смерть сталина 2017

Метеориты, иконы и Путин: «Яндекс» исследовал сны россиян

46-й президент США был убит Тетрадью смерти

Виталий Манский: «Там все — фейк»

«В лучах солнца» — так называется документальный фильм о жизни восьмилетней школьницы Зин Ми в Пхеньяне, столице КНДР, снятый российским режиссером по сценарию, написанному северокорейскими товарищами.

Фильм уже собрал кучу призов и прессы, а также удостоился ноты министерства культуры КНДР российскому МИДу и требования северокорейской стороны запретить его к дальнейшему показу.  Что Манский увидел в Пхеньяне? Как ему это удалось снять и что не удалось? И как он ушел из-под наблюдения северокорейских чекистов — об этом в эксклюзивном интервью The New Times после просмотра фильма. 

- Вам предложили снять фильм о КНДР или это было ваше решение? 

- Ну конечно, мое… Я всегда интересовался Северной Кореей, потому что меня всегда волновал вопрос, как, каким образом можно подавить человека, как можно уничтожить в нем основополагающие принципы, почему человек готов подчиняться. И понятно, что это фильм не только про Северную Корею и не столько про Северную Корею. Я читал журнал «Корея сегодня», жадно хватался за людей, которые там были, смотрел всегда какое-то видео оттуда. И вот однажды мне удалось познакомиться с северокорейскими чиновниками — так все и закрутилось.

Сталинская ВДНХ 

- Когда вы впервые попали в страну чучхе?

- В 2013 году у меня была первая ознакомительная поездка: мне показывали, какая это прекрасная страна, и в конечном счете мне удалось выбрать героиню: меня отвезли в образцово-показательную школу, в кабинет директора завели пять девочек, сказали: «У вас есть пять минут, вы можете познакомиться и выбрать, кто вам нравится». Сценарий документального фильма про девочку, которая вступает в пионеры, в Союз детей, ей поручают очень важное дело — быть участником самого большого в мире праздника, к которому она со своими товарищами долго готовится, и в конечном счете превращается в одного из тысяч людей, создающих вот эту самую большую в мире живую картину, изображающую абсолютное счастье, — к этому моменту уже был написан. Хотя героиню еще только предстояло выбрать. Я выбрал Зин Ми, потому что девочка сказала, что ее папа работает журналистом: я подумал, что через его работу я смогу куда-то попасть. Про маму девочка сказала, что она работает в заводской столовой. Я подумал: замечательно, столовая, люди едят, тоже какая-то фактура. А живет Зин Ми около вокзала, в однокомнатной квартире с мамой, папой, дедушками и бабушками… 

Но в фильме все не так: и папа не журналист, и столовой нет, и бабушки с дедушкой — тоже… 

Естественно. Когда мы приехали уже снимать, папа чудесным образом превратился в инженера на образцово-показательной швейной фабрике, мама — в сотрудницу образцово-показательной фабрики по изготовлению соевого молока, а живут они, как оказалось, в самом шикарном доме столицы с фантастическим видом из окна. Правда, линолеум там, изображающий паркет, просто ножницами отрезан и лежит поверх цементного пола — даже не подбит под плинтуса, мебель только что внесли, картинки только что повесили, я улучил возможность и заглянул в шкаф — он был пустой, ванной никогда не пользовались, да там и нет воды, свет включали на время съемок: вообще у меня было ощущение, что дом нежилой и лифт запустили только ради фильма. Но в этом доме хотя бы три подъезда были открыты. А дом напротив — я его обошел, когда мне удалось сбежать от сопровождающих, — в нем вообще не было входа. При этом вечером в нем горели окна, но присмотревшись внимательно, я увидел, что все они горели одинаковыми лампами. Видимо, поставлена какая-то система, которая по вечерам общим рубильником включается, и создается некое ощущение жилого дома, хотя дом не заселен и в нем нет подъездов. Там все — фейк. 

- Как это? Просто стоит коробка? 

- Да.

- А мама и папа Зин Ми — они реальные? 

