хентай кремль

Почему Путин испугался? Объясняю на картинках

Ну вот Путин выступил, и, как я и предсказывал, объявил об уступках и послаблениях по пенсионной реформе.

Вас всех, дорогие друзья, ограбят немного меньше. Женщин, например, ограбят не на 1,5 миллиона рублей в среднем каждую, а примерно на миллион. Плюс сохранят немного льгот. Всем радоваться и крутить фонарики!

Конечно, уже из-под каждой коряги кудахчут кремлевские политологи и «эксперты»: как Путин гениально всех переиграл! как он ловко все рассчитал, разыграл многоходовочку!

Делают вид, что так изначально и было задумано.

На нескольких простых картинках объясняю, почему это не так. Все очень наглядно. 
Мы этот опрос провели еще в июле, и исходя из него и строили нашу политическую работу, поэтому и объявили единый день протеста против пенсионной реформы на 9 сентября. Вы сейчас сами увидите, почему иначе просто нельзя было.

Во-первых: вот так на самом деле относятся россияне к пенсионной реформе, сколько им про «активную старость» ни рассказывай:

Почти что пресловутые 84%. Только не за, а против.

Во-вторых, люди не просто абстрактно против, это действительно важная тема. Они активно обсуждают ее со знакомыми. Есть огромная вовлеченность. То есть это не надуманный предлог для недовольства, а, действительно, актуальная политическая повестка.

И это не просто кухонные разговоры.

Я, честно говоря, такой степени одобрения митингов и готовности принять в них участие ни по одной теме не припомню. Сколько пропаганда ни твердит про «нельзя скакать на площадях, вы что, хотите чтобы было как на Украине», люди-то готовы на улицы выходить. Почему? Да потому что прекрасно видят и знают, что никакие больше методы протеста не работают, никаких больше инструментов обратной связи не существует. Не на выборы же между Собяниным, Собяниным и Собяниным ходить, где предлагают поставить лайк, если Москва преобразилась, или сердечко, если Москва похорошела.

Тут можно было бы и остановиться. Этих цифр достаточно, чтобы каждый, кто на самом деле является оппозиционным политиком, воспринял бы просто как свою обязанность организовывать митинги. Это и есть работа политика. Граждане недовольны. Граждане хотят высказать свое мнение. Политик обязан им помочь, все организовать, дать гражданам возможность выразить свою позицию. Вот мы и работаем. Ну а то, что за мою работу меня на 30 суток закрывают, — не делает ее менее правильной. Даже наоборот.

Потому и закрывают, что они там в Кремле видят плюс-минус те же самые цифры. Мы все знаем, что Кремль просто-таки ЖИВЕТ социологией, они постоянно что-то измеряют и опрашивают, и в своих решениях этим руководствуются. Вот они увидели, что подавляющее большинство россиян против пенсионного грабежа, а половина настолько против, что готова на улицу выходить — и им приходится как-то срочно это пытаться купировать. Потому и выступает Путин со срочным телеобращением к народу. Понимаете: он после «Зимней Вишни» с обращением не выступал. Потому что не испугался (а на людей ему плевать). А тут — испугался.

И еще несколько важных картинок. Конечно, на кого-то все еще подействует пропаганда в духе «царь добрый, бояре плохие», кто-то подумает, что вот пятая колонна замышляла недоброе, а добрый Путин все исправит. Но много ли таких? Смотрим, и видим, что нет:

Действительно, 47% стали после объявления пенсионной реформы хуже относиться к правительству, и только 33% стали хуже относиться к Путину, но:

— во-первых, 33% это очень много
— во-вторых, вот поэтому Путин до сих пор и отмалчивался по этой теме
— в-третьих, этот вечный прием «жертвовать рейтингами соратников, делая из них козлов отпущения, но сохранять свой рейтинг» просто больше не работает.

Рейтинг Медведева уже ниже плинтуса, там падать нечему. Поэтому и с рейтингом Путина все далеко не в порядке. Нет, конечно, обольщаться не стоит, это все еще большие цифры — но далеко, далеко не такие как раньше.

