Острый Перец карта

Як Іван Франко вибори програв

Було літо 1898-го. Іван Франко втретє був серед кандидатів до австрійського парламенту від Радикальної партії на додаткових виборах в окрузі Тернопіль—Збараж—Скалат. Усебічно обдарований, енциклопедично освічений і надзвичайно працьовитий, Франко проявив себе на багатьох ділянках української культури. Тернополяни добре знали Каменяра не лише як видатного українського письменника, поета, перекладача, філософа, навіть економіста, а й як завзятого політика і творця першої не лише в Галичині, а й в усій Україні (зокрема і в Тернополі) партії європейського зразка. Іван Якович розробляв її програмні документи і досліджував процеси, що відбувалися в краї.

Чимало з тих ідей позастолітньої давності актуальні й досі. Радикальна партія Франка мала свій електорат, програму і, найважливіше (чого потім не мали інші партії), — у неї був механізм дій. Геніальність Франка полягала в тому, що, знаючи тогочасну конституцію Австро-Угорщини, він знаходив у ній такі ходи, сентенції, які дозволяли висувати певні питання і проблеми українського характеру. Зокрема, це було питання самостійності України. Партія мала програму-мінімум і програму-максимум. Мінімум — створення Галицької автономної області. Максимум — соборної України, яка б об’єднала всіх українців.

Українці західного регіону були рішуче переконані, що є окремим народом і не мають нічого спільного з українцями з Великої України, так само, як і з поляками. Називали себе «русинами», і Франко першим у 1893 році почав замість терміну «руський», «руська» вживати слово «українська», «український». Франко писав: «Ми мусимо навчитися чути себе українцями — не галицькими, не буковинськими, а українцями без соціальних кордонів…»

У 1895, 1897 і 1898 роках Радикальна партія висувала Івана Франка на посла до віденського парламенту і польського сейму.

31 жовтня 1895 року підкуплені та застрашені виборці тернопільської округи продали свої голоси на користь владного урядового кандидата графа Пінінського (він був приятелем самого австрійського намісника графа Бадені). Відтак українці зрадили вперше свого найпопулярнішого в Галичині представника.

Навчена гірким досвідом 1895–го, Ольга Хорунжинська, дружина Франка, благала й відраджувала свого чоловіка кандидувати в 1897–му:

“— Ти подумай добре, Іванку. Благаю! Ти вже забув, як тебе продали і зрадили у Тернополі? Тебе пани знову не допустять! Адже ж можеш відмовитися. Скажи, що маєш хвору жінку і четверо дітей!
— Говориш, як дитина! — спокійно реагував на слова дружини чоловік. — Невже тільки маю про свою домівку дбати? Людина не може жити тільки сама для себе, мусить мати і суспільні обов’язки…”

Програвши знову на виборах до австрійського парламенту у Відні (владна адміністрація легко змогла примусити українців страхом, корупцією та іншими шахрайськими засобами програвати вибори, і Франко не зміг здобути посольського мандата, хоча симпатії виборців були на його боці), вічний революціонер почув таке «резюме» від своєї Ольги:

“— Чи не казала я тобі? Бачиш, скільки прикростей? Кандидатом ти був, а депутатом не будеш!
— А я не шкодую. Ніяка праця не пропадає даремно! — спокійно відповів поет. — Це ж була праця з народом. Це цвіт, який дасть плоди…”

Іван Франко з дружиною Ольгою Хоружинською 1886 р. сфотографувались у Влодзімежа Висоцького одразу після одруження на пораду польської письменниці Елізи Ожешко.

Але те, що тих «плодів» знову не буде під час третьої кандидації на посла від Тернопільської виборчої округи в 1898–му, добре відчував навіть син–семикласник тернопільського повітового лікаря Олександра Гладишовського. Він добре знав (адже не раз чув про це) «виборчий рецепт» перемоги свого батька, а заодно й тодішньої влади: поляки в таких суспільно–політичних умовах легенько куплять українців, адже українці продаються!!! За гроші, за землю, за посади, за горілку, за ковбасу. Тоді ж виникло таке поняття, як «хрум». «Хрум» вважався сильнішим за будь–які високі політичні ідеї…

Попри те Франко розуміві знав своїх рідних галичан, їхню долю, він говорив, що «для українського народу українська державність наповнена сутністю». Українському селянинові однаково, як вмирати з голоду, — від рук свого пана чи чужого. Йому абсолютно однаково, хто з нього буде «шкіру дерти» і податок знімати.

