туалеты на вокзалах россии

- 1000 тенге.
- У меня рубли. Сколько рублями возьмешь?
- 500 рублей.
"Понятно", - подумал я прикидывая сколько он поднимет бонусом при курсе 1 к 8. Предложил ему 200 рублей, он согласился. Пришел в пункт обмена валюты, думаю, по-любому курс будет лучше чем в банкомате, внутри пусто, один парень только вышел оглядывая меня с головы до ног, говорит, что без ИИН обменять нельзя, а он оформляется неделю в ЦОНе (что оказалось пиздежом). Но тут же добавляет, что может охранник поменять, левыми, но он возьмет комиссию.

Развернулся, пошел к банкомату. Карта новая, один раз ввел неправильный пин-код, второй. На третий не стал рисковать, не хватало без карты остаться. Симки ещё нет, чтобы в приложение зайти и поменять пин-код. Вернулся в ПОВ, обменял у охранника. Видимо лицо у меня такое, что меня все всю жизнь пытаются наебать, да ещё и историй наслушался, какие казахи все сплошь дружелюбные, стою улыбаюсь, а про себя матерюсь. Конечно, меня наебали. Ну хули теперь, не выебываться же в чужой стране на охранника при нелегальной сделке.

Оформил сим-карту, поменял пин-код (уф). Давай искать квартиры. И тут меня, конечно, второй раз выебали за свою наивность. Я же думал, что приеду и буду кататься выбирать себе хоромы. Хуй там. Квартир нет от слова совсем. Я обзвонил штук 20 объявлений, всё сдано уже. Уже отчаялся, но вспомнил про гостиницы. С ними тоже, кстати, беда - мест нету, а там, где есть цены взлетели, сейчас уже не меньше чем в рашке. С горем пополам нашел себе место, отзвонился родным и сижу сычую. Щас пойду искать опять искать квартиру, но, наверное, придется дислоцироваться куда-то в деревню, потому что даже в сравнительно маленьком Щучинске нет нихуя.

Хочется отдельно отметить про казахов. Мне не повезло и попались неприятные личности, таксист и тот работник ПОВа, пидоры в плохом смысле слова. Но были и те, кто помог: на автовокзале, пока ждал утра, встретил мужика под 50-60 лет, разговорчивый такой, душевный. Очень приятно с ним поболтали, помог хоть как-то снять тревогу и скоротать время. Когда прощались предложил мне записать его номер телефона, но у меня тогда ещё даже симки местной не было, а абузой быть посторонним людям, тем более таким душевным не хочется. Была ещё женщина в салоне связи, очень приятная, всё сама сделала, когда симку оформляли. Попросила мужа пополнить мне баланс, я им наличкой отдал.

Как-то так, друзья.
Если вы всё ещё сидите и не решаетесь, то зря. Дело это не такое страшное как кажется на первый взгляд. Самое главное - начать. Как попадете на границу, тем более переживать не стоит, так как от вас уже ничего зависеть не будет. Конечно, мониторьте границы, в которых ещё не поставили военкоматы, ищите каналы, где пишут люди как пересекают границу - я сегодня утром написал в такой и мой короткий отчет там уже опубликовали.

Насильственная депортация из Украины в РФ

24 марта Мариупольский горсовет сообщил в своем телеграм-канале о том, что российские войска принудительно вывозят жителей Мариуполя на территорию РФ. 

«Ґрати» проверили эту информацию. Мы связались с переводчицей и редакторкой Натальей Яворской.  Имя было изменено по ее просьбе из соображений безопасности близких, оставшихся на территории РФ, которая сейчас находится за рубежом. Она рассказала, как по меньшей мере сто человек были насильно вывезены из поселка (его название мы скрыли по просьбе Яворской) на окраине Мариуполя сначала на оккупированную территорию Донецкой области, а потом в Россию. Там украинцы прошли процедуру фильтрации и были расселены в лагеря для беженцев. Часть из них, как Наталья, сумели выехать из страны, но многие продолжают вынужденно оставаться в России, не имея денег или документов.

 Мы проверили, насколько это возможно, историю Натальи. В Таганроге мы связались с волонтерами, которые встречают украинских беженцев. Они подтвердили, что беженцев привозят группами, но не стали говорить, принудительно ли их доставили в город. А потом и вовсе перестали отвечать на попытки связаться.«Ґрати» публикуют монолог Натальи Яворской полностью, за исключением моментов, удаленных по ее просьбе в целях безопасности. 