- Реальные — я видел семейный альбом. Но вот фотографии в этом альбоме сняты на каком-то фейковом фоне, вмонтированы в фотографии из журнала или на фоне мебельного салона — я специально выношу эти фотографии в начало картины… Пожив там какое-то время, я понял, что Пхеньян — это абсолютная сталинская, брежневская ВДНХ, и все жители Пхеньяна — это абсолютные экспонаты. Например, там везде газоны, а на газонах рано утром, в шесть утра, или вечером, после работы, согнувшись в три погибели, сидят люди и пинцетами вынимают какие-то соринки. Кстати, когда мы снимали на образцово-показательной швейной фабрике, где папа нашей героини как бы работает инженером (см. фото ниже), я отправился в туалет и ошибся дверью. Открываю дверь, а там человек 150 голых женщин, которые моются в душе. Мне удалось выглянуть в окно, и я понял, что на территории фабрики есть жилые бараки, и эта сцена, когда рабочие идут на фабрику, — абсолютный фейк, потому что они живут при фабрике.

- Не знаю. С конца октября до начала апреля страна вообще закрывается для посещения иностранцами: дома отапливаются либо углем, либо дровами — вид буржуек, торчащих из окон, вряд ли привлекателен. У Северной Кореи сейчас два самых главных мировых партнера: Китай и, с недавних пор, вновь стала Россия, которая получает в год порядка 500 виз в Северную Корею. Мои три поездки, группа — четыре человека — это двенадцать виз; ежегодный приезд хора Александрова или хора МВД — это вынимай сто виз, вот и считайте, сколько человек приезжает от России. Из Китая, видимо, побольше. Ну и какое-то очень, очень лимитированное число других иностранцев. Подгляданная жизнь

- Почему тогда они пошли на эту затею с фильмом — мало того что российский режиссер, так еще и с вашей репутацией бунтаря? 

- А как они могли это знать, коли в стране нет интернета? Они, вероятно, считали, что раз Россия их друг, так и правила в России такие же, и живут там так же, как в Северной Корее. К тому же фильм официально поддержан российским Министерством культуры, а режиссер Манский снимал фильмы о Путине — этого знания им было достаточно.

- Сколько экспедиций было у вас в Северную Корею?

- Две. Хотя должно было быть три, но нам закрыли въезд. 

- Почему?

- Они заметили, что вы тайком снимаете фильм о фильме — то, как разыгрывается весь этот театр про счастье жизни в Северной Корее, как перезаписываются дубли, как эти самые сопровождающие говорят людям, что и как они должны говорить?

- Они не понимали и не видели этого. Но им не нравилось, что, например, я снимаю из-за занавески в гостинице… Однажды я просыпаюсь от шума, подхожу к окну и вижу совершенно фантастическую картину: шесть утра, вся площадь, все тротуары забиты людьми, которые сидят на корточках, кто-то просто на заднице, кто-то что-то жует, кто-то спит, кто-то лежит — их всех согнали на репетицию очередного митинга. Я, естественно, хватаю камеру и начинаю в окно снимать. Проходит минуты три-четыре — стук в дверь: мои сопровождающие, которые, жили справа и слева от моего номера, говорят: отойдите от окна, вы что, хотите, чтобы мы вас больше никогда не впустили? Все, что в фильме снято неофициально, — люди, толкающие автобус, дети у мусорных баков, очередь за отовариванием талонов — все это снято в щелочку из-за занавески.

- А по улицам вы могли гулять?

- Нет, у нас сразу отобрали паспорта, а без паспортов нельзя было выходить на улицу. Но мы все-таки пару раз обманными путями выбегали из гостиницы, куда-то успевали добежать, пока не включали план «перехват» и нас не ловили в городе.

- В магазины вам удавалось зайти?

- Я был пару раз в универмаге, где попадал в смешные ситуации. Первый раз меня прямо отвели в этот универмаг сопровождающие. Я походил, посмотрел, удивился, как все дешево. Это был мой первый приезд, и я не сообразил, в чем дело, — к тому же иностранец не имеет права иметь северокорейские деньги, и потому купить я ничего не мог. Но потом мне удалось достать немного их денег, и с сопровождающими я пошел купить каких-то сувениров. Прихожу в универмаг, там горы смешных тетрадок, прошу: мне три тетрадки. Ответ: «Вы не можете их купить». Потом я понял: продавцы, посетители, товары — это не настоящий магазин, это — выставочный зал. В другой раз мы — естественно, с сопровождающими — зашли в продуктовый магазин. Там стоят человек 15–20, все полки снизу доверху уставлены пачками томатного сока. Я спрашиваю, сколько стоит томатный сок. Сопровождающий отвечает традиционное: «Потом расскажем». Я: «Нет, переведите сейчас». Продавщица долго что-то говорит, сопровождающий — мне: «Еще не привезли ценник», — ну или что-то в таком духе. Я говорю: «Хорошо. Сколько стоил томатный сок на прошлой неделе?» Он переводит: «Томатный сок не продается».

