военные колонна

А нас за что??

В этой новости прекрасно всё. ФСБ выпустило приказ, согласно которому физлицом-иноагентом может быть признан любой гражданин России

Во-первых, тут прекрасно то, что ФСБ выпускает приказы, которые распространяются на всех россиян.

Во-вторых, тут прекрасно то, что по этому приказу уже не нужно ни иностранное финансирование, ни работа на иностранное государство/иностранную компанию/иностранного агента, достаточно существовать.

В-третьих, прекрасен перечень "сведений, ... которые могут быть использованы против безопасности Российской Федерации", и потому за публикацию которых ты, россиянин, физлицо-иноагент (просто пока что лично до тебя не добрались, сам понимаешь, бюрократия)

1. Сведения об оценке и прогнозах развития военно-политической, стратегической (оперативной) обстановки. Сказал, что в России правит чекистская хунта, контролирующая всё, от бизнеса до армии - я иностранный агент.

2. Сведения о проведении и осуществлении мероприятий по гражданской и территориальной обороне. Вчера мне в ленте попалась новость, что у нас будут учения, в ходе которых будут гудеть сирены, я эту новость репостнул - я иностранный агент.

14. Сведения о соблюдении законности и морально-психологическом климате в войсках, воинских формированиях и органах. Сказал "В российской армии царит дедовщина", "Шамсутдинов расстрелял сослуживцев", "Не служил - не мужик" - я иностранный агент.

37. Сведения о проблемах, в том числе финансово-экономических, сдерживающих развитие Государственной корпорации по космический деятельности "Роскосмос". "Рогозин задекларировал доход свыше 100 миллионов за 2020-й год" - я иностранный агент.

И так далее. Там каждый пункт прекрасен.

Американскую олимпийскую чемпионку Бриттни Грайнер обменяли на торговца оружием Виктора Бута.

Американскую баскетболистку Бриттни Грайнер (на фото слева) обменяли на российского предпринимателя Виктора Бута (справа) 8 декабря 2022 года. Обмен прошел в аэропорту Абу-Даби. В июле США предлагали обменять Бута на Грайнер и Пола Уилана, последний отбывает в России 16-летний тюремный срок за шпионаж.

Виктора Бута арестовали в 2008 году по подозрению в незаконной торговле оружием и поддержке терроризма. Задержание произошло в Таиланде по запросу США, через два года предпринимателя экстрадировали в Америку. В 2012 году суд вынес приговор — 25 лет тюрьмы.

Выступавшую за екатеринбургский клуб УГМК Бриттни Грайнер арестовали в феврале 2022 года в Шереметьево за контрабанду наркотиков — в ее сумке нашли картриджи к вейпам с гашишным маслом. 4 августа Химкинский суд приговорил спортсменку к девяти годам колонии общего режима.

Опасного бандита, террориста и торговца оружием Виктора Бута  обменяли на спортсменку, у которой нашли немного травки. Вот она настоящая цена для правительства США жизни и свободы граждан страны. А вот для нашего правительства жизни граждан имеют цену две копейки.

Голубесодержащий продукт из мирозаменителя, идентичного натуральному

Наркоторговец Дмитрий Каравайчик, помилованный Путиным за участие в войне, стал замглавы фонда губернатора Ленобласти

Сурс

Бывший наемник ЧВК Вагнера Дмитрий Каравайчик, приговоренный к 17 годам колонии за торговлю амфетамином и помилованный Владимиром Путиным за участие в войне против Украины, стал замглавы фонда губернатора Ленобласти, пишут «Важные истории». Этот фонд осваивает миллионы рублей пожертвований граждан.

«Я сейчас занимаю должность замдиректора фонда, помогаю полностью по вопросам безопасности. Работаем по гуманитарной помощи, сотрудничаем с военкоматом Ленобласти. Скоро у меня как раз будет командировка в зону СВО», — рассказал он изданию.

Каравайчик получил прозвище «русский Уолтер Уайт» по имени главного героя сериала Breaking Bad — учителя-химика, который стал наркопроизводителем. Сам он ветеринар по профессии, вместе с женой — учительницей физики они создали нарколабораторию.

Фонд «Ленинградский рубеж» учрежден губернатором Ленобласти Александром Дрозденко при поддержке петербургского криминального авторитета Ильи Трабера. Издание выяснило ранее, что с начала работы в августе 2022 года фонд собрал 56 млн рублей пожертвований для участников вторжения в Украину, однако значительная часть этих средств оказалась в карманах семьи бизнесмена Олега Барзинского, близкого к Дрозденко и Траберу.

