коммунизм в теории коммунизм на практике

Лука охуел

Игорь Шишкин был первым осужденным по делу «Сети» — молодых людей, которых ФСБ обвинила в создании «террористического сообщества».

Он получил 3,5 года заключения, вышел на свободу в конце июля и уехал за границу. Он рассказал то, о чем мы давно подозревали - как после задержания его били шокерами в лесу под Петербургом. На пытки жаловались многие фигуранты дела "Сети". Шишкин о пытках прежде не говорил, однако врачи диагностировали у него перелом нижней стенки глазницы, гематомы и ссадины, а посетившие Шишкина в СИЗО члены ОНК зафиксировали на его теле многочисленные следы, похожие на ожоги от электропроводов. Вот выдержки из его монолога:

"...Я краем глаза увидел припаркованный вторым рядом черный минивэн и двух спортивных ребят у задней пассажирской двери. В голове только успело промелькнуть: «О, видимо, это по мою душу, сейчас будут задерживать». И в следующую секунду мне прилетает удар, который, скорее всего, и сломал мне глазницу, у парней были перчатки с пластиковыми накладками на костяшки.

...Замкнули наручники за спиной, надели на голову непрозрачную тканевую шапку, дальше закинули в минивэн, положили на пол вдоль двери, поставили на меня несколько пар ног в тяжелых ботинках и поехали, как говорится, «в неизвестном направлении».

Как только тронулись — посыпались крики, удары и разряды тока от шокера, шокер — это нечто неповторимое..

...Мы съехали с дороги и оказались в какой-то лесополосе. Меня кинули на землю и начали производить с моим телом малоприятные манипуляции, которые в народе называются «связывание ласточкой».
Я согласился сказать и подписать все, что им нужно, и ласточку развязали. Кинули обратно в бусик, а сами остались на улице курить — что ж, понимаю, устали хлопцы. Вернулись в машину, снова поставили на меня ноги, и спросили: «Ну что, успел соскучиться?».

После этого мы поехали к зданию ФСБ на Литейном. Там меня, окровавленного и не стоящего на ногах, провели в кабинет следователя, и эта ***** (по-другому не скажешь), как бы искренне и с сочувствием, спросил: «Ой, а что с вами случилось?».

Опера начали просматривать мой телефон, задавали вопросы по каждому контакту и переписке, следователь начал составлять бумаги, задавать мне вопросы. Я, наивно подумав, что самое страшное закончилось, попытался опять пойти в отказ, на что мне нанесли несколько ударов, сказали, что могут опять прокатить на «скорой помощи» и сообщили, что в соседних кабинетах находятся моя жена и наш сосед, и, если я буду выпендриваться, то они «просто не дадут диабетику лекарство, а жену изнасилуют».

...В ИВС меня не помещали, там очень строгая приемка по физическому состоянию, описали бы подробно все травмы и даже не стали бы принимать на себя такую ответственность. Поэтому меня повезли на медосвидетельствование. ...на Костюшко — там героический дежурный врач, несмотря на тыкающих ему в лицо корочками фейсов, настаивал на моей скорейшей госпитализации.

Это в планы фсбшников не входило, поэтому мы поехали в Александровскую больницу: «Там главврач знакомый, все ******* [в порядке] будет».

Потом, 29 января, приехал адвокат, он мне четко сразу сказал: «Есть два основных пути — отказ, борьба, большой срок или признание и минимальный срок. Какой ТЫ выберешь — так и будем делать». По поводу сделки — я согласился, потому что это был единственно верный выбор...

Я отнесся к аресту и посадке как к попаданию в плен, главной задачей в плену является скорейшее освобождение без потери здоровья (чтобы не усугублять ситуацию, он не заявил о пытках - прим.ред).

Я имел возможность обсудить мою позицию при личном общении с Филинковым, Бояршиновым, Пчелинцевым, Иванкиным и Сагынбаевым. С Витей [Филинковым] мы ехали на этапе вместе трое суток в одном «купе», общались как старые добрые друзья. С Юлианом [Бояршиновым] тоже общались и на этапе, и в автозаке перед судом, от них не было претензий на 100 процентов.

С остальными ребятами виделся в Пензе, когда ехали из СИЗО в УФСБ на очные ставки. Я выразил свою позицию, которую описал выше, они — свою: шанс повлиять на становление гражданского общества, наша невиновность и прочее. Мы друг друга выслушали, я сказал, что не готов жертвовать еще больший кусок своей жизни на эти цели, мы обнялись, поддержали друг друга."

Мудрость приходит с годами, но мы за ней уже не поспеваем

Сегодня около 11 утра, Киев, воет сирена воздушной тревоги. Мимо как раз подходит к переходу дороги ухоженная, опрятная бабушка лет 70. Останавливается. Далее примерный диалог в переводе на русский, хотя бабушка на русском и говорила.

Б: Как же они уже достали. Сил нету. Когда это все прекратится.

Я: Да, нелегко. Хотя уже привычно. Вот малышам, им очень тяжело, особенно когда в детском саду или школе в убежище приходится идти.

Б: Мне бы пистолет, я бы этого полурослика... И рука бы не дрогнула.

Я: Вокруг него хоть и сплошные преступники, но скованные страхом и общей паутиной. А не страхом стать убийцей.

Б: Да, я эту шоблу зеленую с самого начала ненавидела. Слуги народа тоже. Это они с Путиным договорились и воюют себе на уме.

В этой точке я решил разговор не продолжать, и поскорее ретировался.

Ну вот как до такого дойти? Этого же ни с каких ципсо и соловьевых не почерпнуть. Где эти залежи вселенской истины?

Пропаганда пытается преподнести результаты зверств оккупантов под Киевом как постановки и дело рук ВСУ

Как таких конченых мразей земля носит?

Совершено покушение на нашего товарища

Сегодня в подмосковном городе Видное неизвестный выстрелил в нашего товарища, члена ЦК Объединенной компартии Евгению Егорову.

В Подмосковье Евгения известна как социальный активист, борец за гражданские, трудовые, социальные и политические права жителей. Многие годы товарищ Егорова ведет кипучую деятельность в Ленинском и Подольском городских округах Московской области.

Недавно мэр Подольска подал на неё в суд за оскорбление: Евгения обвинила его в нечистоплотном отношении к премиальному фонду.

Сегодня, после успешно окончившейся судебной тяжбы с администрацией Подольска, к Евгении подбежал мужчина и выстрелил ей в бедро из травматического оружия.

Сейчас она в больнице, из ее тела извлечена пуля.