Вот почему Путин паникует и пытается подсластить пилюлю.

Вот почему мы должны все выйти 9 сентября и всех знакомых пригласить и все силы бросить на то, чтобы эти митинги получились как можно более мощными. Люди этого хотят.

Присоединяйтесь. В Москве это Пушкинская площадь, 14:00. Ссылки на остальные города здесь:

Группа акций в Фейсбуке
Группа акций в ВК

Источник: https://navalny.com/p/5939/

Насильственная депортация из Украины в РФ

24 марта Мариупольский горсовет сообщил в своем телеграм-канале о том, что российские войска принудительно вывозят жителей Мариуполя на территорию РФ. 

«Ґрати» проверили эту информацию. Мы связались с переводчицей и редакторкой Натальей Яворской.  Имя было изменено по ее просьбе из соображений безопасности близких, оставшихся на территории РФ, которая сейчас находится за рубежом. Она рассказала, как по меньшей мере сто человек были насильно вывезены из поселка (его название мы скрыли по просьбе Яворской) на окраине Мариуполя сначала на оккупированную территорию Донецкой области, а потом в Россию. Там украинцы прошли процедуру фильтрации и были расселены в лагеря для беженцев. Часть из них, как Наталья, сумели выехать из страны, но многие продолжают вынужденно оставаться в России, не имея денег или документов.

 Мы проверили, насколько это возможно, историю Натальи. В Таганроге мы связались с волонтерами, которые встречают украинских беженцев. Они подтвердили, что беженцев привозят группами, но не стали говорить, принудительно ли их доставили в город. А потом и вовсе перестали отвечать на попытки связаться.«Ґрати» публикуют монолог Натальи Яворской полностью, за исключением моментов, удаленных по ее просьбе в целях безопасности. 

Полномасштабное вторжение

В Мариуполе я живу с рождения, с перерывами. В 17 лет я уезжала, потом поступила в Киев, четыре или пять лет жила в России. В 2020 году я вернулась в Киев, а прошлой весной опять переехала в Мариуполь.

24 февраля в шесть утра меня разбудила мама и сказала, что Киев и Харьков бомбят, что в Мариуполе тоже слышны взрывы. Мы собрали рюкзак. Я, мама и младший 15-летний брат пошли домой к бабушке. У нее уже были слышны взрывы, но не сильные, как будто вдалеке. Мы сидели в коридоре. Пришла родственница, у нее тоже двое детей — девочки. У бабушки с дедушкой мы пробыли два дня. 26 числа взрывы стали сильнее, и мамина подруга предложила нам перейти в укрытие. Оно находится рядом, в местном Доме культуры. Я вспомнила о нем, потому что занималась там в музыкальной школе скрипкой. Никто не думал, что будет война, входы в убежище были неподготовлены, дурацкая система.

Как мы жили в убежище: бабушка с дедушкой готовили нам первое время дома — и приносили еду в убежище. Так продолжалось где-то неделю. 2 марта нам отключили электричество, но в некоторых домах еще был газ. Через два-три дня отключили и его.

И началось… Под окно бабушкиного дома попала мина, разорвалась. Дядя привел бабушку к нам в убежище, дедушка отказался идти — готовил и приносил нам еду.

Клуб находится в центре поселка. Самые жесткие боевые действия проходили возле него, потому что напротив с двух сторон располагались украинские военные. Вся нагрузка приходилась именно на это место.

В какой-то момент встал вопрос с едой, потому что выходить уже было нельзя, обстрелы были слишком близко.

Второй мой дедушка — медик по образованию. Он когда-то служил, и ему на все все равно. Они готовили с бабушкой еду на костре и приносили нам вместе с водой, но очень редко, потому что наш район постоянно был под ударом. Потом дома обоих дедушек полностью разбомбили, и они перешли в нашу квартиру. Но вскоре украинские военные попросили всех в нашем районе уйти, чтобы не попасть под боевые действия. И они снова ушли.

