сталкер военные

Валерий Залужний на обложке «TIME»

BREAKING NEWS: Европарламент проголосовал за создание трибунала для Путина

Европарламент принял резолюцию о создании спецтрибунала для преследования преступления агрессии против Украины. За такие преступления несет ответственность высшее руководство страны.

"Европейский Союз" и его члены должны добиваться создания специального международного трибунала для преследования преступления агрессии против Украины, совершенного политическим и военным руководством России, гласит резолюция Европейского парламента, принятая в четверг, 19 января, в Страсбурге. За нее проголосовали 427 евродепутатов, против – 19, воздержались – 33.

Специальный трибунал – по аналогии с Нюрнбергским процессом после Второй мировой войны, где судили нацистских лидеров, - должен создаваться в тесном сотрудничестве с Украиной и международным сообществом, желательно через ООН, решил Европарламент. Подобные трибуналы создавались по решению "Совета Безопасности" ООН для судебного преследования лиц, виновных в совершении военных преступлений в бывшей Югославии и Руанде.

Снять иммунитет с Путина и Лукашенко.

Главная задача авторов инициативы – найти для этого общий юридически обоснованный путь, а главное условие – суд должен обладать юрисдикцией для преследования Владимира Путина, политического и военного руководства РФ, а также Александра Лукашенко и руководства Беларуси как государства, с территории и при поддержке которого Россия ведет войну против Украины.

Дело в том, что за преступления агрессии несет ответственность высшее руководство страны, но на него распространяется международный иммунитет от иностранной уголовной юрисдикции. Это значит, что для подобного трибунала необходимо снять иммунитет. Для этого и нужна мощная поддержка мирового сообщества, поскольку "Совет Безопасности" ООН парализован в любом вопросе, касающемся войны в Украине, ведь Россия – его постоянный член, обладающий правом вето.

Поэтому ЕС и Украина должны искать поддержку в "Генеральной Ассамблее" ООН и на других международных форумах, активно используя публичную дипломатию и стратегическую коммуникацию, подчеркивается в резолюции Европарламента.

Пустить активы РФ на репарации Украине.

Более того, он призвал Евросоюз и его партнеров обсудить правовые пути использования замороженных активов Центробанка РФ в качестве репараций за нарушения Россией международного права в Украине. В частности, рассмотреть потенциальный отказ в защите суверенного иммунитета этих активов в связи с тяжестью правонарушений. Без снятия иммунитета речи о конфискации общественных российских активов быть не может.

Создание трибунала послужит четким сигналом как российскому обществу, так и международному сообществу о том, что Путин и руководство РФ могут предстать перед судом за преступление агрессии в Украине, убеждены в Европарламенте. А политической, деловой элите России и союзникам Кремля это должно продемонстрировать, что страна под руководством Путина больше не сможет вернуться к привычному ведению дел с Западом, подчеркивают европарламентарии.

«Как ни парадоксально, такой трибунал нужен самой России», — сказал во время дебатов латвийский депутат Робертс Зиле. — «Он важен, чтобы остановить в ее обществе империалистический нарратив и чтобы будущие поколения этой страны положили конец российскому империалистическому милитаризму». Европарламентарии уверены, что для Украины трибунал сыграет важную роль в достижении справедливости, а для всего мира - в сдерживании других государств от повторения агрессии.

Первый этап – международная спецпрокуратура.

Важнейшим практическим шагом на пути создания спецтрибунала должна быть международная спецпрокуратура для расследования преступления агрессии против Украины, сказано в резолюции Европарламента. Об этом говорил и еврокомиссар по вопросам юстиции Дидье Рейндерс. Выступая перед депутатами, он подчеркнул, что прежде, чем заработает трибунал, нужен механизм расследования преступления агрессии.

Специальная международная прокуратура станет первым этапом в борьбе с безнаказанностью этого преступления, совершенного в Украине. По словам Рейндерса, Евросоюз уже обсуждает создание прокуратуры с официальным Киевом, Евроюстом и "Международным уголовным судом" (МУС).

