молодежь против путина

Ну вот и всё, началось? 

Соловьев, в прямом эфире, призвал нанести предупредительный ядерный удар.

Угадайте, по какой стране?

Шкребец получил похоронку

Нейтральная медаль в Пхенчхане — унижение для всей страны

Как обсуждали отстранение России от Олимпиады на Первом канале. Максимально коротко 

Эпиграф к программе: «Если между войной и позоромвы выбираете позор, то войны не избежите» (фигурально, конечно).

(Полностью фраза звучит так: «Правительству пришлось выбирать между войной и позором. Они выбрали позор. Но войну они тоже получат». Высказывание ложно приписывают Уинстону Черчиллю, якобы так он охарактеризовал Мюнхенское соглашение с Германией в 1938 году.)

Решение МОК — «унижение и удар под дых». Мы каяться не будем! Спортсменов ставят перед выбором: ты патриот или ты едешь на Игры. «Представьте, вы бежите [к финишу первым], а флага нет!». Если спортсмен поедет и выиграет медаль, то это радость для него, но «унижение и крушение мечты для огромной страны». Россия сейчас проходит тест на гражданскую ответственность. «Они не взяли нас санкциями» и теперь хотят расколоть вот этим.

Легкоатлетка Иоланда Чен: Легко быть патриотом на диване и говорить о бойкоте. Это грозит нам отстранением на два олимпийских цикла (8 лет).

Вице-спикер Госдумы Петр Толстой: «Мы подождем, перед нами вечность!». Унижение страны гораздо хуже.

Нас назначили виноватыми. Олимпийское движение себя дискредитировало, дав американкам перебежать эстафету в Рио. Если будет бойкот, наших спортсменов переманят другие страны. «В МОКе захватил власть орден иезуитов», ведь нам разрешат флаг, но только на закрытии. Нельзя, чтобы «нас разорвали», надо поддержать и тех, кто останется, и тех, кто поедет.

Венесуэла: год без вождя, или практическое руководство по анархии и военному коммунизму.

 Пока весь русскоязычный интернет продолжает увлеченно спорить о том, кто самый ужасный на свете фашист и негодяй — Бандера или Путин, не менее любопытный сюжет разыгрывается в Венесуэле. Обыкновенно происходящее там напрашивается на параллели с российской действительностью, но на этот раз новости от коллег России по клубу любителей антиамериканской риторики заметно отдают горилкой и вышиванками. 

Контрактная армия слишком дорога для России?

Самарским учителям рекомендовали отговаривать подростков от участия в митинге 12 июня

Самарские преподаватели школ и средних учебных заведений получили рекомендации от местного министерства образования «об усилении  антиэкстремистской и патриотической агитации среди учеников».

В частности, педагогам вменили в обязанность рассказывать детям о вредительской деятельности партии Алексея Навального, утверждая, что оппозиция преступна и разрушает устои государства. Кроме  того, учителя должны принять меры по недопущению подростков на митинг 12 июня:

«Особенно важно не допустить участия молодежи в оппозиционном митинге 12 июня. Нужно обратить внимание ребят на то, что протестная активность носит временный характер. О поддержке Навального заявил Ходорковский. 27 апреля 2017 года Генпрокуратура признала основанную Ходорковским организацию «Открытая Россия» структурой, занимающейся «инспирированием протестных выступлений и дестабилизацией внутриполитической ситуации в РФ. Необходимо обсудить с учениками формы противодействия экстремизму. В первую очередь – поддержать президента РФ В. Путина. Необходимо рассказать, что по статье 282.1 – ведение экстремистской деятельности, наказание до 10 лет лишения свободы».

Участковые уполномоченные, оставив свои непосредственные обязанности, мобилизованы посещать школы, колледжы, техникумы и  предупреждать педсостав об ответственности в случае, если на митинге 12 июня задержат их учеников. Старшеклассникам сообщают, что у пришедших на митинг будут не только проблемы с поступлением в вузы, но и с родителями, у которых возникнут неприятности на службе, особенно, если это служба в бюджетной сфере.

