Франция и Германия обошли эмбарго

На фоне газового кризиса власти Германии разрешили сбор валежника

В связи с ростом цен на газ и перебоями с продовольствием, бундестаг принял закон, позволяющий гражданам свободный сбор валежника в лесах для собственных нужд.

«Сейчас мы находимся в затруднительном положении и делаем все возможное, чтобы помочь нашим гражданам. Поэтому мы переняли успешный опыт наших восточных коллег и разрешили гражданам собирать валежник, так они смогут отопить свой дом и повысят пожарную безопасность лесов», – сообщил министр экономики и энергетики Петер Альтмайер.

Граждане Германии недовольны сложившейся ситуацией в стране, они боятся, что зимой могут остаться без тепла.

«В Германии снова настали тяжелые времена, а я помню те дни, когда наша страна не испытывала проблем с газом и могла снабжать им каждый дом, квартиру, камеру. Я уже пенсионер, в лес за валежником мне идти тяжело и опасно, поэтому я отапливаю жилище по методу, которому меня научил отец – жгу книги – они дольше горят и дают больше тепла, чем обычная древесина», – рассказал местный житель Юрген Шмидт.

Ангела Меркель написала статью о единстве немецкого и австрийского народов

Канцлер Германии Ангела Меркель написала статью «Об историческом единстве немецкого и австрийского народов», которую анонсировала ещё несколько месяцев назад на встрече со своим австрийским коллегой Себастьяном Курцем. В своём тексте Меркель призвала «наконец-то преодолеть раскол между братскими народами и для общего блага вновь объединить ФРГ и Австрию в единую страну».

«Немецкий и австрийский народы всегда шли рука об руку, мы — наследники великой Священной Римской империи . Мы всегда ощущали единство между нами, осознавали себя членами одной семьи: без помощи Австрии Германия никогда бы не стала единой, а без силы нашего оружия австрийцы ни за что бы не выстояли на фронтах Первой мировой войны. Стоит вспомнить, что тяжёлые времена двадцатых годов прошлого века сподвигли нас объединиться и разорвать многовековые преграды, это спасло нас в трудный час и позволило добиться такого могущества, о котором мы никогда и не мечтали. Тогда нас боялся весь мир и все нам завидовали, из-за чего недоброжелатели с Востока организовали грубый, искусственный разрыв германской нации: они создали на немецкой земле несколько чуждых нашему духу режимов, а в Австрии и вовсе стали осуществлять план создания „анти-Германии“, насаждая местному населению абсолютно чуждые великому германскому народу ценности. К счастью, сегодня Германия оправилась от всех этих ужасов раздора и мы вновь твёрдо стоим на земле, так что настало время поднять свою голову и восстановить былое величие. И первым шагом на нашем пути должно стать преодоление полувекового искусственного раскола с Австрией», — заявила в своей статье канцлер ФРГ.

Помимо этого, Меркель в своей статье призвала предоставить Германии постоянное место в Совете Безопасности ООН.

«Если бы не активные действия единой Германии и Австрии в середине прошлого века, то Организация объединённых наций никогда бы не появилась, в связи с чем мы убеждены, что миру пора уже отбросить всякие предрассудки относительно немцев и предоставить нам наше законное место в Совете безопасности», — заявила она.

Новости Без Сала ^)

