужный флаг ЛГБТ.
3. Возвращаясь со школы домой мальчик Вася встретился с незнакомым мужчиной, который угостил его сочным персиком, после чего у него резко выросла успеваемость, самомнение и гордыня, и, как часто бывает в таких случаях, мальчик покинул Россию в товарном вагоне, чтобы жить и учиться в Испании на иностранные гранты.
4. Если бы не нарезка из пармской ветчины на свадебном застолье брачующихся Варвары и Ивана, их семейная жизнь была бы долгой и счастливой в рамках тысячелетней традиции Домостроя. Однако, Варара, вкусив запретные плоды Запада, возгордилась и восстала против законных стремлений супруга воспитать в ней кротость и послушание и, не приняв со смирением очередные воспитательные побои, зарезала Ивана, пока тот спал.
5. Томаты с повышенным содержанием либертирующих содомобактерий продавались с огромной скидкой в супермаркете N, и Абдурахман Габибулаевич, прельстившись низкой ценой, приобрёл их в количестве, превышающем все предельно допустимые нормы для своей многочисленной семьи. Утром следующего дня домочадцы Абдурахмана вышли на улицу в обтягивающих розовых штанах в поисках смузи и, по дороге в "Шоколадницу", за бесценок продали Родину.

Тот, кто предупреждён - тот вооружён!
Никто из нас не застрахован от фатальных последствий воздействия санкционных продуктов, так что покупайте только Русское, покупайте в проверенных местах.
100% гарантию от заражения дают лишь те продукты, которые не производятся в враждебных всему Русскому странах: брюква, репа, настойка боярышника.

И да поможет нам Бог!

Россияне, сограждане, как в вашей семье переживают войну с Украиной?

Лично у меня сейчас полный пиздец. Пишу после срача дома. Практически все, с кем я близко общался на протяжении последних 10+ лет, будь то семья или друзья, поддерживают войну и развязавших её бандитов. Кто-то понимает, что есть пропаганда, что она используется с целью оправдать войну и призвать на неё побольше дурачков, но верит, что делается это всё в интересах России и россиян. (При этом клюёт на ту же пропаганду о русофобии и планах нас захватить с последующим выкачиванием из нас ресурсов.) Кто-то верит, что "мы"( видимо, "я и Путин"), ничего плохого в Украине не делаем. Что "хохлы сами себя бомбят", что "мы" вообще "защищаемся". (Очередная "оборонительная" война, получается. По традиции, мы же войны не развязываем.) "Наши" не такие, "мы" не можем стрелять по детям и мирным людям! "Мы" же русские! "Мы" лучше всех!" (Ага, и нацисты, конечно, после такого в Украине)

Путинская пропаганда намертво вросла в то, что мы называем национальным самосознанием. Она, словно паразит, влезла ему под кожу, после чего, год за годом, укоренялась всё глубже. Чтобы, когда Путин начнёт очередную войну, люди верили, что войну эту начинают они. Что они находятся на стороне "россиян", как и Путин. А все санкции против Путина, олигархов в его окружении и России - лично против нас, потому что нас ненавидят и боятся.("А значит уважают!") Теперь в системе "Путин - это Россия!" появилась новая веха развития. "Путин - это россияне!", т.е. мы с тобой. А мы стрелять по мирным людям не станем! Значит врут западные злые языки! Наше телевидение врать не станет! Оно же НАШЕ! И вообще, "почему ты встаёшь на сторону чужих, а не своих?!".

В общем, ситуация очень тяжёлая. Я разрываюсь между желанием сбежать как можно дальше и нежеланием оставлять семью, какой бы конченой она не была. (На друзей уже забил, как бы больно оно ни было.) Не хочу слышать их поддакивания пропагандистам, видеть, как они идут голосовать за Путина. Хочу забыть о них и не вспоминать! Но если в теории я сбегу, они останутся в пиздецовой ситуации. А я не хочу, чтобы они страдали. Не хочу, чтобы они голодали. И чтобы сталкивались с бухим ментом за рулём, после дтп с которым виноватыми стали бы они, я тоже не хочу. Но переубедить их невозможно. Эти люди скорее поверят очередной финансовой пирамиде или РПЦ, нежели примут, что какие-то там расследования, кадры обстрелов, слова очевидцев в интернетах - правда. Да и что там вообще могут правду говорить.

