признание республик

Одноразовые солдаты ЛДНР

По причине крайне низкой мотивации жителей ЛДНР воевать их бросают в бой не дав даже патронов, чтобы вскрывать огневые точки ВСУ своими телами

Армия ДНР заявила об ударах по позициям ВСУ из всех доступных средств

Представитель Народной милиции ДНР: республика использует все доступные средства поражения

Силы Донецкой народной республики (ДНР) наносят удары по позициям Вооруженных сил Украины (ВСУ) по всей линии соприкосновения. Об этом заявил официальный представитель Народной милиции ДНР Эдуард Басурин, передает ТАСС.

По его словам, ДНР использует все доступные им средства поражения.

Ранее Минобороны России сообщило о выведении из строя военной инфраструктуры Украины, в том числе военных аэродромов.

Утром 24 февраля Президент России Владимир Путин объявил о проведении специальной военной операции по защите Донбасса. Которые могут попытаться создать угрозу для России. По его словам, ответ России будет незамедлительным.

https://lenta.ru/news/2022/02/24/basurin/

На сайте донецкого маркетплейса DonLux творится сущий кошмар:

"На сайте донецкого маркетплейса DonLux творится сущий кошмар: неизвестные хакеры заменили все фото товаров на фотографии обнажённых девиц." (c) - NEXTA

Прочитав горячие новости я тут же бросился в интернет. О ужас, это оказалось правдой! Посмотрите сами:

https://donlux.ru/catalog/smartfony_telefony_i_gadzhety/

Правовой статус Крыма

АВТОР
Головко Леонид
заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор

Провозглашение Крымом своей независимости и его последующее вхождение вместе с городом Севастополем в состав Российской Федерации вызвали ряд правовых вопросов.
Ключевым из них является вопрос о соотношении двух фундаментальных принципов: территориальной целостности государств и права народов на самоопределение. Обсуждение свелось к обмену сугубо эмоциональными обвинениями во всевозможных грехах - от двойных стандартов до пренебрежения устоями современного миропорядка. Показалось, что в общественном сознании по обе стороны баррикад превалирует мысль о полном бессилии права выдвинуть хоть какой-то внятный критерий соотношения названных принципов. Дескать, каждый ссылается на удобное именно ему правовое положение (кто-то - на территориальную целостность, кто-то - на право народов на самоопределение) и не более того. Диалог в такой ситуации вряд ли возможен, поскольку вместо правовых аргументов действует пресловутое "право сильного".
На самом деле все не совсем так. Речь, конечно, идет о разновекторных принципах, каждый из которых не может доминировать абсолютно. С одной стороны, должна уважаться территориальная целостность государств, иначе в мире наступит хаос, в котором никто не заинтересован. С другой стороны, границы государств менялись, меняются и будут меняться, в том числе в результате самоопределения народов: политическая карта мира времен Хельсинкских соглашений заметно отличается от того, что мы видим сегодня, и Крым с Севастополем на этой карте далеко не самое заметное, будем откровенны, изменение.
При этом правовая доктрина имеет достаточно четкие представления о том, каковы критерии соотношения принципов территориальной целостности и права народов на самоопределение и в каких ситуациях один принцип уступает место другому. Иначе говоря, она имеет представления о том, в каких случаях у народа возникает право на самоопределение. Если не вдаваться в детали, то таких случаев существует всего два.
Первый из них понятен: такое право возникает по соглашению между центральным правительством и соответствующей территорией. Ясно, что центральное правительство соглашается "отпустить" территорию не из альтруизма, а под воздействием мощнейшего политического давления, иногда даже приобретающего форму вооруженного сопротивления или гражданской войны, хотя и необязательно. В этом смысле и обретенная независимость Алжира, и необретенная независимость Шотландии есть явления одного порядка, поскольку центральные правительства Франции и Великобритании в конечном итоге согласились на независимость Алжира и проведение в Шотландии референдума, пусть и под влиянием обстоятельств, внешне не имеющих между собой ничего общего.
Но всегда ли согласие центрального правительства является обязательным условием возникновения у народа права на самоопределение? Нет, не всегда. И здесь мы сталкиваемся со вторым случаем, который в самом общем виде можно охарактеризовать как утрату центральной властью легитимности. Если говорить предельно схематично, то центральная власть утрачивает легитимность опять-таки в двух ситуациях: 1) в результате поражения в мировой или подобной ей войне (судьба Австро-Венгрии в 1918 году или Германии в 1945 году); 2) в результате социальной революции, причем совершенно независимо от того, называемым ли мы такую революцию переворотом (с пренебрежением) или великой революцией (с восхищением), в юридическом смысле наши эмоции ничего не меняют.
Нас интересует феномен социальной революции, поскольку именно он привел к возникновению в 2014 году у Крыма и Севастополя права на самоопределение
Оставим войны в стороне, тем более что иногда наступающая по их окончании потеря государством территориальной целостности сопровождается правом народов на самоопределение (Австро-Венгрия в 1918 году), а иногда и не сопровождается (Германия в 1945 году). Нас интересует феномен социальной революции, поскольку именно он привел к возникновению в 2014 году у Крыма и Севастополя права на самоопределение.
Наличие на Украине социальной революции не отрицается никем - центральная украинская власть не устает об этом повторять. Поразительно другое. Она, с одной стороны, отбрасывает конституционно-правовую преемственность с прежним режимом, что неизбежно при революции, но, с другой стороны, постоянно ссылается на конституционно-правовые основы украинской государственности со ссылкой на старый конституционный порядок, что для революций недопустимо.
Это, конечно, нонсенс. Если конституционно-правовой процесс прерван в силу революции, то прерваны и все его более локальные элементы, в том числе запрет на выход из состава Украины и т. п. Как вообще в такой ситуации может действовать старая конституция и старые органы власти? Если же конституционно-правовой процесс не прерывался, то на Украине имел место государственный переворот со всеми вытекающими уголовно-правовыми последствиями. В такой ситуации новой власти никогда не удастся обосновать собственную легитимность: она и через десять лет будет выглядеть группой путчистов, насильно удерживающих государственную власть. Судьба Пиночета является тому ярким примером, и никакие экономические успехи не помогли ему преодолеть дефицит легитимности.
На самом деле для Украины все очень непросто в международно-правовом смысле и безотносительно к вопросам территориальной целостности, поскольку уж если там случилась социальная революция (остановимся на этой версии), то вопрос о правопреемстве никто не снимал. Мы ведь знаем, что "существуют различные концепции правопреемства при социальной революции, согласно одной из них, пересмотр прав и обязанностей в случае социальной революции происходит на том основании, что возникает качественно новый субъект международного права - государство нового исторического типа. Согласно другой, социальная революция, произведя коренные социально-экономические изменения в стране, не влияет тем не менее на международную правосубъектность страны, однако в конечном счете также дает право на пересмотр некоторых международных прав и обязанностей" (Словарь международного права. М.: Международные отношения, 1986. - 303 с.). Какая из концепций должна применяться к Украине? О каком Будапештском меморандуме ведут речь власти этой страны, если не решен даже вопрос общего правопреемства? Ведь мало вещать о "Великой украинской революции", надо еще думать и о последствиях своих действий и речей.
Если конституционно-правовой процесс прерван в силу революции, то прерваны и все его более локальные элементы, в том числе запрет на выход из состава Украины