Саме галичани почали рішуче виступати проти ідеї української незалежності. Занадто добре і солодко жилося їм під рукою австрійського цісаря, який завжди вмів дати раду товкотнечі в українських і польських колах, умів тримати державу вкупі. В такій ситуації було дуже важко досягти могутнього прориву й поступу. Крім того, простим українцям ні на що було нарікати. В умовах Австро–Угорщини вони задовольняли свої найважливіші потреби, в тому числі й культурні: мали свою пресу, гімназії, свободу релігії, навіть національний театр. І, відповідно, їм було добре. Засоби масової інформації, які згодом прославилися своїми радикальними націоналістичними поглядами, тоді говорили і писали інше: навіщо взагалі ставити на чергу дня питання державності? Воно не на часі, «тата» Йосифа це може образити. А крім того, така боротьба потребує жертв. Будуть тюрми, репресії. Словом, краще так, як є.

У 1898–му свідома частина тернополян хотіла як віддячити Франкові за його титанічну працю, так і вибачитися за тих, несвідомих, кого купували поляки у попередні виборчі перегони.

Кожне передвиборче віче, де сильний дух Франка, того, «що тіло рве до бою», став «на прю», перетворювалося в справжнє свято. Франко з неймовірним успіхом сам об’їздив села і міста, де вів свою передвиборчу кампанію. Так було у Великому Глибочку, Чистилові, Денисові, Купчинцях, Пронятині. Кожне село мало свій місцевий комітет, зв’язаний з центром. З центру вчасно надходила інформація та потрібні інструкції. Скрізь по селах були добрі приятелі Каменяра, і він був певний, що вони допоможуть у виборчій боротьбі. Все йшло до того, що Франко мав би вийти переможцем. Не лише українці, а й дехто з поміркованих поляків уже наперед вітали його з успіхом. Проте з перевагою в 10 голосів виграв повітовий лікар…

Якщо першого разу Іван Франко досить гумористично подивився на свій неуспіх: «Один наслідок мала моя кандидатура, про який мені певно не снилося: обрання урядового кандидата коштувало йому 8–10 тисяч золотих. Найбільшу частину цієї суми забрали, розуміється, агенти. Вони повинні би прислати мені листа з подякою», то після третього каменярського лупання скали справедливо визнав: «Я половину галичан люблю, а половину — ненавиджу!!! Жорстокі наші часи! Так багато недовір’я, ненависти, антагонізмів намножилося серед людей».

Після продажності, підкупу, лицемірства, політичних амбіцій, зажерливості і третьої зради українців у Тернополі Іван Франко цілком зійшов з політичної арени.

А вы говорите, что ничего хорошего в ЛНР нет

"Лугафильм" в первый день кастинга нашел несколько кандидатов на роли в "Ополченочке"

теперь мы знаем кому достанется "Оскар"!

С Ц Е Н А Р И Й

Начало войны за независимость Донбасса. Будущая ополченочка Екатерина Дыркина лежит на грязном диване и допивает из горлышка последнюю бутылку паленой водки "Луга-Нова". Китайский радиоприемник, настроенный на волну "Новостей Новороссии", играет заунывную песню.

- Екатерина с Песков у нас считалась звезда, пока заезжий мордви-и-и-ин не перегрыз провода, - сипло подпевает Екатерина, презрительно поглядывая на мужа, собирающего чемодан. - А в Песках жарко сейчас, бандеровские варвары фосфорными боеголовками х#ярят, ничего святого... Банку хоть оставь, предатель вонючий. Я же все-таки в ней работаю.

Муж, пряча подлые глаза, возвращает на стол банку с заплесневелым огурцом, которую перед этим пытался незаметно спрятать в чемодан, и выскакивает в дверь, таща за волосы рыдающую малолетнюю дочь Екатерины Дуняшу.