Место, где мы находились, начали обстреливать 8 марта. Бомбили все высокие дома и Дом культуры тоже. Его полностью разбомбили, и мы даже немного успокоились — просто нечего теперь бомбить, остался только наш подвал. Но 10 марта стали почему-то бомбить подвал, наверное чтобы нас завалило. Не очень понятна логика, там уже стен не осталось, но они прицельно били по некоторым точкам несколько раз.

Бомбоубежище

В бомбоубежище была сильная солидарность. Каждый день начинался с новостей. Мой сосед, например, прятался в подвале с семьей. Когда он вышел приготовить еду на костре, в него попал осколок и он умер. Каждый день были новости о людях, которых убило — они были в подвале, но на улице в них попадали осколки. Самое странное, что при этом не было никаких сообщений и информации. У нас не было радио, мы не знали, что подобное происходит во всем Мариуполе. Наоборот была обида: мы сидим фактически без еды и воды, и город о нас не думает, не эвакуирует нас. Было сильное чувство брошенности. Мы даже не думали, что будут бомбить центр Мариуполя. Думали, что это нашему поселку не повезло, потому что, возможно, это какой-то стратегический объект.

Большую часть дня я занималась тем, что записывала сны — людей, которые мне снились, бабушек, мам. Мы пытались по этим снам понять, что нас ждет в будущем и о чем они говорят, потому что это был единственный источник информации.

Казалось, что самое сложное время — когда мы были в убежище. Ощущение запертости, потому что, по сути, у нас уже не было домов, нам некуда было идти. Мы не могли покинуть убежище в случае чего. Появился страх, что тебя завалит, страх каких-то иррациональных сил, которые хотят тебя убить. И ты не понимаешь зачем, ты не понимаешь стратегии или смысла.

Сейчас, наверное, даже с какой-то ностальгией вспоминаю дни в убежище, потому что тогда у всех была надежда. Все думали, что нужно потерпеть какое-то время без еды и воды и все закончится, можно будет вернуться домой, что-то точно решится. Из-за того, что у нас не было связи, мы вообще не представляли, что в Мариуполе происходит то же самое.

Мы даже хотели пойти в город пешком, но идти туда три часа было невозможно.

Некоторые пытались выехать из поселка, у кого-то получалось без урона. Были случаи, когда люди возвращались обратно, потому что их не выпускали. Поселок между нами и городом заняли в первые же дни, но и после нашего стояли «ДНР»-овские блокпосты.

Наверное, самое страшное было — погибнуть случайно. Я, перед тем как пропала связь, читала новости о том, что в Киев часто прилетало из зоны Чернобыльской АЭС, а у нас очень большой склад ядовитых веществ как раз в том месте, где они стреляли. Какой-то постоянный страх, что ты проснешься и умрешь, но даже не поймешь, что умер, а просто вдохнешь летучий хлор и сразу умрешь. Какое-то безвыходное состояние.

Я постоянно представляла встречу с друзьями. Как я выживаю и всем говорю, что я живу, и как нам все рады. Когда я представляла эту встречу, думала, что война точно закончится. Я мысленно представляла, что это случится скоро. Я была готова к тому, что когда это закончится, у нас не будет пособий и обеспечения, но мы сможем выходить. То есть я вообще не представляла, что война так и идет, а я нахожусь в каком-то другом месте.

Депортация

К 15 марта российские военные заняли большую часть поселка, но боевые действия еще шли в районе моего дома, на выезде. Они ходили по домам, пришли в наше убежище и сказали, что всем нужно уходить — эвакуация женщин и детей. Мы спросили, можно ли остаться — они сказали, нет и все, нельзя. Приказным тоном. Кроме убежища нам некуда было идти. Нескольким мужчинам с большими семьями удалось выехать.

Нас вывели в школу напротив здания клуба. Это был первый раз, когда я вообще вышла на улицу. Дикое ощущение — когда я заходила в убежище, все было полностью целое, а потом ты выходишь и видишь, что здания, в котором ты находился, нет, просто валяются кирпичи. Ты выходишь и видишь кучу поваленных деревьев, городков, вышек. Это сюрреалистическое ощущение, когда ты видишь вместо столовой, в которую ты ходил, когда учился в школе, кучу кирпича, и учебники валяются по полу. На стене остался стенд «Гордость школы» — с портретом моей сестры, а вокруг — российские военные.

