Женщина и лошадь

«Россия 1» выдал кадры разрушенного российской ракетой девятиэтажного дома в Умани за результаты «обстрела Донбасса украинскими боевиками.

При этом российский телеканал присвоил видео, снятое Государственной службой чрезвычайных ситуаций Украины. Первым на это обратило внимание независимое медиа «Настоящее время».

Ранним утром 28 апреля российская ракета ударила по многоэтажному дому в украинском городе Умань. Был разрушен целый подъезд. Только сегодня, 29 апреля, спасатели закончили разбирать завалы. В результате атаки погибли 23 человека. В их числе были шестеро детей: полутарогодовалый малыш, двое мальчиков-подростков, 16 и 17 лет и три девочки – 8,11,14 лет. Еще две женщины считаются пропавшими без вести. Из-под завалов удалось спасти 17 человек.

P.S.
Уже, честно говоря, руки опускаются от всего этого ужаса и цинизма. Кто пытался хоть как-то переубедить человека, находящегося под влиянием зомбоящика, знает, что порой приходится объяснять даже очевидные вещи, встречая на пути максимальный скепсис и готовые аргументы с передач всяких соловьевых и скабеевых в виде: "Тю, так это фейк, уже все знают, там вон руки двигаются". Такие сюжеты максимально выглядит как издевка - хэй, посмотри, мы можем делать и показывать вообще все что угодно, нам не надо ничего доказывать и нам все равно будут верить.

В КНДР показали фильм о достижениях Ким Чен Ына: он похудел, скачет на лошади и переживает за народ.

Корейское телевидение 1 февраля показало в эфире двухчасовой фильм о лидере государства Ким Чен Ыне, преодолевающем «самые тяжелые трудности в истории страны». Пропаганда сообщает, что его тело «увяло», поскольку он страдал за людей, борясь с COVID-19 и продовольственным кризисом.

Северокорейское центральное телевидение каждый год выпускает подобные фильмы, в которых рассказывает о предыдущих 12 месяцах жизни вождя и его успехах. На этот раз в центре внимания пропаганды оказалось здоровье Ким Чен Ына, слухи о плохом состоянии которого есть как за рубежом, так и в самой Северной Корее.

Двухчасовой фильм «Великий победоносный год, 2021» начинается со сцены, в которой Блистательный товарищ (официальный титул политика) на лошади прогуливается по побережью во время восхода, «думая о планах страны». Вероятно, это происходит на восточном побережье Северной Кореи, где, как предполагается, расположены многочисленные особняки Кима.

Напрямую в документалке не говорится о заметной потере Кимом веса, однако в материале несколько раз упоминается здоровье вождя, которое пострадало из-за переживаний о судьбе корейцев. В одном из эпизодов видно, как Ким с трудом спускается по самодельной лестнице во время посещения строительной площадки. «В этой сцене видна его отеческая сторона, когда он полностью отдал свое тело для осуществления мечты людей», - говорит на этих кадрах диктор. В июне государственные СМИ заявили, что северокорейцы были «убиты горем», увидев «истощенного» Кима после того, как он вновь появился на публике после почти месячного отсутствия. В 2014 году Ким уже надолго исчезал из публичного пространства - тогда пропаганда поступила аналогичным образом, показав кадры хромающего политика и объяснив это переживаниями за народ Северной Кореи.

В новом фильме также демонстрируются кадры, на которых Ким Чен Ын встречается с военными чиновниками и участвует в испытаниях оружия, посещает стройки и официальные мероприятия. При этом на некоторых отрывках очевидны следы монтажа и «склеек» - нельзя сказать точно, действительно ли лидер КНДР участвовал в показанных мероприятиях. Таким образом фильм подчеркивает «занятость» лидера вопреки утверждениям о рекордно долгом его отсутствии на публике.

Также в документалке признается тяжелая ситуация с продовольствием в КНДР: в одной из сцен диктор говорит, что Ким представил «важные политические идеи, чтобы срочно стабилизировать жизнь людей и напряженную ситуацию с распределением продовольствия и преодолеть нынешний продовольственный кризис чрезвычайной политикой».

По телевидению также показали новые кадры крупных проектов жилищного строительства, которые были сданы в последнее время, включая первый обзор завершенного экстерьера нового 80-этажного небоскреба в Пхеньяне. В конце фильма авторы возвращаются к образу Кима на белой лошади - политик пускает ее в галоп и скачет по полям вместе с соратниками и близкими.

