Северный огонь

Отец погибшего бурята поехал воевать добровольцем, что бы понять почему погиб сын

Об этом пишет

Сибирь.Реалии

Коротко о санкциях

Ограничения на газ из РФ не войдут в новый пакет санкций

Потому что "Санкции должны нанести больший ущерб России, а не тем кто их вводит"

Первая новость

Насильственная депортация из Украины в РФ

24 марта Мариупольский горсовет сообщил в своем телеграм-канале о том, что российские войска принудительно вывозят жителей Мариуполя на территорию РФ. 

«Ґрати» проверили эту информацию. Мы связались с переводчицей и редакторкой Натальей Яворской.  Имя было изменено по ее просьбе из соображений безопасности близких, оставшихся на территории РФ, которая сейчас находится за рубежом. Она рассказала, как по меньшей мере сто человек были насильно вывезены из поселка (его название мы скрыли по просьбе Яворской) на окраине Мариуполя сначала на оккупированную территорию Донецкой области, а потом в Россию. Там украинцы прошли процедуру фильтрации и были расселены в лагеря для беженцев. Часть из них, как Наталья, сумели выехать из страны, но многие продолжают вынужденно оставаться в России, не имея денег или документов.

 Мы проверили, насколько это возможно, историю Натальи. В Таганроге мы связались с волонтерами, которые встречают украинских беженцев. Они подтвердили, что беженцев привозят группами, но не стали говорить, принудительно ли их доставили в город. А потом и вовсе перестали отвечать на попытки связаться.«Ґрати» публикуют монолог Натальи Яворской полностью, за исключением моментов, удаленных по ее просьбе в целях безопасности. 

Полномасштабное вторжение

В Мариуполе я живу с рождения, с перерывами. В 17 лет я уезжала, потом поступила в Киев, четыре или пять лет жила в России. В 2020 году я вернулась в Киев, а прошлой весной опять переехала в Мариуполь.

24 февраля в шесть утра меня разбудила мама и сказала, что Киев и Харьков бомбят, что в Мариуполе тоже слышны взрывы. Мы собрали рюкзак. Я, мама и младший 15-летний брат пошли домой к бабушке. У нее уже были слышны взрывы, но не сильные, как будто вдалеке. Мы сидели в коридоре. Пришла родственница, у нее тоже двое детей — девочки. У бабушки с дедушкой мы пробыли два дня. 26 числа взрывы стали сильнее, и мамина подруга предложила нам перейти в укрытие. Оно находится рядом, в местном Доме культуры. Я вспомнила о нем, потому что занималась там в музыкальной школе скрипкой. Никто не думал, что будет война, входы в убежище были неподготовлены, дурацкая система.

Как мы жили в убежище: бабушка с дедушкой готовили нам первое время дома — и приносили еду в убежище. Так продолжалось где-то неделю. 2 марта нам отключили электричество, но в некоторых домах еще был газ. Через два-три дня отключили и его.

И началось… Под окно бабушкиного дома попала мина, разорвалась. Дядя привел бабушку к нам в убежище, дедушка отказался идти — готовил и приносил нам еду.

Клуб находится в центре поселка. Самые жесткие боевые действия проходили возле него, потому что напротив с двух сторон располагались украинские военные. Вся нагрузка приходилась именно на это место.

В какой-то момент встал вопрос с едой, потому что выходить уже было нельзя, обстрелы были слишком близко.

Второй мой дедушка — медик по образованию. Он когда-то служил, и ему на все все равно. Они готовили с бабушкой еду на костре и приносили нам вместе с водой, но очень редко, потому что наш район постоянно был под ударом. Потом дома обоих дедушек полностью разбомбили, и они перешли в нашу квартиру. Но вскоре украинские военные попросили всех в нашем районе уйти, чтобы не попасть под боевые действия. И они снова ушли.

Место, где мы находились, начали обстреливать 8 марта. Бомбили все высокие дома и Дом культуры тоже. Его полностью разбомбили, и мы даже немного успокоились — просто нечего теперь бомбить, остался только наш подвал. Но 10 марта стали почему-то бомбить подвал, наверное чтобы нас завалило. Не очень понятна логика, там уже стен не осталось, но они прицельно били по некоторым точкам несколько раз.

Бомбоубежище

В бомбоубежище была сильная солидарность. Каждый день начинался с новостей. Мой сосед, например, прятался в подвале с семьей. Когда он вышел приготовить еду на костре, в него попал осколок и он умер. Каждый день были новости о людях, которых убило — они были в подвале, но на улице в них попадали осколки. Самое странное, что при этом не было никаких сообщений и информации. У нас не было радио, мы не знали, что подобное происходит во всем Мариуполе. Наоборот была обида: мы сидим фактически без еды и воды, и город о нас не думает, не эвакуирует нас. Было сильное чувство брошенности. Мы даже не думали, что будут бомбить центр Мариуполя. Думали, что это нашему поселку не повезло, потому что, возможно, это какой-то стратегический объект.