Отметим, что о намерении провести акцию 12 июня в День России заявлял оппозиционер Алексей Навальный. Протестная акция в Самаре пока не согласована местными властями.

ПРУФ

Коротко о санкциях

Ограничения на газ из РФ не войдут в новый пакет санкций

Потому что "Санкции должны нанести больший ущерб России, а не тем кто их вводит"

Первая новость

Свобода, протест, осознанность: как живут современные подростки.

О консервативных родителях и прогрессивных подростках: 

Я работаю в школе четвертый год. Мне 25, им — от 15 до 18. Сам я считаю, что примерно одного с ними поколения, однако, когда я учился в школе, наше поколение не воспринималось как-то по-особенному, а современный школьник для большинства — явление неизученное. 

Часто меня спрашивают: «И как школьники?» «А что они?» — говорю. «Ну они какие-то другие, да?» Другие — эту характеристику я слышу чаще прочих. На просьбу пояснить значение обычно отвечают: 

они ничего не хотят; 
не читают, все время в телефоне; 
мы в их возрасте о другом думали; 
им, кроме развлечений, ничего не нужно; 
не хотят работать, хотят, чтобы им все легко доставалось. 
Похожие реплики можно услышать во все времена. Но меня интересует природа именно сегодняшней проблемы поколений, ведь мы с ними смотрим одни фильмы и сериалы, сидим примерно в одних пабликах, читаем одни СМИ, шутим одинаково. Однако разница все-таки есть. И она ощутима. 

Прежде чем писать этот текст, я поговорил более чем с сотней московских школьников и несколькими десятками студентов-первокурсников, поэтому выводы по большей части основаны на наших с ними диалогах и моем опыте. 

О свободе 

Все российские школьники — дети путинской России, и другой они не знают. Сколько бы нас ни пугали «закручиванием гаек», эти дети выросли свободолюбивыми и достаточно независимыми. Они озабочены пакетом Яровой и единогласно выступают против любой цензуры в интернете. Свобода действия, свобода во всех проявлениях — одна из их важнейших ценностей. И поэтому подавляющим большинством обязательная школа ощущается как временное заточение длиной в одиннадцать лет, после которого наступит какая-никакая свобода. 

При этом они трезво понимают, что абсолютной свободы нет. Они не тешат себя надеждой, что работать не придется, и вовсе не думают, что жизнь — сахар. Мем «жизнь — боль» воспринимается ими как горькая, но ироничная данность, с которой смирились взрослые. Но это не значит, что они смиряются тоже, — им бы этого не хотелось. Возможно, я скажу банальность, но школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых. 

Их родители и почти все учителя родились в стране, которой больше нет, росли в идеологии, которая больше не работает, и несут ценности, которые сегодня кажутся неактуальными. И одним из краеугольных камней является коллективизм. 

Сама идея современной школы пронизана духом коллективизма. А субъективная и часто предвзятая оценочная система позволяет выстроить внешнюю иерархию. Такая иерархия установлена во многих школах и в учительской среде, где директор с помощью рычага стимулирующих выплат на педсоветах жалует «отличников» и отчитывает «троечников». И то, что было ценностью одного поколения, становится проблемой другого. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта 
В современном мире анонимность дорого ценится. Для молодого человека анонимность — это в первую очередь личное пространство, свобода выбора: что читать, что смотреть, что делать. Поэтому гаджет для них — не просто игрушка, а образ жизни. 

Для родителя, который привык, что «жизнь ребенка — моя жизнь тоже», это неприемлемо. Взрослые, которые воспринимают анонимность как опасность (а вдруг он там узнает что-то плохое?) и пытаются контролировать личные переписки, фактически лишают ребенка личного пространства и возможности выбора. Потому что та безграничная свобода, без которой не могут подростки, для них находится только в интернете (вероятно, во многом именно интернет ее и воспитал). Чего не скажешь о школе, где учитель решает, что будет изучаться и как, определяет обязательное домашнее задание и санкции за невыполнение и назначает даты контрольных. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта. Но только ситуация выбора может научить ответственности. А когда ты сам несешь ответственность за свою жизнь и свои решения, опция «пожаловаться на судьбу, государство или соседей» отсутствует. 