Во время эвакуации умерла женщина, потому что у нее не выдержало всего этого сердце. Был мужчина, который не мог передвигаться сам — за ним ухаживала его женщина. Ему запретили эвакуироваться, и он остался. Нас отвели в эту разбомбленную школу, в которой они сейчас сидят, а оттуда нас повели в сторону выезда из поселка.

В поселке было две тысячи человек, нас было очень много. В нашей группе — где-то 90 человек. И возили несколько раз. Это была принудительная эвакуация, никто из нас не хотел выезжать из Украины. Если бы у нас был выбор — мы бы остались или выехали в сторону Украины. Некоторые говорили, что хотят остаться, но они приказным тоном говорили, что это невозможно.

Но надо понимать, что убежище, по сути, было единственное место, где мы могли находиться. У большинства людей с нами уже не было домов, и они не могли скрыться где-то в поселке.

На выезде из поселка в сторону Донецкой трассы нас посадили в военный Урал. Довезли до ближайшего поселка, который они захватили несколько недель назад, но никаких боевых действий там уже не было, потому что не было украинских военных. Там на один день нас поселили в школе. На следующий день погрузили в автобусы, сказали, что не в Донецк. С нами все, по большей части, обращались либо как с преступниками, либо как с конвоированными людьми, не было права даже узнать, куда нас  везут. Нам не говорили до последнего. Если спрашивали: «Куда вы нас везете?», отвечали: «В теплое место». Всем видом показывая, что мы должны быть невероятно благодарны за то, что нас освободили от наших домов.

У меня из вещей была только толстовка на мне. Но мне повезло — я как-то додумалась и хотя бы 10 фотографий взяла с собой. У нас теперь ни фотографий, ни видео, ничего.

На автобусах нас привезли в Новоазовск, но мы узнали об этом позже. Водители были полностью дезориентированы — они долго ехали из Донецка, приезжали куда-то, а им говорили, что дороги разбомблены, они ехали в другое место. У них не было никакой координации. Все в дороге обращаются с тобой как с мешком картошки. Водитель, естественно знал, куда мы ехали, но у всех был приказ никакой информации нам не давать.

В Новоазовске у них так называемые фильтрационные лагеря. Это не я придумала, это они сами так называют. В фильтрационном лагере были сотрудники МЧС, мы нашли вайфай. Как везде в России — они разбомбили вышку, выключили всю связь, но оставили пароль от одного до восьми. Мы просто пробовали их перебирать и вот — работает интернет.  Тогда я впервые узнала про Мариуполь, что его бомбят, и это был большой шок. А российские военные говорили, что они уже захватили Киев и Харьков.

В Новоазовске, как я понимаю, — какой-то перевалочный пункт. Было довольно жутко, потому что очень много военных тачек с изображениями Кадырова, очень много чеченцев, видишь как перебрасывают военную технику. Когда перед тобой проезжают Грады — это жутко. При этом все пытаются делать вид правильной работы: МЧС, автобусы, будки, таблетки, даже давление меряют, колбасу нам чеченцы передали. Это просто безумие, конечно.

Фильтрационный лагерь

Фильтрационный лагерь — это такая палатка, в которой сидит куча военных. Все мы сидели в автобусах, заходили по очереди. Сначала тебя фотографируют со всех сторон, видимо, для системы распознавания лиц, которую сейчас внедряют в РФ. Потом снимают отпечатки пальцев, но, что самое отвратительное, этих пальцев недостаточно, они даже ладошки сканируют со всех сторон. Потом ты проходишь допрос для реабилитации — тебя спрашивают, какие родственники остались в Украине, видел ли ты перемещение украинских войск, как ты относишься к политике Украины, как ты относишься к власти, как относишься к «Правому сектору». Большая анкета и тебя по ней расспрашивают, но не жестко. Потом самое непонятное для меня — ты отдаешь свои телефоны, они подключают их к компу на 20 минут и выкачивают из них базу контактов, но я не знаю, выкачивают ли они данные и копируют ли IMEI.