В целом документалка оказалась классической для северокорейской пропаганды - вероятно, в ближайшее время его еще несколько раз покажут по телевидению.

Международные СМИ, спецслужбы и эксперты внимательно следят за состоянием здоровья Ким Чен Ына из-за неопределенности по поводу возможного преемника. КНДР не подтвердила ни одного случая заболевания COVID-19, но закрыла свои границы одной из первых в мире. По данным ООН, страна столкнулась с растущим дефицитом продовольствия на фоне санкций, а также засухи и наводнений.

За хлебом

Серега Петров хмуро натянул маску и стал перебирать висящие в гардеробе светоотражающие жилеты. Красный, желтый, зеленый, синий… Он все время путался в цветовой дифференциации жилетов, потому скосил глаза на листок бумаги, приколотый к стене. «В магаз – желтый!» – было написано на нем, и Серега, взяв желтый жилет, вышел из квартиры.
Он работал электриком в городских «Энергосетях», дежурил сутки через трое, и считал, что ему повезло. В стране работали только предприятия систем жизнеобеспечения, органы власти и силы правопорядка, взявшие на себя обеспечение населения продуктами и услугами, так что не удивительно было видеть в ленте Инстаграма сплошь стриженные под ноль головы – парикмахеры Росгвардии иначе не умели.
В общем, Сереге повезло, он получал зарплату, а не пандемийное пособие, а значит – мог иногда побаловать себя колбасой, сыром и бананами. Впрочем, он, как и все, выбирал гречку и картошку, а сэкономленные деньги предпочитал тратить на алкоголь.
– Гражданин! – раздался оклик.
Серега обернулся. К нему приближался полицейский патруль, две фигуры в респираторах и с перекинутыми через плечо «калашами».
– Сержант Кутузов, курсант Суворов, – представил себя и коллегу тот, что был повыше. – Дежурный патруль Измайловского района. Пропуск, паспорт.
Серега достал из кармана паспорт с вложенным в него квитком временного пропуска, что выдавали им в отделе кадров на отдыхающие дни.
– Куар–код!
Серега протянул руку, на запястье которой синела свежая татуировка куар–кода. Пискнул сканер, полицейский удовлетворенно кивнул и достал планшет.
– Аккаунт в Инстаграме!
– Serega1980, — мрачно ответил Петров. Он уже понимал, что будет дальше.
Полицейский крутил ленту профиля Сереги.
– Так, позавчера нет фотографий. Почему?
– Бухал, – честно сказал Серега. – Не хотел свою пьяную рожу на весь мир выкладывать.
– Гражданин Петров! – строго сказал полицейский. – Согласно указу Президента РФ за номером 435 вы обязаны трижды в день выкладывать свое фото в Инстаграм с привязкой по геолокации и временной отметкой!
Он полистал ленту еще немного вниз.
– Ладно, вижу, в этом месяце только один день пропущен, так что обойдемся предупреждением. Куда направляетесь?
Серега ткнул пальцем в желтую ленту жилета.
– Куда направляетесь? – повторил вопрос сержант.
– Направляюсь за покупкой продуктов в ближайший к месту проживания магазин, – привычно протараторил Серега. – Таковым является магазин «Люкс» по адресу: улица Лесная, дом 35. Цвет жилета соответствует цели выхода из самоизоляции.
Система цветовой дифференциации, введенная пару месяцев назад, должна была сократить число выходов граждан на улицу без конкретной цели и ужесточить их дисциплину. Каждый получил набор светоотражающих жилетов: желтый – для похода в магазин, красный – чтобы дойти до места работы, синий – вынести мусор, зеленый – выгулять собаку.
Как раз в зеленом жителе мимо них прошла женщина, ведущая на поводке бигля. Ошейник пса подмигивал встроенным чипом, бигль весело рвался с поводка, вертя башкой направо–налево.
– Бибик, не крутись! – говорила женщина. – Бибик, просто пописай и пойдем домой. Мы не гулять вышли, Бибик.
Пес в ответ гавкнул, чем вспугнул ворону, взлетевшую с кучи мусора, рванулся за ней и вырвал поводок из рук хозяйки.
– Бибик! – закричала женщина.
Бибик весело бежал за вороной, когда на его ошейнике запищал предупреждающий сигнал. Раздался треск, пса выгнуло дугой и шмякнуло об землю. Запахло паленой шерстью.
– Бибик! – женщина подбежала к собаке. – Бибик, дурак!
Собака в ответ конвульсивно дернула лапой и обмочилась.
– Ну, вот и пописал, – хмыкнул полицейский.
Серега впервые видел в действии систему «Периметр». Ее ввели, чтобы прекратить спекуляции, связанные с выгулом собак. Через интернет находчивые граждане сдавали собак в аренду, чтобы любой желающий мог выходить на улицу, прикрываясь необходимостью выгулять животное. В ответ власти установили на домах «Периметр» – систему, к которой были привязаны все собаки, живущие в этом самом доме. Они получали ошейники с GPS–навигаторами, система отслеживала их перемещения, а стоило тем удалиться от дома больше, чем на сто метров, била их током. Каждый пес снабжался индивидуальным ошейником, электрический разряд рассчитывался, исходя из веса животного, и должен был парализовать пса после удара.
Конечно, как и все, что делалось поспешно, оно не всегда работало так, как надо. Серега вспомнил ролик, виденный им в Ю–Тубе, где какая–то «блогерка» надела на своего йоркшира ошейник для мастиффа, и «Периметр» оставил от собачонки только обугленную тушку.
Тем временем женщина волокла обмякшую собаку к подъезду и едва не попала под копыта выскочившей из–за угла лошади. На лошади восседал человек в форме, папахе и с нагайкой в руке. Высокие сапоги, эполеты и погоны выдавали в нем как минимум есаула войска казачьего имени великомученика Льва Лещенко.
Следом выехало с десяток казаков, они патрулировали улицы, помогая силам правопорядка выявлять нарушителей. Судя по зеленой форме, это были вегано–казаки, те, что охотились за любителями шашлыков на свежем воздухе. У есаула на поясе болтались три шампура, значит, как минимум, три группы анти–карантинщиков попали под его горячую руку. Есаул поглядел на Петрова и пафосным жестом огладил пышные усы.
– А эти почему не в масках? – спросил Серега.
– Их хранит Святой Дух Русский и Благодать Молитвы, – ответил сержант.
Серега посмотрел вслед колонне всадников, два последних казака постоянно кашляли и крестились.
Следом за казаками из–за угла вырулил БТР. На броне сидели два росгвардейца и крутили головами по сторонам. БТР лениво выкатился на перекресток, башенка повернулась и вечернюю тишину разрезала пулеметная очередь.
– Бродячие собаки, – пояснил сержант. – Позавчера женщина за хлебом выходила, на обратном пути наткнулась на стаю. Сожрали и хлеб, и бабу. Теперь зачищаем ваш район.
Полицейский протянул Сереге документы, махнул курсанту и патруль пошел вдоль дома. Серега спрятал документы и зашагал в противоположную сторону.
Вернувшись домой, он вышел на балкон и посмотрел на темный город. В воздухе медленно кружился первый снежок. Наступал ноябрь 2020–го года.

