навальный, школьники, митинги

Блэт, Нэвэлнэ, где больница?

Из трансляции «Ники» на НТВ вырезали слова лауреатов о политзаключенных и задержанных на акциях протеста

Из телеверсии церемонии вручения кинематографической премии «Ника», показанной на Дальнем Востоке, были вырезаны слова некоторых лауреатов о политзаключенных в России и задержанных на акциях протеста 26 марта. Об этом сообщает «Открытая Россия».

В эфире не были показаны слова актрисы Елены Кореневой о политзаключенных (она упомянула Олега Сенцова, Сергея Мохнаткина и Олега Навального), сопоставление режиссером-документалистом Виталием Манским России и Северной Кореи, а также высказывание режиссера Алексея Красовского о задержанных на недавних акциях протеста.

«Открытая Россия» пишет, что из трансляции также пропал фрагмент выступления сценариста Юрия Арабова с упоминанием речи Елены Кореневой, режиссера Александра Митты с отсылкой к словам Александра Сокурова, и слова Эдуарда Сагалаева о том, что телевидение «больше не рискует и не показывает».

В Южно-Сахалинске «Нику» показали после часа ночи по местному времени (17:00 30 марта по московскому времени). В Москве трансляция запланирована на 1:05.

Сотрудник ФБК Руслан Шаведдинов вернулся из армии

Сотрудник Фонда борьбы с коррупцией (ФБК) Руслан Шаведдинов вернулся из армии, сообщает корреспондент «Медиазоны». Самолет приземлился в московском аэропорту «Домодедово». Оппозиционер год провел на архипелаге Новая Земля в Северном Ледовитом океане.

«Я рад всех видеть безумно. Рад вернуться в Москву. Это самый лучший город. Ты видишь, я стою перед тобой полностью здоровый и счастливый, и все со мной хорошо. На самом деле, тьфу-тьфу, я год провел без болячек», — сказал Шаведдинов.

После Шаведдинова еще двоих сотрудников ФБК, Ивана Коновалова и Артема Ионова, забрали в армию. Коновалова отправили в Архангельск, а Ионова — на Чукотку. При этом у него диагностирована астма.

Сурс

З.Ы, Небольшое напоминание. В России по закону нельзя насильно отправить человека в армию. Если человек уклоняется от прохождения воинской службы, на него заводят уголовное дело об уклонении, судят и отправляют в тюрьму. А насильственная отправка в армию - это даже более тяжкое преступление, чем уклонение от армии, потому что совершается со злоупотреблением должностными полномочиями, группой лиц, по предварительному сговору.

Невидимый пикет. На акцию в поддержку курса руководства страны никто не пришел

На акцию в поддержку «курса руководства страны, направленного на достижение суверенитета нашей Родины» никто не пришел. Пикет, согласованный городскими властями, должен был пройти сегодня, 19 августа, на площадке перед монументом «Героям фронта и тыла от благодарных потомков». Организатором несостоявшейся акции является некий гражданин Суздальцев.

Ранее на это время на эту площадку заявлялись активисты ОГрА, однако им отказали в проведении здесь митинга на основании того, что здесь запланировано проведение культурно-досугового мероприятия. Оппозиционерам предложили провести свою акцию не в центре города, а на площадке в Парке камней.

15 августа Ленинский районный суд признал решение администрации Перми незаконным и обязал повторно рассмотреть заявку Петра Петрова(ОГрА). 16 августа обращение активиста было рассмотрено повторно, но оппозиционный митинг вновь было предложено провести не в центре города. На этот раз причиной стало уведомление о проведении пикета в поддержку «курса руководства страны, направленного на достижение суверенитета нашей Родины».

Повторный отказ в проведении публичного мероприятия

Источник: https://properm.ru/news/politic/158890/

Последствия после годовалого митинга

 КОМУ ЛЕНЬ ЧИТАТЬ то вкратце - мы попали под хапун, просидели в РОВД где-то 4 часа. Дело на нас не шили (думаю потому что было чистое прошлое), только написали вроде объяснительной о том, что мы в том районе делали.