Мы ждали часа четыре-пять, пока попадем в фильтрационный лагерь. Потом несколько часов проходили. В автобусах не было туалетов. Один был в окопе далеко. Моей бабушке 70 лет, она подвернула ногу и не могла нормально ходить.

Нас повезли к границе «ДНР» и России. Всю ночь мы провели в автобусе в очень жестких условиях.

Российская Федерация начинается со шмона. Выборочно допрашивают женщин и мужчин. Женщин мало, но я попала в этот список невезучих. Это пиздец, потому что ты сидишь две недели в подвале, тебя обстреливают, и первый человек, с которым ты встречаешься на воле — русский ФСБшник. Он меня в жесткую паранойю ввел. У меня есть художественные тексты, связанные с Украиной, с войной, я не думаю, что они супер заметные. Но все равно возникла паранойя. Мне стало страшно, а он допытывал меня: знаю ли я о перемещении украинских войск, что я знаю об украинских солдатах и прочее. Я подумала про тактику ФСБшных связок: задаст один вопрос, о чем-то пошутит, потом опять задаст тот же вопрос, чтобы понять соврала я или нет. Но большую часть времени, на самом деле, мы обсуждали мои личные отношения. Это ФСБшника больше всего интересовало.

У меня все соцсети на украинском номере. Я сначала растерялась, сказала неправильно номер специально, но все равно было стремно. Они переписали мои телефоны, задали кучу вопросов, сказали, что я «слишком загадочная». Мне кажется, когда тебя уводит ФСБшник, говоря, что ты «слишком загадочная» — это самая худшая фраза, которую ты можешь услышать. У меня сердце упало в этот момент.

Короче, нас выпустили. Мы пытались с семьей — бабушкой, мамой, братом, тетей и ее детьми — уехать, но нельзя — ты не можешь просто взять и отправиться по своим делам.

Побег

На автобусах нас увезли в Таганрог. Там всем сообщили, что направят во Владимир поездом. Мне друзья скинули ссылку: на российском ТВ вышел сюжет об этом поезде. Корреспондент сообщает, что Россия оказывает помощь и даже капельницы ставят в поезде. И на видео бабушке — не моей, но с которой мы были вместе в убежище — ставят капельницу. Ей Российская Федерация полностью разбомбила дом, она не знает, куда едет, а показывают капельницу. Полный пиздец.

Из Таганрога мы добрались до Ростова. Доехали — я, моя бабушка, мама и брат. Родственницу вывезти не получилось, потому что она оставила паспорт дома, у нее была только его фотография. Сейчас мы пытаемся вывезти ее через посольство Украины в других странах по справке о возвращении на родину.

Мы поехали в Ростов и остановились на ночь у родственников. Это тоже безумная ситуация. Они очень гостеприимные, но мозги полностью промыты российской пропагандой. Говорят: не волнуйтесь, к осени вернетесь в Мариуполь, там все зачистят, и все будет хорошо.

В Ростове дофига военной российской техники. Город живет, как на войне. Когда мы ехали в поезде «Ростов — Москва», было безумно странное ощущение от того, что весь поезд обсуждает Мариуполь. Говорят, что в Мариуполе разрабатывают биологическое оружие для уничтожения репродуктивной системы русских женщин. Ощущение, что ты в какой-то коллективный сон попадаешь. Я, на самом деле, до начала войны сочувственно относилась к мысли, что русские не равно Путин. Я была уверена, что никто не хочет войны с Украиной, мне казалось это невозможным. Сейчас я считаю, что даже какие-то адекватные люди в российском обществе тоже являются частью этого и тоже несут за это ответственность.

Я созваниваюсь с друзьями, которые остались в лагерях беженцев. Им выдали российские симки. Мы хотим помочь всем как-то выехать. Их там кормят, есть жилье, но нет билетов. Работа — кассирами, продавцами супермаркетов — людей взяли как бесплатную рабочую силу. Думаю, что их вывозят только для пропагандистской картинки о том, как Россия эвакуировала людей.