О консервативном обществе 

В школе каждый сталкивался с несправедливостью. Старательной Марине, будущей медалистке, ставят пятерку по химии или физике, хотя она знает предмет максимум на троечку. А за Вовой закреплен образ двоечника, и поэтому учительница русского находит в его тетрадях те ошибки, которые в Марининой не замечает. Подобная необъективность повсеместна, и она кажется нормой. Нам проще навесить ярлык, чем постоянно пересматривать свои взгляды и менять отношение к чему-либо. 

Эта проблема (а для многих детей она серьезна) — следствие другой беды, а именно консервативности нашего общества и конкретно школы. Гибкие дети вынуждены подстраиваться под негибких учителей и даже родителей, мириться с необъективностью и принимать (а то и перенимать) общепринятые стереотипы, потому что спорить с ними энергозатратно и порой даже опасно. Проще лицемерить или молчать. 

Но не скажу, что все дети безропотны. Все чаще — внутри даже одной моей школы — возникают стычки, в которых дети отстаивают свою правоту. Вопрос: «А зачем мы это изучаем?» — не просто попытка позлить учителя, а практический и честный вопрос. Ответа на него учитель обычно не имеет, потому что сам не знает «зачем», а преподает по инерции, потому что «надо». Но ученики требуют этого диалога. Им неприятна даже не столько бездумность процесса получения знаний, сколько неспособность и нежелание учителя о нем говорить, ставить под вопрос затверженные догмы. 

Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно 
Это нежелание меняться и вместе с тем тотальная пассивность и безынициативность — другое пагубное следствие консервативного общества. Примерно каждый второй школьник из опрошенных мной сказал, что его родители не готовы кардинально менять свою жизнь в ситуации, когда что-то не нравится. Смена места работы, переезд или развод воспринимаются взрослыми не как действие, направленное на улучшение жизни, а как трагедия, поэтому лучше просто перетерпеть. Фразу «Ну и что, что не нравится? Надо!» слышал каждый подросток. 

Формула «успех = труд», по которой живет поколение родителей, в корне отвергается подростками. Они знают достаточно примеров деятельности, в которой надо прикладывать минимум усилий: киберспорт, ведение группы в соцсетях, видеоблоги и так далее. И я говорю не о том, что подростки хотят бездельничать, а о том, что истинность родительской формулы поставлена под сомнение. Оказывается, необязательно много трудиться и делать то, что не нравится. 

Нынешние подростки больше всего хотят быть счастливыми, они убеждают себя, что, в отличие от родителей, не готовы поступиться счастьем ради карьеры или достатка. Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно. 

О неосознанности взрослых 

Ученица говорит мне на перемене: «Моя мама дура. Она эмоциональная, глупая и неосознанная. Я не могу с ней общаться. Она меня не понимает, а только кричит. А все мои попытки ее в чем-то переубедить утыкаются в ее авторитет — мол, она старше. Говорит, поживи с мое, тогда увидишь, что я права». Потом она пересказывает ситуацию, и я понимаю, что мама все-таки не права и со временем тоже права не станет. 

Но как мне быть? С одной стороны, я не имею права подрывать авторитет родителей, с другой, не могу быть неоткровенным с учеником. И от безысходности я говорю, что можно обратиться к психологу, что можно попробовать поговорить с мамой иначе, что я обязательно попробую с ней пообщаться на родительском собрании. 

Вариант с психологом, естественно, проваливается. Если дети и решаются позвонить специалисту, то убедить родителя сходить на прием становится непреодолимой преградой. Поговорить иначе тоже не получается, потому что аргумент «я старше, мне виднее» непрошибаем — ты же не можешь победить время. Тогда я разговариваю с родителем лично и вижу, что родитель действительно не понимает, что, как, почему и зачем он делает. 

Мне остается только сочувствовать таким детям. Ну что ты будешь делать, когда в шестнадцать уже критически мыслишь, читаешь сложные книги и понимаешь что-то большое, а дома видишь утыкающихся в телевизор родителей с кучей комплексов и проблем, которые не замечают ни тебя, ни жизни? Может, уйдешь с головой в виртуальную реальность? Эскапизм в шестнадцать — что может быть грустнее. 