МУС обладает юрисдикцией в отношении военных преступлений, преступлений против человечности и преступления геноцида, совершенных на территории Украины с ноября 2013 года. Однако он не имеет юрисдикции в отношении преступления агрессии, как оно определено в Римском статуте, поскольку ни Украина, ни Россия не ратифицировали Римский статут и поправки, касающиеся преступления агрессии. В связи с этим Европарламент и Еврокомиссия подчеркивают важность ратификации Украиной Римского статута МУС, поправок к нему, а также официального вступления в МУС. «Это стало бы важным внешним и внутренним сигналом со стороны Киева», — подчеркнул Рейндерс.

Россия в 2016 году отказалась от участия в МУС – после того, как аннексия Крыма была признана оккупацией. А Украина полутора годами ранее частично признала его юрисдикцию, что и открыло возможность для Офиса прокурора МУС в Гааге начать следствие после полномасштабного российского вторжения.

Положить конец безнаказанности агрессии против Украины.

Учреждение специального трибунала по преступлению агрессии не повлияет на юрисдикцию МУС, а лишь дополнит ее, убеждены в ЕС. «Российские лидеры в настоящее время не могут быть привлечены к ответственности за преступление агрессии ни в какой юрисдикции», — пояснил Рейндерс. Поэтому "создание такого трибунала заполнило бы большой пробел в структуре международного уголовного правосудия", сказано в резолюции Европарламента. Со своей стороны, прокурор МУС сосредоточится на расследовании предполагаемых преступлений геноцида, военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных в Украине.

Подготовительную работу ЕС по спецтрибуналу следует начать незамедлительно, решили евродепутаты. «Давайте не опоздаем хотя бы с трибуналом, раз уж мы опоздали с "Леопардами"», — призвал литовский депутат Андрюс Кубилюс. Российское преступление агрессии против Украины "в интересах мировой безопасности и основанного на правилах международного порядка не может оставаться без ответа со стороны международного сообщества", подчеркивается в резолюции.

Источник:  "Deutche Welle", Ксения Польская.

Немного военного юмора

Гоблин обвинил авторов S.T.A.L.K.E.R. 2 в поддержке нацизма

К критике украинских игроков подключился российский писатель, публицист и блогер Дмитрий Пучков, более известный как Гоблин. Дмитрий на своей странице «ВКонтакте» назвал разработчиков S.T.A.L.K.E.R. 2 «существами, поддерживающими нацистов». Свою позицию он не объяснил.

Позже на его YouTube-канале появился ролик, в котором Дмитрий вспомнил, как глава студии GSC Game World Сергей Григорович «скакал на Майдане».

Ранее украинские игроки негативно отреагировали на полное название S.T.A.L.K.E.R. 2: Heart of Chernobyl, которое было переведено не с украинского, а с русского. Они обвинили GSC Game World в том, что они решили пойти по пути наименьшего сопротивления и перевели Chornobyl как Chernobyl. Также игрокам не понравилось, что трейлер был озвучен на русском, — они считают, что из-за этого многие не знают, что разработчики игры — украинцы.

Раскритиковали авторов и за участие Моргенштерна в тестировании игры, а украинский журналист обвинил их в игнорировании украинских СМИ.

Умер не значит погиб

Проблемы словоупотребления
«Меры социальной поддержки распространяются на членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы», — сообщал представитель пермского министерства соцзащиты в одном из ответов Борзовой (есть в распоряжении «Медузы»), подчеркивая последнюю часть фразы. И заключал: раз Захар Угольников «умер при исполнении служебных обязанностей» — никаких мер социальной поддержки быть не должно. Борзова неоднократно пыталась получить в военкомате документ с «правильной» формулировкой — но там всякий раз выдавали справки со словом «умер». В одной бумаге оно было написано жирным шрифтом и подчеркнуто.


После восьми лет попыток убедить чиновников и военных в своей правоте Борзова подала на министерство в суд. Краевой комиссариат привлекли к процессу как третье лицо — такие участники суда имеют отношение к спору между сторонами и могут помочь понять, кто из них прав. В этот момент военные почему-то решили не продолжать лингвистические споры. Представительница комиссариата в отзыве на иск (его суд принимает к сведению) написала: «Угольников Захар Вадимович 1986 г. р. погиб (умер) при исполнении обязанностей военной службы». Из документа следовало: раз солдат был «на территории части в течение установленного распорядком дня служебного времени» — значит, «погиб». Суд согласился с этими доводами. Борзова выиграла — судья постановила выдать ей удостоверение, с которым женщина может получать льготы и выплаты.