Полномасштабное вторжение

В Мариуполе я живу с рождения, с перерывами. В 17 лет я уезжала, потом поступила в Киев, четыре или пять лет жила в России. В 2020 году я вернулась в Киев, а прошлой весной опять переехала в Мариуполь.

24 февраля в шесть утра меня разбудила мама и сказала, что Киев и Харьков бомбят, что в Мариуполе тоже слышны взрывы. Мы собрали рюкзак. Я, мама и младший 15-летний брат пошли домой к бабушке. У нее уже были слышны взрывы, но не сильные, как будто вдалеке. Мы сидели в коридоре. Пришла родственница, у нее тоже двое детей — девочки. У бабушки с дедушкой мы пробыли два дня. 26 числа взрывы стали сильнее, и мамина подруга предложила нам перейти в укрытие. Оно находится рядом, в местном Доме культуры. Я вспомнила о нем, потому что занималась там в музыкальной школе скрипкой. Никто не думал, что будет война, входы в убежище были неподготовлены, дурацкая система.

Как мы жили в убежище: бабушка с дедушкой готовили нам первое время дома — и приносили еду в убежище. Так продолжалось где-то неделю. 2 марта нам отключили электричество, но в некоторых домах еще был газ. Через два-три дня отключили и его.

И началось… Под окно бабушкиного дома попала мина, разорвалась. Дядя привел бабушку к нам в убежище, дедушка отказался идти — готовил и приносил нам еду.

Клуб находится в центре поселка. Самые жесткие боевые действия проходили возле него, потому что напротив с двух сторон располагались украинские военные. Вся нагрузка приходилась именно на это место.

В какой-то момент встал вопрос с едой, потому что выходить уже было нельзя, обстрелы были слишком близко.

Второй мой дедушка — медик по образованию. Он когда-то служил, и ему на все все равно. Они готовили с бабушкой еду на костре и приносили нам вместе с водой, но очень редко, потому что наш район постоянно был под ударом. Потом дома обоих дедушек полностью разбомбили, и они перешли в нашу квартиру. Но вскоре украинские военные попросили всех в нашем районе уйти, чтобы не попасть под боевые действия. И они снова ушли.

Место, где мы находились, начали обстреливать 8 марта. Бомбили все высокие дома и Дом культуры тоже. Его полностью разбомбили, и мы даже немного успокоились — просто нечего теперь бомбить, остался только наш подвал. Но 10 марта стали почему-то бомбить подвал, наверное чтобы нас завалило. Не очень понятна логика, там уже стен не осталось, но они прицельно били по некоторым точкам несколько раз.

Бомбоубежище

В бомбоубежище была сильная солидарность. Каждый день начинался с новостей. Мой сосед, например, прятался в подвале с семьей. Когда он вышел приготовить еду на костре, в него попал осколок и он умер. Каждый день были новости о людях, которых убило — они были в подвале, но на улице в них попадали осколки. Самое странное, что при этом не было никаких сообщений и информации. У нас не было радио, мы не знали, что подобное происходит во всем Мариуполе. Наоборот была обида: мы сидим фактически без еды и воды, и город о нас не думает, не эвакуирует нас. Было сильное чувство брошенности. Мы даже не думали, что будут бомбить центр Мариуполя. Думали, что это нашему поселку не повезло, потому что, возможно, это какой-то стратегический объект.

Большую часть дня я занималась тем, что записывала сны — людей, которые мне снились, бабушек, мам. Мы пытались по этим снам понять, что нас ждет в будущем и о чем они говорят, потому что это был единственный источник информации.

Казалось, что самое сложное время — когда мы были в убежище. Ощущение запертости, потому что, по сути, у нас уже не было домов, нам некуда было идти. Мы не могли покинуть убежище в случае чего. Появился страх, что тебя завалит, страх каких-то иррациональных сил, которые хотят тебя убить. И ты не понимаешь зачем, ты не понимаешь стратегии или смысла.

Сейчас, наверное, даже с какой-то ностальгией вспоминаю дни в убежище, потому что тогда у всех была надежда. Все думали, что нужно потерпеть какое-то время без еды и воды и все закончится, можно будет вернуться домой, что-то точно решится. Из-за того, что у нас не было связи, мы вообще не представляли, что в Мариуполе происходит то же самое.

