Не жили хорошо

Когда объявили, что могилизация закончилась

«Это шаг отчаяния» - экономист Петр Бизюков о протестной активности в регионах

Фонд «Общественное мнение» выяснил, что почти 60 процентов россиян отмечают ухудшение экономической ситуации. Исследование Высшей школы экономики показывает, что сегодня лишь четверть граждан России зарабатывают больше двух прожиточных минимумов, а 12 процентов скатились к крайней бедности. На этом фоне в регионах понемногу нарастает недовольство. Где и почему возникают протесты? Достигают ли они своих целей? Могут ли экономические требования перерасти в политические? На эти и другие вопросы «Ленте.ру» ответил ведущий специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав экономист Петр Бизюков.

«Лента.ру»: Кто же сегодня протестует?

Петр Бизюков: Самые разные люди. Бастуют рабочие промышленных предприятий, бюджетники, транспортники, официанты, медики, коммунальщики. Даже чиновники. Раньше они редко попадали в число забастовщиков. А мы с вами говорим именно о трудовых, не политических протестах. Так, чиновники, если им что-то не нравилось — они просто уходили на другое место. Но, видимо, обстановка такова, что идти стало некуда.

Когда вы заметили рост протестной активности?

С конца 2014 года. За прошлый год мы зафиксировали 409 протестов в 70 регионах. Это на 40 процентов больше, чем в 2014-м. А если сравнивать с другими годами — активность увеличилась на 75 процентов. Это всплеск. Сейчас часто говорят о том, что люди не замечают ухудшения жизни. Но наши данные это опровергают.

Кто более склонен к забастовкам?

Безусловно, работники промышленных предприятий. Но в последние годы происходит некоторое перераспределение. Если в 2010-2011-х половина всех протестов приходилась на промышленность, то сейчас это не более 30 процентов. Все остальное — другие отрасли.

Чаще бастуют в промышленных регионах?

Пока в лидерах Москва и Питер. Но картина постепенно меняется. В прежние годы практически все митинги и забастовки концентрировались в столицах. Мы объясняли это тем, что тут центры принятия решений. Есть такое выражение — достучаться до небес. Здесь с этим было проще. Но сейчас на столичные мегаполисы приходится всего 15 процентов протестных акций. А на региональные центры — 40 процентов. На города областного уровня — 27 процентов, на поселки и села — 13 процентов. То есть трудовые протесты перемещаются на периферию. Хотя раньше в провинции не было принято бастовать. В небольших городах люди побаивались прослыть скандалистами или потерять работу. То, что сейчас они стали выступать, видимо, говорит о том, что определенный рубеж уже пройден.

Забастовки проходят по-настоящему, с остановкой работы?

В 2015 году мы насчитали 168 случаев приостановки работы. Это на 73 процента больше, чем в среднем за 2008-2013 годы. Но нарушения со стороны работодателя, вызвавшие забастовки, были настолько грубыми, что о наказании бастующих и речи не шло.

Отчего же бастуют? Мало денег?

Не то чтобы мало — вообще нет. Основная причина — невыплата зарплаты. В 2008 году, когда мы только начинали свой мониторинг, протесты из-за невыплат составляли половину всех акций. К 2013 году их количество снизилось вдвое. А сейчас опять рост.

То есть не только деньги толкают людей на стачку?

Еще политика руководства. Всевозможные реорганизации, сокращения, закрытия. Но это как раз нормальная и цивилизованная практика. А когда заставляют работать бесплатно — это феодализм, который ничего общего с экономикой не имеет.

Почему не имеет? Если деньги в бюджете закончились, чем платить бюджетникам?

Что значит «нет денег у бюджетного предприятия»? Значит, что кто-то там плохо спланировал работу, не занимался элементарными расчетами. Это либо вопиющая некомпетентность, либо умышленное нарушение. Так было в Забайкальском крае, где учителя приостановили работу из-за многомесячных долгов по зарплате, то же самое — в Хакасии. Неужели учителей стало больше и на всех не хватило? Это не экономика, а что-то другое.