«Медузе» удалось обнаружить как минимум 41 судебное решение за последние семь лет, связанное с борьбой за право на компенсации. Поводом для тяжбы всегда становились словесные разночтения: почти всегда — между формулировками «умер» и «погиб»; значительное количество раз — между «в период военной службы» и «при исполнении обязанностей военной службы». Ни один из этих случаев не связан с участием в боевых операциях. В большинстве дел суд принял сторону родных погибших солдат, заключив: если человек умер не в самоволке, значит, его близкие могут рассчитывать на выплаты, льготы и компенсации. Даже в случае самоубийства.


Льготы и выплаты родственникам погибших на военной службе в России гарантируются сразу несколькими законами. С соцзащитой Борзова судилась, чтобы получить выплаты по закону «О ветеранах» — за них отвечает Пенсионный фонд. В свою очередь, по состоянию на 2017 год Министерство обороны по закону «О денежном довольствии военнослужащих» должно платить 18 тысяч рублей ежемесячно нетрудоспособным близким умершего солдата или офицера. Эта сумма делится на всех нетрудоспособных близких, включая самого погибшего, доля которого уходит государству (таким образом, если у военного остались двое детей, каждому из них полагается по 6 тысяч рублей). Сколько таких компенсаций сейчас платится в России, выяснить не удалось: в министерстве обороны на запрос «Медузы» не ответили.

Словарь как вещдок
В 2003 году в воинской части в Челябинской области умер 24-летний старший лейтенант из Кемерова Чабанов (его имени, как и имен его родственников, в публичной версии судебного решения нет; связаться с семьей Чабановых «Медузе» не удалось). В выписке из приказа командира части указано, что смерть произошла «от острого нарушения мозгового кровообращения» во время боевого дежурства. Как и Борзова, родители Чабанова получили от военных документы со словами «умер» и «смерть».

Когда мать Чабанова обратилась за удостоверением, дающим право на льготы и компенсации, в городскую администрацию (в разных регионах их выдают разные ведомства), ей отказали — мотивировав это тем, что в извещении о смерти должно было быть слово «погиб». В суд Чабанова обратилась только спустя десять лет — в 2013 году — и получила отказ на том основании, что документ, который она оспаривает, устарел. Тогда Чабанова запросила новый. В нем чиновники вновь указали на разночтения между «погиб» и «умер».


На одно из заседаний Чабанова пришла со словарем Ожегова. Указав на присутствующее в нем выражение «умереть за Родину», она пыталась доказать, что слова «умер» и «погиб» синонимичны — поскольку в армии умирают именно что за Родину. В итоге суд постановил, что юридически значимым обстоятельством является именно смерть на военной службе, а не обстоятельства этой смерти. В апелляционной инстанции чиновники проиграли. Через некоторое время удостоверение отказались выдать также отцу Чабанова — по тем же самым причинам. Мужчина тоже подал в суд — и тоже выиграл.


Некоторые судьи прямо пишут в своих решениях, что никакой разницы между двумя словами нет. Так, в 2012 году Верховный суд Калмыкии обратил внимание на само название 21-й статьи закона о ветеранах, в котором слово «умерших» стоит в скобках после «погибших»: в итоговом апелляционном определении сказано, что закон эти понятия не различает.

Случаи, когда семьи погибших солдат проигрывали тяжбу, не так уж и редки. Из 41 судебного решения, проанализированного «Медузой», таких семь. Один из примеров — дело служащего Алексея Дуракова, умершего 20 лет назад в воинской части в городе Вязьма Смоленской области. Его родители получили удостоверения, необходимые для выплат, однако потом чиновники решили, что совершили ошибку, — и стали возвращать документы через суд. Грибановский районный суд Воронежской области согласился с тем, что смерть «не связана с исполнением обязанностей военной службы». За день до дембеля Дураков, судя по документам, ушел в самоволку вместе с сослуживцем — поехал на велосипеде в соседнюю деревню, чтобы проведать знакомых девушек. По дороге их сбил автомобиль, Алексей погиб, о судьбе его товарища в вердикте не сообщается. Мать убеждена, что сына убили, но на решение суда ее мнение не повлияло.


