наградил

Ну что, го кинем репортов на очередного zомби-крикуна?

Дмитрий Рогозин стал отрицать существование своего племянника, после того как тот «завалил» оборонный проект

Вице-премьер Дмитрий Рогозин начал отрицать существование своего племянника Романа, о котором он неоднократно писал в твиттере, после того, как стало известно, что он и дети генерала ФСБ Беседы не смогли реализовать крупный оборонный проект. Об этом сообщила «Новая газета».

Как сообщило издание, в 2010—2011 годах, будучи представителем России в НАТО, Дмитрий Рогозин несколько раз писал в твиттере о «своем племяннике» Романе Рогозине. Чиновник выражал гордость от того, что его родственник служит в группе вертолетчиков в Чаде и был удостоен первой боевой награды.

«Новая газета» выяснила, что в 2012 году Роман Рогозин стал членом совета директоров Тульского и Ульяновского патронных заводов. Эти предприятия оборонной отрасли начал курировать его дядя, когда в 2011 году стал вице-премьером.

В 2012 году Дмитрия Рогозина обвиняли в конфликте интересов из-за того, что его сын Алексей работает заместителем директора компании «Промтехнологии», которая производит винтовки Orsis. Тогда Рогозин заявил, что на семейном совете они с сыном «приняли трудное решение о необходимости ему уйти с родного предприятия». Однако буквально через месяц место сына Рогозина в «Промтехнологиях» занял его племянник.

Кроме того племянник Рогозина числился среди членов совета директоров компании «Фотоэлектронные приборы». Это предприятие должно было разработать отечественные матрицы для приборов ночного видения. Однако, несмотря на государственные инвестиции, за несколько лет наладить их производство так и не получилось. Сейчас Роман Рогозин уже вышел из руководящих органов всех этих предприятий.

Издание спросило у представителя Дмитрия Рогозина о работе племянника вице-премьера на предприятиях отрасли, которую тот курирует в правительстве.

«У Дмитрия Рогозина нет племянника по имени Роман. И вообще нет племянника», — ответил представитель Рогозина через несколько недель.

Представитель чиновника не стал пояснять, какого «племянника Романа» вице-премьер упоминал в своем твиттере как минимум шесть раз. Но после этого вопроса из твиттера Рогозина стали пропадать твиты с упоминанием племянника.

Источник: https://theins.ru/news/93085

Воспоминания украинского солдата Евгения Ковтуна о последнем бою за Донецкий Аэропорт

Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца.

Я - солдат первого батальона 93-ей бригады, которая дислоцируется в Песках. Наши ребята до последнего стояли в аэропорту.