Мы даже хотели пойти в город пешком, но идти туда три часа было невозможно.

Некоторые пытались выехать из поселка, у кого-то получалось без урона. Были случаи, когда люди возвращались обратно, потому что их не выпускали. Поселок между нами и городом заняли в первые же дни, но и после нашего стояли «ДНР»-овские блокпосты.

Наверное, самое страшное было — погибнуть случайно. Я, перед тем как пропала связь, читала новости о том, что в Киев часто прилетало из зоны Чернобыльской АЭС, а у нас очень большой склад ядовитых веществ как раз в том месте, где они стреляли. Какой-то постоянный страх, что ты проснешься и умрешь, но даже не поймешь, что умер, а просто вдохнешь летучий хлор и сразу умрешь. Какое-то безвыходное состояние.

Я постоянно представляла встречу с друзьями. Как я выживаю и всем говорю, что я живу, и как нам все рады. Когда я представляла эту встречу, думала, что война точно закончится. Я мысленно представляла, что это случится скоро. Я была готова к тому, что когда это закончится, у нас не будет пособий и обеспечения, но мы сможем выходить. То есть я вообще не представляла, что война так и идет, а я нахожусь в каком-то другом месте.

Депортация

К 15 марта российские военные заняли большую часть поселка, но боевые действия еще шли в районе моего дома, на выезде. Они ходили по домам, пришли в наше убежище и сказали, что всем нужно уходить — эвакуация женщин и детей. Мы спросили, можно ли остаться — они сказали, нет и все, нельзя. Приказным тоном. Кроме убежища нам некуда было идти. Нескольким мужчинам с большими семьями удалось выехать.

Нас вывели в школу напротив здания клуба. Это был первый раз, когда я вообще вышла на улицу. Дикое ощущение — когда я заходила в убежище, все было полностью целое, а потом ты выходишь и видишь, что здания, в котором ты находился, нет, просто валяются кирпичи. Ты выходишь и видишь кучу поваленных деревьев, городков, вышек. Это сюрреалистическое ощущение, когда ты видишь вместо столовой, в которую ты ходил, когда учился в школе, кучу кирпича, и учебники валяются по полу. На стене остался стенд «Гордость школы» — с портретом моей сестры, а вокруг — российские военные.

Во время эвакуации умерла женщина, потому что у нее не выдержало всего этого сердце. Был мужчина, который не мог передвигаться сам — за ним ухаживала его женщина. Ему запретили эвакуироваться, и он остался. Нас отвели в эту разбомбленную школу, в которой они сейчас сидят, а оттуда нас повели в сторону выезда из поселка.

В поселке было две тысячи человек, нас было очень много. В нашей группе — где-то 90 человек. И возили несколько раз. Это была принудительная эвакуация, никто из нас не хотел выезжать из Украины. Если бы у нас был выбор — мы бы остались или выехали в сторону Украины. Некоторые говорили, что хотят остаться, но они приказным тоном говорили, что это невозможно.

Но надо понимать, что убежище, по сути, было единственное место, где мы могли находиться. У большинства людей с нами уже не было домов, и они не могли скрыться где-то в поселке.

На выезде из поселка в сторону Донецкой трассы нас посадили в военный Урал. Довезли до ближайшего поселка, который они захватили несколько недель назад, но никаких боевых действий там уже не было, потому что не было украинских военных. Там на один день нас поселили в школе. На следующий день погрузили в автобусы, сказали, что не в Донецк. С нами все, по большей части, обращались либо как с преступниками, либо как с конвоированными людьми, не было права даже узнать, куда нас  везут. Нам не говорили до последнего. Если спрашивали: «Куда вы нас везете?», отвечали: «В теплое место». Всем видом показывая, что мы должны быть невероятно благодарны за то, что нас освободили от наших домов.

У меня из вещей была только толстовка на мне. Но мне повезло — я как-то додумалась и хотя бы 10 фотографий взяла с собой. У нас теперь ни фотографий, ни видео, ничего.

На автобусах нас привезли в Новоазовск, но мы узнали об этом позже. Водители были полностью дезориентированы — они долго ехали из Донецка, приезжали куда-то, а им говорили, что дороги разбомблены, они ехали в другое место. У них не было никакой координации. Все в дороге обращаются с тобой как с мешком картошки. Водитель, естественно знал, куда мы ехали, но у всех был приказ никакой информации нам не давать.