Порой суды выносят противоречивые вердикты в схожих обстоятельствах. Так, в 2014 году мать военнослужащего из пермской Губахи сумела добиться выдачи удостоверения через суд, а два года спустя родителям Андрея Шлычкова из башкирского города Мелеуз суд в том же отказал. В обоих случаях речь шла о самоубийстве — однако если пермский суд безоговорочно встал на сторону матери, то башкирский зацепился за все те же слова. В решении говорится: «Из буквального значения слов „погибший“ и „умерший“ следует, что погибшим при исполнении обязанностей является лицо, смерть которого наступила сразу в результате увечья». Андрей Шлычков прослужил в вооруженных силах всего три месяца; 7 марта 2016 года его нашли повешенным на дереве в воинской части в поселке Тоцкое Оренбургской области.


Разночтения между «умер» и «погиб» — не единственный стилистический момент, который может влиять на размер или сам факт получения государственных компенсаций. Например, пенсии по потере кормильца (это еще один тип выплат) зависят от заключений военно-врачебных комиссий и конкретно — от того, какая в них указана причина смерти. «Военная травма» и «заболевание, полученное в период военной службы» означают разные суммы пенсий; «Медузе» известны случаи, когда из-за отсутствия записи о военной травме родственникам погибших солдат отказывали и в ежемесячной компенсации, положенной по закону.


Руководитель центра соцобеспечения пермского краевого военкомата Николай Мишин утверждает: именно заключения военно-врачебных комиссий, а не формулировки в командирских приказах важны при назначении любых выплат. В качестве иллюстрации своего тезиса он приводит случай, который произошел, когда Мишин сам служил в армии: по его словам, некий прапорщик в новогоднюю ночь «нажрался и захлебнулся в своих отходах, хотя был на посту». Как рассказывает Мишин, в заключении комиссии было написано «военная травма», и его близким назначили максимально возможную выплату.

Умерший в нерабочее время

Несмотря на слова Мишина, почти во всех случаях, известных «Медузе», проблемы у родственников начинались не с заключений военно-врачебных комиссий, а с выписки из приказа командира воинской части об исключении военнослужащего из списков личного состава. Приказ этот выпускается на основе медицинского свидетельства о смерти солдата, которое составляют военные судмедэксперты.


Раньше в форме выписки фигурировало именно слово «погибший». Типовую фразу закрепил приказ министра обороны 1999 года, и звучала она так: «Рядового Павлова Ивана Ефимовича, механика-водителя 2 танковой роты, погибшего ___ _________ 200__ г. в результате автомобильной катастрофы, исключить из списков личного состава воинской части и всех видов обеспечения». Как говорит юрист правозащитной организации «Гражданин и армия» Арсений Левинсон, в 2009 году этот приказ отменили, и замены ему так и не появилось. При этом шаблонный текст в официальных бумагах почти не изменился — кроме одного обстоятельства: слово «погибшего» заменилось на «умершего».


«Медуза» обзвонила несколько военкоматов и военных частей по всей России. Все собеседники считают, что разница между понятиями «умер» и «погиб» есть, однако четких критериев их различия никто предложить не смог.

Так, Константин Кесаев, врио заместителя командира североосетинской воинской части 20634, предположил, что «умер» — это одна статья выплат, а «погиб при исполнении» — другая, затруднившись объяснить, в чем содержательное отличие двух формулировок.

Похожее мнение у другой собеседницы из той же части, ответившей по общему телефону и назвавшей лишь свой позывной — «Несекретка». «Погибший — это когда он при какой-то боевой задаче погиб, — считает она. — А умерший — он, может быть, в нерабочее время вышел с территории части, шел домой и с ним что-то произошло».


«Погиб — это если при выполнении обязанностей, а умер — в быту, — утверждает представитель командования части в центральной России, попросивший не указывать свое имя и номер части. — И командиры, чтобы их за жопу не взяли, что на их части много денег уходит, пишут „умер“, а не „погиб“».

Похожим образом рассуждают и чиновники, с которыми удалось поговорить «Медузе». Так, специалист пермского министерства соцразвития, проигравшего в суде Любови Борзовой, сообщила, что ведомство выдает удостоверение только в случае, если в документах указано, что военнослужащий погиб.