(с) Василий Смирнов

Привет Реактор, уже давно читаю посты #Я_Ватник и вот, решился написать свой первый пост с любимым тегом, благо, недавно я стал свидетелем занимательного случая. В минувшую субботу, я как всегда бодро топал к метро Московская (Санкт-Петербург), чтобы поехать в институт, к 3 паре.

Что бы быстрее попасть к метро, я обычно срезаю часть пути через дворы. Когда я подходил к большой детской площадке, мне на мобильный телефон позвонил одногруппник, и я решил остановиться на пару минут у лавочки, возле той же детской площадки. Однако, разговор несколько затянулся, вдруг, моё внимание привлекла шумная компания школьников.

Это были самые обыкновенные школьники, пацаны, 5 человек, класс 7-8, с большими рюкзаками и сумками для обуви. Они громко о чем-то разговаривали, смеялись, толкали и пинали друг друга. После чего, эта шумная компания ввалилась на территорию детской площадки, покидала рюкзаки и сумки с обувью на землю и быстро залезла на вращающуюся карусельку. Они начали быстро-быстро кружиться и кричать что-то невнятное. После чего, остановились и начали кружиться в обратную сторону, но то, что они начали при этом кричать, меня ошарашило. Эти малолетние дураки начали выкрикивать по очереди: «Слава Украине! Героям слава!».

Не прошло и минуты, как в сторону шумной компании, уверенным, быстрым шагом пошел мужчина. Мужчина как мужчина, прилично одетый, с сумкой. Я замер в ожидании чего-то интересного, и о да, то что произошло дальше, оправдало все мои ожидания.

