пушистый кролик

Не умер, а отправился на концерт Кобзона*

Риторика поменялось... "они нам и не нужны были"

«Две недели я провел в плену в Беларуси. Держали в подвале, допрашивал кадыровец» — 19-летний сержант ВСУ, которому ампутировали ноги и пальцы на руках

«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень. 

Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.

В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.

«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.

Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».

26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.

После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.

«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.

27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.

Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.

«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.

Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.

В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».

Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.

«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.

После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.

Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.

После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.

Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.

«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.

Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».

Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?

«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».

В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.

«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.

Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.

Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.

Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.

Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.

Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.

Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.

Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.

В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.

К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.

Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!

После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.

Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.

Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!

Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!

Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.

А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»

Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»

В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.

«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.

Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).

Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»

В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.

«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.

Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.

— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»

Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?

Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.

Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.

Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»

Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»

В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.

«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!

Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».

Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?

«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.

21 апреля Мельника все же обменяли.

«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».

После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.

Использование наклеек

Периодически выходил в город по ночам и расклеивал листовки, но это тратит много нервов, сил и клея.

На самоклеящейся бумаге распечатал немного стикеров (где-то 40 стикеров на один лист А4).

Плюсы: можно незаметно клеить весь день, например, по пути на работу. Клеится быстро, вероятность попасться минимальна.

Минусы: не на все поверхности можно приклеить, но это мелочи.

В целом размер можно было бы и увеличить, зря я так помелочился, хорошо видно только рядом, поэтому и клеил на входе в различные заведения или на популярных местах.

Baza: Экс-глава Ростовского суда пыталась покончить с собой на фоне коррупционного скандала

Сурс

Бывший председатель Ростовского областного суда Елена Золотарёва пыталась покончить с собой и сейчас находится в реанимации токсикологического отделения в крайне тяжелом состоянии, сообщает Baza. Информацию о госпитализации Золотарёвой подтверждают также Telegram-каналы «112» и Mash.

26 мая Высшая квалификационная коллегия судей разрешила Следственному комитету завести на Золотарёву уголовное дело о взяточничестве. По версии следствия, Золотарёва причастна к семи коррупционным эпизодам.

При обыске у бывшей судьи дома изъяли 128 млн рублей и 27 тысяч евро. Золотарёва занимала пост председателя с 2015 года и ушла в отставку на фоне обысков у 30 судей из Ростовской области.

Президиум Совета судей считает, что Золотарёва оказывала давление на нижестоящих судей, чтобы они принимали определенные решения.

Mash пишет, что недавно Золотарёва просила Верховный суд отменить разрешение на уголовное дело в ее отношении.

Ростовский областной суд попал под пристальное внимание московских следователей и оперативников ФСБ весной этого года. Под подозрением оказались три десятка судей — им вменяют вынесение нужных приговоров за деньги. Именно в этом суде большие сроки получали местные активисты, а региональные чиновники отделывались условными наказаниями.

Ещё сурс

Экс-председателя Ростовского областного суда Елену Золотареву, находящуюся под домашним арестом, госпитализировали после попытки суицида, сообщают издания 1rnd.ru и «Блокнот-Ростов» со ссылкой на свои источники.

«Состояние пациентки крайне тяжелое. Даже если ее жизнь будет спасена, женщина может остаться "овощем". Пока медики стараются сделать все от них зависящее», — рассказал собеседник 1rnd.ru.

Телеграм-канал Don Mash пишет, что женщина приняла горсти таблеток «Валсартана», «Капотена» и «Изоптина», в результате чего у нее произошла остановка сердца. Это заметил сын Золотаревой, он же вызвал скорую помощь. Официально о попытке самоубийства Золотаревой ничего не сообщалось.

Как пишет «Блокнот-Ростов», ранее Золотареву лишили статуса судьи в отставке, сняв с нее гарантии личной неприкосновенности. Она находится под домашним арестом по делу о мошенничестве (часть 4 статьи 159 УК). Такую же меру пресечения назначили ее бывшему заместителю Татьяне Юровой. Помимо них, в деле фигурирует экс-председатель Железнодорожного районного суда Ростова-на-Дону Георгий Бондаренко.

По версии следствия, Золотарева получала взятки за «нужные» решения во время судебных разбирательств. В ходе обысков у нее дома силовики нашли 128 миллионов рублей, 27 тысяч евро, ювелирные украшения и другие ценности, пишет 1rnd.ru. Юрова и Бондаренко были посредниками.