Живу в Киеве, до войны работал инженером в IT-сфере. Меня мобилизовали в августе, а до этого в армии я не служил. После двухнедельного учебного центра попал в 93-ью бригаду.
По специальности я - помощник гранатометчика, потом получил еще одну специальность, но озвучивать ее не стану, по ней я и поехал в аэропорт. А еще поехал туда из-за своего друга Дениса, его отправляли как корректировщика. Получилось так, что мой друг попал на диспетчерскую вышку. Он там прославился своим героизмом. И был подан на награды, но пока ничего не получил. Да и не из-за наград мы туда ехали, а просто выполняли свою работу. А я попал на новый терминал.
У меня уже было одно осколочное ранение в руку, полученное в Песках, но даже с наполовину рабочей рукой меня тянуло на передовую. Пока лечился в Киеве, не мог дома полноценно заниматься какими-то вещами, зная, что меня там ждут ребята. Надо все дела доделывать до конца - это мой принцип. А война не закончена, значит, дело не сделано.
Психологически к аэропорту я был подготовлен, потому что видел смерть своих ребят, знал, что такое обстрелы, что такое ближний бой, когда непосредственно видишь врага.
В новый терминал мы приехали 6 января, это был последний день зеленого коридора.
Мы называли его "коридором позора", поскольку нам приходилось останавливаться и вылезать с "Уралов", затем нас строили, обыскивали, смотрели, что мы везем, сколько нас едет и так далее. Мы ехали со своим штатным оружием, но враги установили свои правила: магазины должны были быть отстегнуты, а рожки - пустые. Снаряженным может быть только один рожок, но он не должен был быть пристегнут. Это абсурдная ситуация, но таково было решение командования, и мы не могли его обсуждать.
В терминале на 2-3 день после приезда, то есть 7-8, числа мы поняли, что по сути, перемирие закончилось, поскольку враг активизировался и начал атаковать со всех сторон. Но оборону мы держали абсолютно нормально. Мне помогал контакт между мной и Денисом, я знал, что он прикрывает меня справа на вышке, и пока он там - врагам с той стороны не пробраться. Однажды это подтвердилось, числа 10 или 11: я отдыхал после смены на посту, он мне позвонил и сказал: "Вы спите, а к вам подошла одна группа ополченцев, довольно значительная, около 50 человек и начинает приближаться вторая". Но попросил нас ничего не делать и чтоб даже офицеры не выходили по рации с нашей стороны. Сказал только усилить посты, мы сразу это организовали. Он сам красиво скорректировал огонь и группы были полностью разбиты.
Когда враги поняли, что с этой стороны к нам подойти не могут - начали применять танки, чтоб у них была возможность заходить со стороны Донецка, а также планово разрушать терминал и диспетчерскую вышку, которая была нашими глазами и ушами. В итоге башня пала. Была разрушена не до основания, но она наклонилась и рухнула. Я знаю, что там пострадали многие ребята, но все же оттуда они не ушли. После жесткого штурма терминала у нас был очень длительный бой. Но благодаря помощи нашей артиллерии мы отбили атаку. А вечером сепаратисты снова запросили перемирие, но не у нас, а у командования. Для того, чтоб собрать своих раненых и погибших, я спросил у коменданта, что случилось, почему перестала работать артиллерия. Мне сообщили, что дали добро на перемирие. Я посчитал, что, может, с какой-то стороны это и правильно, потому что нам тоже надо было собрать своих "двухсотых" и "трехсотых". Но когда наша арта перестала работать, враги воспользовались обломками вышки, как ступеньками, и подобрались к терминалу, с донецкой стороны, отчего наша линия обороны была немного сломлена, поскольку мы не могли контролировать эту территорию.
Всего нас было не так уж много, приблизительно человек 50 из разных бригад: 81-ой, 90-го и 74-го отдельного разведбата и моя 93-ья. У каждого была своя зона ответственности, мы держали врага, который двигался со старого терминала, это был пост "калитка" в первом зале. Этот пост, как и первый, простоял практически до конца. На этажах шли тяжелые бои, а сверху нас закидывали гранатами. На лестнице оборону держали бесстрашные пулеметчики. Одного из них ранили, в него вошло несколько пуль, позже его забрали медики, а судьбу второго я не знаю, но держались они до последнего.
Поскольку нас сильно зажимали, мы решили отодвинуться и держать один зал, большую территорию удерживать уже не было возможности. Стали создавать баррикаду вокруг него и хотели взорвать лестничную клетку. Я побежал вниз, чтоб найти саперов и на одном из этажей за дверью услышал голоса сепаратистов. Дверь была прострелена, они пытались прорваться, выламывая ее, но один из пулеметчиков их удерживал до тех пор, пока мы не сделали баррикаду из подручных средств, которые, на самом деле, защищали только визуально и легко простреливались. Наш сапер успел заминировать лестницу, но подорвать не успел, его и пулеметчика ранили. Зато мы успели вытащить раненых и отойти в зал.