Большую часть дня я занималась тем, что записывала сны — людей, которые мне снились, бабушек, мам. Мы пытались по этим снам понять, что нас ждет в будущем и о чем они говорят, потому что это был единственный источник информации.

Казалось, что самое сложное время — когда мы были в убежище. Ощущение запертости, потому что, по сути, у нас уже не было домов, нам некуда было идти. Мы не могли покинуть убежище в случае чего. Появился страх, что тебя завалит, страх каких-то иррациональных сил, которые хотят тебя убить. И ты не понимаешь зачем, ты не понимаешь стратегии или смысла.

Сейчас, наверное, даже с какой-то ностальгией вспоминаю дни в убежище, потому что тогда у всех была надежда. Все думали, что нужно потерпеть какое-то время без еды и воды и все закончится, можно будет вернуться домой, что-то точно решится. Из-за того, что у нас не было связи, мы вообще не представляли, что в Мариуполе происходит то же самое.

Мы даже хотели пойти в город пешком, но идти туда три часа было невозможно.

Некоторые пытались выехать из поселка, у кого-то получалось без урона. Были случаи, когда люди возвращались обратно, потому что их не выпускали. Поселок между нами и городом заняли в первые же дни, но и после нашего стояли «ДНР»-овские блокпосты.

Наверное, самое страшное было — погибнуть случайно. Я, перед тем как пропала связь, читала новости о том, что в Киев часто прилетало из зоны Чернобыльской АЭС, а у нас очень большой склад ядовитых веществ как раз в том месте, где они стреляли. Какой-то постоянный страх, что ты проснешься и умрешь, но даже не поймешь, что умер, а просто вдохнешь летучий хлор и сразу умрешь. Какое-то безвыходное состояние.

Я постоянно представляла встречу с друзьями. Как я выживаю и всем говорю, что я живу, и как нам все рады. Когда я представляла эту встречу, думала, что война точно закончится. Я мысленно представляла, что это случится скоро. Я была готова к тому, что когда это закончится, у нас не будет пособий и обеспечения, но мы сможем выходить. То есть я вообще не представляла, что война так и идет, а я нахожусь в каком-то другом месте.

Депортация

К 15 марта российские военные заняли большую часть поселка, но боевые действия еще шли в районе моего дома, на выезде. Они ходили по домам, пришли в наше убежище и сказали, что всем нужно уходить — эвакуация женщин и детей. Мы спросили, можно ли остаться — они сказали, нет и все, нельзя. Приказным тоном. Кроме убежища нам некуда было идти. Нескольким мужчинам с большими семьями удалось выехать.

Нас вывели в школу напротив здания клуба. Это был первый раз, когда я вообще вышла на улицу. Дикое ощущение — когда я заходила в убежище, все было полностью целое, а потом ты выходишь и видишь, что здания, в котором ты находился, нет, просто валяются кирпичи. Ты выходишь и видишь кучу поваленных деревьев, городков, вышек. Это сюрреалистическое ощущение, когда ты видишь вместо столовой, в которую ты ходил, когда учился в школе, кучу кирпича, и учебники валяются по полу. На стене остался стенд «Гордость школы» — с портретом моей сестры, а вокруг — российские военные.

Во время эвакуации умерла женщина, потому что у нее не выдержало всего этого сердце. Был мужчина, который не мог передвигаться сам — за ним ухаживала его женщина. Ему запретили эвакуироваться, и он остался. Нас отвели в эту разбомбленную школу, в которой они сейчас сидят, а оттуда нас повели в сторону выезда из поселка.

В поселке было две тысячи человек, нас было очень много. В нашей группе — где-то 90 человек. И возили несколько раз. Это была принудительная эвакуация, никто из нас не хотел выезжать из Украины. Если бы у нас был выбор — мы бы остались или выехали в сторону Украины. Некоторые говорили, что хотят остаться, но они приказным тоном говорили, что это невозможно.

Но надо понимать, что убежище, по сути, было единственное место, где мы могли находиться. У большинства людей с нами уже не было домов, и они не могли скрыться где-то в поселке.

На выезде из поселка в сторону Донецкой трассы нас посадили в военный Урал. Довезли до ближайшего поселка, который они захватили несколько недель назад, но никаких боевых действий там уже не было, потому что не было украинских военных. Там на один день нас поселили в школе. На следующий день погрузили в автобусы, сказали, что не в Донецк. С нами все, по большей части, обращались либо как с преступниками, либо как с конвоированными людьми, не было права даже узнать, куда нас  везут. Нам не говорили до последнего. Если спрашивали: «Куда вы нас везете?», отвечали: «В теплое место». Всем видом показывая, что мы должны быть невероятно благодарны за то, что нас освободили от наших домов.