Мужчина подошел к карусельке и со всего замаха врезал одному из пацанов своей сумкой. Я не смог заметить куда он ему попал, потому что каруселька ещё вращалась. Компания сразу же вскочила и отбежала метров на десять, но мужчина успел схватить за шиворот другого поганца, после чего, он поставил свою сумку на землю и кулаком ударил пацана по голове, именно кулаком и именно по голове. На вскидку я могу сказать, что удар был весьма сильным. После чего, он отшвырнул школотрона от себя. Вся компания сразу же бросилась бежать прочь с детской площадки. Сразу же после этого, к мужчине подскочила женщина и осуждающим тоном, громко заявила: «Мужчина, что Вы себе позволяете?! Детей нельзя бить!». Мужчина ничего ей не ответил на это, только посмотрел в её сторону. Но как оказалось, одного его взгляда хватило, что бы эта женщина закрыла свой рот и быстро ретировалась. После чего, мужчина поправил свою одежду, взял свою сумку и обыкновенным шагом пошел к метро.

Вот такой истории я стал свидетелем, как итог могу сказать, мужчина – молодец!

Документ убойный. И вдвойне убойным его делает то, что все это написано большевистским чиновником, которого Ленин охарактеризовал как "честного человека и партийца".

Итак, «Доклад о положении в Курской губернии», написанный в начале 1919 года членом военной инспекции Б. Майзелем. Орфография и пунктуация автора сохранены.

«Общее положение в Курской губернии очень плохое. Наблюдается массовое недовольство Советской властью, причем это недовольство прогрессирует. В некоторых уездах частые восстания, коммунистов ненавидят и во многих местах ищут случая убить советского работника. Причины такого печального явления различны. Главные следующие:

1) продовольственный вопрос, 2) чрезвычайный налог, 3) мобилизации, 4) отсутствие литературы и плохая постановка агитации на местах и 5), самое главное, это хулиганство негодяев, называющих себя коммунистами.

Не касаясь продовольственной системы, одобренной ЦИК, я опишу несколько картинок, которым я был свидетелем.

Слишком больно истому коммунисту видеть несчастную плачущую женщину, у которой отобрали 20 фунтов муки, она умоляет, падает на колени, обливается слезами, а её грубо отталкивают. Таких случаев я видел много. Трудно себе представить, что переживает вдова, имеющая пятеро детей, отдавшая последнюю подушку и пустившаяся в далёкие края, чтобы купить немного хлеба для
голодающих детей.

Этот хлеб у неё грубо отбирают и всякие мольбы о пощаде высмеиваются. Заградительные отряды бесчинствуют, действуют далеко не в том духе, как красноармеец, о котором тов. Ленин говорил, что он взял винтовку для защиты женщины, собирающей в лесу хворост. Понятно, что эти женщины никогда не поверят в прекрасный идеал коммунизма.

Но самое главное не в физических страданиях этих женщин, а в том, что среди них и вообще среди голодающих распускаются слухи, к сожалению, большей частью не лишённые оснований, что «комиссары и коммунисты» имеют всего вдоволь.

Везде лица, стоящие у власти и близко к
продкомам и ЧК, злоупотребляют продуктами. Я был свидетелем, как после того, когда, несмотря на мольбы и слёзы, отбирали у несчастной вдовы 20 фунтов муки, а через десять минут писали ордер знакомым на 5–6 пудов.

Когда я агитирую за продовольственную
политику Совнаркома, меня засыпают тысячами примеров злоупотреблений ответственных работников. В Московских больницах больные не получают даже золотника масла или сахара, а заведующий Московским продкомом Соль выписывает себе ордера на масло, сахар, яйца и рис. Я знаю случай, когда из больницы г. Ярославля выписывали знакомым рис, а больные, наверное, не получают
его.

Вот в чём ужас положения. Как может относиться голодный
к нашей агитации за тепершнюю систему продовольственной политики,
когда он знает, что тот, кто проповедует необходимость
лишений и голода, сам сыт.

Если в Курской губернии продовольственный вопрос так остр, что же тогда в Олонецкой, Вологодской
и тому подобных. В этом отношении необходимо что–то предпринять. А то мы превратимся в людей, засевших в тёплые местечки, и постепенно перестанем чутко относиться к народным бедствиям.