В Новоазовске у них так называемые фильтрационные лагеря. Это не я придумала, это они сами так называют. В фильтрационном лагере были сотрудники МЧС, мы нашли вайфай. Как везде в России — они разбомбили вышку, выключили всю связь, но оставили пароль от одного до восьми. Мы просто пробовали их перебирать и вот — работает интернет.  Тогда я впервые узнала про Мариуполь, что его бомбят, и это был большой шок. А российские военные говорили, что они уже захватили Киев и Харьков.

В Новоазовске, как я понимаю, — какой-то перевалочный пункт. Было довольно жутко, потому что очень много военных тачек с изображениями Кадырова, очень много чеченцев, видишь как перебрасывают военную технику. Когда перед тобой проезжают Грады — это жутко. При этом все пытаются делать вид правильной работы: МЧС, автобусы, будки, таблетки, даже давление меряют, колбасу нам чеченцы передали. Это просто безумие, конечно.

Фильтрационный лагерь

Фильтрационный лагерь — это такая палатка, в которой сидит куча военных. Все мы сидели в автобусах, заходили по очереди. Сначала тебя фотографируют со всех сторон, видимо, для системы распознавания лиц, которую сейчас внедряют в РФ. Потом снимают отпечатки пальцев, но, что самое отвратительное, этих пальцев недостаточно, они даже ладошки сканируют со всех сторон. Потом ты проходишь допрос для реабилитации — тебя спрашивают, какие родственники остались в Украине, видел ли ты перемещение украинских войск, как ты относишься к политике Украины, как ты относишься к власти, как относишься к «Правому сектору». Большая анкета и тебя по ней расспрашивают, но не жестко. Потом самое непонятное для меня — ты отдаешь свои телефоны, они подключают их к компу на 20 минут и выкачивают из них базу контактов, но я не знаю, выкачивают ли они данные и копируют ли IMEI.

Мы ждали часа четыре-пять, пока попадем в фильтрационный лагерь. Потом несколько часов проходили. В автобусах не было туалетов. Один был в окопе далеко. Моей бабушке 70 лет, она подвернула ногу и не могла нормально ходить.

Нас повезли к границе «ДНР» и России. Всю ночь мы провели в автобусе в очень жестких условиях.

Российская Федерация начинается со шмона. Выборочно допрашивают женщин и мужчин. Женщин мало, но я попала в этот список невезучих. Это пиздец, потому что ты сидишь две недели в подвале, тебя обстреливают, и первый человек, с которым ты встречаешься на воле — русский ФСБшник. Он меня в жесткую паранойю ввел. У меня есть художественные тексты, связанные с Украиной, с войной, я не думаю, что они супер заметные. Но все равно возникла паранойя. Мне стало страшно, а он допытывал меня: знаю ли я о перемещении украинских войск, что я знаю об украинских солдатах и прочее. Я подумала про тактику ФСБшных связок: задаст один вопрос, о чем-то пошутит, потом опять задаст тот же вопрос, чтобы понять соврала я или нет. Но большую часть времени, на самом деле, мы обсуждали мои личные отношения. Это ФСБшника больше всего интересовало.

У меня все соцсети на украинском номере. Я сначала растерялась, сказала неправильно номер специально, но все равно было стремно. Они переписали мои телефоны, задали кучу вопросов, сказали, что я «слишком загадочная». Мне кажется, когда тебя уводит ФСБшник, говоря, что ты «слишком загадочная» — это самая худшая фраза, которую ты можешь услышать. У меня сердце упало в этот момент.

Короче, нас выпустили. Мы пытались с семьей — бабушкой, мамой, братом, тетей и ее детьми — уехать, но нельзя — ты не можешь просто взять и отправиться по своим делам.

Побег

На автобусах нас увезли в Таганрог. Там всем сообщили, что направят во Владимир поездом. Мне друзья скинули ссылку: на российском ТВ вышел сюжет об этом поезде. Корреспондент сообщает, что Россия оказывает помощь и даже капельницы ставят в поезде. И на видео бабушке — не моей, но с которой мы были вместе в убежище — ставят капельницу. Ей Российская Федерация полностью разбомбила дом, она не знает, куда едет, а показывают капельницу. Полный пиздец.