О чем умолчали Путин, Меркель и Олланд Геворг Мирзанян, «Expert Online» 07 фев 2015 http://expert.ru/2015/02/7/o-chem-promolchali-putin-merkel-i-olland/ Двухдневное турне Ангелы Меркель и Франсуа Олланда не привело к видимому результату.  Однако именно его отсутствие может означать, что на этот раз стороны могут принять более  серьезный документ, нежели минский протокол. По крайней мере, более реалистичный. 6 февраля канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Франсуа Олланд прибыли в Москву и провели долгожданные переговоры с лидером России Владимиром Путиным. Их встреча длилась почти 5 часов, и как минимум  какую-то ее часть лидеры провели с глазу на глаз, без членов делегаций и даже переводчиков. После переговоров  лидеры Евросоюза отказались давать какие-то комментарии прессе и сразу же отправились в аэропорт. По сути единственными комментариями относительно встречи стали заявления официальных представителей  германских и российских властей. Официальный правительства ФРГ Штеффен Зайберт заявил, в Москве состоялся «конструктивный и обстоятельный обмен мнениями с президентом Путиным».  Его российский визави, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков был несколько более конкретен. «Исходя из предложений, сформулированных президентом Франции и канцлером ФРГ, в настоящее время совместная работа  ведется для подготовки текста возможного совместного документа по имплементации минских договоренностей,  документа, который включал бы в себя предложения президента Украины и предложения, сформулированные  сегодня и добавленные президентом РФ Путиным», - отметил он. По словам российского чиновника, 8 февраля  лидеры России Германии, Франции и присоединившийся к ним Петр Порошенко проведут еще одни переговоры,  но уже в телефонном режиме. В переводе с дипломатического языка на русский,заявление Пескова может означать, что разговоры «евродвойки»  и Путина незавершились полным успехом, но одновременно и не провалились. Стороны нашли взаимопонимание по  ключевым пунктам и собираются перенести это взаимопониманиена бумагу. Причем слово «возможно» в речи  Пескова было, скорее всего, не простодипломатическим оборотом. Стороны, по всей видимости, не хотят или не  считают нужным отделываться в этот раз таким же аморфным и нереалистичным соглашением,которое было  заключено в сентябре в Минске. Поэтому они должны более тщательно подходить к содержанию пунктов соглашения,  которое заморозит конфликт по принципу Приднестровья. «Приднестровизация» конфликта соответствует как  интересам Европы, так и интересам Москвы. Завершение военных действий и реальные гарантии безопасности  ополченцам позволят Европе успокоить Россию,завершить с ней активную стадию конфликта и перейти к  обсуждению мер по совместному спасению украинской экономики. В свою очередь, Владимир Путин через эту  дискуссию получает экономические инструменты воздействия на политику Киева,которые являются куда более  эффективным и менее затратным с точки зрения международного имиджа рычагами давления.  Возможно, скепсис Пескова связан с другим моментом -позицией официального Киева, а точнее украинской  элиты, поставившей вопросы личного политического выживания выше интересов государства. Петр Порошенко  находится в крайне непростых внутриполитических условиях, поэтому он не может соглашаться ни на изменение  прописанной в Минске линии соприкосновения, ни тем более на какие-то серьезные уступки в деле пересмотра  условий Минского протокола. Однако Песков четко дал понять, что будущее возможное соглашение нестанет  воплощением «плана Порошенко», поскольку будет содержать планы и пожелания российского президента. А  эти планы давно известны: текущая линия разграничения, широкая федерализация (Путин согласен, чтобы она  называласьпо-другому, но по сути своей была именно федерализацией), нейтральный статус.Москва вряд ли  просто так согласится на имплементацию некоторых пунктов Минского протокола, в частности, на возврат  границы под контроль украинских властей. Таким образом, если Меркель и Олланд не хотят сорвать переговорный  процесс с Путиным, им нужно еще раз оказать воздействие на Петра Порошенко (повсей видимости,  четырехчасовых переговоров в Киеве 5 февраля оказалось недостаточно). Теоретически выходом из ситуации могут быть нестандартные шаги, наподобие ввода миротворческих сил на  линию разграничения(что снизит вероятность украинского нападения и, как следствие, необходимость вдоступе  Новороссии к российским ресурсам). Однако сразу же встает вопрос о том,чьи силы будут проводить миротворческую операцию. Учитывая серьезное влияние коллективного Запада на значительное число государств, Москва хотела  бы, чтобытам стояли либо ее войска, либо солдаты из страны, которой она доверяет(например, Белоруссии). И  тут опять же непонятна позиция Петра Порошенко,которому собственные оппоненты могут поставить в вину  «оккупацию» их страныодним из членов Таможенного Союза. Дополнительную неопределенность вносит и позиция Соединенных Штатов. Проблема в том, что в отношении  Украины нет не только«коллективного Вашингтона», но и даже «коллективной администрации США». Даже  внутри окружения Обамы есть разные точки зрения на оптимальную политику в отношении Украины. Некоторые  говорят о том, что нужно более активно помогать Киеву защищаться и тем самым еще больше раздувать войну  в Европе. Другие же утверждают, что у США просто не будет ни времени ни ресурсов для контроля заэтой войной,  поэтому в данной ситуации лучше заморозить конфликт или сохранить его на вялотекущем уровне. Не случайно  некоторые аналитики увидели определенное охлаждение в отношениях между Вашингтоном и их ключевом  «ястребиным» партнером в украинских коридорах власти - Арсением Яценюком. Во время последнего визита в  Киев Джон Керри даже не удостоил американского протеже обстоятельной встречи,проведя с ним несколько  протокольных минут. Если в Штатах возобладает именно эта точка зрения, Вашингтон как минимум не будет  мешать Европе давить на Петра Порошенко. Пока итоговый расклад не ясен и текст нового соглашения (который, конечно, будет назван «имплементацией»  Минского протокола,а не его заменой) не представлен публике, сложно определить кто является основным  победителем в переговорном процессе. А вот статус однозначно проигравших уже известен - ими стали несколько  тысяч запертых в Дебальцевском «полукотле» украинских военных. Деблокировать их украинское командование  не может, сбежать они оттуда тоже не могут (единственный выход надежно простреливается артиллерией самопровозглашенных республик, а границы с Россией куда можно сбежать там нет), а выводить их и возвращать Дебальцево ополченцам украинский президент просто не хочет. Если переговоры продлятся еще какое-то  время, то не исключено, что ополченцам удастся окончательно ликвидировать«полукотел». Дебальцевский котёл и переплавка массового сознания «ура-патриотов» Дмитрий Скворцов http://www.infox.sg/others/frame/debalcevskiy-kot-l-i-pereplavka-massovogo-soznaniya-ura-patriotov/ Позвонили друзья с Волыни. Говорят, Польша прекратила выдачу виз украинцам призывного возраста.  /Подроьнее тут: http://russian.rt.com/article/71115/ И это притом,  что ещё в октябре, если не ошибаюсь «наші європейські брати» фактически отменили для жителей  приграничных областей даже шопинг-визу! До Еврореволюции им для пересечения границы достаточно  было лишь показать прописку. Это по сути была шенгенская виза, с которой можно было год ездить по всей Европе (единственное отличие – требовалось сделать покупки в Польше на любую сумму).  С октября же для шопинг-визы нужно подать почти такой же пакет документов, как для обычной  «шенгенки» (кроме приглашения). Но главное – требуется бронь отеля в Польше, даже если человек едет  на один день без ночевки!  Теперь к этому ещё добавились драконовские штрафы за каждую сигаретную пачку сверх означенного лимита,  что лишает массу семей 20-километровой приграничной зоны средств к существованию.  И всё это – в те же дни, когда ненавистный Путин объявляет о существенной (от слова «существовать»)  либерализации пребывания украинцев в РФ. С момента начала «российской агрессии», в «страну-агрессор»  выехало 1,1 млн. только лишь мужчин призывного возраста.  Путин знает, что даже русофобы из «козацького роду» в массе своей отнюдь не намерены ложить «душу й  тіло» статую Свободы. Что уж говорить о не отягощённых русофобией призывниках, попавших под  мобилизацию («кровавый Янукович», как мы помним, срочную службу отменил). Голодные, замерзшие и деморализованные они сдаются ополчению, – рассказывает замминистра  обороны ДНР Эдуард Басурин – Единственное, о чем они просят, – не выводить их на камеры и не  сообщать имена, чтобы избежать насилия по отношению к оставшимся дома родственникам.  Мы идем навстречу таким просьбам. Задержанным оказывается помощь. Они находятся в  безопасности, им гарантирована жизнь и гуманное отношение».  Как вы поняли, речь идёт о вырывающихся из Дебальцевского котла – вырывающихся из цепей загранотрядов  "Правого сектора" и т.п. организаций. Как сообщил тот же Басурин, в ночь с 26-го на 27 января ополченцами  был подобран раненный солдат 128-й горнопехотной бригады ВСУ. По его словам, нацигвардия «открыла по  ним огонь прямой наводкой, в результате чего погибло около 20 человек. Остальные разбежались».  Разбежались, как мы уже знаем, не только спасаться, но и просто греться.  Вспомним кадры «киборгов», пленённых в Донецком аэропорту – никому не приходило в голову задаться вопросом,  а почему они «по гражданке»? Да ещё никак не соответствующей континентальной зиме Донецкой степи –  осенние курточки, обвисшие на коленях треники… Даже помогающие ВСУ волонтёры признают: Зимняя военная  форма, не доходит украинским военнослужащим на Донбассе. По словам экс-советника министра обороны  Александра Данилюка, зимнюю форму получает только Нацгвардия… в тылу: «На передовой украинские  военнослужащие зачастую ходят в гражданской одежде и спортивных костюмах».  У ЗМІ (СМИ назвать их язык не поворачивается), понятное дело, совсем другой ответ – никакие это не «киборги»,  а захваченные украинскими героями «террористы» (см. фото превью материала). Так что, матери и жёны, не  тревожьтесь и спокойно продолжайте поставлять пушечное мясо «за нашу свободу» (а мы уж и от и от новых  «нэзламных» отречемся, если что).  Впрочем, с каждой новой волной могилизации ЗМІ верят всё меньшее количество граждан. Вот что пишет о  родных и близких военнослужащих вышеупомянутой 128-й Мукачевской горно-пехотной бригады депутат рады  Виктор Балога: «Люди заведены, в случае бездействия — реакция общины Закарпатья будет жесткой. И пусть  потом никто не удивляется». «Никто» — это Порошенко, которого Балога по старым кумовским связям лично  предупредил о печальной ситуации в Дебальцевском котле.  Вряд ли руководители Украины тешат себя иллюзиями, что подобная информация не доходит до солдатских  матерей и потенциальных жертв 4-й волны мобилизации. О том, что последние массово скрываются на  территории «страны-агрессора» мы заметили в последних постах. Как и то, что под мобилизацию отчего-то  не попадают разного рода тыловые правосеки, выступая «комиссарами» мобилизации. Даже в "зоне АТО"  они, как правило, занимаются либо зачисткой населённых пунктов, либо создают загранотряды.  Природу этого явления раскрыл ещё во времен Евромайдана глава пресс-службы УПЦ МП Василий Анисимов:  «Они готовы охранять, надзирать и проверять всех и вся». В подтверждение своих слов Василий Семёнович  приводит воспоминания… украинского диссидента Вячеслава Чорновила: «В лагере политических держали  вместе с полицаями, «шуцманами», карателями, пособниками фашистов, которые досиживали свои сроки…  Охрана ГУЛАГа видела в этих полицаях-карателях своих собратьев, они пользовались разными привилегиями: их кормили лучше, свидания с родными разрешали и т.д… Черновола воротило от этой полицайщины,  охраны, надзирания, проверок, контроля над людьми».  Анисимов уверен, что «с тем же вдохновением это делают майдановцы и «Правый сектор»: «Они готовы  охранять, надзирать, проверять, контролировать всех и вся. Что-то требовать с человека. А если надо –  захватывать и опять же охранять. Может, действительно, это что-то врожденное?».  По мнению представителя УПЦ МП, проявление данных качеств у активистов Майдана «доходит до абсурда»:  «Вот два дня назад идем с приятелем-киевлянином вечером по Крещатику. Людей очень мало. На  Европейской их вообще не встретили. Разговариваем, спускаемся в переход. Из него два выхода, расстояние  между ними метров десять. Поворачиваем в один, поднимаемся, он почему-то завален шинами. В одном  месте они упали и можно легко переступить, что мы и сделали. Тут же вырастает парень в камуфляже: почему  вы вышли с этой стороны! Говорим: какая разница, все открыто, кругом ни души, и кто ты такой, чтобы нам,  местным, указывать, откуда нам выходить? Оказался из Ивано-Франковска. Вот сидит парень в чужом городе,  на пустой площади, в пустом переходе, охраняет выход. Кафка!»  Жители новороссийских городов, занятых разного рода «азовами», «айдарами» и т.п. зондеркомандами уже  в полной мере смогли прочувствовать дух подобного «кафкианства».  Недавно читал признание в «Фейсбуке» кого-то из «Азова»: мариупольские мужчины, мол, в курилках только  и рассуждают о том, что нужно делать, когда «наши в город войдут». И не следует думать, что после  чудовищного обстрела микрорайона «Восточный», настроения горожан в целом изменились  (на что так рассчитывал Киев).  Постоянно отслеживающий иностранную прессу политолог Владимир Корнилов приводит любопытный репортаж  с панихиды по погибшим в Мариуполе. Народ в церкви возмутился присутствию украинских флагов и начал кричать  "Позор вам!" на тех, кто пришел туда с этими флагами. А одна из собеседниц корреспондента прямо обвинила  украинские войска в обстреле Мариуполя. Почему-то украинские СМИ подробностей с вчерашних траурных  церемоний в Мариуполе, как впрочем, и в других городах Новороссии, не сообщали...  P.S. И ещё в связи увеличении сроков пребывания в РФ граждан Украины призывного (до 90 суток и более).  Павло Климкин сделал заявление, что данное решение Путина – хорошо ли держитесь за стул? – вмешательство  во внутренние дела Украины! Ограничение сроков – "недружественный шаг по отношению к Украине".  Снятие ограничений – "вмешательство во внутренние дела"! Это уже даже не Кафка, Василий Семёныч.  Это… полный майдан!