— А если написано: «Умер. Смерть связана с исполнением обязанностей военной службы» — дадите удостоверение?
— Но он же не погиб при исполнении обязанностей военной службы. Смерть с чем связана? Он мог заболеть — и из-за этого умереть, правильно? Мог получить какое-то ранение. А мог повеситься.
— Есть решения судов, и в них говорится, что важна только связь смерти с исполнением обязанностей службы. А «умер» или «погиб» — неважно.
— Но суд ведь может принять разные решения, правильно?


В новочебоксарском управлении пенсионного фонда (он тоже проигрывал суд матери солдата) также сообщили, что слово «погибший» повлечет за собой выдачу необходимых для получения компенсаций документов «без проблем». В отличие от слова «умерший».


«С 2000 года у нас в государстве наконец-то начали считать деньги», — объясняет старпом начальника отделения по работе с гражданами военкомата Пермского края Татьяна Смольская. Ее ведомство, с одной стороны, дублирует слова из командирских приказов в похоронках, с другой — принимает заявления на некоторые выплаты от семей военных. Чиновница уточняет: когда есть решение суда о выплате, его приходится исполнять. Однако в последующих случаях, если, например, не будет записи о «военной травме», военкомат вновь будет отказывать обратившимся за компенсацией. Этого, по словам чиновницы, требует закон. «Мы сами не имеем права нарушить законодательство, а судья — пожалуйста», — объясняет Смольская.


«К нам приезжают ревизоры, прокуратура — кто хочешь, — продолжает сотрудница военкомата. — Проверяют законность оформления [компенсаций]. Вы что думаете, мы что хотим, то и назначаем? Нет! И если мы нарушили, знаете, все деньги будут выдираться с того человека, который подписал. Есть закон, а есть справедливость. Слышали? Так вот, они не тождественны».

Семьи погибших военнослужащих получают выплаты не только от государства. Две единоразовые выплаты — почти 4 миллиона рублей и более 2,5 миллионов — по закону совершают страховые компании, для которых командиры воинских частей готовят отдельные справки. Форму этих справок министерство обороны за последние годы переутверждало несколько раз. Во всех вариантах есть формулировки «погиб (умер)» и «гибель (смерть)»: в этих случаях военные никакой разницы в словах не видят.

Экономика незнания

Одна из главных организаций, ответственных за расчеты с семьями погибших военнослужащих, — это Пенсионный фонд. Он начисляет два типа выплат. Во-первых — пенсию нетрудоспособным членам семей «погибших (умерших) военнослужащих в период прохождения военной службы по призыву в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин» (такова формулировка 166 федерального закона). Во-вторых, ту самую ежемесячную денежную выплату, которая «распространяется на членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы».

Как сообщили «Медузе» в Пенсионном фонде России, первую выплату — ее в том или ином размере начисляют независимо от формулировок в документах — сейчас в России получают чуть более 46,5 тысячи человек; в прошлом году на эти выплаты ушло около 6 миллиардов рублей. Ежемесячную же выплату в прошлом году начисляли 24 414 россиянам, которые получили 422 миллиона рублей. Таким образом, нетрудоспособных членов семей умерших военных почти в два раза больше, чем просто членов семей погибших военных.


Юрист «Гражданина и армии» Арсений Левинсон убежден: подавляющее большинство людей, получающих отказ в компенсациях, просто не идут в суд. «Во-первых, люди не обладают достаточной юридической грамотностью, а найти доступную профессиональную помощь непросто, — поясняет он. — Во-вторых, граждане просто не знают, что отказ мог быть незаконным».

Любовь Борзова говорит, что за десять лет ни разу не встретила понимания среди чиновников и военных — по ее словам, к ее льготам и компенсациям они относятся так, будто средства надо взять из собственного кармана. Большая часть денег, которые Борзова после выигрыша в суде с прошлого года получает от государства, уходит на лекарства: после смерти сына начали отказывать ноги. Несмотря на это, женщина продолжает сотрудничать с краевым Комитетом солдатских матерей, старается делиться своим опытом с другими родителями. Как и она когда-то, некоторые их них просто ничего не знают о положенных льготах и выплатах.


В беседе с «Медузой» Борзова почти не говорит про сына в прошедшем времени. «У меня сын и две дочери», — перечисляет она. Показывает грамоты Захара по каратэ-до, перечисляет международные турниры, на которые ездил ее «ребенок». На днях Захару исполнится 31 год.