У меня из вещей была только толстовка на мне. Но мне повезло — я как-то додумалась и хотя бы 10 фотографий взяла с собой. У нас теперь ни фотографий, ни видео, ничего.

На автобусах нас привезли в Новоазовск, но мы узнали об этом позже. Водители были полностью дезориентированы — они долго ехали из Донецка, приезжали куда-то, а им говорили, что дороги разбомблены, они ехали в другое место. У них не было никакой координации. Все в дороге обращаются с тобой как с мешком картошки. Водитель, естественно знал, куда мы ехали, но у всех был приказ никакой информации нам не давать.

В Новоазовске у них так называемые фильтрационные лагеря. Это не я придумала, это они сами так называют. В фильтрационном лагере были сотрудники МЧС, мы нашли вайфай. Как везде в России — они разбомбили вышку, выключили всю связь, но оставили пароль от одного до восьми. Мы просто пробовали их перебирать и вот — работает интернет.  Тогда я впервые узнала про Мариуполь, что его бомбят, и это был большой шок. А российские военные говорили, что они уже захватили Киев и Харьков.

В Новоазовске, как я понимаю, — какой-то перевалочный пункт. Было довольно жутко, потому что очень много военных тачек с изображениями Кадырова, очень много чеченцев, видишь как перебрасывают военную технику. Когда перед тобой проезжают Грады — это жутко. При этом все пытаются делать вид правильной работы: МЧС, автобусы, будки, таблетки, даже давление меряют, колбасу нам чеченцы передали. Это просто безумие, конечно.

Фильтрационный лагерь

Фильтрационный лагерь — это такая палатка, в которой сидит куча военных. Все мы сидели в автобусах, заходили по очереди. Сначала тебя фотографируют со всех сторон, видимо, для системы распознавания лиц, которую сейчас внедряют в РФ. Потом снимают отпечатки пальцев, но, что самое отвратительное, этих пальцев недостаточно, они даже ладошки сканируют со всех сторон. Потом ты проходишь допрос для реабилитации — тебя спрашивают, какие родственники остались в Украине, видел ли ты перемещение украинских войск, как ты относишься к политике Украины, как ты относишься к власти, как относишься к «Правому сектору». Большая анкета и тебя по ней расспрашивают, но не жестко. Потом самое непонятное для меня — ты отдаешь свои телефоны, они подключают их к компу на 20 минут и выкачивают из них базу контактов, но я не знаю, выкачивают ли они данные и копируют ли IMEI.

Мы ждали часа четыре-пять, пока попадем в фильтрационный лагерь. Потом несколько часов проходили. В автобусах не было туалетов. Один был в окопе далеко. Моей бабушке 70 лет, она подвернула ногу и не могла нормально ходить.

Нас повезли к границе «ДНР» и России. Всю ночь мы провели в автобусе в очень жестких условиях.

Российская Федерация начинается со шмона. Выборочно допрашивают женщин и мужчин. Женщин мало, но я попала в этот список невезучих. Это пиздец, потому что ты сидишь две недели в подвале, тебя обстреливают, и первый человек, с которым ты встречаешься на воле — русский ФСБшник. Он меня в жесткую паранойю ввел. У меня есть художественные тексты, связанные с Украиной, с войной, я не думаю, что они супер заметные. Но все равно возникла паранойя. Мне стало страшно, а он допытывал меня: знаю ли я о перемещении украинских войск, что я знаю об украинских солдатах и прочее. Я подумала про тактику ФСБшных связок: задаст один вопрос, о чем-то пошутит, потом опять задаст тот же вопрос, чтобы понять соврала я или нет. Но большую часть времени, на самом деле, мы обсуждали мои личные отношения. Это ФСБшника больше всего интересовало.

У меня все соцсети на украинском номере. Я сначала растерялась, сказала неправильно номер специально, но все равно было стремно. Они переписали мои телефоны, задали кучу вопросов, сказали, что я «слишком загадочная». Мне кажется, когда тебя уводит ФСБшник, говоря, что ты «слишком загадочная» — это самая худшая фраза, которую ты можешь услышать. У меня сердце упало в этот момент.

Короче, нас выпустили. Мы пытались с семьей — бабушкой, мамой, братом, тетей и ее детьми — уехать, но нельзя — ты не можешь просто взять и отправиться по своим делам.

Побег

На автобусах нас увезли в Таганрог. Там всем сообщили, что направят во Владимир поездом. Мне друзья скинули ссылку: на российском ТВ вышел сюжет об этом поезде. Корреспондент сообщает, что Россия оказывает помощь и даже капельницы ставят в поезде. И на видео бабушке — не моей, но с которой мы были вместе в убежище — ставят капельницу. Ей Российская Федерация полностью разбомбила дом, она не знает, куда едет, а показывают капельницу. Полный пиздец.