Я не знаю как жить эту жизнь дальше. Как смотреть в глаза тем, кто готов обречь миллионы людей на ужасы войны, лишь бы не признавать что "мы" злодеи? Если в 2014 году старый гнилой пидорас перессорил сотни тысяч родственников между Россией и Украиной, то в 2022 он перессорил десятки миллионов россиян. Не знаю о каком единстве можно говорить в подобной ситуации. И уж тем более о наращивании оппозиционной массы с отбиванием страны.


Если вам это знакомо, опишите свои мысли. Лично у меня сейчас на уме вертится [роскомнадзор], но по вышеописанным причинам отказаться от семьи я не могу. Знаю, что нужно делать то, что в моих силах, дабы улучшить положение хоть немного. Что не бывает идеальных решений, избавляющих от всех проблем. Но не могу сосредоточиться и начать это что-то, когда каждый день слышу пропагандонов из телека.


p.s. Пока писал, отклеился Реактор. Вернее, перестал спасать Тор. Сейчас подрубил впн, который в одиночку работает, но в связке с Тором нет.

«Ъ»: Государство захотело получить контроль почти над всеми мобильными операторами

Российские власти в лице госкомпании «Ростелеком» рассматривают возможность купить оператора мобильной связи «Мегафон» у холдинга USM Алишера Усманова, который ранее уже объявил о проведении телекоммуникационных активов и консолидации их под брендом «Мегафон». Более того, госкомпании в лице «Сбера» и «Газпрома» рассматривают возможность выкупа «Вымпелкома» (бренд «Билайн»), так как головная компания Veon намерена покинуть российский рынок. Об этом пишет «Коммерсантъ» со ссылкой на источники в правительстве и компаниях.

Официально ни одна из сторон комментировать возможную сделку не стала. Источник в USM, комментируя интерес к «Мегафону», объяснил возможную сделку перспективностью актива. «Логично, что на компанию всегда есть претенденты. Любое предложение, естественно, и варианты продажи будут рассмотрены, но, конечно, все зависит от конкретных условий», — заявил он. Если сделка завершится продажей госструктуре, то уже можно будет говорить о тенденции компании Усманова избавляться от технологических активов в пользу государства. Ранее USM вышел из доли холдинга VK (бывший Mail.ru).

Опрошенные изданием эксперты также отмечают о стремлении государства консолидировать у себя ключевые технологические активы. Из плюсов консолидации — упрощение доступа к критическому оборудованию через посредников за рубежом, так как кардинально проблема с поставками все еще не решена, а организовывать их через «одно окно» гораздо проще. Однако для потребителя эта сделка в конечном итоге вряд ли позитивна, так как консолидация в руках «Ростелекома» сразу двух из четырех крупнейших мобильных операторов страны негативно скажется на предложении и как итог — ценах на услугах.

Стоимость «Мегафона» эксперты оценить затрудняются, отмечая, что по привычным мультипликаторам стоимость компании сейчас могла бы составить в районе 616 млрд рублей. Однако на нее могут повлиять уровень задолженности компании и другие сделки в отрасли, в том числе решение по «Вымпелкому». Veon рассчитывал продать российское подразделение топ-менеджменту, однако издание утверждает, что теперь в сделку могут вступить крупные игроки, называя «Сбер» и «Газпром». Сам же «Вымпелком» эксперты оценивают несколько дешевле «Мегафона» — в 370 млрд рублей.