То есть берут из Мариуполя людей и насильно вывозят сначала на оккупированную территорию, потом в Россию — Таганрог, Владимир. Там есть лагеря, где они могут жить, где есть связь и даже российские симки. До лета они должны найти работу, чтобы у них были свои деньги. Работа только низкооплачиваемая. Плюс они в городе, где полно техники и на них смотрят с мыслями о биологическом оружии, от которого надо защищаться.

Во Владимире условия неравномерные — кому-то везет, кому-то нет. Им оплачивают 10 тысяч рублей единоразово, но кто-то и их не может получить. Если им дают не беженство, а временное убежище, они смогут выехать в любой момент. Но ситуация с мужчинами непонятная. Потому что мужчин-украинцев могут не выпускать из Российской Федерации.

Все, с кем я созванивалась, находятся в жестком состоянии прострации, у всех начались проблемы со здоровьем. У многих бабушек ментальные проблемы — не понятно, как организовывать выезд. У них не осталось домов в Мариуполе, и взять куда-то поехать — очень сложно. Но еще сложнее жить в месте, которое полностью отрицает твой опыт. Мне кажется это очень страшно, когда ты сталкиваешься с этим в России: ты знаешь правду и что происходило, но все пребывают в каком-то сне и ты должен угадывать, о чем этот сон.

Когда всех повезли во Владимир — мы отказались от убежища. Могли это сделать, но без регистрации находиться в России можно только 15 дней, за это время нужно было успеть уехать. Проблема возникла, например, у тех, кто оказался без денег. Родственники в России хотели бы им скинуть, но некуда. Некоторые находят кого-то рядом, пересылают, и те передают наличные в лагерь.

У нас в лагере было несколько людей без паспортов. Когда начался обстрел, они не успели его взять, и вернуться домой было нельзя. Выдают внутреннее свидетельство, которое позволяет работать, но вопрос, как выехать. Единственный вариант — справка о возвращении на родину, но непонятно, как ее сделать, потому что украинское консульство не работает. Этот документ заменяет тебе паспорт.

Из Ростова мы выехали в Москву, оттуда — в Питер. Там пробыли три дня. 22 марта выехали на границу. Очень сильно готовились — все почистили в телефонах. Но выезжать, как ни странно, было довольно легко — только формальный допрос про родственников. Почему-то опять спросили IMEI телефона.

В поселке под Мариуполем остался дедушка. Бабушка очень жалеет, что выехала. Она хотела остаться с ним, но все происходило так быстро и сумбурно, она не смогла принять решение. Остался ее сын. Я беспокоюсь, что ему в экстренном порядке сделают паспорт «ДНР» и заставят воевать.

Еще остались мой дедушка с бабушкой, которые готовили нам еду. Нам даже удалось вызвать туда машины для эвакуации, но они в итоге отказались ехать. Они считают, что это их земля. Все дома вокруг дедушки разбомбили. Он остался в доме с выбитыми окнами, потому что считает, что это его место и никто не имеет права мешать этому.

Сейчас у них начала появляться связь. В 11 утра связались с дедушкой. Там жесткое мародерство в селах, российские военные просто бухают и стреляют в домах в потолок. Просто набухиваются и стреляют.

Много женщин в убежище с детьми. Очень много женщин под обстрелами бегают по разрушенным домам, пытаются найти какую-то еду. А дома уже взяли российские солдаты. Это страшная ситуация, совсем другой опыт — я уже об этом ничего не знаю.

Сурс: https://graty.me/monologue/berut-iz-mariupolya-lyudej-i-nasilno-vyvozyat-monolog-zhitelniczy-mariupolskogo-poselka-kotoruyu-prinuditelno-vyvezli-v-rossiyu/

Комитет Госдумы поддержит законопроект о запрете показа в интернете сцен с «сексуальными девиациями»

Депутаты хотят ограничить показ однополых сексуальных связей не только детям, но и всем пользователям.