Чрезвычайный налог обречён на неудачу, но восстаний и недовольства он вызывает чрезвычайно много. 10 миллиардов было бы трудно выкачать, если аппарат взыскательный был налажен, но теперь налог изыскивается самыми примитивными мерами. Понят-
но, что ничего хорошего из этого выйти не может. Какой–нибудь крестьянин в пьяном виде похвастался богатством, и на него накладывается громадный налог, а кто действительно богат, бывает не обложен.

Большей частью в деревнях налоги накладываются
на личной почве. Понятно, что при таких условиях в Тимском, например, уезде не удастся взыскать 37 миллионов, а восстания там каждый день два–три, причём нередки расстрелы.

В Новооскольском уезде имеется громадное село Великая Михайловка с 26 000 жителями. Большинство из жителей кустарники [кустари], теперь там занятий никаких нет, ибо Курский Совнархоз, несмотря на неоднократные просьбы дать селу заказы на изделия из кожи, дерева
и т.п., не обращает внимания на эти просьбы. Даже кожа, получаемая на месте, тоже увозится в Курск. На этой почве очень сильное недовольство Советской властью.

К этому присоединился чрезвычайный налог на село 4 000 000. Взыскание шло с натяжкой, тогда исполком посадил 200 человек в тёмный и сырой погреб, многие
просидели до 22–х дней, тогда удалось взыскать ещё немного. Теперь несколько из сидевших заболело.

Но по окрестным сёлам на расстоянии 50–ти вёрст эта история рассказывается ещё с прибавлениями, будто в погреб накачивали воду и несколько из сидевших
утонуло. Но если бы не было случая, то не было бы и прибавлений.

Я осматривал этот погреб и не знаю, как можно в нём высидеть 22 дня. Всего до погреба и после взыскано 800 000 рублей, больше не удастся уже ни в коем случае. И вот за пары сот тысяч мы возбудили против себя целое село, по величине равное некоторым губернским городам, населённое рабочими.*

Хулиганы, посадившие в погреб, и исполком говорили, что это они делают по декрету, что Курск и Москва виноваты, а не они.Курск пишет: примените строгие меры, но инструкций не прислали, а Москва Курску не прислала.

Во всех деревнях чрезвычайный налог испортил наладившиеся было отношения с крестьянами, везде началось сильное недовольство, чреватое опасностями. Весьма понятно, что крестьянство не хочет воевать. Исходя из этого, мы должны осторожно производить мобилизации и учитывать
психологию масс. А Орёл и Курск действуют как раз в противоположном направлении.

Например, объявляется мобилизация 97–го года, а затем 99–го, а не 98–го. На этой почве произошло в Тиму восстание. Толпа хотела растерзать комиссара, говоря, что он лично заинтересован не призывать 98 год. Только спустя некоторое
время был призван и этот год. По приказу из Орла произведена мобилизация унтер–офице-
ров, прошедшая с громадным трудом. Их послали в Орёл, но оттуда они были отосланы обратно за ненужностью. То же самое было и с мобилизацией офицеров и чиновников военного ведомства. Не говоря уже о расходах и прочее, [это] страшно подрывает авторитет уездвоенкомов. В Тимском и Новооскольском уездах на этой почве были серьёзные вспышки.

При мобилизации лошадей не принимается во внимание, что жеребец нужен для завода или что кобыла должна скоро принести плод. Что особенно важно теперь, когда, к сожалению, все наши конские заводы разрушены и хорошие породы лошадей заметно уменьшаются в количестве.[…].

Но самое страшное зло, которое творится на местах, это то, что люди, стоящие у власти, вместо того, чтобы успокаивать население и объяснять животрепещущие вопросы, в большинстве слу-
чаев действуют наоборот. Особенно вредят нам негодяи, которые, действуя под флагом коммунизма, дискредитируют Советскую власть. Вместо коммунизма и братства и защиты угнетённых они вызывают кровь и стоны. Фабрика контрреволюционеров не миф
и не выдумка, а, к сожалению, она работает на всех парах, её деятельность прогрессирует с каждым днём. Фабрикантами являются разные «комиссары и коммунисты», из которых часть действует сознательно, а другая часть поняла коммунизм, как господство насилия и хулиганства. Понятно, что в деревнях есть и наши враги, но повод для контрреволюционной агитации дают «свои».

Более 90 % крестьян были бы настроены за советскую власть, но они темны, газет не получают и не знают, что Центральное правительство против хулиганств. Почему мы имеем в деревнях 90 % врагов вместо друзей. Их заставляют браться за оружие, а потом расстреливают за «контрреволюцию». Неудивительно поэтому, что деревня становится контрреволюционной и что каждый день бывают восстания.