Из Таганрога мы добрались до Ростова. Доехали — я, моя бабушка, мама и брат. Родственницу вывезти не получилось, потому что она оставила паспорт дома, у нее была только его фотография. Сейчас мы пытаемся вывезти ее через посольство Украины в других странах по справке о возвращении на родину.

Мы поехали в Ростов и остановились на ночь у родственников. Это тоже безумная ситуация. Они очень гостеприимные, но мозги полностью промыты российской пропагандой. Говорят: не волнуйтесь, к осени вернетесь в Мариуполь, там все зачистят, и все будет хорошо.

В Ростове дофига военной российской техники. Город живет, как на войне. Когда мы ехали в поезде «Ростов — Москва», было безумно странное ощущение от того, что весь поезд обсуждает Мариуполь. Говорят, что в Мариуполе разрабатывают биологическое оружие для уничтожения репродуктивной системы русских женщин. Ощущение, что ты в какой-то коллективный сон попадаешь. Я, на самом деле, до начала войны сочувственно относилась к мысли, что русские не равно Путин. Я была уверена, что никто не хочет войны с Украиной, мне казалось это невозможным. Сейчас я считаю, что даже какие-то адекватные люди в российском обществе тоже являются частью этого и тоже несут за это ответственность.

Я созваниваюсь с друзьями, которые остались в лагерях беженцев. Им выдали российские симки. Мы хотим помочь всем как-то выехать. Их там кормят, есть жилье, но нет билетов. Работа — кассирами, продавцами супермаркетов — людей взяли как бесплатную рабочую силу. Думаю, что их вывозят только для пропагандистской картинки о том, как Россия эвакуировала людей.

То есть берут из Мариуполя людей и насильно вывозят сначала на оккупированную территорию, потом в Россию — Таганрог, Владимир. Там есть лагеря, где они могут жить, где есть связь и даже российские симки. До лета они должны найти работу, чтобы у них были свои деньги. Работа только низкооплачиваемая. Плюс они в городе, где полно техники и на них смотрят с мыслями о биологическом оружии, от которого надо защищаться.

Во Владимире условия неравномерные — кому-то везет, кому-то нет. Им оплачивают 10 тысяч рублей единоразово, но кто-то и их не может получить. Если им дают не беженство, а временное убежище, они смогут выехать в любой момент. Но ситуация с мужчинами непонятная. Потому что мужчин-украинцев могут не выпускать из Российской Федерации.

Все, с кем я созванивалась, находятся в жестком состоянии прострации, у всех начались проблемы со здоровьем. У многих бабушек ментальные проблемы — не понятно, как организовывать выезд. У них не осталось домов в Мариуполе, и взять куда-то поехать — очень сложно. Но еще сложнее жить в месте, которое полностью отрицает твой опыт. Мне кажется это очень страшно, когда ты сталкиваешься с этим в России: ты знаешь правду и что происходило, но все пребывают в каком-то сне и ты должен угадывать, о чем этот сон.

Когда всех повезли во Владимир — мы отказались от убежища. Могли это сделать, но без регистрации находиться в России можно только 15 дней, за это время нужно было успеть уехать. Проблема возникла, например, у тех, кто оказался без денег. Родственники в России хотели бы им скинуть, но некуда. Некоторые находят кого-то рядом, пересылают, и те передают наличные в лагерь.

У нас в лагере было несколько людей без паспортов. Когда начался обстрел, они не успели его взять, и вернуться домой было нельзя. Выдают внутреннее свидетельство, которое позволяет работать, но вопрос, как выехать. Единственный вариант — справка о возвращении на родину, но непонятно, как ее сделать, потому что украинское консульство не работает. Этот документ заменяет тебе паспорт.

Из Ростова мы выехали в Москву, оттуда — в Питер. Там пробыли три дня. 22 марта выехали на границу. Очень сильно готовились — все почистили в телефонах. Но выезжать, как ни странно, было довольно легко — только формальный допрос про родственников. Почему-то опять спросили IMEI телефона.

В поселке под Мариуполем остался дедушка. Бабушка очень жалеет, что выехала. Она хотела остаться с ним, но все происходило так быстро и сумбурно, она не смогла принять решение. Остался ее сын. Я беспокоюсь, что ему в экстренном порядке сделают паспорт «ДНР» и заставят воевать.

Еще остались мой дедушка с бабушкой, которые готовили нам еду. Нам даже удалось вызвать туда машины для эвакуации, но они в итоге отказались ехать. Они считают, что это их земля. Все дома вокруг дедушки разбомбили. Он остался в доме с выбитыми окнами, потому что считает, что это его место и никто не имеет права мешать этому.

Сейчас у них начала появляться связь. В 11 утра связались с дедушкой. Там жесткое мародерство в селах, российские военные просто бухают и стреляют в домах в потолок. Просто набухиваются и стреляют.