Если «Мегафон» и «Вымпелком» отойдут государственным компаниям, то в России останется только один частный мобильный оператор — МТС, контроль в котором сохраняют структуры АФК «Системы» Владимира Евтушенкова.

https://theins.ru/news/258959

Главврач позвонил

Евросоюз введёт санкции против финансовых операций Беларуси.

«Мы стремимся значительно нацелить санкции на экономическую структуру и финансовые операции Беларуси», - сказал глава МИД Германии Хайко Маас.

Санкции могут коснуться компаний, близких к режиму, сектора нефтепродуктов и экспорта калийных удобрений. Ранее про экономические санкции также заявил глава внешнеполитического ведомства ЕС Жозеп Боррель:

«Угон самолета и задержание двух пассажиров совершенно недопустимы, и мы начнем обсуждать введение секторальных и экономических санкций», — подчеркнул Боррель.

UPD: Глава дипломатии ЕС заявил, что два обсуждаемых главами МИД направления санкций по Беларуси — экспорт калийных удобрений и транзит российского газа.

Все это напрямую задевает Кремль, поэтому в будущих переговорах с Байденом, которые состоятся 16 июня, будет поднят белорусский кейс. Его и так планировали обсуждать, но его приоритетности внезапно возросла. Усатый уже успел высказаться на этот счёт:

По словам Лукашенко, Владимир Путин и американский лидер Джо Байден во время телефонного разговора успели обсудить Беларусь и, как пишет БелТА, «американскому лидеру пришлось оправдываться».

«В этом плане Путин очень порядочно поступил. Он мне потом звонил и извинялся, что без разрешения обсуждал Беларусь. Я говорю: "Да за это тебе спасибо, что ты ему так сказал"»,

— приводит слова Лукашенко БелТА. Он также добавил, что, по его мнению, если руководители США и России хотят обсудить Беларусь, то им лучше сделать это в Минске.

«Хорошо, пусть поговорят о Беларуси. Вот мы с Путиным в пятницу будем Америку обсуждать. Я только не знаю, о чем Байден (Путин-то в теме) будет говорить по Беларуси. Я за него переживаю в том плане, чтобы ему хоть карту дали и он посмотрел, где эта Беларусь находится. Они ведь абсолютно не владеют обстановкой, ситуацией», — заявил Лукашенко.

Эти слова прокомментировал Песков: попросил журналистов не воспринимать фразу об извинениях буквально, а скорее как «политдипломатическую корректность» и «фигуру речи».

Также Песков согласился с мнением, что санкции Запада по Беларуси косвенно затронут Россию и что они наносят ущерб: «Мы на постоянной основе оказываем помощь нашим беларуским партнерам. Неблагоприятный фон вокруг Беларуси ситуацию усложняет».

В связи с этим хочу поделиться некоторыми опасениями. Дело в том, что как стало недавно известно США не будут препятствовать постройке северного потока-2, что, с одной стороны, позволяет действительно Европе для себя безболезненно отказаться от белорусского транзита, но с другой стороны вызвал резонный шквал критики внутри США, поскольку данный прецедент восприняли как уступки Путину по части утверждения сырьевой зависимости Европы от РФ. Более того, если ЕС сейчас занимает, к всеобщему удивлению, очень жёсткую и принципиальную позицию по части Беларуси, то вот США, которые ещё совсем недавно воспринимались как куда более "серьезные ребята", уже за счёт разморозки старых санкций, которые уже ударили по экономике лукавого, то сейчас Вашингтон словно сохраняет дистанцию. Нет никаких смелых заявлений о режиме как было раньше, США даже не назвали действия Лукашенка террористическими, в отличие от ряда стран ЕС. Создаётся ощущение, что тем самым Америка хочет сохранить дискуссионный потенциал в преддверии переговоров, воздерживаясь от угрозы российским интересам напрямую, в то время как сам Кремль не скупится использовать императорскую риторику, про 9 белорусских губернией, 9 миллионов русских на территории РБ, которых нужно спасти от Лукашенко:

Правда такие заявления прозвучали только в течение одного дня, сейчас российская пропаганда перестала критиковать и снова облизывает Лукаша, заявляя, что он чуть ли не титульный защитниц нации. Ну правильно, попугали его перед тем как в Сочи поедет 28 мая – и будем. Сегодня наши премьеры встречаются для обсуждения текущей ситуации и регламента предстоящей встречи, поэтому с хлыста на пряник. 