После помилования Каравайчика Путин помиловал и его жену Диану Грибовскую. В разговоре с «Важным историями» Каравайчик рассказал, что после освобождения она продолжает работать учителем. «Но не в школе, а там, где надо», — добавил он.

"возможно криминал, по коням" (с)

ранее задержали женщину из‑за желто-синего маникюра после жалобы местного жителя. Полицейские провели с женщиной профилактическую беседу и доложили о маникюре в местное отделение ФСБ. После встречи с полицейскими она стерла лак с ногтей

В марте калининградский аэропорт Храброво поменял желто-синий логотип на красно-синий. В пресс-службе аэропорта заявили, что это было сделано «для улучшения внешнего вида аэровокзала»

Чем заняться жителям политического Чернобыля

Начался самый тяжелый отрезок третьего срока Путина — между событиями в Сирии 5—7 апреля и выборами в марте 2018 года. Верно пишет в Republic Владимир Фролов: химическое оружие в Идлибе — это «второй “Боинг”» для Путина. Только значительно хуже — в силу многих очевидных причин.

Установление доверительных отношений с Трампом и его администрацией закончилось даже не неудачей, а скандалом. Между первым «Боингом» (Донбасс, 2014 г.) и второй аналогичной точкой маршрута (Сирия, 2017 г.) Кремль набрал целый пухлый портфель токсичных политических активов: провал Минских соглашений, русский след на выборах в США, попытка переворота в Черногории, агрессивная российская пропаганда, которая во всех европейских столицах стала обсуждаемой проблемой и привела к выработке мер по защите от нее, эпизоды экспорта русской политической коррупции и т.д.

Практически весь 2016 год прошел под знаком создания новой биографии Кремлю. Если что и было позитивного в прошлом, теперь оно вытеснено образом крайне двусмысленного субъекта мировой политики. Прошли времена, когда среди влиятельных мировых лиц были люди, признававшие, что Кремль практикует разумную политику национальных интересов. Теперь у него образ или уличной шпаны, рвущей шапки с прохожих, а если поймали — то врущей в лицо. Или государства, которое действует целиком на манер спецслужб, превращая внешнюю политику в серию секретных спецопераций: с вербовкой, созданием резидентур, манипуляциями. Кремль уже не способен выйти из этих описаний. Возник устойчивый политический нарратив. И союзничество с Асадом, от которого Кремль не может уже отказаться, замыкает этот второй этап — открывает третий: с апреля 2017-го по март 2018-го. Всего 11 месяцев — очень короткая дистанция.

* * *

Что будет происходить в эти месяцы? Независимо от того, какой будет реальная позиция Кремля по выборам во Франции и в Германии, она уже инерционно, автоматически вписывается в нарратив «вмешательства». Уже очевидно, что к токсичным сюжетам Кремль прибавит патронаж Ле Пен (май 2017 г.) и попытку использовать настроения русскоязычной аудитории в Германии (сентябрь 2017 г.).

Конфликт с Трампом при этом лишает Путина всей прежней игры в «правый интернационал», которая могла с успехом продолжаться только при возникновении доверительных отношений Путина и Трампа. Тогда весь европейский истеблишмент оказался бы в тяжелой ситуации: этот альянс играл бы на руку новым популистам Европы. Но теперь эти фантазии в прошлом. Вместо глобального «правого интернационала» Путин переходит теперь в разряд «друзей Ирана», а дальше «защитников суверенитета КНДР».

В конце 2016 года казалось, что Трамп будет медленно самоопределяться в отношении Кремля. И это позволяло бы Путину превратить дружеское танго с Трампом в главный фактор своей президентской кампании. Тогда в нее можно было бы включить и «образ будущего», и даже смягчение внутреннего режима, и «охлаждение разогретого телевизора». Но получилось иначе.

Трамп остается главным звеном президентской кампании Путина, но уже с другим знаком. Оставшиеся 11 месяцев пройдут в атмосфере истеричного антиамериканизма. Путин на этих выборах будет продавать населению военную угрозу со стороны США, самого могущественного государства в мире. Другого товара теперь нет, да и не надо. И это будет самый мрачный период путинизма.