Вслед за командующим ВМС Германии за Россию вступился премьер Баварии

https://www.pravda.com.ua/rus/news/2022/01/23/7321398/

Премьер-министр Баварии Маркус Зедер высказался против жестких антироссийских санкций, заявив, что Москва не является врагом Европы. Он добавил, что в ближайшее время не может быть и речи о вступлении Украины в НАТО.

Источник: "Европейская правда" со ссылкой на интервью Зодера изданию Frankfurter Allgemeine Zeitung

Детали: Маркус Зедер возглавляет партию Христианско-социальный союз, которая в течение 16 лет входила в правящую коалицию Ангелы Меркель. Содер в прошлом году также рассматривался как потенциальный кандидат в канцлеры от блока Меркель, однако в итоге это право завоевал Армин Лашет, проигравший выборы Олафу Шольцу.

В интервью Зедер отметил, что "никто не может хотеть войны в Европе, при этом нужно уважать территориальную целостность и независимость Украины в соответствии с международным правом".

В то же время он выразил уверенность, что все более жесткие санкции против России не могут стать самостоятельным решением.

"С одной стороны, потому что санкции уже давно малоэффективны, а с другой стороны, потому что эти новые санкции зачастую не меньше вредят нам. Например, отключение России от финансовой системы SWIFT. Или закрытие газопровода "Северный поток-2", или даже прекращение всех поставок газа из России в целом коснулось бы и нашей страны. Даже в самый разгар холодной войны энергетическая связь между Советским Союзом и Германией не вызывала сомнений", - заявил баварский политик.

Зедер также выступил против вступления Украины в НАТО в ближайшее время.

"Несмотря на всю оправданную критику России, Западу в конечном счете придется ответить на ключевой вопрос: планируется расширение НАТО с включением Украины или нет?". Вы, конечно, не можете позволить России диктовать здесь. Но все равно нужно дать ответ. На мой взгляд, ясно одно: расширение НАТО на восток с включением Украины еще долго не будет стоять на повестке дня", - заявил Зедер.

По его словам, НАТО не имеет обязательств по военному союзу с Украиной: "Это вопрос ясности и честности, чтобы определить стратегию, которая учитывает это при защите территориальной целостности Украины".

Зедер подчеркнул, что Россия – "сложный партнер, но не враг Европы", поэтому необходимо поддерживать связь с Москвой. Он сказал, что большинство немцев хотят стабильных и мирных отношений с Россией.

"Ясно одно: Россия не региональное государство. Россия есть и останется большим государством. Мы крепко закреплены на Западе, но мы должны поддерживать связь с Москвой – даже если это всегда вызов", - отметил баварский политик.

Он также сказал, что "не может себе представить" поставки немецкого оружия в Украину.

Когда в начале 1860-х годов против второй империи начала борьбу буржуазия, рабочие завоевали себе большую свободу. Появились рабочие союзы, которые защищали экономические интересы рабочих, стремились к повышению заработной платы, к сокращению рабочего дня и т. п., для чего устраивали стачки. Одновременно с этим, во Франции организовалось представительство Первого интернационала (Международное товарищество рабочих, МТР), независимое от лондонского совета. Основателями и руководителями французской секции явились люди, принявшие программу Прудона: они стремились к мирной социальной революции при посредстве взаимного безвозмездного кредита («мютюализм»). Наряду с французским отделением МТР образовалась радикальная революционная фракция «бланкистов» (по имени своего лидера, Луи Бланки́), проповедовавшая утопический коммунизм и отличавшаяся радикализмом в методах борьбы.

