выплаты ветеранам войны

просто нужно выговорится

Я давно с реакторм, даже пробовала посты делать...конечно первые безуспешно, но толи человек я застенчевый, толи по-другим причинам сподручнее было в режиме чтения, а может просто чтоб не позориться.
Зачем я это пишу? Честно - я не знаю. Я в безопастности, уже давно живу Европе более того, переехала из одной страны в другую. Но, безусловно все родственники, почти все друзья сейчас в Украине. Возможно, пишу я это просто чтоб не сойти с ума от того что всё это происходит. Или из чистого эгоизма - выговориться, пожаловаться, мне тяжело, безусловно не так как моим там, под ракетами. Но раньше, в другой ситуации, они меня поддерживали. Теперь же я не могу сказать им об этом, они нуждаются во мне, в моем спокойном голосе, в моей холодной голове.
Февраль для меня лично какой-то проклятый месяц...в Феврале прошлого года мы проснулись от телефонного звонка, мы сразу поняли - умер член нашей семьи. В феврале этого года, меня опять разбудил звонок - в Украине началась война.
Первый день был шок, не хотелось в это верить. Психологически тяжело было разговаривать с родными по телефону - все были очень напуганы, вдали где-то "бахало", летали самолеты, когда мои затихали - сердце уходило в пятки. Кто-то выехал за город, кто-то остался. Полная неразбериха. Попытки найти билеты на самолет - небо закрыто, поезд - не вышло, машина - им страшно, давайте ко мне - а как же covid сертификат? Да, сейчас, про сертификат даже немного смешно...и страшно, что вместо того чтоб ехать, думали об этом.
На 2й день завела листок, чтоб мониторить кто-где находится, кто куда перемещается, с кем сегодня созванивалась\кто отписывался. Появилось задание - вывезти детей из Киева, было страшно, получилось чуть-ли не в последнее "окно", задержись минут на 20 и не известно что было бы.
3й день, вчера, был самый тяжелый. Начало приходить осознание того, что я не супер-герой, не рембо я простой, сука, человек и я нихрена не могу сделать чтоб остановить эту мясорубку. Чтоб весь этот ад на земле закончить или хотя бы, хотя бы как-то хоть чуть-чуть, хоть чем-то помочь. В это время мои на вопрос как вы? Отвечают "пока стреляют наши ПВО, но мы уже привыкли"....разрывают сердце встречные вопросы "а вы как?"...я даже не могу это комментировать...На тех кто выехал начинает накатывать чувство стыда....знакомое мне
4й день идет настоящая война. Я очень мало сплю, потому что постоянно мониторю новости...нет не так, что меня не оторвать, я анализирую, прогнозирую, выстраиваю маршруты чтоб эвакуировать тех когоо еще могу. Чтоб знать где бомбили, в наджде что это будет не там где мои. И снова этот эгоизм....там гибнут люди, чьи-то родственники, чьи-то братья. В районе где мой брат, гремит 4й день. Выехать не вариат - сейчас это все опаснее. Утром отписался коротко "дежурю. бои близко". Опять там тревога...
Я боюсь, я уже всего боюсь. Сообщений, звонков - потому что я не знаю что я услышу\прочитаю. Но в то же время я жду этих звонков. Я устала от количества информации, разговоров, переписок с друзьями из других стран чтоб договориться, приютить на время, буквально день, до самолета, когда...не будем если... они пересекут границу. Я радуюсь за всех кто выехал, даже мало знакомых мне людей - это маленькая победа. Я злюсь, не на русских, я все еще верю, что там много хороших людей, что не все идут нас "освобождать" и не все верят русской пропаганде. Я уверена, что у нас тоже есть пропаганда и в Европе....да везде... Я пытаюсь слушать все стороны, читать между строк. Но разговаривая с родственницей из России я была шокирована тем что говорят там (бендеравтомобили WTF? в каком воспаленном мозгу это могло родится?) , а она тем что происходит у нас ведь верила, что "освободтельные" ракеты облетают мирных жителей и попадают только по военным....но а военные не люди? Такие же пацаны...как и ваши . Я злюсь на власть, на этих сумасшедших ублюдков из-за которых все это происходит, злюсь на неопытнось, недальновидность других. Меня поражает радикализм высказываний, агрессивность по обеим сторонам в интернет боях по обеим сторонам...тут я, конечно, не обьективна, агрессию украинской стороны я на данный момент я могу понять....но обьективно это просто ужасает. Мы так похожи и мы таккие разные, у нас большая общая история и у каждого своя. Как не крути, как может не было бы трудно это кому-то сейчас признавать, мы,наверное же, братья...в любом случае мы славяне...культурно ближе друг к другу...это я по опыту знаю...
По новостям, (нормальным, проверенным) бои не далеко от моего дома....есть ли у меня теперь дом? Я всегда жаловалась на то, что в подьезде воняет и соседи-пидоры не открывают там окна... Парадоксально но я бы даже хотела его понюхать теперь, а и соседи-пидоры какие-то свои, родные.... Хотя я и человек мира, мой дом в Украине, в Киеве...только там меня безусловно любят и всегда ждут...
Я не знаю что делать...если еще и бацка прыйде на "помощь"....я просто не знаю...я человек миролюбивый, но иногда приходят мысли о том, что если все отправят военных к нам, то можно же открыть второй фронт изнутри, откуда сейчас не ожидают....но это уже разжигательсвто, подстрекательство...и эгоизм.
Я просто хочу мира, я просто хочу чтоб мои родные, друзья жили...их не нужно было освобождать, они не были в плену, я гуляла по Киеву летом, наконец-то приехала сраный covid....я, наверное, впервые осознала насколько он красив...теперь он ранен, разрушен, я могу его уже никогда не увидеть.... это не укладывается в голове. А все мои друзья теперь были на войне, племянники ее дети...
За окном, на улице люди живут своей жизнью, у них все хорошо, они смеются ...я чувствую как я их ненавижу...но я понимаю, что они не причем. Это жизнь, так бывает, когда война не в твоем доме ты о других не думаешь. Завтра на работу, ни у кого из моей семьи, теперь ее нет...Как вмещать в голове два этих мира, где в одном все хорошо, а в другом гибнут люди? Это жесть ребята...