Забастовки по-прежнему остаются локальным явлением?

Уже нет. Движение эволюционирует. Раньше протесты действительно были изолированы. Но в прошлом году мы фиксировали гораздо больше межрегиональных акций. Самая заметная — забастовка дальнобойщиков. По нашим данным, в ней участвовали 45 регионов. В мае была акция учителей — 20 регионов. Межрегиональные протесты приобрели масштабность. Если до недавнего времени они захватывали максимум 9 регионов, сейчас количество совместно протестующих территорий увеличивается. Это тревожный момент.

Сильные лидеры появились?

И это тоже. Люди ищут способ решения своей проблемы. Сначала выходили на улицы с митингами. На первых порах помогало. Но потом власти к этому привыкли. Кто-то использует голодовки — также не особенно эффективно. Народ буквально действует методом тыка: давайте попробуем это, то. Потому что это вопрос выживания. Сейчас нащупали межрегиональные и межотраслевые протесты. Поэтому мы ожидаем, что в этом году их станет больше.

Когда и где?

Традиционно активность нарастает с апреля. Протестный потенциал есть везде — во всех регионах и во всех отраслях. Где именно начнется — не знает никто. Надо учитывать, что застарелые и нерешаемые проблемы имеют свойство накапливаться. Незаметно образуется лавина. Ту же ситуацию с дальнобойщиками — кто мог предсказать? Или «рельсовые войны» в 1998 году, выступления пенсионеров против монетизациии льгот в 2008-м?

Работники чего-то добиваются? У дальнобойщиков мало что получилось. Ни «Платон» не отменили, ни транспортный налог.

Мы не всегда можем отследить итоги, но очень часто результатом становится вступление администрации в переговоры. Я подчеркиваю — не удовлетворение требований, а переговоры. У меня сложилось впечатление, что работодатель идет на серьезный разговор только после жесткого заявления работников. Получается, что протест — пропуск в ответственный диалог. Работодатель зачастую считает работников бессловесным стадом, на претензии которого не стоит обращать внимания. Отмахивается от них, выставляет работников людьми, ведущими нечестную игру. Но если удается убедить работодателей, что это всерьез — предприниматели и власти вдруг оказываются способными на полноценный диалог с сотрудниками.

Сами работники это понимают? Воспринимают ли они цивилизованный протест как еще одну форму диалога с руководством?

Не всегда. Часто люди решаются на протест из-за невыносимой ситуации, которую невозможно терпеть. Это шаг отчаяния, когда уже нечего терять. У нас в прошлом году был случай: бригадир строителей облила себя бензином, залезла на крышу строящегося дома и пригрозила, что если ее рабочим не выплатят зарплату, она себя подожжет. Другой строитель взобрался на стрелу крана и тоже требовал денег для своей бригады. Полагаете, люди в этот момент думают о рациональности своих поступков?

Могут ли социально-экономические протесты перерасти в политические?

Пока многие не хотят выдвигать политические требования, они считают, что это не их дело. Но все происходит однажды. Наши наблюдения показали, что подвигнуть людей на протест способна вовсе не бедность и не какие-то рациональные соображения. Протест возникает вследствие обиды на ситуацию. Люди начинают с очень простых, очень локальных требований. Выплатить зарплату, починить водопровод... Но если они не находят эффективных решений, которые хотя бы частично их удовлетворяли, требования радикализуются. А если достигнута какая-то критическая точка, то события могут развиваться по экспоненте: вчера никто и предположить не мог, а сегодня милиция не решается подойти к тем, кто перекрыл дорогу.

Кто-то реагирует на эту ситуацию?

Боюсь, многие пребывают в уверенности, что трудовых протестов нет. Госкомстат, публикующий информацию о количестве забастовок, фиксирует только те, что проводятся в строгом соответствии с законом. В 2014 году таких насчитывалось всего две, в первой половине 2015 года — шесть. С точки зрения официальной статистики, это капля в море. Так что на протестное движение, набирающее силу в глубинке, пока не обращают внимания.