Много женщин в убежище с детьми. Очень много женщин под обстрелами бегают по разрушенным домам, пытаются найти какую-то еду. А дома уже взяли российские солдаты. Это страшная ситуация, совсем другой опыт — я уже об этом ничего не знаю.

Сурс: https://graty.me/monologue/berut-iz-mariupolya-lyudej-i-nasilno-vyvozyat-monolog-zhitelniczy-mariupolskogo-poselka-kotoruyu-prinuditelno-vyvezli-v-rossiyu/

Кременчук, Полтавщина ракета ВС РФ попала в торговый центр где было больше 1000 мирных

Чтож, шутки про бомбардировку Воронежа - больше не шутки

Микробиолог объясняет, почему заявления о "биологическом оружии" в Украине – ложь: "Расчет, что люди не знают названий патогенов"

Это статья еще раз подтверждает, что в россии остались просто разумные люди, которым понятно просто какой бред несут путинские пропагандисты.

Сообщество выпускников биофака МГУ распространило в фейсбуке пост, в котором потребовало от ряда российских прокремлевских СМИ прекратить "лживую пропаганду, основанную на дезинформации и ненависти". Речь идет о публикациях СМИ, в которых утверждается, что в Украине якобы шла разработка биологического оружия.

Шестого марта Минобороны РФ опубликовало документы, в которых говорится, что в Украине якобы создавалось биологическое оружие. Официальный представитель ведомства генерал-майор Игорь Конашенков заявил, что 24 февраля в полтавских и харьковских лабораториях были экстренно уничтожены возбудители чумы, сибирской язвы, туляремии, холеры и других смертельных болезней.

После этого в проправительственных СМИ появились десятки сообщений, в которых утверждалось, что якобы украинские биолаборатории выполняли заказы Пентагона. 9 марта пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что "наверняка всему миру будет интересно понять и узнать, чем занимались эти учреждения".

10 марта начальник войск радиационной, химической и биологической защиты (РХБЗ) ВС РФ Игорь Кириллов сообщил, что биолаборатории во Львове работали с возбудителями чумы, сибирской язвы и бруцеллеза, в Харькове и Полтаве – с возбудителями дифтерии, сальмонеллеза и дизентерии.

В Украине и США эти сообщения назвали дезинформацией и заявили, что страны сотрудничают исключительно в областях создания вакцин и обнаружения вспышек заболеваний, вызванных опасными патогенами.

В ответ сообщество выпускников биофака МГУ распространило в фейсбуке пост, который анализирует обвинения представителей российского Минобороны. Его автор Евгений Левитин, кандидат биологических наук, микробиолог, генный инженер и молекулярный биолог, рассказал "Сибирь.Реалиям", почему он потребовал опровергнуть заявления, сделанные российскими официальными лицами.

– Почему вы написали открытое письмо в редакции РИА Новости, "Газета.ру", Russia Today, "Фонтанка", "Комсомольская правда" и других СМИ, опубликовавших сообщения о том, что Украина якобы экстренно устранила следы программы по созданию биологического оружия, которая финансировалась Пентагоном?

– Потому что они написали чистую ложь. Это сознательная ложь, которая никак и ничем не оправдана. Это станет очевидно для любого человека, который даст себе труд просто внимательно прочесть документы, приложенные к утверждению о создании в Украине биологического оружия.

Объясню на простом примере. Представьте: вы приходите в некий офис и видите на одной из комнат надпись – "Инструкция для уборщицы". Два раза в день производить влажную уборку помещения". Из этого вы делаете вывод, что в этой комнате украинские националисты два раза в день живьем расчленяют людей и приносят их в жертву Ктулху, а потом замывают следы. Заявление официального представителя Минобороны РФ Игоря Конашенкова в комбинации с приложенными к этому заявлению документами производит именно такое впечатление.

– Но почему? В документах о ликвидации опасных патогенов в украинских лабораториях есть длинный список возбудителей болезней…

– Сравните его со списком так называемых особо опасных инфекций. В опубликованном списке препаратов, утилизированных в полтавских и харьковских лабораториях, ничего подобного нет. Давайте разберемся, какие патогены в нем перечислены.

Corynebacterium diphtheriae – это потенциально опасный, но совершенно непригодный для широкого распространения штамм возбудителя дифтерии. Очень трудно заразиться дифтерией, пока вам в горло не вольют полную ложку этой культуры – вот тогда вам будет плохо.

Corynebacterium pseudodiphteriticum – это бактерии, которые являются частью нормальной микрофлоры верхних дыхательных путей и кожи человека. Это уже чисто условный патоген. Он может нанести вред здоровью человека только в условиях иммунного дефицита.

Corynebacterium xerosis – это то, что потенциально у некоторых людей может вызвать воспаление слизистых. Вещь, конечно, довольно неприятная, но лечится специальным кремом.