Когда в 1867 г. МТР провело политическую демонстрацию против экспедиции в Рим (главным образом, с целью отклонить обвинение в союзе с бонапартизмом), её бюро было закрыто (1868). Вследствие этого, умеренные и мирно настроенные «мютюалисты» (Толен, Фрибур) стали терять руководящее значение, и рабочая масса подпала под влияние крайних (Варлен, Шален, Пэнди).

В конце 1860-х гг. большим распространением, особенно в низших слоях буржуазии, стал пользоваться революционный радикализм, мечтавший об идеалах Робеспьера; определенной программы он не выставлял, и принципы «justice éternelle» и «fraternité éternelle» каждым оратором понимались по-своему. В одном только сходились все оппозиционные элементы — в ненависти к империи. Когда она пала, новое «правительство народной обороны» создано было исключительно населением Парижа.

Тогда-то проявилось и громко заявило о себе стремление к учреждению коммуны, в которой видели панацею от всех зол и бедствий, обрушившихся на Францию. У одних требование коммуны имело значение простого протеста против невыносимой централизации управления, усилившейся при Наполеоне III. Другие выдвигали традиции первой революции, когда парижская коммуна руководила победоносной борьбой с коалицией держав. Приверженцы Прудона мечтали о разложении Франции на ряд автономных общин, из которых каждая самостоятельно определяла бы свой хозяйственный быт и ввела бы своих членов в обетованную страну «мютюализма». Наконец, идея коммуны встретила большое сочувствие и у революционеров-коммунистов, глава которых, Бланки, лично явился тогда в Париж.

Во время франко-прусской войны была образована парижская национальная гвардия: все граждане, изъявившие на то желание, были вооружены и несли службу под начальством офицеров, ими же избранных. В короткое время численность национальной гвардии достигла 300 тысяч человек. Национальным гвардейцам назначено было жалованье: служба в национальной гвардии обеспечивала тех, которые остались без работы вследствие осады Парижа.

К облегчению экономического кризиса в Париже направлены были и другие правительственные меры. Так, все вещи, заложенные в кассах ссуд за сумму менее 15 франков, были выкуплены за государственный счёт; платежи за квартиры и по векселям были приостановлены на неопределённый срок. Между тем Париж не мог более держаться. Бисмарк требовал, чтобы все без исключения войска, находившиеся в Париже, были обезоружены. Жюль Фавр объявил, что он не имеет возможности обезоружить национальную гвардию иначе, как посредством уличного боя. Решено было, что большая часть регулярных войск сложит оружие. О национальной же гвардии в VII статье договора о перемирии было прямо выражено, что она сохраняет оружие. Перед вступлением немцев в Париж, гвардейцы при помощи населения переместили артиллерийские орудия в специальные места города, которые находились на расстоянии от маршрута прохода немецких войск. Один из крупнейших «артиллерийских парков» был на высотах Монмартра. 8 февраля 1871 г. состоялись выборы в новое национальное собрание. В Париже подавляющим большинством голосов избраны были представители радикальной демократии — Виктор Гюго, Ледрю-Роллен, Флоке, Локруа и другие, обещавшие выступить с требованием децентрализации и свободы общин. Из чистых социалистов, различные фракции которых выставили общий список кандидатов, в депутаты попали лишь немногие, в том числе «мютюалисты» Толен и Малон. Провинция послала в национальное собрание большей частью лиц, склонных к восстановлению монархии в той или иной форме. Главой правительства избран был Тьер.

Один из первых его декретов был направлен против национальной гвардии: право на жалованье сохранено было только за теми национальными гвардейцами, которые документально могли доказать свою бедность и неимение работы. 100 000 национальных гвардейцев, принадлежавших к более зажиточному классу и представлявших собой политически умеренные элементы национальной гвардии, покинули службу, а вместе с ней и Париж: радикальные элементы получили безусловный перевес. Образована была комиссия из 18 членов, — людей, большей частью, совершенно безвестных, — на которую возложено было составление статутов для предложенной организации национальной гвардии. 3 марта обнародованы были эти статуты, которыми учреждена была республиканская федерация национальной гвардии (почему сторонники коммуны впоследствии и назывались федералистами). Устанавливалось генеральное собрание из делегатов отдельных рот и батальонов; каждый батальон и каждый легион (легион — совокупность батальонов каждого парижского округа) избирал свои местные комитеты, во главе же всей организации был поставлен центральный комитет, в состав которого входили от каждого округа по 2 делегата (назначаемых, независимо от чина, легионным комитетом) и по одному батальонному командиру (избираемому собранием всех батальонных командиров округа). Так как Париж разделен на 20 округов, то всех членов центрального комитета должно было быть 60. В действительности организация эта никогда не была вполне осуществлена: батальонных и легионных комитетов образовано было немного. Центральный комитет, открывший свои действия 15 марта в составе 30 членов, никогда не имел их более 40. Из членов международной ассоциации рабочих в комитет вступил один только Варлен.

Между тем бордосское правительство начало подготавливать уничтожение национальной гвардии. Главным начальником её оно назначило генерала Орель де-Паладина. И он, и главнокомандующий регулярными войсками, генерал Винуа, были рьяные бонапартисты. Париж, опасаясь государственного переворота, начал готовиться к революции, тем более, что при полной безработице паек национального гвардейца для многих десятков тысяч был единственным спасением от голодной смерти.