боец ковтун
Несмотря на то, что мы теряли территорию, никто не собирался сдаваться. Я даже намеков от ребят не слышал про такое. Все были обозлены, потому что поняли, что правил войны для сепаров и наемников не существует. Мы дали им возможность эвакуировать своих, а они нам - нет.
Затем день за днем нас потихоньку зажимали. Для нас стерлось понятие "день-ночь", потому что некоторые бои длились чуть ли не сутки. Прорывались новые ребята, но часто не доезжали. А те, которые приезжали за ранеными, для меня - герои, потому что они знали, куда едут, и что это могло стать "билетом в один конец". И хотя часто им не удавалось никого забрать, потому что их машины сжигали, они все равно ехали повторно. Среди таких ребят Рахман и Андрей Север. А еще они ехали для того, чтоб быть нам подмогой, потому что те, кто стояли с 6 числа, уже были вымотаны.
Когда мы оказались в одном зале, нас начали подтравливать газом, сначала слезоточивым, потом перцовым. Но мы научились с ним бороться: брали влажные салфетки и засовывали под балаклаву, хотя тогда был сильный мороз, салфетки замерзали, но каждый старался носить их под броником, чтоб разморозить. Хуже было тем ребятам, которые в этот момент находились на постах, потому что после газа всегда ждали, что враги пойдут в жесткое наступление. Но такое случалось нечасто, потому что идти на нас они тоже не особо хотели. Видя, что хоть мы и загнаны в угол, и отходить нам некуда, но сдаваться мы не будем, они понимали, что малой кровью нас не взять и стоять мы будем до конца, а потери у них были и без того достаточно тяжелые.
Но бесконечно так продолжаться не могло. Я понял, что терминалу пришел конец, когда сепары зашли на верхние этажи и заняли подвал. Тактически они оказались в хорошем положении. Команды отходить для нас не было, да и возможности такой не было, поскольку мы были почти окружены. После морозов, которые достигали за 28 градусов, спать нормально нельзя было, да и кушать из-за постоянных обстрелов тоже. У меня, видимо, от усталости, поднялась высокая температура, а от пуль, которые попали в бронежилет, было сломано ребро Но каждый считал, что если не можешь стоять, то можно отстреливаться лежа. Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали, за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда, понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца. Единственное, что было страшно - попасть в плен. Для себя я принял решение в плен не идти и последние дни даже спал с гранатой. Я понимал, что все скоро закончится, помощь не подходит, а та, что подходит, она просто попадает в ту же ситуацию, что и мы. Но то, что про нас помнили, добавляло сил, плюс нам многие звонили, узнавали ситуацию; вся Украина за нас переживала, молилась. Включаешь телефон, а там 110 смсок: " Мы молимся за вас, держитесь!!" - и все в таком духе. Из моих ребят, из 93-ьей, в последние дни нас оставалось всего лишь три человека из десяти.
А подорвать нас решили, наверное, потому, что отчаялись пытаться захватить. Мы выжили, но всех завалило и сильно контузило. Как-то откопались, нашли оружие и стояли дальше. Мы пытались сделать 3 линии обороны, хоть и невысокие, чуть ниже колена. Кто покрепче, лежал за первой и второй линией, а раненых оттянули за третью. Так мы переночевали ночь, а к обеду следующего дня нас подорвали снизу. Практически все провалились в подвал. Тогда мы больше всего потеряли ребят, поскольку почти три этажа рухнуло нам на голову. Блоки перекрытия сильно завалили людей, доставать их было тяжело. Но даже в этой ситуации я не слышал панических настроений.
Меня завалило стеной, приходя в себя, я почувствовал, что ноги рабочие, но вылезти сам не мог, а враги как раз пошли в наступление. Ко мне подбежал один товарищ, увидел мою руку, которая торчала из минваты - я пытался разгрестись. Он хотел меня вытащить, а я говорю: "Не надо, пока что главное - отстреливайся, а я - нормально, живой". Он сказал, что у него заканчивается БК. Тогда я свою разгрузку руками нащупал и передал ему. Он таки отбился, правда в тот момент прилетела граната и нас немного покоцала.
Меня откопали, а остальных пацанов мы доставали, пока были силы. А вот двоих моих ребят завалило и их не нашли. Многие были без сознания и не давали знать о себе. Но самое печальное и самое невыносимое было - это ребята, которые звали на помощь, а мы не могли им помочь. Чтоб их достать нужна была техника.