Baсillus lihenifprmus "С" – это штамм, с которым вы имеете дело постоянно. Он встречается где угодно, даже во вчерашнем борще.

Baсillus stearothermophilis, может, считается условным патогеном, но, опять-таки, этой бациллы нужно проглотить очень много, и даже у человека с иммунодефицитом она не вызовет опасных заболеваний.

Staphilococcus aureus – тоже самая обычная вещь, заразиться которой можно просто из воздуха. Если вы чашку на столе оставите, то каждая сотая колония бактерий, которая там образуется, – это золотистый стафилококк. Да, бывает, что из-за него на горле человека вырастают желтые блямбы, но это не стафилококк виноват, а состояние организма.

Escherichia coli – у нас у всех в кишечнике есть эта кишечная палочка. Если высевать образцы микрофлоры, то у половины людей будет встречаться эта Escherichia coli. Это не очень хорошо, поскольку означает, что мы плохо питаемся и нужно внести изменения в систему питания, но это не означает, что это опасная зараза.

Pseudomonas aeruginosa – это синегнойная палочка, обитающая в воде и почве, она условно патогенна для человека. Klebsiella pneumoniae – тоже условный патоген.

Все, что перечислено в опубликованных документах, – это условные патогены, за исключением Clostridium diphtheriae. Но и этот возбудитель не относится к группе особо опасных патогенов.

– Тогда зачем в украинских лабораториях хранились эти штаммы?

– Они используются в любом эпидемиологическом институте, в любой микробиологической лаборатории, даже в любой санэпидемстанции, где высевают пробы. Эти штаммы нужны для сравнения. Вот приходит человек, сдает мазок из горла, специалисты делают посев и смотрят, что же нехорошее у него там развивается. Выращенные на чашке штаммы нужно с чем-то сравнивать. Поэтому образцы есть в любой нормальной лаборатории, которая занимается эпидемиологией или даже просто микробиологией.

Для того чтобы хранить такие штаммы, не нужно даже специального разрешения. Эти патогены не являются предметом специально регистрируемого хранения. Нужно лишь заполнять особую форму, подтверждающую, что они есть. Это обычная практика.

– Если это самые обычные штаммы, которые широко используются, зачем же тогда украинские биолаборатории экстренно уничтожили их 24 феврали, как заявил Конашенков?

– Потому что это тоже обычная практика. Периодически – каждые полгода, например, – в эпидемиологическом институте проходит учет, и часть культур, не нужных для дальнейшей работы, утилизируют. То есть аккуратно уничтожают различными способами обеззараживания. Причем так утилизируют даже самые невинные штаммы, ведь не выкидывать же их на помойку.

Здесь та же самая ситуация. Эпидемиологические лаборатории, у которых даже нет разрешения работать с особо опасными инфекциями, утилизировали культуры потенциально вредных бактерий. Они выполнили приказ Министерства здравоохранения Украины от 24 февраля 2022 года об утилизации возбудителей в условиях чрезвычайного положения. Цель – предотвратить разного рода случайности, которые могли бы привести к попаданию биокультур во внешнюю среду. Это разумное решение.

– Получается, что уничтожены были штаммы, которые не являются особо опасными. Почему же тогда генерал Конашенков заявил об уничтожении возбудителей чумы, сибирской язвы, туляремии, холеры и других смертельных болезней?

– Это совершенное вранье в его чистейшем виде. Чума, сибирская язва, туляремия, холера – всего этого в опубликованных документах нет. Расчет просто на то, что люди не читают ни по-украински, ни на латыни и не знают названий патогенов.

Так работает пропаганда. Минобороны сделало ложное, ни на чем не основанное заявление – и теперь, если я пообщаюсь с людьми, то 90% из них скажут: "На Украине делали биологическое оружие". Никто приложенных документов и не прочел. А те, что прочли, скажут: "Ну да, может, именно в этих документах никаких опасных возбудителей и нет. Но нам ведь не зря об этом говорят. Может, в других документах, которые нельзя публиковать открыто, опасные штаммы есть". Такой вариант реакции тоже возможен.

Все это пропаганда в ее чистом, дистиллированном виде. Ложь без какого-либо основания.

– Может ли случиться, что Минобороны РФ позже действительно обнаружит в украинских биолабораториях возбудителей чумы, сибирской язвы или холеры?

– Конечно, в Украине наверняка есть лаборатории, которые работают и с особо опасными патогенами. И это тоже нормально. Сотни лабораторий в России имеют официальное разрешение на работу с сибирской язвой, например.

Я работал во Франции в лаборатории, которая занималась зоопатологией и изучала паразитов домашних животных. И эта обычная ветеринарная лаборатория тоже имела разрешение на работу с особо опасными инфекциями. Чтобы его получить, лаборатория просто должна быть правильно оборудована и правильно регистрировать опасные штаммы. Если специалисты с ними работают, это не означает, что они разрабатывают биологическое оружие.