Когда я был в Тиму, ко мне явилась женщина, дрожащая, и рассказала следующее: в деревне Пузачах к ней на квартиру комбед поселил «коммуниста». Она вдова, имеет четырёх детей и старых родителей.Этот негодяй терроризирует всю семью, расхищает всё имущество, каждую минуту угрожает убийством или при криках всей семьи бросается на мать, эту вдову, с ножом, угрожая зарезать. Она обратилась по этому поводу к председателю уисполкома, но
он ответил, что исполком «такими пустяками не занимается». Случайно она узнала про нашу комиссию, и я передал это дело в ЧК с просьбой расследовать это дело, что мне обещано. Но если бы она сама обратилась в ЧК, её даже не выслушали бы, а может и про-
гнали бы. […]

Председатель партии Кретов пьянствует. Председатель ЧК Крышкевич тоже не прочь выпить, вообще весь исполком пьянствует. […] Раздоры, дрязги на личной почве между всеми от-
ветственными работниками доминируют над всем. Всякие государственные интересы отступают на задний план. Кроме заведующего агитационно–просветительным отделом Терехова нет ни одного настоящего коммуниста (Терехов — ученик Горина). Но и его выжи-
вают оттуда.

Заведующий земельным отделом бывш. председатель партии Афанасьев приказал военному комиссару уволить в 24 часа сотрудника военкома за то, что последний попросил Афанасьева
снять в комиссариате шапку по установленному правилу. Бывший военком Мосалов терроризировал население. Он выселил из квартиры целую семью из 7–ми человек в декабрьские морозы и поселился один, а потом водил к себе девушек и устраивал вакха-
налию. Когда выселенная семья пошла жаловаться в ЧК на действия Мосалова, им пригрозили арестом за «жалобы на начальство».

Дошло до того, что караульная рота постоянно волнуется на почве хулиганства и пьянства членов исполкома. Председатель ячейки роты пришёл к Терехову и плакал. Красноармейцы даже угрожали арестовать исполком. […]

Вот картинка Советской власти в Тиму. Таковы главари, что же делали в деревнях рядовые «коммунисты»? Они терроризируют всё крестьянство уезда, они довели до того, что крестьянин боится красноармейца и коммуниста хуже огня. В деревнях сплошное хулиганство и грабёж со стороны «коммунистов». К сожалению, в Тимском уезде целых 4000 коммунистов (там принимают
в партию всех желающих). Неудивительно, что в уезде бывают 2–3 «восстания» в день. Какой–нибудь хулиган доводит крестьян до того, что они принуждены его выгнать или поколотить. Сейчас же вызывается ряд красноармейцев для усмирения «восстания» и нередко кончается расстрелами там, где надо сказать пару разумных слов. […]

Следует добавить, что из всех 4000 коммунистов ни один не обучается военному искусству наравне с другими гражданами и все уклонились от мобилизации,
хотя сверстники многих из них призваны.

В Новооскольском уезде в селе Ольшанке комбеду надо было перевезти кассу из одного места в другое, запрягли 2 попов в телегу и заставили их перевезти. Это мне рассказал председатель уисполкома. Когда я спросил, что предпринято по этому поводу, он мне ска-
зал, что это частное дело комбеда. Между прочим, этот председатель самый лучший из всех уездных работников.[…]

Председатель исполкома рассказывал мне, что многие комбеды занимаются спекуляцией, выделкой самогонки и что на партийных съездах коммунисты критикуют центральную власть, почему хлеб и масло вывозится в центр и т.п.

Село В. Михайловка, где посадили в подвал, тоже Новооскольского уезда. Общее настроение уезда не очень хорошее. Литературы совершенно нет. У крестьян производятся незаконные рек-
визиции. Часто берут лошадей, но ничего не дают. Иногда берут 400–500 подвод для перевозки дров к железной дороге и ничего не дают за это.

Во всех уездах наблюдается страшная грызня между коммунистами на личной почве, борьба за власть. Почти везде есть две партии и между ними происходит форменная война, которая приво-
дит к ужасным результатам. Такую войну я наблюдал в Рыльске, в Тиму, в Новом Осколе. Но особенно жестока она в Короче. Всяки государственные и общественные интересы пошли насмарку. На каждом шагу интриги, доносы и подкопы. […]

В сущности говоря, я не знаю, кто из 2–х партий прав и кто нет. Обе партии настолько обсыпали друг друга грязью, столько донесли, что трудно разобрать что–либо. Но, как видно, и те, и другие— негодяи, мечтающие о взаимной гибели и забывающие серьёзность переживаемого момента. Единственный истинный работник и настоящий коммунист — это бывший комиссар и теперешний помощник военрука Кривчиков.