Из Таганрога мы добрались до Ростова. Доехали — я, моя бабушка, мама и брат. Родственницу вывезти не получилось, потому что она оставила паспорт дома, у нее была только его фотография. Сейчас мы пытаемся вывезти ее через посольство Украины в других странах по справке о возвращении на родину.

Мы поехали в Ростов и остановились на ночь у родственников. Это тоже безумная ситуация. Они очень гостеприимные, но мозги полностью промыты российской пропагандой. Говорят: не волнуйтесь, к осени вернетесь в Мариуполь, там все зачистят, и все будет хорошо.

В Ростове дофига военной российской техники. Город живет, как на войне. Когда мы ехали в поезде «Ростов — Москва», было безумно странное ощущение от того, что весь поезд обсуждает Мариуполь. Говорят, что в Мариуполе разрабатывают биологическое оружие для уничтожения репродуктивной системы русских женщин. Ощущение, что ты в какой-то коллективный сон попадаешь. Я, на самом деле, до начала войны сочувственно относилась к мысли, что русские не равно Путин. Я была уверена, что никто не хочет войны с Украиной, мне казалось это невозможным. Сейчас я считаю, что даже какие-то адекватные люди в российском обществе тоже являются частью этого и тоже несут за это ответственность.

Я созваниваюсь с друзьями, которые остались в лагерях беженцев. Им выдали российские симки. Мы хотим помочь всем как-то выехать. Их там кормят, есть жилье, но нет билетов. Работа — кассирами, продавцами супермаркетов — людей взяли как бесплатную рабочую силу. Думаю, что их вывозят только для пропагандистской картинки о том, как Россия эвакуировала людей.

То есть берут из Мариуполя людей и насильно вывозят сначала на оккупированную территорию, потом в Россию — Таганрог, Владимир. Там есть лагеря, где они могут жить, где есть связь и даже российские симки. До лета они должны найти работу, чтобы у них были свои деньги. Работа только низкооплачиваемая. Плюс они в городе, где полно техники и на них смотрят с мыслями о биологическом оружии, от которого надо защищаться.

Во Владимире условия неравномерные — кому-то везет, кому-то нет. Им оплачивают 10 тысяч рублей единоразово, но кто-то и их не может получить. Если им дают не беженство, а временное убежище, они смогут выехать в любой момент. Но ситуация с мужчинами непонятная. Потому что мужчин-украинцев могут не выпускать из Российской Федерации.

Все, с кем я созванивалась, находятся в жестком состоянии прострации, у всех начались проблемы со здоровьем. У многих бабушек ментальные проблемы — не понятно, как организовывать выезд. У них не осталось домов в Мариуполе, и взять куда-то поехать — очень сложно. Но еще сложнее жить в месте, которое полностью отрицает твой опыт. Мне кажется это очень страшно, когда ты сталкиваешься с этим в России: ты знаешь правду и что происходило, но все пребывают в каком-то сне и ты должен угадывать, о чем этот сон.

Когда всех повезли во Владимир — мы отказались от убежища. Могли это сделать, но без регистрации находиться в России можно только 15 дней, за это время нужно было успеть уехать. Проблема возникла, например, у тех, кто оказался без денег. Родственники в России хотели бы им скинуть, но некуда. Некоторые находят кого-то рядом, пересылают, и те передают наличные в лагерь.

У нас в лагере было несколько людей без паспортов. Когда начался обстрел, они не успели его взять, и вернуться домой было нельзя. Выдают внутреннее свидетельство, которое позволяет работать, но вопрос, как выехать. Единственный вариант — справка о возвращении на родину, но непонятно, как ее сделать, потому что украинское консульство не работает. Этот документ заменяет тебе паспорт.

Из Ростова мы выехали в Москву, оттуда — в Питер. Там пробыли три дня. 22 марта выехали на границу. Очень сильно готовились — все почистили в телефонах. Но выезжать, как ни странно, было довольно легко — только формальный допрос про родственников. Почему-то опять спросили IMEI телефона.

В поселке под Мариуполем остался дедушка. Бабушка очень жалеет, что выехала. Она хотела остаться с ним, но все происходило так быстро и сумбурно, она не смогла принять решение. Остался ее сын. Я беспокоюсь, что ему в экстренном порядке сделают паспорт «ДНР» и заставят воевать.