- И где и что ела ваша съемочная группа?

- Завтракали и обедали в гостинице, вечером чаще всего ели в номере — несколько раз закупали продукты, какие-нибудь консервированные сосиски в магазине при нашем посольстве. Иногда нас возили в валютные рестораны: десять евро за обед — недорого. Для нас — недорого. Знаете, какая зарплата у главного сценариста студии документального кино в Пхеньяне, на которой работает 800 человек? Его зарплата равна 75 центам в месяц.

- В вашем фильме есть кадры, когда семья — мама, папа, девочка — собирается за низким столом, который весь уставлен тарелками с едой. Если в стране все продукты распределяются по талонам, а магазины — это выставки, то откуда это?

- Это еда, которую при нас привезли упакованной целлофаном, распаковали, разложили на этом столе, поставили, а люди реально боялись к ней прикоснуться. Сопровождающие им говорили: вы ешьте, ешьте. Они смотрели на них: правда можно?

- Я не понимаю. У меня вопросов после жизни в Северной Корее больше, чем до. Я ехал туда с каким-то вполне внятным представлением. Ну, прежде всего я думал, что это система страха, подавления, что люди внутри себя все понимают. Но, окунувшись, я увидел, что люди в принципе не только не понимают, а даже не задумываются… Я как-то разговаривал с дрессировщиком тигров: он мне объяснил, что когда тигр рождается — тот, которому предстоит выступать в цирке, — он с первого дня воспитывается таким образом, что не знает, что он тигр. То есть он вырастает, у него вырастают когти, зубы, усы, он рычит, он прыгает, но он просто не знает, что он тигр… Вот вам пример: мы снимали в метро. В Пхеньяне в метро иностранец не может зайти без сопровождающих и может проехать только две остановки. То есть он может увидеть три станции. Там есть специальный маршрут для иностранцев: на определенной станции войти и на определенной станции выйти. Мы не успели закончить съемку за две остановки и просим дать нам проехать еще несколько станций. В ответ — категорическое нет. Предлагают поехать обратно и доснять там. Я объясняю: на обратном пути в вагонах будут уже другие люди. Сопровождающие отвечают: это не проблема. И командуют людям в вагоне: «Встали и перешли станцию». И весь вагон встает, переходит и садится в вагон, который едет в противоположном направлении. Молча, без дискуссии.

- И это реальные люди были в вагоне? 

- Откуда я знаю? 

- Вы хотите сказать, что в Северной Корее нет двоемыслия, как оно было даже в сталинском СССР?

- Нет, абсолютно. Там люди — они родились вот в такой данности, в которой жили их родители и их деды, и у них нет никакой информации, что жизнь может быть какой-то другой, — они никуда не ездят, интернета у них нет. Мне кажется, у них и страха уже нет — ужас в том, что это нечто следующее, что-то после страха. Знаете, самое сильное объяснение и разоблачение, если хотите, страны, это ее телевидение… Естественно, в Северной Корее запрещено записывать телепередачи, но мы с собой привезли такую установку: мы писали телевизионный сигнал 24 часа в сутки на жесткий диск — на всякий случай. Так вот, там всего два канала, никакой, естественно, рекламы — вместо рекламных пауз клипы о великих вождях, контент — либо передачи, прославляющие вождей, либо чтение чучхе. Даже новостей нет в нашем понимании этого слова.

- И фильмов про любовь нет?

- Ни в одном фильме за всю историю северокорейского кино никто никогда не поцеловался.

- Ваши герои, мама с папой — они как-то демонстрировали свои отношения?

- Нет, никак. Они выполняли важное государственное дело: снимались в фильме.

- Ну хорошо, но не могут же люди не задаваться вопросом, почему в фильме у них на столе еда, которую они отродясь не ели и не видели?