В апреле Золотарева ушла в отставку с поста председателя областного суда — это произошло сразу после обысков по «делу ростовских судей» о мошенничестве. Позднее Золотарева обращалась к Высшей квалификационной коллегии судей России с просьбой отменить решение об уголовном деле против нее.

В центре Киева прогремело несколько взрывов.

В Киеве после обстрела есть раненые и погибшие, сообщила «Суспильному» пресс-секретарь ГосЧС Светлана Водолага.

СМИ сообщают о взрывах в Хмельницком и Житомире. Также появилась неофициальная информации о взрывах в Тернопольской и Львовской областях и о прилётах ракет в Ирпень, Запорожье, Днепр и Винницу.
Медуза.

Владимир Зеленский отреагировал на массированный ракетный обстрел Украины 10 октября. Президент просит оставаться в укрытиях.

Как отметил президент, "229-й день нас пытаются уничтожить и стереть с лица земли. Вообще. Уничтожить наших людей, которые спят дома в Запорожье. Убить людей, которые едут на работу в Днепре и Киеве".

Зеленский заявил, что воздушная тревога не утихает по всей Украине. "Есть попадание ракет. К сожалению, есть погибшие и раненые. Очень прошу: не оставляйте укрытий. Берегите себя и своих родных. Держимся и будем сильными", - добавил он.

t.me/V_Zelenskiy_official/3582

CNN опубликовал кадры убийства двух безоружных украинцев российскими солдатами

 Телеканал CNN опубликовал видео убийства двух безоружных украинцев российскими солдатами. Это записи с камер видеонаблюдения автосалона в Киевской области. Как утверждает CNN, они были сделаны еще 16 марта, в период, когда российская армия пыталась захватить Киевскую область. 

 На видео пятеро российских солдат пытаются ограбить автосалон, стреляют по замкам и разбивают стекла. К солдатам вышли двое гражданских с поднятыми вверх руками. Военные, по всей видимости, обыскали их на предмет оружия. После того как гражданские развернулись, двое российских солдат подошли к ним сзади и выстрелили в спины. 

CNN удалось установить личности погибших: это 68-летний Леонид Пляц, охранник автосалона, и владелец предприятия, семья которого попросила не называть имени. Пляц погиб не сразу: на кадрах видно, как он пытается подняться и дойти до своей охранной будки, но падает возле нее.

Минобороны перестало называть украинских военных «националистами» в ежедневных сводках

С шестого октября официальный представитель Минобороны Игорь Конашенков в своих ежедневых брифингах перестал использовать слово «националисты» по отношению к украинским военным, свидетельствует анализ «Агентства». Противника теперь называют «украинскими военнослужащими», «боевиками» или «наемниками».

Детали.
Судя по расшифровкам брифингов Минобороны, отказ от слова «националисты» проходил постепенно. Например, с 8 по 30 сентября «националисты» упоминаются в текстах брифингов семь раз, а до этого – почти ежедневно.

- В начале вторжения Конашенков разделял тех, кто якобы отступает или сдается в плен, — их он уважительно называл украинскими военнослужащими — и тех, кто оказывает сопротивление, — их презрительно обзывал «националистами». Впрочем, уже в начале марта, когда провал блицкрига в Украине стал очевиден, пресс-секретарь резко сменил риторику и практически отказался от деления на плохих националистов и хороших военных. Теперь, слова «националисты» и «нацисты» стали общим обозначением врага. «Вооруженные силы Украины» Конашенков в основном упоминал применительно к военной инфраструктуре.

Контекст.
«Денацификация» Украины называлась одной из задач военной операции России в Украине в обращении Владимира Путина к нации в день вторжения. Позднее это слово практически исчезло из новостей госканалов и заявлений политиков. Опросы показали, что россияне его не понимают.

- Кремль теперь старается представить Украину государством-террористом, писала The New York Times со ссылкой на последние исследования российской пропаганды, ее отражения в соцсетях и мнения экспертов.

- А накануне Путин неожиданно назвал киевские власти «украинскими партнерами» и призвал их к переговорам.
Сурс

Из того же сообщения: Накануне Минобороны сообщило о более чем 100 тысячах убитых украинских военных — именно такое число получалось, если сложить все озвученные в ходе брифингов цифры. Однако, это маловероятно, о чем «Агентство» писало здесь.