 И так, смысл этого поста. Чуть не забыл, мы работаем на заводе и живём в заводской общаге. Кароч, приехали мы сегодня в общагу, я пошёл варит еду, а друг, как типичный беларус, пошёл купить даларов, дабы профинонсировать   5ю колонну в РБ, которая вот уже 24 24 года мешает лукашу управлять страной. Шутка, просто в ауле друга не было в продаже даларов. И вот приходит друг и говорит, почти прямая цитата - угадай, какая сейчас хуета произошла, что ты захочешь ещё больше свалить с этой ебанутой страны? Естественно это был сложный квест и я его завалил. 

 На первом этаже подошла к нему воспетка, отвела в сторону, и сказала что им всем (руководству общаги я так понял) известно о наших прошлогодних приключениях (мы это и так не скрывали на работе) и что если это повториться то нас кикнут с общаги. Это получается что нас задержали ОФИЦИАЛЬНО как проверка документов, но всё же обосрались  и настучали через 11 месяцев (думаю именно сейчас, т.к. чего было молчать всё это время). А настучали т.к. через месяц обратно этот митинг, да и опять на выходной попадает, а значит людей обратно привалит много. 

Хм, за повторный визит митинга кик с общаги -  вызов принят)

Пикет российских журналистов за свободу корреспондента «Медузы» у посольства РФ в Вашингтоне

Всего в пикете поучаствовали 20 человек, в том числе сотрудники РБК, «Дождя», RTVi, «Тайга.инфо» и «Новой газеты».

Свобода, протест, осознанность: как живут современные подростки.

О консервативных родителях и прогрессивных подростках: 

Я работаю в школе четвертый год. Мне 25, им — от 15 до 18. Сам я считаю, что примерно одного с ними поколения, однако, когда я учился в школе, наше поколение не воспринималось как-то по-особенному, а современный школьник для большинства — явление неизученное. 

Часто меня спрашивают: «И как школьники?» «А что они?» — говорю. «Ну они какие-то другие, да?» Другие — эту характеристику я слышу чаще прочих. На просьбу пояснить значение обычно отвечают: 

они ничего не хотят; 
не читают, все время в телефоне; 
мы в их возрасте о другом думали; 
им, кроме развлечений, ничего не нужно; 
не хотят работать, хотят, чтобы им все легко доставалось. 
Похожие реплики можно услышать во все времена. Но меня интересует природа именно сегодняшней проблемы поколений, ведь мы с ними смотрим одни фильмы и сериалы, сидим примерно в одних пабликах, читаем одни СМИ, шутим одинаково. Однако разница все-таки есть. И она ощутима. 

Прежде чем писать этот текст, я поговорил более чем с сотней московских школьников и несколькими десятками студентов-первокурсников, поэтому выводы по большей части основаны на наших с ними диалогах и моем опыте. 

О свободе 

Все российские школьники — дети путинской России, и другой они не знают. Сколько бы нас ни пугали «закручиванием гаек», эти дети выросли свободолюбивыми и достаточно независимыми. Они озабочены пакетом Яровой и единогласно выступают против любой цензуры в интернете. Свобода действия, свобода во всех проявлениях — одна из их важнейших ценностей. И поэтому подавляющим большинством обязательная школа ощущается как временное заточение длиной в одиннадцать лет, после которого наступит какая-никакая свобода. 

При этом они трезво понимают, что абсолютной свободы нет. Они не тешат себя надеждой, что работать не придется, и вовсе не думают, что жизнь — сахар. Мем «жизнь — боль» воспринимается ими как горькая, но ироничная данность, с которой смирились взрослые. Но это не значит, что они смиряются тоже, — им бы этого не хотелось. Возможно, я скажу банальность, но школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых. 

Их родители и почти все учителя родились в стране, которой больше нет, росли в идеологии, которая больше не работает, и несут ценности, которые сегодня кажутся неактуальными. И одним из краеугольных камней является коллективизм. 