О поддержке законопроекта рассказала «Ведомостям» глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина. До этого подобные предложения обсуждались Роскомнадзором.

Останина отметила, что планирует поддержать запрет показа в интернете сцен с «сексуальными девиациями» для всех пользователей сети, а не только детей. Однако на согласование этот законопроект пока не поступал.

"В данном случае, когда предполагается транслировать однополые сексуальные связи, я буду поддерживать такое предложение (по запрету их показа). Судя по тому, что происходит сейчас в социальных сетях и в репертуаре наших театров, я думаю, что вопрос назрел, и комитет поддержит это предложение", - Нина Останина. Председатель комитета Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей.

Авторы предлагают изменить статью 6.21 КоАП РФ «О запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», убрав из неё словосочетание «среди несовершеннолетних», и добавив к «нетрадиционным сексуальным отношениям» уточнение «сексуальные девиации».

Останина отмечает, что речь идёт «об излишествах, о том, когда переступается нравственная черта».

"Безусловно, сейчас в законе есть норма, которая допускает показ сцен, с художественной точки зрения раскрывающих чувства героев, но сейчас речь идёт об излишествах, о том, когда переступается нравственная черта", - Нина Останина. Председатель комитета Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей.

Действующее российское законодательство допускает показ гомосексуальных отношений, но с маркировкой «18+». Однако в прокате уже вырезали подобные сцены. Например, как это было в фильме «Рокетмен» об Элтоне Джоне, где убрали сцены с поцелуями и сексом.

К «сексуальным девиациям» относятся педофилия, эксгибиционизм, садизм и мазохизм, причиняющие вред здоровью. Свод психологических заболеваний постоянно изменяется — раньше в этот список входили гомосексуальность и транссексуальность.

Источник: https://dtf.ru/cinema/958256-komitet-gosdumy-podderzhit-zakonoproekt-o-zaprete-pokaza-v-internete-scen-s-seksualnymi-deviaciyami

В Китае запретили показывать шоу талантов и призвали не популяризировать «женоподобных» мужчин

Власти Китая запретили телеканалам транслировать реалити-шоу талантов, молодые участники которых становятся кумирами юных китайцев. 

 Таким образом руководство страны надеется противостоять фанатской культуре, которая обогащает индустрию развлечений и якобы вводит молодежь в заблуждение, прививая им неверные ценности. 

«Вещательные и телевизионные учреждения не должны показывать программы по развитию кумиров или эстрадные шоу и реалити-шоу, в которых участвуют дети знаменитостей», — такие правила отныне действуют в Китае. 

 Государственные регуляторы также требуют, чтобы телекомпании не демонстрировали «ненормальную эстетику», включающую в себя «женоподобных» мужчин, «вульгарных инфлюенсеров», чрезмерно богатых звезд и артистов с «упадком морали». 

Представители властей отметили, что их рекомендации призваны создать атмосферу любви к партии и стране, а также способствовать уважению к морали и искусству. Также они, очевидно, приняты для борьбы с иррациональным, по мнению государства, поклонением знаменитостям. 

 Новые правила препятствуют крайне успешным развлекательным проектам, таким как «Youth with You» и «Produce 101», за основу которых были взяты популярные южнокорейские и британские форматы. Их, в основном, смотрят молодые люди младше 30 лет. 

Власти призвали СМИ также «решительно противостоять демонстрации богатства и удовольствий, интересу к сплетням и частной жизни, негативным горячим темам, вульгарным интернет-селебрити и бездонному признанию уродства» в области развлечений. 

«Проблема в том, что индустрия поп-культуры также вносит важный вклад в экономику, создает рабочие места и так далее. И многим людям это нравится, так что вопрос не в запрете, а в замещении на то, что нравится партии», — прокомментировал исследователь Азии Мишель Хоккс.

Источник:

https://www.theguardian.com/world/2021/sep/02/china-bans-reality-talent-shows-to-curb-behaviours-of-idol-fandoms

частичный перевод анона с двача