И до Сирии градус антизападной риторики для внутреннего употребления в России был очень высок. Но все же это не было «холодной войной». А вот теперь на внутреннем рынке российской пропаганды начнется «холодная война». При этом надо напомнить, что «холодная война» — с точки зрения общественной атмосферы — это не замороженная «горячая», а, наоборот, такое состояние, когда медиа и политические структуры, а вместе с ними и население подвешены как бы в ожидании «горячей войны».

* * *

Тиллерсон приедет и уедет (примечание - уже не приедет). Новые санкции введут. Все идеи относительно сделки провалятся. «Военно-географическое общество», которое ныне правит Россией, считает, что выгодно довести дело до условного Карибского кризиса: «Вот тогда от нас отстанут надолго». Поэтому ни на какой компромисс сейчас это общество не пойдет.

Будет ли локальное военно-политическое столкновение с США или нет — вслед за которым настанет новый этап урегулирования по инициативе Запада, — сейчас неважно, потому что с точки зрения атмосферы в российском обществе этот «Карибский кризис» уже как бы есть. Общество перемещено в эту самую зону ожидания.

Если смотреть изнутри, то разница с 1962 годом существенна. Тот Карибский кризис происходил в условиях оттепели. Там совмещались два встречных процесса — оттепель и нарастание военной конфронтации. Теперь же все хуже: нет никакого политического процесса внутри России, который бы уравновешивал милитаризм «Военно-географического общества».

Кремль мыслит себя геополитическим игроком, представляющим политическую и военную угрозу. Но снаружи это выглядит не так. Путин — это не агрессия, а разновидность Чернобыля. Образно говоря, Кремль взорвал на собственной территории ядерную станцию — и по миру распространяется радиация. Поэтому главный ответный модус — не военное противостояние, а намерение просто накрыть толстым бетонным колпаком этот «политический Чернобыль».

И это очень тяжелая ситуация для российского общества. Все процессы распада, кипения и бурления пойдут под изолирующим колпаком. На языке чернобыльских инженеров это называется «укрытие», или «саркофаг». В том случае, если Путин не уйдет и если он не решит вернуться в G7 на тех условиях, которые ему предложат, — на строительство этого саркофага у стран G7 уйдет несколько лет. За это время общество под саркофагом окончательно сойдет с ума.

* * *

Чтобы жить дальше — перейдя из «пост-Крыма» в «пост-Сирию», — надо как-то заново приноровиться. То есть создать себе формы жизни, которые как бы микшируют явную противоречивость картины мира.

В «пост-Крыму» (между 2014-м и 2017-м) было два больших модуса поведения, два когнитивных стиля. Один — для тех, кто связан с большими госкорпорациями: неважно, с «Газпромом», полицией или федеральной телекомпанией. Тут сохраняется возможность получения больших бонусов. Ради этого можно слегка копировать общий гопнический стиль власти, накапливать «деньжат» и как-то веселиться в своей среде: церковные приходы, неформальные клубы молодых мамаш своего социального круга, экскурсии и внутренний туризм.

Вторая часть общества — «ответственные бюджетники» — находилась в более тяжелом положении. Директор библиотеки или школы не может покинуть свою профессию и миссию, и для него нет таких ощутимых бонусов, как для корпоративника. Поэтому приноравливаются они более пессимистично, веселья не получается. У бюджетников нет таких зажигательных пятниц, как у корпоративной молодежи, «суп пожиже, небо пониже». Но тем не менее обе эти большие социальные группы, глубоко укоренные в российской жизни, составляли базу инерционной политической поддержки путинизма.

Третий модус — миноритарное настроение, «бунтующий остаток» из числа лиц, не связанных корпоративными обязательствами и бюджетной профессией. Ныне это, например, дальнобойщики и «молодые патриоты Навального». А также лица творческих профессий, которые в посткрымский период находились в сложном состоянии ума: «Бежать? Оставаться? Сохранять оптимизм и продолжать пропагандировать институты и культуру или пессимистично удалиться в деревню и писать книгу? Дрейфовать в демшизу? Или аккуратно укреплять в себе стокгольмский синдром в достойных формах?..»

В любом случае на новом этапе все эти модусы в прошлом. На этом новом этапе — между Сирией и отодвинутым в неопределенное будущее «Карибским кризисом» без оттепели и при полном триумфе «Военно-географического общества», да еще и в процессе накрывания бетонным колпаком снаружи — социальный распад примет какие-то новые, неизвестные ранее формы. Мы тут окажемся просто изотопами.