Возвращаясь к опасениям хотелось именно отметить, что некоторые аналитики и эксперты строят прогнозы пессимистичные, что в обмен на деэскалацию конфликта в Украине США отказывается от претензий связанных с Северным Потоком и признает Беларусь зоной интересов РФ, поэтому Байден воздерживается от частых комментариев по РБ и всей ситуации в целом, кидаясь общими фразами о глубокой озабоченности. Вы резонно возразите: "А что, без Байдена не можете сами свои проблемы решить?". И вы будете безусловно правы, мы обязаны в первую очередь сами решить свою усатую проблему, но без поддержки извне это будет сложнее реализовать. Сейчас вообще штабы запускают одну инициативу, которая напрямую связана с арестом усатого, но покуда регламент обсуждается и все находится на стадии пресс-релиза я не буду ее публиковать, ибо ещё сам слабо верю в потенциал ее реализации. 

Воспоминания украинского солдата Евгения Ковтуна о последнем бою за Донецкий Аэропорт

Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца.

Я - солдат первого батальона 93-ей бригады, которая дислоцируется в Песках. Наши ребята до последнего стояли в аэропорту.

Живу в Киеве, до войны работал инженером в IT-сфере. Меня мобилизовали в августе, а до этого в армии я не служил. После двухнедельного учебного центра попал в 93-ью бригаду.
По специальности я - помощник гранатометчика, потом получил еще одну специальность, но озвучивать ее не стану, по ней я и поехал в аэропорт. А еще поехал туда из-за своего друга Дениса, его отправляли как корректировщика. Получилось так, что мой друг попал на диспетчерскую вышку. Он там прославился своим героизмом. И был подан на награды, но пока ничего не получил. Да и не из-за наград мы туда ехали, а просто выполняли свою работу. А я попал на новый терминал.
У меня уже было одно осколочное ранение в руку, полученное в Песках, но даже с наполовину рабочей рукой меня тянуло на передовую. Пока лечился в Киеве, не мог дома полноценно заниматься какими-то вещами, зная, что меня там ждут ребята. Надо все дела доделывать до конца - это мой принцип. А война не закончена, значит, дело не сделано.
Психологически к аэропорту я был подготовлен, потому что видел смерть своих ребят, знал, что такое обстрелы, что такое ближний бой, когда непосредственно видишь врага.
В новый терминал мы приехали 6 января, это был последний день зеленого коридора.
Мы называли его "коридором позора", поскольку нам приходилось останавливаться и вылезать с "Уралов", затем нас строили, обыскивали, смотрели, что мы везем, сколько нас едет и так далее. Мы ехали со своим штатным оружием, но враги установили свои правила: магазины должны были быть отстегнуты, а рожки - пустые. Снаряженным может быть только один рожок, но он не должен был быть пристегнут. Это абсурдная ситуация, но таково было решение командования, и мы не могли его обсуждать.
В терминале на 2-3 день после приезда, то есть 7-8, числа мы поняли, что по сути, перемирие закончилось, поскольку враг активизировался и начал атаковать со всех сторон. Но оборону мы держали абсолютно нормально. Мне помогал контакт между мной и Денисом, я знал, что он прикрывает меня справа на вышке, и пока он там - врагам с той стороны не пробраться. Однажды это подтвердилось, числа 10 или 11: я отдыхал после смены на посту, он мне позвонил и сказал: "Вы спите, а к вам подошла одна группа ополченцев, довольно значительная, около 50 человек и начинает приближаться вторая". Но попросил нас ничего не делать и чтоб даже офицеры не выходили по рации с нашей стороны. Сказал только усилить посты, мы сразу это организовали. Он сам красиво скорректировал огонь и группы были полностью разбиты.
