умерла славина

Приехали.

Сегодня родная мать в телефонном разговоре назвала меня "Иудой" и пригрозила сдать меня ФСБ. Я никогда не скрывал, что поддерживаю Украину в этой подлой войне. На все посты с "признаниями" я говорил: "Не обижайте мам, они простые женщины, выросли при тоталитаризме и многое могут не понимать, так сформировано их мировосприятие.", а теперь я просто разбит. Я знаю, она не будет "стучать", но "слово не воробей". Я очень опустошен. Мне очень больно. Я никому об этом не говорил, да и не знаю что сказать...





"Россия, одумайся, ты одурела!" - Юрий Карякин, 1993 г.

Бельгийские медики устроили "коридор позора" премьер-министру страны Софи Вильмес из-за ситуации с Covid-19 в стране.

Вильмес приехала в больницу "Сен-Пьер" в Брюсселе, чтобы обсудить с медперсоналом вопросы, связанные с борьбой с распространением коронавирусной инфекции. Как видно на кадрах, врачи выстроились по обе стороны дороги, по которой проехал кортеж премьера. По мере приближения машин они поочередно стали разворачиваться спиной в знак недовольства решениями властей и отношением к системе здравоохранения.

Медперсонал недоволен распоряжением, согласно которому обязательной становится сверхурочная работа. Кроме того, врачи жалуются на недостаточную финансовую поддержку в условиях пандемии.
"Политики постоянно отворачиваются от нас, когда мы просим о помощи", — сказала журналистам одна из медсестер, добавив, что больницы испытывают острую нехватку персонала.
Как впоследствии заявила Вильмес, чтобы решить возникшие в сфере здравоохранения проблемы, необходим диалог с медперсоналом. В интервью телеканалу RTL она подчеркнула, что целью ее беседы с сотрудниками брюссельской больницы было облегчить работу врачей и медсестер.
"Никто не может утверждать, что он не видел, не понял или не почувствовал сложную ситуацию медицинского персонала, которая образовалась еще до кризиса, а затем только обострилась", — сказала она.

В Бельгии общее число зараженных составляет 55 280 человек, умерли 9052 пациента. С 4 мая в стране началась поэтапная отмена ограничений.
https://rus.delfi.lv/news

Викентий Вересаев "На Японской войне"

"В витринах магазинов ярко пестрели лубочные картины удивительно хамского содержания. На одной огромный казак с свирепо ухмыляющеюся рожею сек нагайкою маленького, испуганно вопящего японца; на другой картинке живописалось, «как русский матрос разбил японцу нос», — по плачущему лицу японца текла кровь, зубы дождем сыпались в синие волны. Маленькие «макаки» извивались под сапожищами лохматого чудовища с кровожадною рожею, и это чудовище олицетворяло Россию.

Тем временем патриотические газеты и журналы писали о глубоконародном и глубоко-христианском характере войны, о начинающейся великой борьбе Георгия Победоносца с драконом...

А успехи японцев шли за успехами. Один за другим выбывали из строя наши броненосцы, в Корее японцы продвигались все дальше. Уехали на Дальний Восток Макаров и Куропаткин, увозя с собою горы поднесенных икон. Куропаткин сказал свое знаменитое: «терпение, терпение и терпение»...

В конце марта погиб с «Петропавловском» слепо-храбрый Макаров, ловко пойманный на удочку адмиралом Того. Японцы перешли через реку Ялу. Как гром, прокатилось известие об их высадке в Бицзыво. Порт-Артур был отрезан. Оказывалось, на нас шли не смешные толпы презренных «макаков», — на нас наступали стройные ряды грозных воинов, безумно храбрых, охваченных великим душевным подъемом. Их выдержка и организованность внушали изумление.

В промежутках между извещениями о крупных успехах японцев телеграммы сообщали о лихих разведках сотника X. или поручика У., молодецки переколовших японскую заставу в десять человек. Но впечатление не уравновешивалось. Доверие падало.

В конце апреля по нашей губернии была объявлена мобилизация. О ней глухо говорили, ее ждали уже недели три, но все хранилось в глубочайшем секрете. И вдруг, как ураган, она ударила по губернии. В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи. В городе полиция глухою ночью звонилась в квартиры, вручала призываемым билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У одного знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, — полиция взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела. Было что-то равнодушно-свирепое в этой непонятной торопливости. Людей выхватывали из дела на полном его ходу, не давали времени ни устроить его, ни ликвидировать. Людей брали, а за ними оставались бессмысленно разоренные хозяйства и разрушенные благополучия.

По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии: — А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут! Он был как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился. — Ну, теперь берите! Свои дела я справил. Его арестовали.

Телеграммы с театра войны снова и снова приносили известия о крупных успехах японцев и о лихих разведках хорунжего Иванова или корнета Петрова. Газеты писали, что победы японцев на море неудивительны, — японцы природные моряки; но теперь, когда война перешла на сушу, дело пойдет совсем иначе. Сообщалось, что у японцев нет больше ни денег, ни людей, что под ружье призваны шестнадцатилетние мальчики и старики. Куропаткин спокойно и грозно заявил, что мир будет заключен только в Токио."