мэр города угрожает европе

Дорогие мои земляки, киевляне! Впрочем, и вам, жители других славных городов Украины, мои тревоги и волнения будут понятны.

Хотя к землякам-киевлянам обращаться легче – в одних условиях живём, общие картины наблюдаем, общую судьбу ожидаем.

У нас любят говорить о нашей уникальности. Кто-то находит это нескромным. А я считаю, если есть повод для гордости, почему бы не гордиться. Вопрос только, в чём уникальность состоит. Вот о ней, о нашей уникальности, хочется сегодня поговорить.

* * *

Например, недавно мы тут в столице узнали, что по решению Национальной комиссии по энергетическим и коммунальным тарифам мы будем платить за централизованное отопление и горячее водоснабжение (если оно будет осуществляться) в два раза больше. Так что для людей с пенсией 1200 гривен тепло превратится в «невидимое золото».

Ещё мы узнаём, что по официальным данным доходы наши, то есть населения, за год упали на 17-18%. А кошелёк нам подсказывает, что есть ещё цифры неофициальные, гораздо более грустные.

Но при этом наш премьер-министр так убедительно говорит, что у нас всё закономерно, логично, и так он пристально смотрит с экрана, мол, «хто не вірить, той зрадник», и так солидарно с премьером, внушительно и красноречиво помалкивают наши демократические СМИ, что поневоле начинаешь думать: а может, так надо? Может, всё хорошо, всё идёт по плану, просто тебе «невтаємниченому» позитив пока не открылся.

Тут и открывается эта самая наша уникальность. Умение за плохим и даже отвратительным предполагать тайные выгоды. Даже если и назвать эти выгоды не можем. Вернее, назвать можем, но в ощущениях они нам не даны. Но при этом мы всё же верим, что они есть. Должны быть. А неверящих недолюбливаем и требуем от них сознательности, в смысле молчания.

Однако признаюсь, дорогие земляки, несвоевременные мысли и вопросы меня всё чаще мучительно посещают. Скажем: что такое ценное мы приобрели, что перед его лицом нам следует о мелких негараздах [неприятностях] помалкивать?

Уж простите меня за меркантилизм, но я говорю о вещах материальных. Ясное дело, что достижения иного порядка (на 120% выросло уважение к нам в Европе, на 200% - количество дружеских похлопываний по плечу в Штатах) впечатляют. Но что касается вещей приземлённых, или, как любит выражаться наш знаменитый мэр, близких к земле, тут неизбежно приходится включать нашу уникальность. И нашу фантазию.

И, как назло, эта наша уникальная добродетель, наш оптимизм при любой погоде нынешней осенью подвергается особым испытаниям. Ведь, между нами киевлянами говоря, среди нас почти не осталось тех, кто помнит более сложные, в коммунально-социальном смысле, времена.

Ведь горожане тихо, без шума, но с ужасом перед наступающей зимой запасаются «буржуйками», дровами и не поддерживают разговор, если кто-то упоминает о родственнике, погибшем или пропавшем без вести.

Скажите, сколько киевлян могут припомнить подобное? И при какой власти это было? И что особенно неприятно признавать – при справедливо осуждённой и недавно изгнанной «злочинной владе» было спокойнее, сытнее и теплее.

Правда, наш уникальный дар позволяет нам в любой ситуации правильно находить причины и виноватых. Здесь мы действительно мастера. Дежурный набор известен: преступная (разумеется, прошлая) власть, Путин, РФ, инопланетяне (подсказываю для разнообразия), расширение вселенной, цунами в Калифорнии. Виноват кто угодно, но только не мы сами – такие редкие и уникальные.

Ещё один неудобный вопрос. Почему мы не протестуем? Кто нам мешает? Конечно, нежелающему протестовать, как и плохому танцору, всегда что-нибудь мешает. Но если попробовать отвести пелену нашей уникальности и сказать себе неприятную правду, то выяснится: мы боимся. Кого боимся? Да вот тех, кого мы с вами революционно поддержали.

Друзья, задержимся на этой мысли. Боимся тех, кого поддержали. Хорошо ли это? Но родные, на всё готовые СМИ, предвидя наши сомнения, из всех щелей вопиют: мы завоевали нечто до того ценное, что можно и не обращать внимания на такие явления, как «мусорная люстрация», захваты государственных учреждений, церквей, оскорбления священников и мирян и даже похоронки и гробы, прибывающие в мирные дома. Как же мы отвечаем на всё это? Включаем уникальность.