После завала боекомплекта и оружия у нас осталось минут на 20 боя и то очень вяленького. В какой-то момент я просто отключился, меня разбудил один товарищ, Вова, и сказал, что будем выходить. Я ответил ему, что не могу встать, а он говорит, что ему тоже тяжело, потому что прострелены ноги. Но таки собрались с силами, я помог ему встать и мы стали выбираться. Идти по взлетке - это 99 из 100 - смерть, но по крайней мере, я понимал, что погибну с оружием в руках и в плен меня не возьмут. Уходили многие, а некоторые остались охранять тяжело раненых, выносить их не было возможности. Многие из них умирали у нас на глазах. Мы решили, что из тех, кто выйдет, хоть кто-то сможет добраться до своих, рассказать, что случилось и с какой стороны можно подъехать, чтоб забрать остальных.
Нам повезло, потому что было темно, и я думаю, что враги приняли нас за сепаров. Тогда что-то произошло, и не было мобильной связи и рации тоже глушились. Может, это как-то повлияло на то, что нам удалось выйти, потому что шли мы тупо по взлетной полосе. А дошли не все, потому что как таковой дороги не было, а в темноте после таких контузий и с травмами ориентация теряется, элементарно от усталости плохо соображаешь. Был туман, многие просто потерялись, некоторые падали в воронки. Но потом разыскали практически всех.
Мы вышли на метеостанцию утром, нас забрал БТР и отвез в Водяное, оттуда нас отправили по госпиталям. Я знаю, что судьба моих двоих ребят, их позывные Борода и Якут, которые там до последнего стояли, - неизвестна, но слышал такую информацию, что их под завалами нашел враг и что вроде как они в плену. Надеюсь, что если это так, их удастся обменять. Мертвыми я их не видел и в списках тоже. Ребят из плена надо вытягивать, и нашему руководству и командованию стоит не забывать о тех, кто стоял там насмерть.
Никто так не хочет мира, как солдаты, которые воевали, потому что мы видели. какое горе приносит война всем: военным, мирному населению, природе, домам. Это такая травма, которая не залечится. Для меня - это тяжелые воспоминания. Но любая война заканчивается миром, как бы там ни было. Вопрос: какой ценой? Многие ребята выжили и собираются ехать опять воевать. Я тоже прохожу ВВК (военно-врачебная комиссия, - ред.), меня отправили дообследоваться, потому что травмы были серьезные, но я хочу вернуться на фронт. Моя война еще не закончена! Год отвоюю, а там будет видно, что дальше. Мы, как люди гражданские, пришли на войну помочь нашей стране, помочь армии. Но воевать всю жизнь мы не можем. У нас есть семьи, и того снабжения, которое получаешь там, недостаточно для того, чтоб прокормить родных. Впрочем, все эти годы мы жили только для себя, покупали хорошие машины, квартиры, но никто никогда не думал об армии. Та свобода, которую мы получили, далась как-то легко и спокойно, становление нации как таковой мы не прошли. Может быть, теперь оно вернулось нам всем с лихвой, и мы должны пройти этот путь.
Самое тяжелое на войне - это смотреть, как твои раненые товарищи требуют помощи, а ты не всегда им можешь помочь. Люди важны и ценны. Только на войне понимаешь, что тот, кто сейчас находится рядом возле тебя, может прийти к тебе утром, чтоб попить кофе, а через час его может не быть в живых.
А у тех ребят, которые погибли, остались дети. Отцов им никто не заменит, но мы, если выживем, будем пытаться помочь сгладить эту утрату, поскольку их отцы погибли, защищая эту родину. И не дадим власти забывать об этих детях. Как нельзя забывать и о нас, солдатах. Мы не должны думать про свой тыл, а тыл для нас - это обеспечение семей и какие-то гарантии от государства. Очень многие не получили даже справок о том, что воевали. Мы удивляемся тому, что гражданские не понимают, что идет война, но гораздо печальнее, что некоторые военные этого тоже не понимают. Некоторые штабы работают с выходными, проходными, ну а на передовой выходных нет. Пройдя войну, мы все меняемся, и психика у многих нарушена, потому что многие из нас десятки раз прощались с жизнью. Какая-то мирская мелочь - это дикость для солдата, поэтому многие могут неадекватно реагировать. Обществу надо к нам привыкать. Нужно, чтоб человек вернулся и был нужен на работе, чтоб ему помогли адаптироваться. Мы воюем для того, чтоб добиться каких-то перемен в этой стране, но мы должны получать что-то взамен: политикам надо общаться с людьми, а офицерам общаться с солдатами. Тогда, может, сообща мы придем к чему-то новому.