Если Минобороны РФ обнаружит в Украине документы лабораторий, которые имеют официальное разрешение на работу с опасными штаммами, в этом тоже не будет ничего удивительного и страшного. Но военное ведомство не потрудилось дождаться даже такого повода для пропаганды. Возможно, у них не было на это времени.

Как мне кажется, заявление о разработке биологического оружия в Украине было заготовлено и согласовано заранее. Ведь сразу же после заявления Минобороны РФ выступил официальный представитель МИД КНР Чжао Лизцянь, который призвал США прояснить свою деятельность по биологической милитаризации. Китайский представитель постарался раздуть панику, заявив, что в Украине работают американские биолаборатории, на которые США тратит сотни миллионов долларов, и эти лаборатории явно занимаются чем-то не тем.

– Может ли оказаться, что в Украине действительно есть лаборатории, которые получают финансирование из США?

– Конечно. Потому что и это тоже нормальная практика. Стоимость труда в Украине гораздо меньше, чем в Америке. И если какой-то американской компании нужно получить определенный белок, чтобы провести иммунизацию или нарастить биомассу, чтобы исследовать влияние некого вещества на микробов, то в десятки раз дешевле сделать это в Украине, чем в Америке. Поэтому американцы наверняка используют этот аутсорсинг.

Точно так же американские фирмы отдают часть работ на аутсорсинг в Китай, во Вьетнам или в Индию. В России такое тоже было распространено, пока в нашей стране не начали душить международное сотрудничество.

Лаборатории, выполняющие заказы для иностранных фирм, могут быть самого разного типа, не только биологические, но и химические, и геологические. Наука – она вообще общемировая, она не привязана к какой-то одной стране. Если биолаборатория в Украине работает на деньги из США, это не означает, что она разрабатывает биологическое оружие.

К тому же вряд ли в Украине есть лаборатории, которые полностью работают не на частные фирмы, а на такие государственные структуры США, как National Institutes of Health. Украина слишком долго была бедной страной, и там осталось мало специалистов, которые могли бы выполнять настолько серьезные заказы, как разработка биологического оружия. Большая часть из них, к сожалению, уже уехала. Хороший специалист предпочтет работать в Америке за доллары, а не в Украине за гривны. Собственно, и в России такая же ситуация.

– Во многих российских СМИ муссируется тема, что власти США разрабатывали в украинских лабораториях не просто биологическое оружие, а оружие именно против славян. Что они изучали славянскую ДНК…

– Заявление о "славянской ДНК" – это просто бред для любого, кто помнит школьный курс биологии. Такие заявления восходят к теориям немецких национал-социалистов с их культом "арийской высшей расы". Дело в том, что народов как генетических общностей вообще не существует. Это общее место для всех биологов уже примерно 150 лет. И такого народа, как славяне, тоже нет.

Славянские языки начали очень стремительно распространяться в 5-6 веках н.э. Предки современных болгар пошли на юг и завоевали фракийское население. Предки современных русских пошли на север и завоевали территории, населенные финно-угорскими народами. Западные славяне ассимилировали кельтское население, жившее в Европе. Местное население не изменилось генетически, оно просто усвоило язык и культуру пришельцев. В процессе ассимиляции произошло смешение кровей. И это только один этап, а ведь было еще великое переселение народов, татаро-монгольское завоевание и т.д, и т.п.

Чтобы убедиться, насколько масштабным было смешение кровей, достаточно изучить генетическую карту мира. Доля славянских генов есть не только у финнов или поляков, но и у китайцев. А такой генетической общности как славяне, а тем более русские или украинцы – ее просто нет. Ее невозможно даже как-то обозначить. Русские и украинцы – как два салата, сделанные из одних и тех же компонентов. В одном больше одних компонентов, а в другом – других. Более того, у жителей Ростова-на-Дону и Харькова будет больше общего, чем у уроженца карельской деревни и сибиряка.

Все народы – это месиво из самых различных генов. И никакой особой ДНК славян нет.

Изучать славянскую ДНК, чтобы создать биологическое оружие против славян – это тоже полный бред. Даже если бы удалось разработать такое биооружие – а в ближайшем будущем это невозможно, – его не удалось бы успешно применить. Любой, кто захотел бы убить с его помощью треть русских, уничтожил бы и как минимум четверть населения своей страны.

– Если взять максимально отдаленные территориально народы – например, жителей Центральной Африки и Китая, – можно ли создать биологическое оружие, которое будет опасно для одной нации и ничем не будет угрожать другой?

