28 панфиловцев

https://tass.ru/kultura/3854589

Разгром Мединского под Москвой. Как провалилась новая попытка министра отстоять миф о 28 панфиловцах

Министр культуры Мединский выступил в «Российской газете» со статьей, где на основе неких вновь обнаруженных документов пытается отстоять истинность мифа о 28 героях-панфиловцах, якобы остановивших врага на подступах к Москве, уничтожив 18 немецких танков. Никакие документы ему не указ, в том числе и опубликованное бывшим директором Государственного архива РФ Сергеем Мироненко факсимиле справки-доклада главного военного прокурора Николая Афанасьева «О 28 панфиловцах» от 10 мая 1948 года. Не сдаваясь до последнего, – как и подобает панфиловцам – он привел некие документы, якобы доказывающие истинность официальной советской версии боя у разъезда Дубосеково, с 28 героями и 18 уничтоженными немецкими танками. Доклад же Главной военной прокуратуры Мединский ставит под сомнение на том основании, что, мол, это расследование проходило поздно, через 7 лет после событий, было политически ангажированным, так как готовилась новая волна репрессий против генералитета, собирался компромат на Жукова, командовавшего войсками под Москвой, и т.п.

Аргумент Мединского об ангажированности более чем странный. Жуков к созданию легенды о 28 панфиловцах отношения не имел и в материалах следствия никак не фигурировал. Легенда родилась в штабе 16-й армии Константина Рокоссовского. Однако как раз в 1948 году Рокоссовский был по приказу Сталина назначен министром обороны Польши, так что никто его тогда репрессировать не собирался. Нет никаких указаний и на то, что собирались подвергать репрессиям кого-либо из творцов легенды о 28 героях – редактора «Красной звезды» Давида Ортенберга, литературного секретаря этой газеты Александра Кривицкого и других журналистов и литераторов, писавших о бое у разъезда Дубосеково.

Что же за документы опубликовал Мединский? Они взяты из дела Даниила Кужебергенова и некоторых других панфиловцев, хранящегося в архиве ФСБ и озаглавленного «О неправильном оформлении наградных материалов по 28 героям-панфиловцам». Даниил Кужебергенов был в первоначальном списке 28 героев, но, когда выяснилось, что он в бою 16 ноября 1941 года не участвовал, а позднее на целых 7 часов попал в плен, его срочно заменили однофамильцем – Аскаром Кужебергеновым. Но тот вообще был призван в армию не ранее января 1942 года и погиб в результате несчастного случая на Дальнем Востоке. А вот в поэме Николая Тихонова Даниил Кужебергенов остался.

Расследование дела начали 2 мая 1942 года, когда Даниил был арестован особым отделом Западного фронта за пребывание в плену (его вскоре освободили), и закончили два года спустя, после того как особые отделы переименовали в «Смерш». На папке, которую держал в руках Мединский, была надпись: «Главное управление контрразведки «Смерш», 1-е Прибалтийское направление». Надпись странная, поскольку существовал 1-й Прибалтийский фронт, но не направление, и в тех документах «Смерш», с которыми мне приходилось работать, ни 1-е Прибалтийское, ни вообще какое-либо направление мне ни разу не попадались.

В этом деле все опрошенные, судя по приводимым Мединским цитатам, излагали историю боя у разъезда Дубосеково строго по газетным публикациям, держась сакральных цифр: 28 героев и 18 уничтоженных из 50 наступавших немецких танков. Упоминалось и о будто бы отраженной героями атаке роты немецких автоматчиков (таких рот у немцев вообще не было), после которой немцы будто бы потеряли 80 человек убитыми и ранеными или 70 одними убитыми, как говорили те, кто точно повторял данные из статьи Кривицкого.

Правда, Мединский сообразил, что 28 бойцов для роты будет маловато, поскольку 316-я дивизия, готовившаяся к наступлению, была пополнена до штатной численности. И, опираясь на показания, данные в 1942 году комиссаром 1075-го стрелкового полка Ахмеджаном Мухамедьяровым о том, что «на второй взвод 4-й стрелковой роты был направлен первый удар противника» и что «все бойцы этого взвода, 28 гвардейцев-панфиловцев во главе с политруком т. Клочковым, были убиты и задавлены танками», министр культуры предполагает, что атаку автоматчиков, а потом 50 немецких танков отражал всего лишь один 2-й взвод 4-й роты из 28 бойцов во главе с политруком Василием Клочковым. Получается, что каждый из чудо-богатырей убил и ранил трех немцев и больше половины из них уничтожили по вражескому танку с помощью гранат, «коктейлей Молотова» и противотанковых ружей.

А что же было на самом деле? Согласно политдонесению комиссара Мухамедьярова от 18 ноября 1941 года, за два предшествовавших дня полк потерял 400 человек убитыми, 100 человек ранеными и 600 человек пропавшими без вести <Катусев А.Ф. Чужая слава.// Военно-исторический журнал, 1990, № 9. С. 74-75>. Героической легендой в очередной раз прикрыли тяжелый разгром.