Ладно, оставим болезненное и вернёмся к чисто материальному, шкурному. Нам говорят, что большие финансовые трудности возникли из-за войны. Понятно.

Скажите, а зачем войну начинали? Отвечают: ради целостности страны. Понимаем. Но почему сразу стали угрожать, стрелять и в ответ получать мёртвых сыновей? Может, ради этих сыновей и сыновей других, по другую сторону огня, стоило сначала поговорить? Расслышать, что людей беспокоит.

Может, если прислушаться, то обошлось бы для нас всех дешевле? Глядишь, и страна была бы в целости. Но говорить о том, что дипломатические, переговорные методы бездарно не использованы и провалены, нельзя. Непатриотично. Уникальность не позволяет. А закапывать в братские могилы девятнадцатилетних мальчишек патриотично?

Ещё один «кухонный» вопрос не даёт покоя. Если Крым и Донбасс – районы, как нас теперь учат, дотационные и освобождение от них только облегчит развитие нашей экономики, то где хотя бы отдалённые признаки наступающего процветания? Ведь вопрос вполне логичен. Однако уникальность не терпит логики. Наоборот, мы примруживаем [прищуриваем] очи, чтобы не видеть и не думать о том, что не вписывается в оптимистическую схему. В этом примруживании очей нам, похоже, и правда нет равных.

Но что, если за этой неспособностью принять и признать неприглядную очевидность стоит не национальная гордость, а мелкая гордыня? Не хотим признать, что ошиблись. Что поверили и верим бездарным болтунам. И что, не желая знать о себе правды, мы сами стали творцами своего нынешнего «счастья».

В обычном мире, когда становится голодно, холодно и страшновато, укоряют правительство, мошенников, недостойную «элиту». Но мы от трусости и гордыни предпочитаем миру реальному наш фантастический, уникальный. И если кто-то мне скажет, что это и есть подлинный «украинский мир», что уходить туда по-страусиному, чтобы не слышать о преступности, выросшей на 40%, и не видеть, как среди политиков поднимаются откровенные подонки-извращенцы, что всё это правильно, патриотично, то я, как говорится, «на цю ідею не пристаю».

А давайте-ка, друзья, проведём небольшой умственный эксперимент. Что, если нам скажут: некоторые деятели «злочинной власти», скажем Азаров или наш бывший мэр Попов (остроумно облитый зелёнкой, но сделавший для города столько, сколько не сделали три незлочинных), готовы вернуться, решить экономические вопросы, дать горячую воду, оживить умирающую гривну и т.д. Мы согласимся? Думаю, согласимся, но «брови сурово насупим» и поставим условие: быстренько наводите порядок и проваливайте! А нам верните очаровательного премьера, прекрасно владеющего языком и близкого нам депутата с вилами.

Но если это так, господа, то это наша болезнь. Наша общая порча. И при такой уникальности мы своё настоящее и ещё более тревожное будущее вполне заслужили.

Если для нас единство в скакании, в покраске заборов, в распевании неприличных куплетов, в просмотре бездарных злобных мультиков, в коллективной ненависти важнее единства в общем труде на благо своего города и страны, если мы не понимаем, что из скакания и злобы не вырастут доходы и курс гривны, значит мы нуждаемся в определённой кризисной терапии.

Поэтому, земляки, давайте готовиться к необычному, нестандартному будущему.

Раз тепло становится всё дороже, следовательно, это валюта, деньги. А значит, не за горами тот день, когда погреться у соседей возле буржуйки полчаса будет равняться 5 гривнам. Или 50. Или миллиону. По ситуации на валютно-топливной бирже. А если, греясь, ты красиво рассуждаешь о вредителях-инопланетянах, тебе за «правильные» фантазии делается скидка.

Что ж, за такую уникальность, за сознательный отказ от правды можно и даже нужно помёрзнуть. И на диете посидеть. И в очереди за бесплатным обедом постоять. И новых олигархов на горбу понести. Тех самых, которые после выборов появятся с новенькими ксивами министров, прокуроров, судей, парламентариев. Многие из них придут финансово голодными. Станут навёрстывать недополученное при разграблении. И всё это, естественно, тоже на нашем горбу.

А мы всё это, молча (или с куплетами), будем тянуть.

Такова цена нашей уникальности.

Источник