Источник: https://goo.gl/acViTh

Депутат Виталий Милонов обрушился с критикой на еще один американский фильм, вышедший в российский прокат. Парламентарий углядел содомию в подростковом экшне Могучие Рейнджеры. 

По сюжету Желтый рейнджер в исполнении Бекки Джи оказывается лесбиянкой. На это указывает ровно один диалог между героями:
-Мы постоянно с родней переезжаем. Не могу завести друзей, знакомых... 
-парней 
-... 
-Подруг? 
-Ага. тип того.
Это все. Других толстых намеков на ее ориентацию в фильме нет. На сюжет это не влияет.

И вот вечером 24 марта компания WDSSPR разослала партнерам сообщение о том, что подростковому экшну МОГУЧИЕ РЕЙНДЖЕРЫ, который она выпустила в прокат в четверг 23 марта, изменен возрастной рейтинг. Теперь картина должна показываться с маркировкой 18+, доступ детей и несовершеннолетних на ее сеансы должен быть запрещен.

И вновь выборы по-путински, когда выбор совершают не избиратели, а товарищ майор центризбирком

З.Ы. Не лишним будет напомнить, что "бывшая жена Павла Грудинина" стала его бывшей женой в 2018-м, после того, как Грудинин оказался не табуреткой на выборах президента. И уже тогда писала на него заявы куда только не, и так до сих пор ни по одной заяве ничего и не нашли.

З.З.Ы. Если даже коммунистов стали на уровне верхушки партийного списка давить, то 19-го сентября будет решаться не меньше чем вопрос жизни и смерти Путина. До этого их щемили только на местном уровне (типа недопуска коммунистов до выборов в мэры/губернаторы). Так что воткнуть в это ржавое колесо свой гвоздь считаю своей обязанностью. Пока ещё не решил, за кого из проходящей 5%-й барьер "оппозиции" буду голосовать по спискам - за КПРФ или ЛДПР, но однозначно буду голосовать.

З.З.З.Ы. Ну и да, запасаюсь попкорном, потому что независимо от того, что произойдёт 19-го сентября, после этого нас ждёт такой уровень декоммунизации, что Польше, Украине, Литве и остальным даже не снилось. Пока что Ссыкло Владимирович стесняется прямо говорить, что Сталин был людоедом, убившим больше советского населения, чем фашисты, и ограничивается речами про "большевиков, дважды разваливших страну", но это пока что.

Угадай страну по фотографии!;)

Шайбы, клюшки и другие важные последствия нашей победыМечтать полезно, но высшему руководству надо говорить фактами, а не жить иллюзиями. 

Минут на чтение:17 .предположить победу украины,значит меня заминусят фашисты,ну и пускай

https://klymenko-time.com/novosti/shajby-klyushki-i-drugie-vazhnye-posledstviya-nashej-pobedy/

И. В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль на Тегеранской конференции

 А вот у нас, очень похоже, сейчас думать о таких вещах просто некому. В Офисе президента, парламенте и правительстве буквально живут лишь мыслями победе, и никто пока, по крайней мере в публичном поле, не озвучивает, на каком месте в мире, с какими возможностями, и в какой роли окажется Украина после этой самой победы. Давайте попробуем представить себе самый благоприятный и самый выигрышный для нас итог завершения этой войны. Вот неважно, каким именно образом, но мы победили. Мы победили Россию! С помощью наших союзников, или без таковой, но мы отбросили российские войска на границы до 2014 года, мы заняли Донбасс, отвоевали Крым... 

Так какие же перспективы открывает для Украины столь прекрасное (хотя пока сугубо теоретическое) разгромное поражение России? И какие издержки нам придётся нести в связи с этим?Прежде всего, на мой взгляд, мы получим под собственным боком по-прежнему огромного соседа, только настроенного куда более решительно. Никуда же не денется Россия, она останется в своих границах и очень вряд ли разложится на плесень и липовый мёд. Нет, она, скорее всего, останется единой и всё с тем же военным и ядерным арсеналом. И со своими амбициями, неутолённой жаждой реванша и самыми мрачными идеями по нашему поводу. Как жить с таким соседом, чего от него ждать? Какие меры в отношении него предпринимать? Особенно с учётом того, что даже просто нормальных спокойных границ можно не ожидать. Какие будут варианты наших будущих взаимоотношений, даже если к тому времени у нас будет самая мощная армия с потенциалом, исключающим любую возможность начала новых боевых действий Россией? 

