Бывший президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес в интервью ERR
Часть 1
Ты не можешь быть президентом всей нации. Это просто невозможно сделать, если только вы не просто фигура, которая ходит и гладит головы детей, овец и фруктов, сказал Тоомас Хендрик Ильвес в длинном интервью ETV, напомнив Маргусу Сааре о своем президентстве.
Вы как Президент закончили свое выступление пожеланием "Да здравствует Эстония!" Это может быть и первое предложение речи, основной цели нашего пребывания здесь. Вы согласны?
Абсолютно. В самом конце речи приятно сказать это, чтобы напомнить людям, что это вопрос нашего существа. Чтобы Эстония жила. Сам восставший из пепла. И вдобавок невероятно удачно поднялся.
Вы впервые были в Эстонии в возрасте 30 лет, в 1984 году в качестве туриста. Все ваши предыдущие жизни были за границей. Вы, мальчик и юноша, верили, что свободная Эстония вернется?
В детстве постоянно было такое ощущение. Когда мне было десять лет, это был 1963-1964 год, когда руководитель скаутов заставил нас тренироваться в стрельбе из ружья в лагере. "Если мы поедем на Сааремаа, мы должны знать!" он сказал. Я был довольно хорошим стрелком. Позже такой подход к Эстонии был не очень общительным, но более осмысленным. И вся эта общественная деятельность прекратилась. Я много читал и думал.
А спустя два года после того, как в 1986 году я пошел работать в «Свободную Европу», меня вызвал директор. Он сказал: «Эй, Ильвес, ты неплохо пишешь, но ты знаешь, что Эстония никогда не будет свободной, мы будем рады перепрофилировать тебя. Ты действительно мог бы стать экспертом по терроризму». Тогда я ответил, что понимаю, что вы имеете в виду, что Эстония никогда не будет свободной, но я пока не готов это принять. Это было в 1986 году. И довольно скоро дело начало двигаться.
Я разговаривал с эстонцами в Канаде и США, которые сами или их семьи отправились в изгнание. Из этих историй я понимаю, что начать новую жизнь было нелегко. Они были бездомными, патриотичными.
Как кроссворд.
И тут в Эстонию приезжает один президент из Америки. А эстонцы дома говорят, что то, что этот американский президент знает об эстонских делах, - он не испытал тех страданий, которые пережили здесь, в Эстонии.
Бог прав! Но значит ли это, что вам нечего сказать? Я мог бы сказать, что многое из того, что я пытался сделать в Эстонии, вероятно, было вызвано тем, что там был немного другой угол.
Что вы сделали для Эстонии, прежде чем стать президентом, вы были послом, вы были министром иностранных дел в нескольких правительствах, вы были членом Европейского парламента. Это была подготовка к президентству? Вы были готовы стать президентом Эстонии в 2006 году?
Не было. Ко мне приходили люди из Партии реформ, Отечества и Социал-демократической партии и говорили, что, может быть, ты баллотируешься? Я сказал им, что не хочу! Я слишком молод для этого!
52!
Да! Нет, у меня еще есть работа. Потому что я знаю, как работает конституция Эстонии, что возможности президента относительно ограничены. Конечно, кое-что можно сделать, но делать особо нечего. А потом их ответы (политиков, выдвигавших кандидата – ред.) – не волнуйтесь, вы все равно не выиграете.
Нет, они этого не говорили!
Это именно то, что вы сказали.
Потому что главным тогда было то, что по этим опросам казалось, что я такой человек, который мог бы дать любой противовес действующему Президенту.
Когда вы вдруг стали президентом в 2006 году, были ли вы готовы к тому, что лучшие моменты вашей жизни уйдут?
Ну, я надел их, так сказать, на некоторое время. Вы должны переориентироваться. Теперь я собираюсь заняться вещами, которые находятся в пределах досягаемости этого президентства и которые очень отличаются, даже если вы находитесь в Европейском парламенте. А в это время уже шли переговоры в одном академическом месте, и все это там оставалось.
Чем вы занимались к тому времени?
Из различных областей я считаю две вещи наиболее важными. Один из них заключался в продвижении того, что теперь будет называться Эстонским цифровым государством. Что произошло? В 1938 году, читая европейскую экономическую историю Оксфорда или Кембриджа, Эстония на душу населения опережала Финляндию по 1938 год был последним полным годом перед Второй мировой войной.
Если мы посмотрим на 1992 год, первый полный год после обретения независимости, ВВП Финляндии в то время составлял 24 000 долларов в год. Эстония была на 2800 человек или в восемь раз меньше. И вопрос: как из него выйти? Идеи были всякие, одни, как Лукашенко, хотели сохранить колхозный режим, другие говорили, что мы едем в Гонконг. Я сказал, что нужно двигаться в сторону современности и быть впереди других только за счет цифровизации.
Дело в том, что я научился программировать совершенно случайно. Когда мне было 15, у меня была учительница, готовившая докторскую степень по математическому образованию. И он провел эксперимент, который длился у нас полгода, и я научился программировать в 15 лет. После этого я никогда не боялся технологий, цифровых технологий.
Второй вход — потому что кошмар в том, что если вы посмотрите на развитие, это похоже на парадокс, когда Ахиллес бежит за черепахой, но никогда не догоняет ее.
«Одни, как Лукашенко, хотели сохранить колхозный режим, другие говорили, что мы едем в Гонконг».Это вопрос развития, мы можем прыгнуть и стать намного зажиточнее, но не настолько зажиточнее, чем, например, Финляндия. Финляндия все еще движется вперед, может быть, не так быстро, но все равно с двухпроцентным годовым ростом. В любом случае экономический рост в Финляндии намного выше, чем в то же время восемь процентов в Эстонии, если исходить из такого низкого уровня. Это был болезненный момент.