Проблема неосознанности кажется следствием предыдущих двух — консервативности общества и коллективизма. Советская идеология высоко ценила уважение взрослых и не позволяла ставить этот догмат под сомнение. Возраст в народном понимании приравнивается к опыту, а опыт — к обладанию истиной, которое, в свою очередь, дает власть, возможность для манипуляции — чем и занимаются многие взрослые и большая часть учителей. 

О будущем 

В моих глазах нынешние школьники — интереснее и глубже своих родителей. В шестнадцать они читают битников, нон-фикшн и сложную классическую литературу вне программы, тогда как их родители в том же возрасте читали Жюля Верна и Конан Дойла. Это не значит, что они лучше, они просто шире, ведь Конан Дойла они тоже читают. Многие из них уже подрабатывают и могут найти себе работу по увлечениям. У подавляющего большинства индивидуальный музыкальный вкус. 

Когда я учился в школе, разговоры о политике казались нам скучными, и они просто-напросто отсутствовали в дискурсе. За десять лет ситуация кардинально изменилась. Это не хорошо и не плохо, это данность. И мне кажется, этот протест — не просто банальный юношеский максимализм. 

Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок 
Я учился в старшей школе в конце нулевых, во время расцвета «неформалов»: готы, эмо, кислотники, рокеры, скины и другие. Я сам носил широкие штаны и футболки на два размера больше, чтобы позлить завуча и математичку. Посмотрите на сегодняшних подростков. Они одеты… обычно. Их протест никак не выражается внешне. Им не нужен протест ради протеста, им есть чем заняться — хотя бы в социальных сетях. Они просто хотят отстоять свое право на анонимность, на свободы, зафиксированные в конституции (кстати, многие школьники знакомы с этим документом), на объективность и откровенность, они хотят получать честные ответы на вопросы. Мне кажется, они хотят не разрушать, они хотят защищать и созидать. 

И я думаю, что подростки выходят на митинги не столько против власти, сколько за себя. Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок. Другой вопрос: кто поведет этот протестный импульс и в какую сторону. 

В любом случае процесс сдерживания и насильственного закрепления традиций искусственен. Сегодня подростков учат смирению, но в итоге смириться придется тем, кто учит. И пусть их сколько угодно называют другими, в итоге все равно правда, какая бы она ни была, останется за ними, потому что именно они определят будущее.

В Швейцарии провели референдум, на котором поднимался вопрос «этичного» изготовления продуктов питания. Швейцарцы прикинули, что это грозит подорожанием, и проголосовали против

На общенациональный референдум вынесли три вопроса. Два из них были связаны с изменениями в сфере продовольствия.

Партия «Зеленых» выступила с предложением ввести понятие «этичной еды». Это потребовало бы изменить конституцию страны. Инициатива предусматривала, что власти должны следить не только за качеством продуктов, но и за этическими нормами при их изготовлении.

Речь идет о том, чтобы животные не страдали, а условия труда на заводах и экологические нормы соответствовали бы швейцарским стандартам даже для иностранных производителей. Например, под запрет могли бы попасть лягушачьи лапки и паштет из гусиной печени. Против инициативы высказались 61,3% проголосовавших.  

Инициативу о продовольственном суверенитете страны внесли профсоюзы и поддержали левые партии. Она предполагала снижение зависимости Швейцарии от импорта продуктов питания, повышение ввозных пошлин на них и поддержку семейных ферм, работникам которых гарантировалась бы достойная оплата труда. Против этого высказались 68,3% участников референдума.

Основное опасение, которое высказывали противники обеих инициатив — неизбежное повышение цен на продукты питания, которые и так в Швейцарии стоят значительно дороже, чем в соседних странах.

Единственное предложение, которое поддержали швейцарцы, — внесение в конституцию страны пункта о важности велосипедов как средств передвижения и соответствующей инфраструктуры. Инициативу поддержали больше 73% швейцарцев.