- Да здравствует хунта, - злобно говорит муж, оборачиваясь на пороге. - Поеду в Харьков, сдам Дуняшу в публичный дом, а сам пойду жить в гей-общину на гранты. Скоро мы вас всех убьем, а Москву сожжем.

- Мама! Мама! - кричит Дуняша, пытаясь вырваться из предательских рук отца. Тот отвешивает ей тяжелую затрещину томиком "Кобзаря": - Заткнись, маленькая тварь, почку вырежу.

- А ты Москву не трожь златоглавую, - угрожающе говорит Екатерина, умело работая рукой в банке. - Вот позвоню своему героическому брату Алексею, он тебя танком переедет.

- Не переедет, - злорадно улыбается муж. - Он сегодня с утра в своем танке от водки сгорел.

- П#здишь! - возражает Екатерина и запускает в мужа выловленным из банки огурцом, но не попадает. Зловеще хохоча, предатель убегает в сторону автобуса на Харьков. Вопли Дуняши стихают вдали.

- Бл#дь, вот нахера я огурец выкинула, - расстраивается Екатерина.

В дверь дома стучат, входит казак Бабай. В руке у него огурец.

- Это не ваш огурец, сударыня? - учтиво спрашивает Бабай, поспешно запирая за собой дверь.

- Мой, - покраснев, отвечает Екатерина. - Забухаем, витязь сизокрылый?

- Забухаем! - радостно говорит витязь.

Дверь слетает с петель от тяжелого удара снаружи, и в дом Екатерины вваливаются чеченцы. Бабай молча прыгает в окно, но чеченцы ловят его за бурку, валят на пол и начинают деловито овладевать им сначала по очереди, а потом по трое.

- Не желаете ли водки, господа? - одобрительно спрашивает Екатерина.

- Жилаем, - важно говорит пожилой чеченец, пользующийся в общине большим авторитетом. - Махмуд, животное ишак, ты гдэ огурэц дэл?

- Гяуру жопа засунул, - понуро отвечает Махмуд. - Простите мэня, уважаемый Аслан, за мой глюпый шутка, я сейчас достану. Эй, жэнщына, в этом доме есть штопер?

- Кажется, где-то был гвоздодер, - неуверенно говорит Екатерина, хотя знает, что муж предательски вывез в Харьков все инструменты. - Надо в спальне поискать, кто-нибудь сопроводит даму?

В дом вбегает возбужденный и сильно запыхавшийся чеченец.

- Уважаемый Аслан, поймали собаку Губарэва! - кричит он. - Кто хочет кинуть палочку-шмалочку презрэнному шакалу?

- Всэ хотят, - важно говорит Аслан.

Радостно гогоча, чеченцы убегают в сторону подвала, прихватив с собой телевизор и пакет червивой гречки из гумконвоя, который Екатерина приберегала на день победы.

- Вот жеж бл#дь, - разочарованно говорит Екатерина.

- Новости ополчения, - объявляет чудом уцелевшее радио. - Сегодня в своем танке сгорел героический танкист Алексей Дыркин, позывной Бухло. Танк уцелел, но внутри надо долго проветривать.

- Суки фашистские, - с чувством говорит Екатерина. - Не забуду, не прощу.

Решительно перешагнув через изнуренное тело Бабая, Дыркина меняет свою привычную жизнь мамы, жены, банковской работницы на танковую броню, в поисках которой натыкается на рыжую обезьяну в камуфляже, увешанном орденами.

- Гы, - говорит обезьяна, хватая Екатерину за грудь. - Ык, ык, бухать, #бaться.

- Моторола! - радостно кричит Екатерина, бросаясь на шею легендарному комбату. - Мне нужен танк и женский экипаж из девушек с похожей судьбой!

- Бухать, #баться, ык, уук! - радостно говорит Моторола, крепко хватая Дыркину между ног. - Ы, ача-ача!

- Давай в лифте, - решительно предлагает Екатерина. - Только сначала выпьем водки.

- Водка, водка, лифт, ык! - кричит Моторола и, заливаясь радостным детским смехом, бросается к ближайшему подъезду широкими обезьяньими прыжками. - Лифт, водка, водка, лифт!