Еще остались мой дедушка с бабушкой, которые готовили нам еду. Нам даже удалось вызвать туда машины для эвакуации, но они в итоге отказались ехать. Они считают, что это их земля. Все дома вокруг дедушки разбомбили. Он остался в доме с выбитыми окнами, потому что считает, что это его место и никто не имеет права мешать этому.

Сейчас у них начала появляться связь. В 11 утра связались с дедушкой. Там жесткое мародерство в селах, российские военные просто бухают и стреляют в домах в потолок. Просто набухиваются и стреляют.

Много женщин в убежище с детьми. Очень много женщин под обстрелами бегают по разрушенным домам, пытаются найти какую-то еду. А дома уже взяли российские солдаты. Это страшная ситуация, совсем другой опыт — я уже об этом ничего не знаю.

Сурс: https://graty.me/monologue/berut-iz-mariupolya-lyudej-i-nasilno-vyvozyat-monolog-zhitelniczy-mariupolskogo-poselka-kotoruyu-prinuditelno-vyvezli-v-rossiyu/

Сводка за 10 августа

Что известно по ситуации в Новофедоровке

На данный момент в нашей команде нет консенсуса по поводу этих событий, поэтому я могу лишь прокомментировать некоторые версии.

Минобороны России заявило, что это было неосторожное обращение с огнем, приведшее к детонации авиационных боеприпасов. На данный момент известно об одном погибшем и тринадцати раненых. 

На спутниковых снимках авиабазы, сделанных за несколько часов до пожара, видны 12 самолётов СУ-24, 10 Су-30СМ и один Ил-76, который, видимо, успел улететь. Также появились видеозаписи с уничтоженной техникой. Видео с уничтоженным Су-24 пока не геолоцировано, но есть геолоцированное видео с парковки в 600 м от ближайшего склада боеприпасов, на котором видны сгоревшие гражданские машины и огромный осколок, который пробил насквозь уцелевший автомобиль.

Ситуация на линии фронта

- Генштаб Украины заявило частичном успехе российских сил на Бахмутском направлении, они смогли продвинуться в направлении населенного пункта Вершина. 

- Корреспондент РИА Новости снял репортаж с линии фронта, в котором заявляется, что 2-й армейский корпус народной милиции ЛНР и группа Вагнера совместно проводят зачистку завода Knauf в окрестностях Соледара. 

- Белорусский проект «Мотолько» сообщает, что еще один российский Ил-76 прилетел в Гомель, возможно, снова с ракетами для комплексов С-300/С-400. Это уже третий Ил-76 за три дня. 

- Российские войска снова обстреляли Никополь реактивными снарядами из РСЗО «Град»; повреждены несколько жилых домов; на трех предприятиях повреждены цеха, мастерские, административные помещения и машины; работник одного из предприятий госпитализирован с переломом. 

- МВД Украины сообщает, что российские силы обстреляли подконтрольную Киеву часть Донецкой области снарядами из РСЗО. Под обстрел попали населенные пункты, школа и пункт выдачи гуманитарной помощи; есть погибшие и раненые. Из 27 обстрелов населённых пунктов 13 пришлось по Авдеевке. 

- Украинский мэр оккупированного Мелитополя Иван Федоров сообщает, что в западной части города происходят мощные взрывы; подробностей пока нет.

- Украинские военные минируют дороги на подходах к Соледару магнитными минами шведского производства DM31. Такие мины реагируют не на нажатие, а на изменение магнитного поля. 

- На видеозаписи последствий ударов по Антоновскому мосту запечатлен человек с нашивкой Следственного комитета России. Это визуальное подтверждение действий сотрудников СК России на захваченных территориях.

- Телеграм-канал ГУ МВД Херсонской области сообщает, что в оккупированной Новой Каховке возбуждено уголовное дело по статье УК РФ в отношении замглавы временной (оккупационной) администрации, который занимался разбоем и вымогал деньги. 

- Заместитель главы оккупационной администрации Херсонской области Екатерина Губарева заявляет, что населенные пункты Николаевской области, перешедшие под контроль российских военных, будут административно присоединены к Херсонской области. 

- РИА Новости цитирует представителя пророссийской администрации Запорожской области Владимира Рогова: «Мы начали применять законодательство Российской Федерации в различных сферах»

- Еще один украинский военнопленный умер в российском заключении. Пророссийские СМИ, конечно, пишут, что он был нацист и наркоман, и что именно это спровоцировало осложнение хронических заболеваний, от которых он и умер. Но мы полагаем, что причиной смерти были пытки и отсутствие нормальных условий проживания в колониях.