Сама идея современной школы пронизана духом коллективизма. А субъективная и часто предвзятая оценочная система позволяет выстроить внешнюю иерархию. Такая иерархия установлена во многих школах и в учительской среде, где директор с помощью рычага стимулирующих выплат на педсоветах жалует «отличников» и отчитывает «троечников». И то, что было ценностью одного поколения, становится проблемой другого. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта 
В современном мире анонимность дорого ценится. Для молодого человека анонимность — это в первую очередь личное пространство, свобода выбора: что читать, что смотреть, что делать. Поэтому гаджет для них — не просто игрушка, а образ жизни. 

Для родителя, который привык, что «жизнь ребенка — моя жизнь тоже», это неприемлемо. Взрослые, которые воспринимают анонимность как опасность (а вдруг он там узнает что-то плохое?) и пытаются контролировать личные переписки, фактически лишают ребенка личного пространства и возможности выбора. Потому что та безграничная свобода, без которой не могут подростки, для них находится только в интернете (вероятно, во многом именно интернет ее и воспитал). Чего не скажешь о школе, где учитель решает, что будет изучаться и как, определяет обязательное домашнее задание и санкции за невыполнение и назначает даты контрольных. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта. Но только ситуация выбора может научить ответственности. А когда ты сам несешь ответственность за свою жизнь и свои решения, опция «пожаловаться на судьбу, государство или соседей» отсутствует. 

О консервативном обществе 

В школе каждый сталкивался с несправедливостью. Старательной Марине, будущей медалистке, ставят пятерку по химии или физике, хотя она знает предмет максимум на троечку. А за Вовой закреплен образ двоечника, и поэтому учительница русского находит в его тетрадях те ошибки, которые в Марининой не замечает. Подобная необъективность повсеместна, и она кажется нормой. Нам проще навесить ярлык, чем постоянно пересматривать свои взгляды и менять отношение к чему-либо. 

Эта проблема (а для многих детей она серьезна) — следствие другой беды, а именно консервативности нашего общества и конкретно школы. Гибкие дети вынуждены подстраиваться под негибких учителей и даже родителей, мириться с необъективностью и принимать (а то и перенимать) общепринятые стереотипы, потому что спорить с ними энергозатратно и порой даже опасно. Проще лицемерить или молчать. 

Но не скажу, что все дети безропотны. Все чаще — внутри даже одной моей школы — возникают стычки, в которых дети отстаивают свою правоту. Вопрос: «А зачем мы это изучаем?» — не просто попытка позлить учителя, а практический и честный вопрос. Ответа на него учитель обычно не имеет, потому что сам не знает «зачем», а преподает по инерции, потому что «надо». Но ученики требуют этого диалога. Им неприятна даже не столько бездумность процесса получения знаний, сколько неспособность и нежелание учителя о нем говорить, ставить под вопрос затверженные догмы. 

Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно 
Это нежелание меняться и вместе с тем тотальная пассивность и безынициативность — другое пагубное следствие консервативного общества. Примерно каждый второй школьник из опрошенных мной сказал, что его родители не готовы кардинально менять свою жизнь в ситуации, когда что-то не нравится. Смена места работы, переезд или развод воспринимаются взрослыми не как действие, направленное на улучшение жизни, а как трагедия, поэтому лучше просто перетерпеть. Фразу «Ну и что, что не нравится? Надо!» слышал каждый подросток. 

Формула «успех = труд», по которой живет поколение родителей, в корне отвергается подростками. Они знают достаточно примеров деятельности, в которой надо прикладывать минимум усилий: киберспорт, ведение группы в соцсетях, видеоблоги и так далее. И я говорю не о том, что подростки хотят бездельничать, а о том, что истинность родительской формулы поставлена под сомнение. Оказывается, необязательно много трудиться и делать то, что не нравится. 

Нынешние подростки больше всего хотят быть счастливыми, они убеждают себя, что, в отличие от родителей, не готовы поступиться счастьем ради карьеры или достатка. Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно. 