10 марта национальное собрание в Бордо приняло два декрета. В силу первого декрета местопребыванием правительства и национального собрания объявлен Версаль; вторым декретом постановлено, что все векселя, которым срок истек 13 ноября, должны быть оплачены к 13 марта, то есть в двухдневный срок. Этим вся мелкая буржуазия, которая ещё имела что терять и в возбужденном организме столицы представляла элемент сравнительно мирно настроенный, осуждена была на гибель: в течение 5 дней, с 13 по 17 марта, в Париже опротестовано было не менее 150 000 векселей. Парижский депутат Мильер настоятельно требовал от собрания, чтобы оно допустило дальнейшую отсрочку платежа квартирных денег, которые 6 месяцев уже не вносились. Но собрание воздержалось от всякого постановления по этому животрепещущему вопросу. Этим 200—300 тысяч рабочих, ремесленников, мелких торговцев, истративших все свои сбережения и никакой работы не находивших, преданы были на волю и милость домовладельцев.

15-го марта Тьер прибыл в Париж и приказал овладеть пушками национальной гвардии, которые собраны были на высотах Монмартра и охранялись весьма слабым караулом. Движение войска на Монмартр, произведенное на рассвете 18 марта, удалось; но для того, чтобы увезти пушки, не захватили с собой упряжи и лошадей. Пока войска дожидались упряжи, собралась национальная гвардия. Солдаты побратались с гвардейцами и арестовали своих высших начальников; генерал Леконт, отдавший приказ стрелять в толпу, был расстрелян своими солдатами, та же участь постигла и генерала Ж. Л. Клеман-Тома, бывшего командующего национальной гвардии, оказавшегося поблизости.

Фактическим властителем Парижа оказался Центральный Комитет Национальной гвардии. Париж, отрезанный от остальной Франции, поднял знамя коммуны: всякому округу и всякой более-менее значительной городской общине предлагалось по собственному усмотрению устанавливать свой политический и социальный строй, представительство же общенациональных интересов предполагалось возложить на конгресс делегатов отдельных общин. На 26 марта назначены были выборы в общинный совет. 160 тыс. голосов подано было за коммуну, 60 тыс. — против неё. Соответственно этому в состав совета избраны были 71 коммунар и 21 противник коммуны. Последние или не приняли полномочий, или вскоре сложили их с себя. На 16 апреля назначены были дополнительные выборы, которые, насколько они вообще могли состояться при уклонении значительной части населения от участия в подаче голосов, послали в ратушу одних только коммунаров. Из 78 членов совета коммуны 19 принадлежали к международной ассоциации; остальные были частью революционеры-якобинцы, частью социалисты различных фракций, и среди последних всего более было бланкистов (сам Бланки был ещё 17 марта арестован в провинции).С образованием совета коммуны, центральный комитет, действовавший в качестве временного правительства, должен был бы прекратить своё существование; но он не захотел отказаться от власти. В умственном отношении совет коммуны стоял выше комитета, но и он оказался не на высоте своего призвания, представлявшего большие трудности. Среди членов совета не было ни даровитых военачальников, ни испытанных государственных людей; до тех пор почти все они действовали лишь в качестве агитаторов. Из ветеранов революции в совете коммуны заседали Делеклюз и Феликс Пиа.

Первый из них, якобинец, после всех перенесённых им испытаний, представлял собой только развалины. Пиа, даровитый публицист, но чистый теоретик, совершенно запутавшийся в противоречиях, обуреваемый безграничным тщеславием и в то же время трусливостью, совершенно не подходил к той крупной роли, которая выпала ему на долю. Из всех фракций, представленных в совете коммуны, наиболее серьёзным элементом явились 19 членов международной ассоциации. Самыми выдающимися из них были Варлен, Вальян, Малон и Франкель. Они лучше других понимали социальный вопрос, действовали с наибольшим благоразумием и, за немногими исключениями, держались вдали от преступлений коммуны; из их среды вышла большая часть самых дельных администраторов коммуны.

Бланкисты — самая крайняя социально-революционная фракция того времени — имели в ратуше около 20 мест; верные своему учению, они представляли собой элемент, не останавливавшийся ни перед каким насилием; самый выдающийся из этой группы — Эд (Eudes). Наряду с ними заседали в совете коммуны и самые ярые ораторы парижских клубов революционно-якобинского направления. В числе их были даровитые, но беспочвенные мечтатели: живописец Курбе, Верморель, Флуранс, Валлес, остроумный хроникер бульварной прессы. Преобладали в этой группе — и это признают сами коммунары, остающиеся верными своим прежним идеалам — уличные болтуны, честолюбцы без знания людей и истории; среди них наиболее выдавались Рауль Риго и Ферре. Некоторые члены совета коммуны принадлежали к подонкам общества.

При таком пестром составе совета коммуны, деятельность его в сфере управления и даже защиты Парижа, по признанию самих коммунаров, представляла картину розни и разброда. В совете образовалось несколько партий, которые всякими правдами и неправдами поддерживали своих, раздавая им высшие должности. Даже члены совета, которые вообще с самоотвержением служили делу коммуны, отвергали услуги лиц дельных, способных и испытанных, если только они не принадлежали к их партии.