Когда враги поняли, что с этой стороны к нам подойти не могут - начали применять танки, чтоб у них была возможность заходить со стороны Донецка, а также планово разрушать терминал и диспетчерскую вышку, которая была нашими глазами и ушами. В итоге башня пала. Была разрушена не до основания, но она наклонилась и рухнула. Я знаю, что там пострадали многие ребята, но все же оттуда они не ушли. После жесткого штурма терминала у нас был очень длительный бой. Но благодаря помощи нашей артиллерии мы отбили атаку. А вечером сепаратисты снова запросили перемирие, но не у нас, а у командования. Для того, чтоб собрать своих раненых и погибших, я спросил у коменданта, что случилось, почему перестала работать артиллерия. Мне сообщили, что дали добро на перемирие. Я посчитал, что, может, с какой-то стороны это и правильно, потому что нам тоже надо было собрать своих "двухсотых" и "трехсотых". Но когда наша арта перестала работать, враги воспользовались обломками вышки, как ступеньками, и подобрались к терминалу, с донецкой стороны, отчего наша линия обороны была немного сломлена, поскольку мы не могли контролировать эту территорию.
Всего нас было не так уж много, приблизительно человек 50 из разных бригад: 81-ой, 90-го и 74-го отдельного разведбата и моя 93-ья. У каждого была своя зона ответственности, мы держали врага, который двигался со старого терминала, это был пост "калитка" в первом зале. Этот пост, как и первый, простоял практически до конца. На этажах шли тяжелые бои, а сверху нас закидывали гранатами. На лестнице оборону держали бесстрашные пулеметчики. Одного из них ранили, в него вошло несколько пуль, позже его забрали медики, а судьбу второго я не знаю, но держались они до последнего.
Поскольку нас сильно зажимали, мы решили отодвинуться и держать один зал, большую территорию удерживать уже не было возможности. Стали создавать баррикаду вокруг него и хотели взорвать лестничную клетку. Я побежал вниз, чтоб найти саперов и на одном из этажей за дверью услышал голоса сепаратистов. Дверь была прострелена, они пытались прорваться, выламывая ее, но один из пулеметчиков их удерживал до тех пор, пока мы не сделали баррикаду из подручных средств, которые, на самом деле, защищали только визуально и легко простреливались. Наш сапер успел заминировать лестницу, но подорвать не успел, его и пулеметчика ранили. Зато мы успели вытащить раненых и отойти в зал.
боец ковтун
Несмотря на то, что мы теряли территорию, никто не собирался сдаваться. Я даже намеков от ребят не слышал про такое. Все были обозлены, потому что поняли, что правил войны для сепаров и наемников не существует. Мы дали им возможность эвакуировать своих, а они нам - нет.
Затем день за днем нас потихоньку зажимали. Для нас стерлось понятие "день-ночь", потому что некоторые бои длились чуть ли не сутки. Прорывались новые ребята, но часто не доезжали. А те, которые приезжали за ранеными, для меня - герои, потому что они знали, куда едут, и что это могло стать "билетом в один конец". И хотя часто им не удавалось никого забрать, потому что их машины сжигали, они все равно ехали повторно. Среди таких ребят Рахман и Андрей Север. А еще они ехали для того, чтоб быть нам подмогой, потому что те, кто стояли с 6 числа, уже были вымотаны.
Когда мы оказались в одном зале, нас начали подтравливать газом, сначала слезоточивым, потом перцовым. Но мы научились с ним бороться: брали влажные салфетки и засовывали под балаклаву, хотя тогда был сильный мороз, салфетки замерзали, но каждый старался носить их под броником, чтоб разморозить. Хуже было тем ребятам, которые в этот момент находились на постах, потому что после газа всегда ждали, что враги пойдут в жесткое наступление. Но такое случалось нечасто, потому что идти на нас они тоже не особо хотели. Видя, что хоть мы и загнаны в угол, и отходить нам некуда, но сдаваться мы не будем, они понимали, что малой кровью нас не взять и стоять мы будем до конца, а потери у них были и без того достаточно тяжелые.