- Они знают, что живут плохо только потому, что против них Соединенные Штаты… Когда мы снимали сцену приема детей в пионеры, сопровождающие нам показали на детей — лет семи-восьми, в военной форме, и говорят: «Их родители погибли на войне, это дети войны». Какая война? Последняя война, в которой участвовала Северная Корея, была шестьдесят лет назад! Но они совершенно уверены: где-то идет война, туда уходят северокорейские войска, есть линия фронта, солдаты погибают, а вождь заботится об их детях… Они воюют, они реально воюют.

- Как выглядят там газеты?

- В Северной Корее выходит три газеты. Кстати, газеты запрещено вывозить из страны и их запрещено использовать как бумагу. Так вот, все газеты издаются по одному лекалу. Первая страница — это лик вождя на всю полосу с небольшим текстом. Вторая страница — это четыре лика вождя уже в каком-то наборе с чем-то и небольшие к этому тексты. Третья страница — это восемь ликов вождя, как правило, какие-то общие фотографии. И четвертая страница — это фотографии свершений, а в самом углу — события в мире: маленькие тексты с еще более маленькими черно-белыми фотографиями, где сообщается о забастовках, катастрофах, падениях самолетов. Каждый день за этими газетами стоит очередь в киоски.

- Оператор каждый день жаловался на желудок и уходил на 20 минут в туалет. И копировал отснятый материал на другую карту памяти. Честно говоря, это, наверное, самый сложный мой фильм — хотя у меня было немало трудных фильмов. Но этот психологически был очень тяжелым. Сутками под наблюдением, говорим знаками или выходим в коридор — а ведь надо было обсуждать завтрашнюю съемку, каждую ночь баррикадировались в номере, чтобы ночью никто не вошел, чтобы извне номер ночью нельзя было открыть...

- Сколько дней вы снимали в Пхеньяне? 

- 45. Хотя по контракту с северокорейской стороной должны были 75.

- Что потом произошло? 

- А потом нам не давали разрешения на въезд — и так до того момента, когда они узнали о том, что фильм будет показан на кинофестивале в Таллине: они не знали, что фильм уже идет практически по всему миру. Тут они предложили нам вернуться и доснять картину. Но какой смысл? Ну а наше Министерство культуры после ноты корейцев попросило убрать себя из титров фильма. Что странно и глупо, потому что уже подтверждены запросы как минимум 30 крупнейших фестивалей по миру, несколько стран уже купили фильм для телепоказа, и в нескольких странах Европы он выходит в кинопрокат. И сейчас мои партнеры обсуждают контракт по выходу этого фильма в кинопрокат в Соединенных Штатах Америки.

- А в России фильм будет показан?

- Его стоило бы, на мой взгляд, показать в то время, когда идет программа Дмитрия Киселева. Но телевидение ко мне не обращалось. Что касается кинопроката, то надо будет получить прокатное удостоверение — весной мы этим, я надеюсь, займемся. 

Возвращаясь к фильму: в финале картины девочка вдруг расплакалась, за кадром слышится ваш голос, и в ответ Зин Ми начинает декламировать клятву верности вождю. Что произошло? 

Я думаю, она заплакала потому, что чувствовала на себе очень большую ответственность, и она подумала, что не справляется. Ее выбрали. Выбрали для того, чтобы она показала величие, мощь страны и преданность ей, и когда ей задают вопрос, на который она отвечает, как ей кажется, недостаточным образом, она плачет от растерянности. Она говорит: «Я не могу понять, все ли я сделала для того, чтобы быть благодарной великому вождю». И от ощущения, что нет, не все, она и начинает рыдать…

http://newtimes.ru/articles/detail/105543#hcq=L595qxp

Расследование, за которым пришёл спецназ

Пишу пост в коридоре и слышу, как в нашем офисе 15 спецназовацев громят что-то. Судя по звукам, бьют посуду и крушат мебель.

Этот пост и этот ролик должны были быть опубликованы сегодня в 13-00, а в 12-00 дверь начали пилить люди в черных шапочках.

Формальный повод очередного рейда — наш отказ удалить расследование «Он вам не Димон». Медведев с Усмановым приказали возбудить уголовное дело против директора ФБК Ивана Жданова, и в рамках этого дела идёт «обыск» в помещениях ФБК и Навальный LIVE.

Однако в этот раз у нас есть весомые основания полагать, что у этого рейда есть конкретный заказчик. И Кремлю приятно, и свой личный интерес отстаивает. Всё ровно так, как в случае с самолётом Светланы Медведевой.