Источник: http://lenta.ru/articles/2016/02/10/protests/

Коллекторов предложили допустить до взыскания долгов по ЖКХ

Коллекторским агентствам могут разрешить взыскивать долги россиян по услугам ЖКХ, пишет 22 января «Коммерсант» со ссылкой на новый вариант законопроекта о деятельности по возврату просроченной задолженности.

По данным издания, проект обсуждала рабочая группа по реализации регуляторной гильотины в сфере коллекторской деятельности. В новой версии отмечается, что долги за коммуналку смогут взыскивать профессиональные коллекторы. При этом досудебный порядок возврата просрочки в таком случае не будет обязательным.

Также предусматривается создание двух госреестров с данными о коллекторских организациях и о других компаниях, занимающихся возвратом долгов, помимо ТСЖ. Все организации должны будут вести и хранить не менее двух лет записи переговоров с должниками.

В изначальном варианте законопроекта Минюста предполагалось, что работать с долгами по ЖКХ смогут только управляющие компании, товарищества собственников жилья (ТСЖ) или ресурсоснабжающие организации, но только после проведения досудебных переговоров.

В настоящее время проект дорабатывается. Тем не менее эксперты полагают, что допуск коллекторов до долгов по ЖКХ целесообразен, так как управляющие компании и ресурсоснабжающие организации нередко нарушали права граждан, так как не подпадали под регулирование в сфере взыскания.

21 января сообщалось, что в Госдуме предложили запретить деятельность коллекторских агентств, так как граждане стали больше жаловаться на угрозы и шантаж со стороны таких организаций.

Сорс

Новости светской хроники из верхушки скрепно-державного халифата

Жил-был доктор Курпатов (не врач, а доктор какой-то там психологии или типа того. Тот самый, который по Первому аналу вёл передачу в нулевые, благодаря чему стал психологом всея Руси). И был у доктора Курпатова любовник и по совместительству помощник Алексей Иевский. И вот однажды этим отношениям пришёл конец. История умалчивает, кто кого бросил, но Аексей Иевский ушёл от Курпатова с купленными на деньги доктора земельным участком под Питером за 8 лямов, комнатой в коммуналке за 3,5 ляма (ох уж эти питерские цены) и Порш Кайеном за 9,3 ляма.

Доктор Курпатов от такой наглости малость прифигел, и хотел было пойти в суд. Но тут вспомнил, в какой стране живёт, и что у нас однополых союзов законом не предусмотрено, так что никакого бракоразводного процесса ему не светит и имущество законным образом не разделить. Что делать? Ну конечно же, сделать пару звонков большим начальникам. Которые тут же возбудились от такой истории и завели на Иевского дело о мошенничестве в особо крупном размере.

Ну а далее круче, чем в фильмах Тарантино и Клинта Иствуда. Иевского арестовывают, думая, что тот в силу возраста, ориентации и безызвестности всё сразу подпишет и шумихи не будет. Иевский оказывается не пальцем деланный, и таки поднимает шумиху. Доктора Курпатова начинают вызванивать один за другим журналисты. В дело вступает тяжёлая артиллерия - Собчак. 

Доктор Курпатов вынужденно оправдывается, лепечет что-то про "меня развели".

Питерская богема стоит на ушах (ещё бы, со времён профессора Соколова в их кругах такого крупного кита не проплывало).

А всего-то и проблема - отсутствие закона о гражданских союзах. Были бы доктор и его помощник расписаны по-человечески, спокойно бы развелись и имущество поделили, без шумихи, телефонного права и арестов. Но это ж скрепы разогнутся, если разрешить мужикам жить с мужиками, а бабам с бабами.

Сурс 1

Сурс 2

Сурс 3

Сурс 4

подбандерложено