Я бывал в Киеве всего дважды: в феврале 1989 и ноябре 2017.
Не знаю, есть ли здесь люди, помнящие Киев 1989-го года? Попытайтесь представить: вылетаешь из заледеневшего февральского Питера, где на улицах кучи грязного снега, свинцовое небо, настоящий цвет которого ты забыл уже месяца три назад, мрачные физиономии прохожих…
А приземляешься в Киеве. А там – солнце! В феврале! И ГАЗОНЫ ЧИСТЫЕ И ЗЕЛЁНЫЕ! Зелёные газоны в феврале, Карл! Люди на улицах улыбаются! А утром идёшь себе не торопясь на работу (в командировке я был) – а там дворники УЛИЦЫ ПОДМЕТАЮТ! Подметают улицы, Карл!
Заходишь позавтракать в вареничную, мысленно готовый увидеть что-то подобное Питерской пельменной. А там – ложки, вилки и ножи ЛЕЖАТ В ВАННОЧКЕ С ГОРЯЧЕЙ ВОДОЙ! Чистые! Не сальные! Их не надо протирать салфеткой,они чистые! Пять-шесть видов вареников! Вкуснотища!
Про Лавру просто умолчу. Такого архитектурного и исторического экстаза я на тот момент не испытывал никогда. Короче, в Киев я влюбился с первого взгляда, окончательно и бесповоротно.
Когда вернулся, на работе отметили появившийся у меня украинский акцент (ей-богу!)
Второй раз я попал в Киев уже вполне взрослым дядькой в 2017 году, в ноябре. Опять в командировку. Жили в отеле «Ибис» недалеко от ж/д вокзала. И опять, дежа-вю: тёплый ноябрь, солнышко, приветливые улыбчивые люди,и им пох на то, что ты говоришь по-русски, они не обзывают тебя москалём, они разговаривают с тобой вежливо, они готовы помочь, когда ты заблудился в незнакомом городе. В пивном ресторане на Левом берегу, на Днепровской набережной, молоденький парнишка-официант, похоже, обладал навыками телепатии,потому что на мою фразу, произнесённую вполголоса (он был метрах в пяти от нас!): Ну как можно есть ТАКОЕ сало без горилки? – он моментально притаранил ЗАИНДЕВЕВШИЕ стопки с великолепнейшей хреновухой, которой мы, совершенно ошалев от его толи острого слуха, толи телепатии, выпили, крякнув, и заказали ещё…
Киев, я люблю тебя! Открытка с этой надписью висит у меня дома на холодильнике. Я берегу её, и может быть, когда-нибудь, в магазинчике Киевской Лавры я куплю ещё одну. И может быть, когда-нибудь я исполню обещание,которое дал своим сыновьям: парни, мы с вами обязательно поедем в Украину, и я покажу вам самый красивый город на свете – Киев.
Отличный комментарий!
– Э, доброе утро, – поздоровался он.
Человек кивнул. Вол отрыгнул жвачку.
– Э, прошу прощения, если мой вопрос слишком личный, – начал Ринсвинд, – но… мне просто интересно… почему вы целыми днями стоите тут, на полях? Вместе с волами?
Крестьянин задумался.
– Для почвы хорошо, – после длительного размышления ответил он.
– Но это же пустая трата времени.
Крестьянин должным образом обдумал и это.
– Что есть время для коровы? – наконец ответствовал он.
Ринсвинд решил вернуться на шоссе реальности.
– Ты вон те армии видишь? – показал он.
Воловий пастух переместил взгляд в указанном направлении.
– Да, – решил он.
– Они из-за вас сражаются.
Нельзя сказать, чтобы этот факт тронул пастуха. Вол тихонько пукнул.
– Одни хотят вас поработить, а другие хотят, чтобы вы правили страной – или, по крайней мере, чтобы вы позволили им править страной, а они будут говорить, что на самом деле это делаете вы, – сообщил Ринсвинд. – Предстоит жестокая битва. И мне вот интересно… А вы-то сами чего хотите?
Воловий пастух впитал в себя его слова и принялся думать. Ринсвинду даже показалось, что медлительность мыслительного процесса крестьянина объясняется вовсе не врожденной глупостью, а масштабностью самого вопроса. Мыслительный процесс все ширился, ширился, охватил землю, траву, солнце и направился дальше, в необъятную вселенную…
– Веревку бы нам подлиннее, – наконец промолвил крестьянин.
Терри Пратчетт «Интересные времена»