Викентий Вересаев "На Японской войне"

"В витринах магазинов ярко пестрели лубочные картины удивительно хамского содержания. На одной огромный казак с свирепо ухмыляющеюся рожею сек нагайкою маленького, испуганно вопящего японца; на другой картинке живописалось, «как русский матрос разбил японцу нос», — по плачущему лицу японца текла кровь, зубы дождем сыпались в синие волны. Маленькие «макаки» извивались под сапожищами лохматого чудовища с кровожадною рожею, и это чудовище олицетворяло Россию.

Тем временем патриотические газеты и журналы писали о глубоконародном и глубоко-христианском характере войны, о начинающейся великой борьбе Георгия Победоносца с драконом...

А успехи японцев шли за успехами. Один за другим выбывали из строя наши броненосцы, в Корее японцы продвигались все дальше. Уехали на Дальний Восток Макаров и Куропаткин, увозя с собою горы поднесенных икон. Куропаткин сказал свое знаменитое: «терпение, терпение и терпение»...

В конце марта погиб с «Петропавловском» слепо-храбрый Макаров, ловко пойманный на удочку адмиралом Того. Японцы перешли через реку Ялу. Как гром, прокатилось известие об их высадке в Бицзыво. Порт-Артур был отрезан. Оказывалось, на нас шли не смешные толпы презренных «макаков», — на нас наступали стройные ряды грозных воинов, безумно храбрых, охваченных великим душевным подъемом. Их выдержка и организованность внушали изумление.

В промежутках между извещениями о крупных успехах японцев телеграммы сообщали о лихих разведках сотника X. или поручика У., молодецки переколовших японскую заставу в десять человек. Но впечатление не уравновешивалось. Доверие падало.

В конце апреля по нашей губернии была объявлена мобилизация. О ней глухо говорили, ее ждали уже недели три, но все хранилось в глубочайшем секрете. И вдруг, как ураган, она ударила по губернии. В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи. В городе полиция глухою ночью звонилась в квартиры, вручала призываемым билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У одного знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, — полиция взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела. Было что-то равнодушно-свирепое в этой непонятной торопливости. Людей выхватывали из дела на полном его ходу, не давали времени ни устроить его, ни ликвидировать. Людей брали, а за ними оставались бессмысленно разоренные хозяйства и разрушенные благополучия.

По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии: — А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут! Он был как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился. — Ну, теперь берите! Свои дела я справил. Его арестовали.

Телеграммы с театра войны снова и снова приносили известия о крупных успехах японцев и о лихих разведках хорунжего Иванова или корнета Петрова. Газеты писали, что победы японцев на море неудивительны, — японцы природные моряки; но теперь, когда война перешла на сушу, дело пойдет совсем иначе. Сообщалось, что у японцев нет больше ни денег, ни людей, что под ружье призваны шестнадцатилетние мальчики и старики. Куропаткин спокойно и грозно заявил, что мир будет заключен только в Токио."