А затем в 1993 году появилась вещь под названием Mosaic, первый веб-браузер. Четыре года назад, в 1989 году, сэр Тим Бернерс-Ли изобрел HTTP. Протокола обмена страницами не было, а веб-браузера не было и тут он появился. А потом купил, залил. Посмотрела статистику его использования в разных странах и подумала, аххаа, это то место, где Эстония может сама или где мы на равных соревнуемся, с такими же, где все эти великие великие.
Третье, что я прочитал, была такая марксистская, луддитская книга, которую я однажды попросил Ааво Кока перевести, и которую он сделал, и которая была издана в Эстонии под названием «Конец работы» (Джереми Рифкин). Вся книга о том, что в будущем с компьютеризацией и автоматизацией рабочих мест больше не будет. И это был супер пример, где я думал, что это выход Эстонии. Был пример, как 12 000 рабочих в штате Кентукки производили около x миллионов тонн или сто тысяч тонн стали в год. А потом его купили японцы, компьютеризировали весь завод, и тогда 120 человек вместо 12 тысяч стали производить ровно столько же стали.
И я подумал, что это наш шанс. Нам просто нужно компьютеризировать, затем нашу малость, которая всегда была нашим экзистенциальным изгибом, что о-о, мы настолько малы, насколько можем вынести, а все другие такие большие - мы можем с этим справиться! И тут пришла мысль, что ладно — давайте делать в сторону цифровизации. Как это сделать лучше всего, эта идея пришла из Эстонии.
Йоханнес Аавик, когда вносил языковые новшества, очень хитро стал главным инспектором школьных учебников, а свою книгу сделал обязательным учебником литературы. Все эти деформы и все эти новые слова - пистолет, убийство...
Что пошло сразу.
Да потому что они там были! Я подумал: ладно, давайте начнем с юных лет, давайте подавим этих людей, и это сработало. В 2016 году, когда я посещал стартапы, я понял, что у меня появилась новая идея. Я спросил, как они это сделали? Почему ты это сделал? Около 80 процентов людей сказали, что я был вашим в этом деле с Тигром… когда мне было 15 или 10 лет! Ну, тогда это сработало.
Но идея заключалась не в том, чтобы просто поставить компьютеры в школах, а в том, чтобы продвинуть Эстонию по пути оцифровки. Я много читал, много думал, это было не очень популярно. Поначалу меня почти каждую неделю оскорбляли в «Учительском журнале».
Еще чем я особенно горжусь, так это тем, что меня отозвал Леннарт (Леннарт Мери – прим. ред.), который сказал, что вы теперь станете министром иностранных дел.
Проблема была в том, что Эстония, Латвия и Литва имели такое отношение, что Евросоюз! НАТО, НАТО, НАТО - вот что важно, наша безопасность! Но я пришел к выводу, что единственный способ попасть в НАТО — это быть в Европейском Союзе. Те страны, которые не хотели, чтобы мы вступали в НАТО, говорят Германия, Великобритания, Франция, Италия, как они могут наложить на нас вето, если мы уже являемся членом Евросоюза.
Да, формально мы вступили в НАТО на три недели раньше, чем в Евросоюз, но уже задолго до этого было известно, что мы должны были проголосовать вместе, потому что наложить вето на ваших коллег из Евросоюза невозможно. Эти две вещи, если смотреть на большую политику, во много раз важнее всего, что я делал в 2006-2016 годах.
Удалось ли вам удивить мир или Балтийский регион идеей, что Эстония – это не балтийское государство, а скандинавская страна? Рождество!
Да, это то, что я до сих пор получаю от своих южных соседей, вы все еще думаете, что Эстония - это северная страна? Я давно об этом думал, и меня всегда увлекала такая культурно-историческая, историческая, философская повесть, и так как у меня тогда было время, я думал, что запишу ее, и вот она была опубликована 24 декабря. , 1998.
Эстония – страна Рождества, скандинавский регион, к которому мы принадлежим и что у нас в голове?
Исторически земля Рождества похожа на эту метафору, потому что страны, которые имеют термин «под силой», — это Исландия, Великобритания, а затем все скандинавские страны. Если едешь на юг, Рождества не будет. Но это была скорее метафора, как наш обычай, наше понимание вещей. Это основа, на которой зиждется эстонское общество. И я подумал, что выкину эту историю, посмотрим, что получится. Люди были расстроены. Бывает.
И вспыхнула ссора. Это не было политическим заявлением. Но он по-прежнему основан на эссе Милана Кундеры, которое я читал, о «Духовной географии». Он сказал, что как получается, что Прага в 300 километрах к западу от Вены — это восток, а Вена — это запад? Что эти вещи не подходят. Исторически Прага, город Моцарта, была намного западнее, чем Вена.
Из-за коммунистической оккупации нас выслали и напомнили, что до Второй мировой войны Финляндия также считалась прибалтийским государством. Просто благодаря внешней политике Швеции, где сделали расчет, что Советский Союз становится все более опасным, Швеция способна защитить для себя Финляндию, но не Прибалтику. И тогда Швеция начала продвигать свою нордическую политику в отношении Финляндии.
Но нет оснований говорить, что Эстония менее северная! У нас практически одинаковая культура и в Финляндии, и в Эстонии, у нас на архипелаге были в основном шведы. Более эстонизированные, но все же шведы, прибрежные шведы и так далее. Ну, если финны справились, то почему мы не можем?
Ссылка на оригинал https://www.err.ee/1608454085/ilves-presidendina-hammustad-pliiatseid-labi-et-vait-olla
Отличный комментарий!
Давай по классике: хоть раз гуглил что необходимо сделать чтобы подать на беженство?