О неосознанности взрослых 

Ученица говорит мне на перемене: «Моя мама дура. Она эмоциональная, глупая и неосознанная. Я не могу с ней общаться. Она меня не понимает, а только кричит. А все мои попытки ее в чем-то переубедить утыкаются в ее авторитет — мол, она старше. Говорит, поживи с мое, тогда увидишь, что я права». Потом она пересказывает ситуацию, и я понимаю, что мама все-таки не права и со временем тоже права не станет. 

Но как мне быть? С одной стороны, я не имею права подрывать авторитет родителей, с другой, не могу быть неоткровенным с учеником. И от безысходности я говорю, что можно обратиться к психологу, что можно попробовать поговорить с мамой иначе, что я обязательно попробую с ней пообщаться на родительском собрании. 

Вариант с психологом, естественно, проваливается. Если дети и решаются позвонить специалисту, то убедить родителя сходить на прием становится непреодолимой преградой. Поговорить иначе тоже не получается, потому что аргумент «я старше, мне виднее» непрошибаем — ты же не можешь победить время. Тогда я разговариваю с родителем лично и вижу, что родитель действительно не понимает, что, как, почему и зачем он делает. 

Мне остается только сочувствовать таким детям. Ну что ты будешь делать, когда в шестнадцать уже критически мыслишь, читаешь сложные книги и понимаешь что-то большое, а дома видишь утыкающихся в телевизор родителей с кучей комплексов и проблем, которые не замечают ни тебя, ни жизни? Может, уйдешь с головой в виртуальную реальность? Эскапизм в шестнадцать — что может быть грустнее. 

Проблема неосознанности кажется следствием предыдущих двух — консервативности общества и коллективизма. Советская идеология высоко ценила уважение взрослых и не позволяла ставить этот догмат под сомнение. Возраст в народном понимании приравнивается к опыту, а опыт — к обладанию истиной, которое, в свою очередь, дает власть, возможность для манипуляции — чем и занимаются многие взрослые и большая часть учителей. 

О будущем 

В моих глазах нынешние школьники — интереснее и глубже своих родителей. В шестнадцать они читают битников, нон-фикшн и сложную классическую литературу вне программы, тогда как их родители в том же возрасте читали Жюля Верна и Конан Дойла. Это не значит, что они лучше, они просто шире, ведь Конан Дойла они тоже читают. Многие из них уже подрабатывают и могут найти себе работу по увлечениям. У подавляющего большинства индивидуальный музыкальный вкус. 

Когда я учился в школе, разговоры о политике казались нам скучными, и они просто-напросто отсутствовали в дискурсе. За десять лет ситуация кардинально изменилась. Это не хорошо и не плохо, это данность. И мне кажется, этот протест — не просто банальный юношеский максимализм. 

Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок 
Я учился в старшей школе в конце нулевых, во время расцвета «неформалов»: готы, эмо, кислотники, рокеры, скины и другие. Я сам носил широкие штаны и футболки на два размера больше, чтобы позлить завуча и математичку. Посмотрите на сегодняшних подростков. Они одеты… обычно. Их протест никак не выражается внешне. Им не нужен протест ради протеста, им есть чем заняться — хотя бы в социальных сетях. Они просто хотят отстоять свое право на анонимность, на свободы, зафиксированные в конституции (кстати, многие школьники знакомы с этим документом), на объективность и откровенность, они хотят получать честные ответы на вопросы. Мне кажется, они хотят не разрушать, они хотят защищать и созидать. 

И я думаю, что подростки выходят на митинги не столько против власти, сколько за себя. Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок. Другой вопрос: кто поведет этот протестный импульс и в какую сторону. 

В любом случае процесс сдерживания и насильственного закрепления традиций искусственен. Сегодня подростков учат смирению, но в итоге смириться придется тем, кто учит. И пусть их сколько угодно называют другими, в итоге все равно правда, какая бы она ни была, останется за ними, потому что именно они определят будущее.