Секретарь партии Островская является полным диктатором в уезде, её муж Зенченко — председатель исполкома. Арбузов, председатель ЧК, — личность весьма подозрительная. Месяц тому назад полными диктаторами в уезде являлись Реутов и Подпорин — 1–й заведующий агитационно–просветительским отделом, 2–й исполкомом. Таких хулиганов и пьяниц очень мало, и они терроризировали уезд. Теперь один арестован, а другой сбежал с деньгами.

Впрочем, не он один: в Короче десятки лиц сбежали с деньгами, кто 100, кто 30, кто 50 тысяч [украл], на всех хватило, потому что Орёл отпустил 6 миллионов, а отчёта и не думал просить. Вышло так, что Корочанский уезвоенкомиссариат израсходовал больше
5–ти миллионов, а соседний уезд 300–400 тысяч. Этот–то Реутов и Подпорин присудили коменданта города Герасимова к расстрелу и хотели привести приговор в исполнение, только вмешательство Кривчикова спасло жизнь Герасимову.

Военком Краснокутский объявил свободную торговлю для красноармейцев. На этой почве чуть не произошли серьёзные события. Член исполкома Селюков колотит крестьян, производит незакон-
ные реквизиции лошадей в деревнях. Ко мне приходили крестьяне жаловаться, что Селюков приехал, забрал 4–х лошадей и увёл за два дня до мобилизации.

У Кривчикова я читал целую кипу заявлений на действия ЧК (к Кривчикову обращаются все обносимые, больше не к кому). Одна бедная вдова жалуется, что у неё забрали пять пар чулок, другая — две пары панталон и т.п. У одного ЧК отобрала охотничье ружьё и отдала его своему сотруднику. Как раз в дни нашего приезда в городе был маскарад. ЧК оцепила здание, начала обыскивать всех присутствующих. На маскараде искали оружие.

Месяца 1 1/2 тому назад [ЧК] наложила контрибуцию на попов, взыскала 14 000 рублей —
это вызвало сильное недовольство крестьян.Вообще ЧК служит предметом ужаса по всей России. Про председателя Новооскольской Чрезвычайной комиссии рассказывали,
что женщины получают от него записочки: «если не придёшь сегодня ночью, завтра арестую».

И не только ЧК, вообще большевиков и красноармейцев очень боятся во многих местах. Приведу случай, когда мы приехали в Новый Оскол, по нераспорядительности военкома и заведующе-
го квартирным отделом нам не отвели квартиры. Когда они почувствовали, что за это они могут ответить, они начали в 10 часов ночи рыскать по городу. В 11 часов прибегает запыхавшийся
квартирным отделом Шуленко и говорит: «Квартира есть, но там боятся впустить вас, плач, вой». Тогда тов. Дроздов пошёл узнать в чём дело.

Оказывается, что там живут 4–е женщины, 2 учительницы, старушка и ещё одна. Когда они уже спали, ворвался Шуленко и объявил, что он пришлёт к ним на квартиру 4–х большевиков. Когда они начали умолять не делать этого, он закричал: «Ну так я всё–таки пришлю большевиков, и они вас зарежут!» Можно себе представить, что там творилось. Вот какое мнение о большевиках прививают господа «коммунисты» вроде Шуленко. Обывателей пугают большевиками, как детей чертями и волками.
..Что эти женщины такого мнения о большевиках — неудивительно. Они газет не читают, что делается в Москве, в Петербурге не знают и всех большевиков мерят на Корочанский аршин. А в Короче со стороны большевиков могли видеть только хулиганство, убийства и пьянство. […]

Вот каково положение в той части Курской губернии, где я был. Причины, вызвавшие эти явления, не являются специфическими для Курской губернии. […] Пребывание в Ливенском уезде только подтвердило мою мысль о том, что это печальное явление не носит местного характера, а оно общероссийское.

Я смело могу сказать, что всё крестьянство Ливенского уезда стонет, и что если не будут приняты самые срочные меры, неминуемо страшное восстание крестьянства. Настроение страшно подавленное, крестьянство задавлено. Власть держится исключительно на штыках. Крестьянство страшно напугано. Для того чтобы этот
страх поддерживать, время от времени производятся расстрелы. На каждом шагу слышишь ужасы. В сёлах всеобщее пьянство «коммунистов».