 Во-вторых, конечно, есть смысл задуматься о послепобедной экономической ситуации. Понятно, что экономика и индустрия у нас разрушены уже практически сейчас. Добавим к этому полностью разваленные международные экономические связи, практически не работающую промышленность, огромный дефицит финансов и налоговых поступлений. Задумаемся обо всех тех кредитах за военные поставки в условия которых нас даже не посвящают – кто может гарантировать их выплату? Обещания помочь в восстановлении нашей страны уже сейчас, когда война ещё в разгаре, обставляются целым рядом трудновыполнимых условий – а что будет с этими обещаниями после окончания боёв? Особенно с учётом неизбежных потерь от санкционной политики, которые уже сейчас оказывают на экономику ЕС весьма мощное негативное влияние?

 Да и мечты о том, что конфискованные у России золотовалютные резервы будут обращены в нашу пользу, и за их счёт будет проходить восстановление страны, скорее всего так мечтами останутся. Уже прозвучали заявления и в Европе, и в США о том что конечно, хотелось бы конфисковать замороженные средства РФ, но сделать это по закону невозможно, а изменить закон и лишиться статуса безопасной гавани капиталов – вряд ли кто-то пойдёт на такое решение. Крупнейшие держатели валютного долга – тот же Китай, – уже начинают выводить капитал из долларов и евро, а случись настолько беспредельная конфискация – последствия для мировых валют могут стать необратимыми очень стремительно.

 А в-третьих, давайте осознаем, что даже после самой блистательной победы мы будем вынуждены подсчитывать людские потери. Помимо погибших, которых никто уже не вернёт, у нас останется множество искалеченных войной людей, масса беженцев станет эмигрантами, а те, кто останутся в стране, будут искать хоть какую-то нормальную работу, и чаще всего – безуспешно. Это будет огромная проблема с социальным состоянием нашей страны. Голод нам, скорее всего, не грозит, однако в «житницы Европы» мы нескоро сумеем выбиться вновь. И, поскольку проблем во взаимоотношениях с Россией нам, похоже, в любом случае не избежать, сегодняшние временные трудности с энергоносителями, топливом и ядерными сборками вполне могут перерасти в хронические, если не критические. А это и тепло в домах, и тарифы, и общая стоимость жизни, которые придётся хоть как-то компенсировать социальными выплатами. Соответственно, на это потребуются гигантские суммы, которые попросту неоткуда будет взять – то есть мы снова возвращаемся к вопросу о кредитах и долгах, которые и без того висят камнем даже не только на нашей шее – на шее будущих поколений. 

 Как видите, вопросов без ответов более чем достаточно – причём, напомню, речь идёт о том случае, когда у нас получается полная победа в текущей войне. Другие варианты даже не хочется рассматривать. Насколько можно видеть, ответов нет и у нашего руководства – но хотя бы какие-то варианты должны уже сейчас проговариваться, обсуждаться в руководстве страны, местных органах власти, бизнес-сообществе, да и в гражданском обществе тоже. Однако ничего похожего не происходит – мы не видим этого в медиа, в прессе, даже в интернет-изданиях и соцсетях. И вот тут возникает ещё один резонный вопрос – а почему так? На него есть вполне, казалось бы, резонный ответ: потому, что сейчас война, и действуют соответствующие ограничения, в том числе и в политической деятельности, и в медиа. Однако при этом даже в период боевых действий у нас продолжается довольно внятная политическая борьба – спросите хотя бы экс-президента Петра Порошенко, которому чуть ли не с боем пришлось прорывать западную границу. Да и не сходящая с повестки идея о досрочных выборах, при всей её законодательной нереальности в военное время, тем не менее, окончательно и официально не отвергнута.