Но бесконечно так продолжаться не могло. Я понял, что терминалу пришел конец, когда сепары зашли на верхние этажи и заняли подвал. Тактически они оказались в хорошем положении. Команды отходить для нас не было, да и возможности такой не было, поскольку мы были почти окружены. После морозов, которые достигали за 28 градусов, спать нормально нельзя было, да и кушать из-за постоянных обстрелов тоже. У меня, видимо, от усталости, поднялась высокая температура, а от пуль, которые попали в бронежилет, было сломано ребро Но каждый считал, что если не можешь стоять, то можно отстреливаться лежа. Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали, за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда, понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца. Единственное, что было страшно - попасть в плен. Для себя я принял решение в плен не идти и последние дни даже спал с гранатой. Я понимал, что все скоро закончится, помощь не подходит, а та, что подходит, она просто попадает в ту же ситуацию, что и мы. Но то, что про нас помнили, добавляло сил, плюс нам многие звонили, узнавали ситуацию; вся Украина за нас переживала, молилась. Включаешь телефон, а там 110 смсок: " Мы молимся за вас, держитесь!!" - и все в таком духе. Из моих ребят, из 93-ьей, в последние дни нас оставалось всего лишь три человека из десяти.
А подорвать нас решили, наверное, потому, что отчаялись пытаться захватить. Мы выжили, но всех завалило и сильно контузило. Как-то откопались, нашли оружие и стояли дальше. Мы пытались сделать 3 линии обороны, хоть и невысокие, чуть ниже колена. Кто покрепче, лежал за первой и второй линией, а раненых оттянули за третью. Так мы переночевали ночь, а к обеду следующего дня нас подорвали снизу. Практически все провалились в подвал. Тогда мы больше всего потеряли ребят, поскольку почти три этажа рухнуло нам на голову. Блоки перекрытия сильно завалили людей, доставать их было тяжело. Но даже в этой ситуации я не слышал панических настроений.
Меня завалило стеной, приходя в себя, я почувствовал, что ноги рабочие, но вылезти сам не мог, а враги как раз пошли в наступление. Ко мне подбежал один товарищ, увидел мою руку, которая торчала из минваты - я пытался разгрестись. Он хотел меня вытащить, а я говорю: "Не надо, пока что главное - отстреливайся, а я - нормально, живой". Он сказал, что у него заканчивается БК. Тогда я свою разгрузку руками нащупал и передал ему. Он таки отбился, правда в тот момент прилетела граната и нас немного покоцала.
Меня откопали, а остальных пацанов мы доставали, пока были силы. А вот двоих моих ребят завалило и их не нашли. Многие были без сознания и не давали знать о себе. Но самое печальное и самое невыносимое было - это ребята, которые звали на помощь, а мы не могли им помочь. Чтоб их достать нужна была техника.
После завала боекомплекта и оружия у нас осталось минут на 20 боя и то очень вяленького. В какой-то момент я просто отключился, меня разбудил один товарищ, Вова, и сказал, что будем выходить. Я ответил ему, что не могу встать, а он говорит, что ему тоже тяжело, потому что прострелены ноги. Но таки собрались с силами, я помог ему встать и мы стали выбираться. Идти по взлетке - это 99 из 100 - смерть, но по крайней мере, я понимал, что погибну с оружием в руках и в плен меня не возьмут. Уходили многие, а некоторые остались охранять тяжело раненых, выносить их не было возможности. Многие из них умирали у нас на глазах. Мы решили, что из тех, кто выйдет, хоть кто-то сможет добраться до своих, рассказать, что случилось и с какой стороны можно подъехать, чтоб забрать остальных.