Русско-канадский историк Александр Статиев, профессор Университета Ватерлоо (Онтарио), исследовав советские и немецкие архивные документы за ноябрь – декабрь 1941 года, относящиеся к боям панфиловской дивизии 16-19 ноября, в том числе бою у Дубосекова, пришел к однозначному выводу, что картина этого боя соответствует выводам главного военного прокурора 1948 года и нисколько не напоминает официальный советский миф <Statiev, Alexander. «La Garde meurt mais ne se rend pas!» Once again on the 28 Panfilov Heroes.// Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 13. 4. Fall 2012. P. 769-798>. Дистанция до 16 ноября 1941 года у документов, использованных Статиевым, гораздо короче, чем у дела «Смерш», которое использовал Мединский, а министр, как можно предположить, придерживается забавного принципа: чем ближе документ по времени к описываемому событию, тем он достовернее. Если исходить из этой логики, статье Статиева Мединский должен был поверить безоговорочно и прекратить попытки реставрировать миф. Но у Владимира Ростиславовича свой подход к оценке исторической информации: если в документе или воспоминаниях Россия (Советский Союз) и русские описываются в позитивном свете, то там все достоверно, а если в негативном, то это сплошная фальсификация. В общем, о России, как о покойнике, или хорошо, или ничего.

С немецкой стороны бой 16 ноября виделся следующим образом. 1075-й полк, на участке которого местность была более проходима для танков, чем у соседей, атаковали 2 из 3 боевых групп немецкой 2-й танковой дивизии, имевшие один танковый батальон и одну танковую роту (максимум 60 танков, но, вероятно, значительно меньше, так как 90 танков в двух батальонах насчитывалось к началу октября, а к 5 декабря осталось только 52). Бойцы под командованием полковника Ильи Капрова имели 7 противотанковых ружей, а артиллерия полка – 20 бронебойных снарядов. Немецкая атака началась за два с половиной часа до планировавшегося советского наступления и оказалась совершенно внезапной для командования 1075-го полка и 316-й дивизии, так как в этот день они сами собирались наступать. Для наступления войскам 16-й армии были приданы две танковые бригады, насчитывавшие к 28 октября не менее 71 боеспособного танка. Но неизвестно, сколько из них были приданы полку Капрова.

Никакие боевые действия у Дубосекова в донесениях немецкого дивизионного штаба не упомянуты. Лишь в донесении 1-й боевой группы говорится об ожесточенном сопротивлении противника в Дубосекове и в соседнем Ширяеве, где оборонялась еще одна рота примерно такой же численности, как и 4-я рота. 1-я группа имела не более 45 танков, соответственно, Дубосеково могли атаковать не более 20-25 танков, а вероятнее всего, как полагает Статиев, – только 10-15 машин. Штаб 2-й танковой дивизии оценил бои 16 ноября в целом как «сопротивление слабого, но упорного противника, использующего преимущества пересеченной местности», отмечая в то же время у противника «недостаток боевого духа».

К середине дня позиции 2-го батальона были прорваны и обе немецкие боевые группы выполнили задачу дня, заняв деревни Лущево и Рождествено в 8 км к северу от Дубосекова. 16 октября оказалось единственным днем ноябрьского наступления, когда план по продвижению вперед был перевыполнен. Более упорное сопротивление было оказано в последующие дни, когда элемент внезапности был утрачен. К 20 ноября в 1077-м стрелковом полку осталось 700 человек, в 1073-м – 200, в 1075-м – 120 и в 690-м полку 126-й стрелковой дивизии, приданном дивизии Панфилова, – 180. Учитывая, что полк насчитывал по штату октября 1941 года 2723 человека, потери 316-й дивизии за 4 дня боев могли составить, с учетом дивизионной артиллерии и отдельных частей, не менее 10 тыс. человек. Ведь роты полка, по свидетельству Ильи Капрова, перед наступлением были укомплектованы по полной штатной численности. Штаб 1075-го полка в своем донесении утверждал, что уничтожил 4 танка. По оценке штаба артиллерии Западного фронта, из противотанковых ружей 1075-й полк уничтожил и подбил 2 танка (остальное пришлось на артиллерию и танки). На 4-ю роту, в которой сражались легендарные герои-панфиловцы, мог прийтись в лучшем случае 1 подбитый танк.

Легенда о 28 героях родилась совсем не из-за того, что, как думает Мединский, первоначально речь шла о подвиге одного взвода из 28 человек. Корреспондент “Красной Звезды” Василий Коротеев рассказал следователю о своей беседе с редактором газеты: «Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте… Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30-40. Я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями…» Тогда Ортенберг вычел 2 из 30 – и осталось 28. Об одном из этих предателей, будто бы расстрелянном своими товарищами, редактор разрешил упомянуть в очерке (о двоих писать было нельзя – слишком много для 30 человек). На самом деле, как сообщил следствию полковник Капров, рота была полного состава и насчитывала 120-140 человек, из которых более 100 человек погибло или попало в плен, так что уцелело после боя 16 ноября только 20-25 человек.

Вывод прокурорского расследования 1948 года был однозначен: «Материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко, М. Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза».

Думается, подвергать этот вывод сомнению нет никаких оснований. В те ноябрьские дни подвиг, и совсем не громкий, совершили не только 28 бойцов 2-го взвода 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии, а тысячи бойцов этой и других дивизий, честно сражавшихся за родину, хотя и не сумевших тогда еще остановить врага. И не надо изображать их какими-то сказочными чудо-богатырями, лихо расправляющимися с двумя десятками вражеских танков с помощью бутылок с горючей смесью и противотанковых ружей (поразить танк этим оружием было очень трудно). Все было гораздо проще и трагичней. Не надо покрывать подвиг и трагедию сусальным золотом, чтобы приукрасить картину войны в пользу Красной Армии. Она сражалась храбро, но в то время еще очень неумело. И вина за это ложится на Сталина и его генералов и маршалов, а не на рядовых бойцов.