Совет коммуны был одновременно и законодательным корпусом, и высшим правительственным установлением. В качестве последнего он распадался на 10 комиссий. Главное руководительство всеми отраслями управления возложено было на исполнительную (экзекуционную) комиссию из 7 членов, в числе которых были Пиа, Эд и Вальян. Затем образованы были комиссии военная, финансов, юстиции, общественной безопасности, народного продовольствия, публичных работ, народного просвещения, внешних сношений, труда и обмена (échange). Членами последней комиссии были Малон, Франкель, Тейсс, Авриаль и Жерарден — все рабочие и члены международной ассоциации. Заведование делами чисто городскими распределено было между членами совета по округам, представителями которых они являлись. Жалованье, которое получали чины коммуны, не должно было превышать 6000 франков, но фактически оно, большей частью, было значительно меньше. Вообще во всем, что касалось денежной стороны дела, правительство коммуны проявило большую честность. В области социальных реформ правительство коммуны не имело определенной программы, так как в совете проявились три равносильные, но существенно различные социально-политические течения: коммунизм (бланкистов), прудонизм и якобинизм; наконец, приходилось считаться и с интересами мелкой буржуазии, которая сражалась в рядах федералистов. Единственный акт, в котором излагается общая программа коммуны — её «Декларация к французскому народу» от 19 апреля (так называемое завещание коммуны) — не идет дальше общих мест, представляющих отклик прудоновских изречений.

Что касается отдельных социально-политических мероприятий коммуны, то разрешено было не платить домовладельцам квартирных денег с октября 1870 года по июль 1871 года, отсрочены платежи по векселям, приостановлена продажа просроченных залогов. 6 мая постановлено было, что все вещи, заложенные в ломбарде ранее 26 апреля, в сумме не превышающей 20 франков, и состоящие из одежды, белья, мебели, книг и рабочих инструментов, могут быть получены обратно без выкупа. Запрещены были вычеты из заработной платы, ночная работа в пекарнях; определен минимальный размер вознаграждения для лиц, состоящих в услужении; решено при всех подрядах и поставках для города отдавать предпочтение рабочим ассоциациям перед частными предпринимателями. Декрет от 16 апреля передавал производительным ассоциациям все промышленные заведения, покинутые владельцами, причём за последними сохранено было право на вознаграждение. Коммуна признала за незаконнорожденными все права законных детей; декретировала отделение церкви от государства, с прекращением отпуска всяких сумм на духовенство; церковные имущества объявила народной собственностью; делала попытки к введению республиканского календаря; приняла красное знамя. Некоторые из комиссий коммуны функционировали сносно, особенно если принять во внимание необычайную обстановку, при которой они действовали. Особенно выделялась комиссия финансов, руководимая Журдом, бывшим бухгалтером; в то время как он ворочал миллионами (бюджет коммуны с 20 марта по 30 апреля составлял 26 млн франков), Журд для себя лично ограничивался жалованьем мелкого конторщика, его жена продолжала служить прачкой, а ребёнок посещал школу для бедных.

Интересна история французского банка при коммуне. До образования совета коммуны, центральный комитет, не решаясь захватить правительственные кассы, сделал в банке заем в 1 млн франков. В подвалах банка хранилось тогда наличными деньгами, ценными бумагами, вкладами и т. п. около 3 миллиардов франков. Захватом этих сумм коммуна могла бы нанести своим противникам неимоверный вред; но она не имела о них представления. Совет коммуны приставил к банку, в качестве своего комиссара, Белэ, добродушного старого инженера, которого вице-директор банка, де-Плёк, обошёл, представляя ему неверные отчеты. Даже тех сумм, о существовании которых Белэ знал, он решался касаться лишь с большой осторожностью. «Твердыня капитала, — говорит об этом коммунар Лиссагарэ, — в Версале не имела защитников более ревностных, чем в ратуше».

Хорошо направлялись монетное и почтовое дело: первым заведовал Камелина, вторым — Тейсс, оба — члены международной ассоциации. Но в общем деятельность комиссий свидетельствовала о полной неподготовленности и несостоятельности членов коммуны. Комиссия общественной безопасности с самого начала действовала очень плохо: полиция, во главе которой стоял прокурор коммуны, Рауль Риго, ничего не знала и ничего не замечала; антикоммунарские газеты, которые утром запрещались, вечером свободно продавались на бульварах; всюду проникали агенты версальского правительства. Общее руководительство военными действиями совершенно отсутствовало; кто хотел — делал вылазки, куда хотел — ставил пушки; одни не умели повелевать, другие не умели повиноваться.

Междоусобная война стала неизбежной после удаления Тьера в Версаль, но на успешное ведение её у Парижа не было шансов. Центральный комитет не понимал серьёзности положения. Назначенные им главнокомандующий национальной гвардии Люллье, бывший морской офицер, пивший запоем, и комендант Парижа Бержере, бывший наборщик, просто забыли занять важнейший из фортов Парижа, неприступный Мон-Валерьян, который Тьер, по оплошности, велел правительственным войскам очистить. Войска Винуа вновь заняли форт, а коммуна навсегда лишилась возможности перейти в наступление. Сначала силы версальцев были до того ничтожны, что они не могли помешать федералистам занять форты Исли, Ванв, Монруж, Бисетр и Венсенн, где хранились военные запасы, амуниция и 400 пушек (всего у федералистов было до 1600 пушек). Нейтральными оставались северные и восточные форты, находившиеся в руках немцев.