Очень важный госбанкир — глава ВТБ Андрей Костин — не хотел бы, чтоб вы его увидели. А мы, пока делали расследование, звонили главе аппарата Костина, который курирует и службу безопасности. Что такое служба безопасности ВТБ, я думаю, вы понимаете: самая продажная и коррумпированная часть ФСБ.

Посмотрите, помогите распространить и поддержите нас, это важно сейчас: https://shtab.navalny.com/#donate

И сразу отвечаю на вопрос: сегодняшний эфир в 20-00 будет.

Не хочется откладывать на следующий год всякие незавершенные дела. Поэтому сейчас мы с вами хорошенько щёлкнем по носу жуликам и ворам из государственного банка ВТБ, которые, очевидно, считают себя очень хитрыми жуликами. Такими, которых никто не поймает.

Напоминаю, что наше последнее расследование касалось прекрасной любовной истории между главой ВТБ Андреем Костиным и ведущей госканала Россия-1 Наилей Аскер-заде.
Мы рассказали о том, что Костин крадёт из госбанка (то есть из нашего кармана) миллиарды для того, чтобы осыпать свою любовницу самыми дорогими подарками в мире — квартирами, дачами, самолетом и яхтой. Общая стоимость обнаруженного нами имущества превышает 11 миллиардов рублей.

Интереснее всего получилось с самолётом Наили. Мы сначала нашли его, просто механически сравнивая, где бывает она и какие туда одновременно прилетают самолеты. А потом наткнулись на целую схему, по которой с баланса госбанка ВТБ украли несколько частных самолетов и перевели их на офшор в Белизе. И теперь один из этих самолётов, в частности, использует Светлана Медведева, жена Дмитрия Медведева, нашего премьер-министра и лидера партии Единая Россия. На других, как выяснилось позже, летают другие чиновники. И даже патриарх.

Информация скандальная, и мы все ждали, как же ответит нам Костин, Аскер-заде и Медведев (которого просто заваливали вопросами о самолете жены в ходе пресс-конференции).

В ответ вслух не было сказано вообще ничего содержательного. Тем не менее кое-какие ответные действия мы обнаружили моментально.

Наши влюбленные сделали то, что они делают лучше всего. ЗАСЕКРЕТИЛИ данные о перемещениях своего самолёта. А заодно и самолета Cветланы Медведевой. А заодно и всех остальных самолётов, уведенных в офшоры.

Мы уж не знаем, как они это сделали: заплатили сайтам, публикующим подобную информацию, или запугали их, но сами посмотрите — вот популярный сервис трекинга самолетов. Именно отсюда мы использовали скриншоты в наших расследованиях. Пробуем найти самолет Наили — ошибка, пробуем найти самолет Светланы — нет такого.

Вы не подумайте, самолеты продолжают летать, продолжают посылать сигналы со своими координатами, только вот знать нам о них теперь не положено.

И одновременно госбанк ВТБ выпустил заявление о том, что все эти самолёты давно продали «третьим лицам» и теперь они вообще не имеют отношения ни к банку, ни к кому-либо связанному с банком. И цитирую: «ВТБ Лизинг» не имеет отношения к их дальнейшей эксплуатации, предоставлению в аренду и прочему»

Ну типа летают где-то там какие-то Медведевы и Аскер-заде. Какие-то образом оплачивают 7 тысяч евро за один час полета. Зарплату экипажа. Техобслуживание. Страховку. ВТБ к этому отношения не имеет.

А мы сейчас с вами докажем обратное.

Итак, компания «ВТБ Лизинг» когда-то купила несколько десятков пассажирских самолетов. Как можно догадаться из названия — чтобы сдавать их в лизинг, в долгосрочную аренду разным крупным авиакомпаниям: Аэрофлоту, России, Победе и тд. Вместе с этими «большими» самолетами ВТБ Лизинг приобрел и несколько частных бортов. Эти самолеты, как мы понимаем сейчас, никогда не предназначались для сдачи в настоящую аренду, они были нужны для обслуживания всяких жуликов, которым самолеты не положены, но очень хочется. Поэтому «ВТБ Лизинг» покупал их на свое имя и сам эксплуатировал.