Разные комиссары заставляют крестьян шить сапоги, обирают их. На каждом шагу реквизиции по твёрдой цене, раз в пять ниже установленной (сало, например. 2 руб. фунт), и это практикуется в широком масштабе, но в подавляющем большинстве случаев и этого не платят, да и крестьяне сами боятся брать деньги, опасаясь
мести.

Крестьяне ненавидят коммунистов. У них существует различие между коммунистами и большевиками. При большевиках было хорошо, а при коммунистах — хуже, чем при царе.

Чрезвычайный налог ещё больше обострил отношения. Я знаю очень многие случаи, когда продаются дома, амбары на снос, т.е. постройка разрушается, а материалы продаются (это называется социалистическое строительство). Крестьян заставляют продавать скот. Часто крестьянин облагался большими суммами для того, чтобы он продал лошадь или корову, а коммунисты и комиссары покупали их и потом спекулировали. Такие явления почти везде. Это особенно вызывает возбуждение.

В Вышнеольшанской волости председатель комбеда пьянствует с другими коммунистами, стреляют. Присланную мануфактуру забрали себе. В одной волости (забыл название) военком забрал себе за бесценок жеребца, который оценивался в 6000 рублей. Поэтому волновалась вся деревня, так как этот жеребец служил для завода.

В селе Речица (Речицкой волости) председатель комбеда Зацепилин накупил продававшегося имущества на многие тысячи, такие картины почти во всех сёлах. Затем существует обычай обмена своей плохой лошади или коровы на чужую хорошую (например, в д. Набережной Урицкой волости). В Болошевской волости председатель совета Руднев, Евлакиев, Черников и другие устраивают пьяные пирушки
и катаются на рысаках в пьяном виде. То же самое в Вышнедолжанской волости. Эти факты — частица в море. […]

Член Ливенского комитета РКП Радзевич–Белевич говорит, что глядя на всё это ей
хочется умирать, только надежды на то, что центр примет меры против этого, придают ей силы для работы.

Председатель Совдепа Октябрьский (прежняя фамилия Приказчиков) позорит свою новую фамилию. Раньше он был хорошим революционером, но власть его испортила. Теперь он пьянствует, появляется в театре и в других публичных местах весь увешанный золотом (откуда он его взял столько — неизвестно), по этому поводу по всему городу сплетни. Красноармейский клуб ходатайствовал о проведении электричества, в этом отказано за отсутствием энергии, а Октябрьский к себе на квартиру провёл. Когда я проходил мимо его квартиры, в столовой горели две большие люстры и стенные лампочки.

Все речи ливенских работников носят такой характер: «Мы вас перевешаем, мы зальём реку Ливенку кровью, мы сотрём вас с лица земли». Положение в уезде страшно подавленное. Малейшая возможность — и в уезде восстание, и если в августе в восстании принимало участие 15 тысяч, то теперь число недовольных во много раз
больше.

Вот как оскверняют коммунизм наши «коммунисты» на местах и вот как укрепляют Советскую власть. Когда я указал Сафонову (тов. председателя исполкома) на недопустимость держаться исключительно на силе штыка, не имея почти ни одного сочувствующего и будучи окружённым сотнями тысяч врагов, он сказал: «У нас нет
бедноты, у нас только кулаки, а с ними иначе действовать нельзя и не нужно».

На самом деле истинно кулацкие элементы составляют небольшой процент. Хуже всего то, что население до того напугано, что боится даже рассказывать о похождениях начальства. Многие боялись сказать свою фамилию. Неопытная комиссия может быть введена в заблуждение, так как крестьяне боятся рассказывать,
опасаясь мести всесильных «комиссаров», а месть будет жестокая, гораздо страшнее мести городничего. На всякую подлость они умеют находить оправдание, это я сам наблюдал. […]

Во время пребывания в Орле приходили два агитатора из Ливенского уезда. Со
слезами на глазах они умоляли меня содействовать спасению уезда. Они недавно из уезда и говорят, что назревает страшное восстание, крестьянство не в силах больше выносить этого».
НА КОКМ. Д. 38. Л. 327–343 (машинописная копия документа из: ЦГАКА СССР
(ЦАМО РФ), ф. 10, оп. 1, д. 110, л. 113–121).
цит. по: Курский край в Гражданской войне 1917–1921 гг. (очерк военно–политической истории).