2 апреля произошла первая стычка между версальцами и федералистами. Тогда же обнаружилось, с какой беспощадной жестокостью будет вестись эта междоусобная война: 5 федералистов, захваченные в плен, были немедленно и без суда расстреляны версальцами. На следующий день федералисты, под предводительством Флуранса, Дюваля и Эда, сделали вылазку, но, предпринятая безо всякого плана, она кончилась неудачно; попавшие в плен федералисты, в том числе Флуранс и Дюваль, были расстреляны солдатами на месте. "Если версальцы — объявила коммуна — ведут войну как дикари, то да взыщется око за око и зуб за зуб". 6 апреля совет коммуны издал декрет о заложниках: каждое лицо, обвиненное в сношениях с версальским правительством, немедленно заключалось в тюрьму, судилось присяжными и, если было обвинено, оставалось заложником парижского народа; в число заложников поступали и военнопленные версальцы. На всякую казнь версальцами военнопленного или приверженца коммуны решено было отвечать расстрелом троих из этих заложников по жребию. Ещё раньше, 3 апреля, коммуна назначила главнокомандующим Клюзере, мало, впрочем, следившего за ходом военных действий и занимавшегося больше изданием приказов и циркуляров, которые звучали то меланхолически, то доктринерски. Комендантом Парижа избран был поляк Домбровский, по-видимому — наиболее даровитый из военачальников коммуны. Совет коммуны издал декрет об обязательной службе в батальонах национальной гвардии всех граждан Парижа от 17-ти до 40-летнего возраста; но, при полной бездеятельности полиции, эта мера не усилила рядов федералистов ни одним солдатом.

Федералисты все ещё надеялись, что на защиту Парижа поднимется провинция; но совет коммуны упустил удобный момент для обращения к стране. 22 дня длилось обсуждение программы коммуны в различных комиссиях совета, и когда она, наконец, была обнародована, то было уже поздно, да к тому же в ней не было выставлено никаких определенных практических требований. Во многих промышленных центрах (Лион, Сент-Этьен, Марсель, Тулуза, Бордо, Лимож) коммуналистические инсуррекции, предпринятые местным населением безо всякого плана и даже без особого воодушевления, были легко подавлены. После этого падение столицы было только вопросом времени. Перед ней стояло уже 130-тысячное войско, собранное, под начальством Мак-Магона, главным образом из военнопленных Меца и Седана, возвращение которых на родину было ускорено Германией, по просьбе версальского правительства. Осадные работы продвигались вперед со скоростью тем большей, что в ведении военных дел коммуны царила полнейшая безурядица. В этом отношении никакой перемены не последовало и после замены Клюзере Росселем. На этого бывшего артиллерийского офицера, который импонировал совету своим хладнокровием, краткостью и силой своей речи, возлагались большие надежды, но они нисколько не оправдались. Не помогли делу и тем, что заменили прежнюю исполнительную комиссию коммуны новой, а затем учредили комитет общественного спасения (2 мая), состав которого вскоре переменили целиком. Ничего не изменило в ходе военных действий и увольнение Росселя. Один за другим переходили в руки версальцев важнейшие форты, а 21 мая они без боя вступили в Париж, через ворота, которые почему-то были оставлены федералистами без охраны.

Но версальцам предстояло ещё завоевать улицы Парижа, заграждённые сильными баррикадами, вооружёнными артиллерией. Началась восьмидневная уличная резня, беспощадная с обеих сторон, ужасающая по своим подробностям. Федералисты получили приказ поджигать или взрывать всякий дом, который вынуждены были очистить. Всецело пожары, омрачившие последнюю борьбу, не могут быть объяснены соображениями защиты; наряду с последними несомненно действовала и жажда мести. Если огонь уничтожил лишь несколько улиц и ряд общественных зданий, то исключительно благодаря быстрому натиску версальцев, которые занимали одну часть города за другой. По-видимому, не все поджоги должны быть поставлены в вину федералистам. Адмирал Сессэ, которого нельзя заподозрить в приверженности к коммуне, призванный свидетелем в следственную комиссию, прямо объявил, что пожар Тюильри, ратуши, министерства финансов и счётной палаты — дело бонапартистов. В этих зданиях хранилась масса всякого рода документов и отчетов, относившихся к периоду до империи.

В последние 3 дня коммуны из нескольких сот заложников, содержавшихся в тюрьмах Парижа, федералисты расстреляли 63 человека, в том числе парижского архиепископа Дарбуа. Казнённые были почти все мирные граждане, которые не создавали коммуне никаких затруднений. Наконец, после последних боев на кладбище Пер Лашез и в Бельвиль, 28 мая наступил конец борьбе: весь Париж был уже в руках версальцев. Последний оплот коммунаров — форт Венсен — был сдан 29 мая. Начали свою работу военные суды, которые осудили свыше 13000 человек; из них 7500 человек было сослано, а 21 расстреляны. Расстрел коммунаров производился, в частности, у стены кладбища Пер-Лашез; на этом месте сейчас висит мемориальная доска. Число федералистов, расстрелянных без суда, в течение братоубийственной недели, Мак-Магон определяет в 15000 человек, а генерал Аппер считает вдвое более.

А теперь, anon, подумай - оно тебе надо?