Нам повезло, потому что было темно, и я думаю, что враги приняли нас за сепаров. Тогда что-то произошло, и не было мобильной связи и рации тоже глушились. Может, это как-то повлияло на то, что нам удалось выйти, потому что шли мы тупо по взлетной полосе. А дошли не все, потому что как таковой дороги не было, а в темноте после таких контузий и с травмами ориентация теряется, элементарно от усталости плохо соображаешь. Был туман, многие просто потерялись, некоторые падали в воронки. Но потом разыскали практически всех.
Мы вышли на метеостанцию утром, нас забрал БТР и отвез в Водяное, оттуда нас отправили по госпиталям. Я знаю, что судьба моих двоих ребят, их позывные Борода и Якут, которые там до последнего стояли, - неизвестна, но слышал такую информацию, что их под завалами нашел враг и что вроде как они в плену. Надеюсь, что если это так, их удастся обменять. Мертвыми я их не видел и в списках тоже. Ребят из плена надо вытягивать, и нашему руководству и командованию стоит не забывать о тех, кто стоял там насмерть.
Никто так не хочет мира, как солдаты, которые воевали, потому что мы видели. какое горе приносит война всем: военным, мирному населению, природе, домам. Это такая травма, которая не залечится. Для меня - это тяжелые воспоминания. Но любая война заканчивается миром, как бы там ни было. Вопрос: какой ценой? Многие ребята выжили и собираются ехать опять воевать. Я тоже прохожу ВВК (военно-врачебная комиссия, - ред.), меня отправили дообследоваться, потому что травмы были серьезные, но я хочу вернуться на фронт. Моя война еще не закончена! Год отвоюю, а там будет видно, что дальше. Мы, как люди гражданские, пришли на войну помочь нашей стране, помочь армии. Но воевать всю жизнь мы не можем. У нас есть семьи, и того снабжения, которое получаешь там, недостаточно для того, чтоб прокормить родных. Впрочем, все эти годы мы жили только для себя, покупали хорошие машины, квартиры, но никто никогда не думал об армии. Та свобода, которую мы получили, далась как-то легко и спокойно, становление нации как таковой мы не прошли. Может быть, теперь оно вернулось нам всем с лихвой, и мы должны пройти этот путь.
Самое тяжелое на войне - это смотреть, как твои раненые товарищи требуют помощи, а ты не всегда им можешь помочь. Люди важны и ценны. Только на войне понимаешь, что тот, кто сейчас находится рядом возле тебя, может прийти к тебе утром, чтоб попить кофе, а через час его может не быть в живых.
А у тех ребят, которые погибли, остались дети. Отцов им никто не заменит, но мы, если выживем, будем пытаться помочь сгладить эту утрату, поскольку их отцы погибли, защищая эту родину. И не дадим власти забывать об этих детях. Как нельзя забывать и о нас, солдатах. Мы не должны думать про свой тыл, а тыл для нас - это обеспечение семей и какие-то гарантии от государства. Очень многие не получили даже справок о том, что воевали. Мы удивляемся тому, что гражданские не понимают, что идет война, но гораздо печальнее, что некоторые военные этого тоже не понимают. Некоторые штабы работают с выходными, проходными, ну а на передовой выходных нет. Пройдя войну, мы все меняемся, и психика у многих нарушена, потому что многие из нас десятки раз прощались с жизнью. Какая-то мирская мелочь - это дикость для солдата, поэтому многие могут неадекватно реагировать. Обществу надо к нам привыкать. Нужно, чтоб человек вернулся и был нужен на работе, чтоб ему помогли адаптироваться. Мы воюем для того, чтоб добиться каких-то перемен в этой стране, но мы должны получать что-то взамен: политикам надо общаться с людьми, а офицерам общаться с солдатами. Тогда, может, сообща мы придем к чему-то новому.

Источник: https://goo.gl/acViTh