- Вследствие мобилизации Луганск практически опустел, в Донецке такого не наблюдается. 

- Украинские морпехи получили 50 турецких бронемашин MRAP Kirpi, еще 150 ожидаются.

- Замминистра обороны США Колин Кайл заявил, что, по мнению США, у ВСУ уже достаточно РСЗО типа HIMARS, и приоритетной задачей сейчас является обеспечение бесперебойных поставок боеприпасов. С учетом того, как «Хаймарсы» используются сейчас (для ударов высокоточными снарядами GMLRS по объектам в тылу противника), мы согласны с такой оценкой.

- Советник главы ОП Михаил Подоляк заявляет, что сейчас потери Украины составляют 30-50 человек в день. Также, по его словам, заявления о контрнаступлении украинских войск на Херсон были частью информационно-психологической операции. Возникает вопрос: а не является ли это его заявление тоже частью информационно-психологической операции?

- Ранее мы рассказывали, что украинские военные прибывают в Америку для протезирования. Появилась информация, что американский фонд Right to Walk Foundation сделал протезы девочке Яне и её маме, которые пострадали при ударе по вокзалу Краматорска.

- Ракета «Союз» вывела на орбиту иранский спутник «Хайям». 

- На улицах Ярославской области замечена реклама Министерства обороны о наборе в артиллерийский дивизион (мы затрудняемся предположить, почему вербуют под флаг Сербии).

- Товарищеский матч с участием донецкого «Шахтера», который должен был пройти в Ялте 12 августа, «по техническим причинам» перенесен на осень. 

- Мы ждали, что в Еленовку для расследования и фиксации следов произошедшего приедут эксперты ООН, но увидели актера Стивена Сигала (возможно, теперь он эксперт от России).

- Гауляйтер Херсонской области Владимир Сальдо пришел в сознание. Из его диагноза исчез пункт про отравление неизвестным веществом, теперь официально врачи подозревают неуточненную энцефалопатию, гнойный трахеобронхит и пневмонию.

- Никита Михалков в своей передаче «БесогонТВ» рассказал о заключенном Константине Тулинове, которого завербовали для участия в войне против Украины. По данным Gulagu.net и «Фонтанки», Тулинов был активистом так называемых «пресс-хат» в СИЗО «Кресты» и пытал арестованных. Отметим, что все происходящее совсем скоро начнет ухудшать криминогенную обстановку в России, и напомним, что после замораживания конфликта на Донбассе в 2015 г. возросло количество разбойных нападений на инкассаторов.

- «База» сообщила о задержании администраторов ряда прокремлевских телеграм-каналов. Админы почти всех этих каналов обвиняются в вымогательстве у структур Ростеха и подозреваются во вбросах в интересах Украины ложной информации с целью дестабилизировать обстановку в России.

Лозовая, Харьковская область, прилет в дом культуры

Жизнь в перманентном пиздеце или как я еще не поехал кукухой...

В Калининградской области борются с коррупцией, установив камеры наблюдения в гинекологических кабинетах. Женщины против

Екатерина Серебренникова в октябре пошла на УЗИ в женскую консультацию в Калининграде и случайно заметила, что находится под наблюдение мне только врача. Прямо над кушеткой висела видеокамера, которая бесстрастно фиксировала все, что происходит в кабинете.

Вернувшись домой, Серебренникова оставила жалобу на сайтере гионального правительства. Жалобу отправили в областной минздрав, который дал пациентке ответ: кабинет гинеколога – публичное место, а значит, видеонаблюдение там законно.

После этого Екатерина обратилась в прокуратуру. По ее мнению, видеосъемка в кабинете врача как минимум нарушает ст.137 УК РФ (Нарушение неприкосновенности частной жизни).

– Все мы знаем случаи, когда взламывали личные сообщения, а потом шантажировали фотографиями. Представляете, маме моей прилетит видео, или дочери моей, в личном сообщении. Это ужас какой-то! Системный администратор имеет неограниченный доступ к видео. Он может быть хорошим, добропорядочным человеком, а может видео куда-то сливать. И ты концов не найдешь. И главврач никогда не проверит путь, куда идет видео.

Как прекрасна жизнь за Кремлевской стеной!

Orvus, надеюсь, что ты жив. Искренне блять надеюсь