Когда самолеты принадлежали ВТБ, их обслуживала фирма Авиапредприятие «Бизнес Аэро». Они организовывали полеты, нанимали летчиков, занимались логистикой, бронями и так далее. Следы этого можно найти в документах госзакупок. Вот они исполняют контракт по организации перелета чиновников Минфина.

А ещё несколько лет назад была взломана почта одного из секретарей в ВТБ, она общедоступна и лежит на сайте журналистов-расследователей. И там видно, как «Бизнес Аэро» организует полеты на нескольких разных самолётах Бомбардье. Вот, например самолёт заказывают для оперной певицы Анны Нетребко:

А вот другой — для бывшего вице-премьера Дворковича. Именно этот самолёт впоследствии украдут и отдадут в пользование Светлане Медведевой:

Компания Бизнес Аэро принадлежит двум людям.

Первый, Буков, находится очень просто. Он подрядчик ВТБ и получил от банка поллмиллиарда рублей за охранные услуги.

Кроме того, Буков член любительской хоккейной команды ВТБ.

А вот второй человечек загадочный. Его зовут Воронцов Александр Юрьевич. И он спрятан похлеще самолетов и яхт Наили. Как ни гугли, как ни смотри — вообще непонятно, что это за человек. Кто же такой суперблизкий и супернадежный владеет авиаперевозчиком, которому не страшно доверить такие секреты, как, например, списки пассажиров на каждый рейс?

Это было не расследование, а какая-то погоня! Сначала мы нашли его фотографию. Вот человек подписан «Александром Воронцовым» и стоит рядом с Костиным на форуме «Россия зовет».

Мы попытались купить эту фотографию, ну, чтобы разглядеть, что написано на бейджике, но сначала нам отказали, а потом РИА Новости вообще удалили этот снимок из их фото архивов.

Потом мы установили его номер телефона и обнаружили очень похожего человека на тракторе в вотсапе, спросили — и ничего.

А потом он удалил этот прекрасный снимок тоже.

Мы нашли машины которые он паркует — и это служебные автомобили ВТБ.

Как близко разгадка. А потом мы просто позвонили в приемную Костина. И просто в лоб спросили должность Воронцова. И нам ее сообщили!

Итак, Воронцов Александр Юрьевич — это руководитель аппарата главы банка ВТБ Андрея Костина. Его самый доверенный сотрудник и ближайший конфидент. Именно он занимался и заказом перелетов со стороны ВТБ и, с другой стороны, непосредственной их организацией как учредитель «Бизнес Аэро».

Но это наша схема раньше. Теперь, как мы знаем, самолеты ВТБ не принадлежат. Они распроданы, и минимум три из них принадлежат одному и тому же анонимному офшору из Белиза. Это самолет, на котором летает Светлана Медведева, самолет Наили и ещё один самолёт, который используется как подменный, если, например, основной самолет Аскер-заде находится на техобслуживании.

Согласно данным Европейской организации по безопасности воздушной навигации, нужные нам самолеты все управляются одним и тем же оператором — Skyline Aviation.

Абсолютно неизвестная фирма, зарегистрированная в Сан Марино специально, судя по всему, для обслуживания украденных у ВТБ бортов. Мы берем выписку из Сан Марино и узнаем, что управляет ей некий русский директор Олег Гуров.

Этот же самый Гуров является директором «Бизнес Аэро», принадлежащей руководителю аппарата Костина.

Кроме этого, обе фирмы, и российская и санмаринаская, используют для своих целей один и тот же почтовый сервер, зарегистрированный на компанию «Бизнес Аэро».

То есть новая, «не имеющая отношения к ВТБ» фирма Скайлайн — это просто иностранный двойник российской компаний, принадлежащей руководителю аппарата главы ВТБ.

Совсем просто. Были у ВТБ самолеты, ими управлял руководитель аппарата Костина. Самолеты украли, ими продолжает управлять руководитель аппарата Костина.

Воруют. Прячут. И врут. Просто бесконечно врут нам в лицо. Притворяются модным передовым банком, а по факту это просто бездонная государственная касса, куда посадили бездарного олуха — путинского дружка, чтобы он обеспечивал всем красивую жизнь и себя не забывал. И так будет до тех пор, пока мы наконец-то не скинем с нашей шеи всех этих путиных, сечиных, костиных и аскер-заде.

https://shtab.navalny.com/#donate

Источник: https://navalny.com/p/6285/