- Да погоди ж ты, вертопрах! - со смехом говорит разрумянившаяся Екатерина, неторопливо шагая вслед за героем. - Вот победим в войне, детей нарожаем, откроем ларек на Крещатике...

В подъезде раздается оглушительный взрыв. К ногам Екатерины падает обугленная головешка, в которой ополченочка с ужасом узнает кусочек Моторолы.

- Нацистские твари, - произносит Екатерина на камеру. - Вы не оставляете мне выбора.

Решительно развернувшись на каблуках в сторону дымящихся развалин супермаркета "Метро", Екатерина отправляется искать водку, чтобы помянуть безвременно ушедшего комбата. В ближайшей подворотне она обнаруживает жгучего черноглазого красавца в камуфляже, сосредоточенно тыкающего ножом бродячего кота. Кот кричит.

- Твоя красота сводит меня с ума, - нежно говорит красавец коту. - Я буду звать тебя Володя. А ты зови меня Гиви.

- Гиви? - Екатерина задыхается от восторга. - Само провидение свело нас в этой подворотне! Я хочу танк и женский экипаж с трудной судьбой, только вы зря говорите с котом, он не поймет вашу беспокойную душу.

- Разве? - бледно улыбается Гиви, устремляя на ополченочку такой жгучий взор, что у Екатерины сводит бедра. Пользуясь случаем, кот вырывается.

- Постой, Володя! - кричит Гиви, мучительно протягивая к нему издолбанные шприцом руки.

- Чертов извращенец! - шипит кот, убегая.

- Не слушайте его, о Гиви, - горячо шепчет Екатерина, бросаясь на шею легендарному командиру, - его выводы поверхностны, и вряд ли он Володя. А вот за танк я вам отдамся, хотите?

- Ну как вам сказать, - смущается Гиви, - вообще-то можно, но мне надо так чтоб окурками прижигать, и ножиком еще в живот пырнуть пару раз. Кстати, вы не против надеть на себя костюм кота?

Мимо с визгом пробегает расхристанная девица, за которой несется улюлюкающая толпа ополченцев. Это соседка Екатерины восьмиклассница Матрена, которая решила сегодня отнести борщ ребятам на блокпост. Екатерина провожает ее любопытным взглядом.

- Ладно, Гиви, за танк я готова даже на костюм кота, - решительно говорит ополченочка. - Только не здесь, а лучше пройдемте в ваш рабочий кабинет.

- Погнали! - радостно говорит Гиви и, не удержавшись, прижигает Екатерину окурком. - У меня там есть топор.

В рабочем кабинете Гиви есть не только топор. Сунув ополченочке костюм кота, сшитый из натуральных шкурок, полковник Толстых бросается к дыбе и начинает лихорадочно подкручивать на ней какие-то винты. По его чувственным губам змеится блаженная улыбка. Екатерина уходит в туалет и начинает переодеваться.

В кабинете Гиви раздается взрыв. Екатерину через окно выбрасывает на улицу. К ее ногам падают очередная обгоревшая головешка и покрытый копотью топор.

- Вот же бл#дь непруха, - в сердцах говорит ополченочка.

Словно опровергая это опрометчивое утверждение, из-за угла выезжает красивый русский танк Т-72, из люка которого горделиво торчит голова ополченца Сопли. Екатерина хорошо знает Соплю, потому что при Украине он сидел вместе с ее братом Алексеем. В те жестокие оккупационные времена Сопля носил в тюрьме гордое погоняло Петух и, пользуясь непререкаемым авторитетом среди сокамерников, оказывал Алексею всевозможную протекцию.

Екатерина понимает, что к Сопле нужен особый подход, потому что просто так столь авторитетный человек ей свой танк не отдаст, да и женский экипаж с трудной судьбой внутрь навряд ли пустит.

- Привет, Сопля! - с преувеличенной радостью кричит ополченочка. - Давай бухать!

- Привет, Дыркина, давай! - весело отвечает Сопля, лихо тормозя у тротуара. - А чего это ты в костюме кота?