Но вернемся в конституционно-правовую плоскость. Итак, старая власть утратила легитимность в результате социальной революции. Но новая власть - это не феодал, удушивший противника и по факту унаследовавший от него людей и территории. Поэтому новой власти еще необходимо добиться их признания, перезапустив конституционно-правовой процесс фактически с нуля. Именно в этот момент территории, освобожденные от старых конституционно-правовых рамок, снесенных революционной властью, начинают решать гамлетовский вопрос: быть в новом государстве или самоопределиться? О каком сепаратизме может идти речь, если старый общественный договор уничтожен революционными событиями? Что в такой ситуации делает новая власть? Стремится убедить людей и территории заключить новый общественный договор и юридически перезагрузить государство. Как? Либо силой штыка, либо через политический диалог и компромисс, причем по понятным причинам второе всегда лучше первого.
Приведем три примера. Большевики при всем их антиюридизме прекрасно знали правовую азбуку. Им и в голову не приходило в 1917 году заявлять о территориальной целостности и своих правах на Российскую империю. Поэтому после Гражданской войны, ухода Финляндии, Польши и т. п., существования массы "дальневосточных" и прочих республик понадобился Союзный договор 1922 года Это была не прихоть, а юридическая необходимость, которую осознавали невзирая на свойственные марксизму идеи "отмирания права при коммунизме", "мировой революции" и т. д. Уже после распада СССР в такой же ситуации оказалась Россия, перезагрузившая конституционный процесс, поднявшая права чисто административных областей до уровня субъектов федерации, заключившая специальные договоры с автономиями (Татарстан и т. п.) и даже прошедшая через Хасавюрт. Примерно по такой же схеме действовала Киргизия после революции 2010 года (если оставить в стороне сложные и малопонятные события в Оше): немедленное начало нового конституционного процесса, временный президент, референдум, диалог со всеми регионами и политическими силами, попытка выработки компромиссной политической системы, чтобы никто не чувствовал себя ущемленным, и т.д.
Если вернуться к Украине, то, по идее, ищущая новую легитимность и стремящаяся сохранить территориальную целостность государства "революционная власть" должна была немедленно приступить к конституционному строительству и политическому диалогу со всеми регионами и политическими силами, стремясь убедить их, что новый политический режим для них благо, а не зло.
Что произошло вместо этого? С одной стороны, необъяснимый разворот в формальной плоскости к старому конституционному порядку. С другой – "поезда дружбы", снос памятников, изменение в законе о языках и т. п. В общем, все то, что отталкивало, а не объединяло. Почему так произошло? Будучи наблюдателем аналогичных процессов в 2010 году в Киргизии и лично зная консультировавших новые киргизские власти западных и столь ныне любимых украинцами грузинских аналитиков, версию о некомпетентности я исключаю. Конституционно корректный и не ущемляющий территориальную целостность алгоритм был прекрасно известен.
Радикализация "цветных революций" приводит к радикализации последствий, в том числе с точки зрения территориальной целостности, и это просто следует иметь в виду
Дело, скорее всего, в другом. Представим себе, что новые украинские власти стали бы действовать "по учебнику", пригласив представителей всех регионов, начав вырабатывать проект нового конституционного устройства, стараясь убедить каждого признать новый порядок и разделить его ценности. К чему бы это привело? В лучшем случае к той же самой Украине с ее нейтральным статусом, юго-востоком, ориентированным на Россию, западом, ориентированным на Польшу и Европу, и т. п.
Территориальная целостность была бы сохранена, но к чему тогда затевать Майдан? Однако ситуация для революционеров могла бы быть еще хуже, поскольку диалог - это всегда компромисс, а в рамках его поиска пришлось бы идти на уступки в том же самом вопросе о русском языке. В конце концов право республик на выход из СССР или легендарный призыв Б. Н. Ельцина "брать столько суверенитета, сколько захотите" - это ведь не от хорошей жизни, а результат того самого политического компромисса и диалога. Поэтому был выбран вариант "агрессивного принуждения" к прозападной Украине, который призван был решить проблему "двух Украин". Но он оказался юридически тупиковым и конституционно ничтожным.
В результате возникли правовые условия для возникновения у соответствующих территорий права на самоопределение в виде: а) утраты центральной властью формальной легитимности ввиду социальной революции (переворота) и б) не только отказа от включения заинтересованных регионов в процесс выработки нового конституционного порядка, но и прямых действий революционных властей вопреки интересам жителей этих регионов. После гипотетического возникновения права на самоопределения потребовалось еще и его реализовать, для чего нужна политическая самоорганизация самоопределяющихся территорий (третье условие). С ней проблем не возникло, тем более что политической самоорганизацией Крым и Севастополь занимались несколько десятилетий. Результатами политической самоорганизации стали декларация независимости и последовавший за ней референдум. Все остальные проходящие в Крыму и Севастополе процессы к территориальной целостности Украины отношения уже не имели и не имеют.
Обратим также внимание, что никакой конституционной перезагрузки на Украине так и не произошло. Это должно беспокоить не Крым или Севастополь как части России, а нынешние украинские власти. Их юридическая позиция в вопросах собственной территориальной целостности по-прежнему непонятна. Есть и более общие соображения.
Если сто или двести лет назад революция была явлением уникальным, после чего правоведы десятилетиями размышляли о ее юридических последствиях, то сегодня речь идет едва ли не о новом методе управления. Количество маратов и робеспьеров увеличилось в разы, но думать о последствиях они не хотят. В этом смысле будущие революционеры должны помнить об украинском уроке: снос власти означает снос государства со всеми его территориальными претензиями, в силу чего у регионов и возникает право на самоопределение, если они по каким-то причинам не разделяют ценности революционных властей. Пока "цветные революции" сводились к опротестованию избирательного процесса и проведению нового тура голосования, такой проблемы не возникало.
Радикализация "цветных революций" приводит к радикализации последствий, в том числе с точки зрения территориальной целостности, и это просто следует иметь в виду.

Ссылка на статью http://tass.ru/opinions/1656067?utm_campaign=SMI2