 Более того, в эту подковёрную схватку вовлечены и «наши западные партнёры», причём самым непосредственным образом. Непредвзятому наблюдателю очевидно, например, что Британия явно пытается взять на себя роль «первой скрипки» по Украине – притом, что её реальная помощь нашей стране гораздо меньше, чем оказывает США. Зато британцы традиционно сильны в разного рода шпионских интригах, да и влияния у них в Восточной Европе, особенно в Польше, вполне достаточно для разыгрывания собственных политических карт. Не хотелось бы становиться адептом теории заговора, однако и отмахнуться от бурно текущих в сети дискуссий насчёт того, что США больше контролируют ВСУ, в то время как Великобритания – государственную власть, уже не получается.

 В течение всей войны мы видим попытки командования ВСУ действовать с точки зрения классической военной науки. Главком Валерий Залужный не зря учился в академии и лично возглавлял 51-ю бригаду: в войсках известно, что он понимает цену каждому солдату, сержанту и офицеру. Отсюда желание максимально эффективно планировать боевые операции, и стараться по возможности сберечь личный состав. В то же время, политическое вмешательство в процесс руководства войсками иной раз переходит границы здравого смысла - достаточно вспомнить недавний сюжет о нашей «любимке» Марьяне Безуглой. Нардепы, раздающие команды на передовой – это что-то новенькое в военной практике, или современный вариант комиссара в пыльном шлеме, недоверчиво надзирающего за «неблагонадёжными» командирами?

 Да и поездка президента с инспекциейна передовую тоже как-то не вписывается в формат абсолютного доверия армейскому руководству. Вряд ли можно говорить о какой-то практической пользе такого вояжа, неизбежно отвлекающего на обеспечение безопасности немалые резервы в сложной боевой обстановке. Однако Владимир Зеленский всё же предпринял эту небезопасную поездку, истинные цели которой, видимо, так и останутся за кадром.Конфликты такого рода не новинка для Вооружённый сил Украины. Можно вспомнить, например, что и сам Залужный получил нынешнюю работу в результате долголетней ссоры между министром Андреем Тараноми главкомом Русланом Хомчаком. Однако, если такого рода конфликты продолжаются и в военное время, это точно никому не идёт на пользу. Ещё хуже, когда они порождают слухи о разногласиях между политическим и военным руководством, вплоть до замены главкома, и даже называют (разумеется, неофициально) имя генерала Александра Сырского, командующего Сухопутными войсками, в качестве приемлемой альтернативы. Напомним, что г-н Алексей Арестович уже позволял себе публично усомниться в оценках заслуг генерала Залужного, предпочитая акцентировать внимание общества на полководческих талантах своего непосредственного начальника.

может стать неприятным сюрпризом как для США, так и для ЕС, каждый из которых обоснованно считает, что именно его роль в помощи Украине была решающей. В интересах восточного фланга НАТО". Союз Украины, Польши и Британии: все, что известно - новости Украины, Политика -

LIGA.netФото: Борис Джонсон, Анджей Дуда и Владимир Зеленский (коллаж:LIGA.net)Есть твердое убеждение, что британцы будет отыгрывать эту партию до конца, и в этом смысле парадоксальным образом победа Украины - та самая безоговорочная победа, о которой мы говорили, гораздо меньше нужна Соединенным Штатам, чем их британским союзникам. Отметим, что на бескомпромиссной победе Украины настаивает, в первую очередь, именно Британия, и если это станет реальностью, то влияние Даунинг-стрит в постсоветских и восточноевропейских странах возрастёт весьма значительно – что, безусловно, не будет радовать Белый Дом в городе Вашингтон. 

 Однако при этом совершенно ясно что до открытой англо-американской конфронтации по этим вопросам дело вряд ли дойдет. Скорее всего, мы даже не узнаем, какие именно, никем не объявленные попытки перетянуть на ту или другую сторону государственные органы, влиятельных персон или политических сил, будут предприняты друзьями-противниками. Но в любом случае, при любых раскладах нам, как стране от этого не выиграть ровным счетом ничего. Поскольку клюшке, по сути дела, не так уж важно, в чьих руках находиться: она все равно постоянно и очень сильно вынуждена бить по шайбе, причём именно по тем воротам, которые принадлежат противнику её хозяина.

Потому что рублей можно напечатать сколько угодно, а вот BMW не напечатаешь

Сурс