- Мяу-мяу, - с многообещающей улыбкой отвечает Екатерина, влезая на броню. - Мур-мур, Сопля!

- Мур-мур, Дыркина! А что это у тебя за топор в руке?

- Гиви подарил, - небрежно отвечает ополченочка. - Кто там еще с тобой в этом прекрасном танке?

- Вафля и Отсос, он вместо Гондона сейчас, - охотно объясняет Сопля. - Полезай в люк, будем бухать и #баться во славу Новороссии.

- Хватит, на#балась уже, - говорит Екатерина и бьет Соплю топором по голове, другой рукой выдергивая чеку из гранаты на поясе знаменитого ополченца. Мертвый Сопля проваливается внутрь машины, Екатерина быстро захлопывает за ним люк.

Внутри танка раздается мощный взрыв, из дыры сорванного люка вылетают многочисленные головешки.

- Вот же что творят, проклятые фашисты, - возмущенно говорит Екатерина. - Сталина на них нет.

- Убиилиии! - раздается за спиной ополченочки отчаянный крик какой-то бабки, вышедшей помахать триколором. - Укропские диверсанты внучка нашего Соплю убииили, а с ним Вафлю и Гондона!

- Это ошибка, вместо Гондона сегодня заступил механик-водитель Вафля! - горячо возражает Екатерина. - Вы все не так поняли, я Путина люблю, а этот танк просто переходит в распоряжение женского экипажа с трудной судьбой! Я Ополченочка!

Кто-то бросает в нее камень, но мимо. Толпа разъяренных жителей Луганска опасливо приближается к месту происшествия, пытаясь взять танк в кольцо. Кто-то уже звонит в комендатуру.

- Ну #б же ж вашу мать, - устало говорит Екатерина и бросается наутек в давешнюю подворотню, где кот Володя помогает ей уйти от преследователей через проходные дворы. Плюясь и кляня несознательных граждан Новороссии, ополченочка бежит до самого дома, а влетев внутрь, обнаруживает на диване белоснежный конверт с гербом Российской Федерации и печатью президентской канцелярии.

" Дорогая ополченочка Екатерина Дыркина! - говорится в письме. - С гордостью узнал о вашем героическом желании неразрывно связать свою судьбу с Россией и поменять свою привычную жизнь мамы, жены, банковской работницы на броню танка. Нам стало известно, что после героической смерти родного брата Алексея, который сгорел в танке, вы хотите собрать женский танковый экипаж из девушек с похожей историей и полностью поменять свой жизненный уклад, но у вас нет подходящего танка. С радостью сообщаю вам о том, что вы приглашены на тайный прием в Кремль, где вы сможете не только побухать и по#баться, но и получить сертификат на собственный танк лично из рук президента Российской Федерации Путина В. В. Танк прибудет дополнительно с гуманитарным конвоем. Все необходимые документы, в том числе пропуск в Кремль, вы найдете в этом письме. С уважением, пресс-секретарь президента РФ Песков Д. С. ".

Наступает немая сцена. Лицо ополченочки светится счастьем.

Где-то бормочет радио "Новости Новороссии": "Официальный представитель оперативного командования ДНР Эдуард Басурин рассказал о том, что в республике начало работу диверсионное женское подразделение "Ведьмы" из состава запрещенной в РФ группировки "Правый сектор". "Это женщины из разных стран, известные своими преступлениями против населения Донбасса. В республике наступило серьезное обострение", – сообщил Басурин во время брифинга".

- Ой все, - легкомысленно говорит Екатерина, бережно прячет кремлевские документы в планшетку, засовывает туда же два наградных пистолета "Форт" - один от Зоряна, второй от Шкиряка, затем, подумав, прячет от греха подальше под диван тактическую метлу, на ручке которой вырезал колдовские символы сам Кровавый Пастор Турчинов.

- За Россию, за свободу, до конца, бл#дь, - прочувствованно говорит Екатерина и, кинув незаметную зигу, отправляется на ближайший рейс до Москвы.

На фоне титров звучит песня "Ах ополченочка, моя ж ты девочка, своею грудью ты закрыла всю страну! За Новороссию зимой и осенью с тобой, родимая, я выпью и спою".

Конец.