– Хорошо, давайте представим, что, допустим, африканское племя зулу вдруг создало биологическое оружие против всего остального мира. Чисто теоретически такое возможно. Например, в Африке распространен генотип, который подвержен серповидоклеточной анемии. Очень неприятная вещь. У людей с таким генотипом при любом недостаточном снабжении кислородом, при сердечной недостаточности эритроциты съеживаются и с трудом переносят кислород. Этот генотип распространен в Африке, поскольку он защищает от малярии. И вот зулу взяли и попытались заразить малярией китайцев. Да, погибших среди зулу будет примерно вполовину меньше, чем в остальном мире, но потери все равно будут с двух сторон. Так зачем нужно такое оружие, если обычное работает гораздо эффективнее?

Давайте даже представим ситуацию с куда более смертельной болезнью, чем малярия. Допустим, зулу решили сбросить на весь мир микробиологические бомбы с огромным количеством бациллы сибирской язвы. Как самим зулу избежать смерти? Самый простой способ – вакцинировать заранее свое население. Но, во-первых, вероятность заражения все равно остается. А во-вторых, в современном мире с методами ПЦР невозможно сохранить использование этого оружия в тайне. Возбудителя очень легко идентифицировать. Реальное применение биологического оружия невозможно в силу своей неэффективности и легкого обнаружения. Оно серьезно проигрывает по сравнению с обычным оружием.

– Какие доказательства должно было привести Минобороны РФ, чтобы убедить весь мир в том, что на Украине действительно разрабатывалось биологическое оружие? Можно ли, к примеру, взять возбудителей чумы или сибирской язвы из российских лабораторий и заявить, что они обнаружены в Украине?

– Это очень рискованно для своей же репутации. Например, выяснится, что этот штамм чумы уже описан в российской лаборатории. Минобороны РФ предъявит международным экспертам возбудителя, а они ответят: "Простите, но это штамм из Монголии. Что вы нам лапшу вешаете". Ведь все штаммы так же индивидуальны, как отпечатки пальцев.

Можно, конечно, отыскать какой-то штамм, который широко распространен и используется в сотнях мировых лабораторий. Но, как мы уже говорили, то, что он будет представлен как найденный в Украине, не станет доказательством разработки биологического оружия. Нужно будет предъявить мировому сообществу… (смеется) некий найденный в Украине бак, в котором содержатся десятки килограмм спор сибирской язвы. Только тогда это будет подозрительно. Это такая же ситуация, как если бы Минобороны РФ заявило, что Украина готовилась нанести по России ядерный удар. Тогда нужно было бы продемонстрировать тысячи килограмм оружейного плутония, якобы изготовленного на украинских предприятиях.

Но в обоих случаях подделку было бы легко разоблачить. Хорошую фальшивку вообще очень трудно сделать. Когда человек делает какую-то работу, то ему проще сделать эту работу, чем сфабриковать фальшивку о том, что она действительно проведена. Это то же самое, что попытаться сымитировать чужое письмо, причем на чужом языке и из другой эпохи. Я могу сейчас попробовать написать послание от имени человека 20-х годов прошлого века, но любой мало-мальски грамотный специалист тут же обнаружит, то это липа. Обнаружить подделку гораздо легче, чем ее изготовить.

Судя по абсурдности уже прозвучавших обвинений, Минобороны РФ вообще не очень озабочено тем, чтобы приводить достоверные доказательства. Достаточно заявить, что Украина разрабатывает биологическое оружие, и опубликовать первые попавшиеся документы. А потом, если поднимется шум, заявить: "Простите, мы сделали необдуманное заявление".

– Осадок все равно останется, пропаганда сработает?

– На это и расчет. Возможно, Минобороны РФ и хотело найти нечто более убедительное, чем опубликованные документы об утилизации условно опасных штаммов. Но, честно говоря, я не думаю, что они вообще сейчас об этом думали. Ведь обвинение в создании биологического оружия нужно срочно, прямо сейчас. Не через полгода и не для международного сообщества. Оно рассчитано на моментальный эффект среди россиян. А все иностранные специалисты, которые это заявление видят, они просто диву даются.

Мой пост с обращением к редакциям пропагандистских СМИ прочитали многие, в том числе и довольно известные ученые. Они оценили достоверность доказательств и сказали, что это просто какое-то безумие. А на мое предложение как-то распространить эту информацию ответили: "А стоит ли? Если к этой очевидной лжи отнестись слишком всерьез, могут подумать, что, может, там что-то и в самом деле есть… А так это просто очевидный абсурд".

Возможно, они правы для своей среды. Но здесь, в России, ситуация другая. Здесь 90% людей поверило в очевидно ложные обвинения.

– Вы рассчитывали на ответ от редакций СМИ, которые опубликовали эту ложь?

– Честно, говоря, нет, не рассчитывал. Если они написали это, то ничего другого писать уже не будут. Очень жаль, что в России теперь можно публиковать такие абсурдные фальшивки. В другие времена невозможно было представить ничего подобного.