Орк женщина

Немного фотографий войны России против Украины

Полную историю Ирины Гурской можно прочитать здесь:

https://glasnaya.media/2022/09/30/pomogat-ljudyam-ne-zlo-rossiyanku-pohitili-i-pytali-za-pomoshh-ukrainskim-bezhencam-ona-bezhala-iz-strany/ 

В ночь с 29 на 30 апреля 2022 года неизвестные похитили и пытали пензенскую активистку Ирину Гурскую.

«Схватили меня, нахлобучили на голову вязаную шапку и запихали в этот автомобиль. Я лишь успела вскрикнуть: «Что вы делаете?» <…> Люди в балаклавах зажали мне рот и матом сказали: «Сейчас все узнаешь». <…> Потом наступила темнота. Они сказали: «Это последние минуты твоей жизни». И все это матом, ором, криком.

Меня вытащили из машины, бросили на землю, взорвали светошумовую гранату — одну или две, не помню. После этого я ощущала себя будто извне своего тела. Мне уже не было больно (потом поставили диагноз — сотрясение мозга, контузия барабанных перепонок, частичная потеря памяти)»,

— В ночь с 29 на 30 апреля 2022 года в Пензе неизвестные похитили волонтёра Ирину Гурскую, помогающую украинским беженцам. Это случилось сразу после того, как она вышла из полиции после задержания. Волонтёра пытали и били.
«Потребовали разблокировать телефон, иначе обещали сломать руки. А правую и так уже заломили до такой степени, что пальцы были перпендикулярны кисти. Она сразу опухла. Я открыла телефон. Тот, что спереди справа, самый активный, начал смотреть: «О, сколько номеров украинских». — «Вообще-то, это украинские беженцы». Они орали: «Почему не помогаешь пензенским бабушкам? Зачем тебе украинцы? Ты понимаешь, что идет война?», 

В Госдуме РФ предложили использовать украинских пленных как доноров

«Две недели я провел в плену в Беларуси. Держали в подвале, допрашивал кадыровец» — 19-летний сержант ВСУ, которому ампутировали ноги и пальцы на руках

«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень. 

Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.

В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.

«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.

Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».

26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.

После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.

«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.

27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.

Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.

«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.

Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.

В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».

Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.

«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.

После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.

Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.

После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.

Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.

«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.

Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».

Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?

«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».

В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.

«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.

Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.

Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.

Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.

Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.

Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.

Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.

Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.

В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.

К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.

Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!

После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.

Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.

Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!

Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!

Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.

А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»

Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»

В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.

«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.

Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).

Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»

В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.

«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.

Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.

— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»

Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?

Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.

Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.

Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»

Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»

В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.

«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!

Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».

Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?

«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.

21 апреля Мельника все же обменяли.

«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».

После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.

Видеоотчёт американки севастопольского происхождения.

Обращение о расследовании преступлений российской армии

3 апреля 2022 года

Антивоенный комитет призывает к независимому международному расследованию преступлений российской армии и признанию геноцидом бессудных казней и убийств мирных жителей на занятой российскими войсками территории Украины.

Отвод российской армии от Киева открыл всему миру ужасающую картину: сотни мирных жителей, чьи тела просто брошены на улицах украинских городов; люди со связанными руками, расстрелянные в упор; убитые женщины, дети, целые семьи, которые явно не могли быть приняты за вооруженных противников.

Это лицо путинской войны. Войны, которую теперь невозможно называть иначе как геноцидом украинского народа. Название небольшого города Буча в Киевской области за один день стало таким же нарицательным, как и боснийская Сребреница. Свидетельства жестоких расправ, расстрелов жителей Бучи, следы мародерства и насилия со стороны российских войск обошли все мировые СМИ. Эти свидетельства бесспорны и их невозможно игнорировать.

С самого начала путинская агрессия против Украины являлась военным преступлением. Каждый день и час этой несправедливой, захватнической войны уносили жизни украинских граждан. Но открывающиеся сейчас свидетельства из Бучи, Мотыжина, Мариуполя и других городов и сел неоспоримо доказывают целенаправленное уничтожение российскими войсками мирного и гражданского населения захваченных областей Украины.

То, что, начиная с 24 февраля 2022 года, происходило и происходит на территории Украины, согласно определению ООН, является геноцидом украинского народа. Это преступление путинского режима не просто против Украины, а против человечности. Это преступление не имеет сроков давности и должно быть должным образом расследовано и наказано. Все, принимавшие участие в геноциде украинского народа – от рядовых до верховного главнокомандующего – должны быть выявлены и привлечены к ответственности международным судом.

До момента, когда такой суд станет возможным, мы призываем все мировое сообщество и, в особенности, страны Европейского Союза использовать все возможности для прекращения войны и геноцида украинского народа. Мы понимаем, что правительства демократических стран не готовы рисковать жизнями своих солдат. Но в ситуации продолжающегося геноцида вы обязаны пожертвовать своей экономикой. Ни одна человеческая жизнь не стоит денег или экономических показателей.

Мы призываем немедленно прекратить все торговые отношения с агрессором и наложить эмбарго на приобретение российских нефти и газа и принять следующие из такого решения экономические потери, вооружить Украину самым современным оружием, боеприпасами и топливом, открыть полноценный ленд-лиз.

Каждый день промедления с принятием этих решений стоит сотен человеческих жизней.

Сурс

Очень сильный текст о том что есть война и что делать

«НИКАКОГО ГЕРОИЗМА. Война — это кровь, смерть, оторванные руки, ноги, головы. Война — это искалеченные судьбы. Война — это сожженные города. До тех пор, пока в вашей голове война будет чем-то красивым и героическим, вы к войне не готовы. Война — это запах гноя, гари, мочи и пота, а не пафосные монологи и красивые поступки.

Всегда был против советского кино о Второй мировой. Красивые, причесанные (иногда красиво замазанные сажей) правильные люди принимали однозначные правильные решения. Все выглядело, как в классических пьесах: если герой хороший („наш“), он правильно разговаривает, хорошо выглядит, правильно рассуждает и красиво умирает в конце. Если герой плохой („немец“), то он убивает, сжигает, грабит и не считается ни с одной другой точкой зрения. В жизни ВСЕ НЕ ТАК. В жизни плохие солдаты есть с обеих сторон, хорошие солдаты есть с обеих сторон, каждый уверен, что он прав. Наши солдаты тоже не святые, наши снаряды тоже могут попасть по гражданскому объекту, наши солдаты не все „киборги“. Они иногда не могут связать двух слов, иногда пьют, иногда покушаются на других людей. И происходит это потому, что в армию не отбирают по принципу „святой — не святой“, а призывают тех, кто может выполнять поставленную задачу. И задача у солдата простая — воевать.

Пожалуйста, примите это как факт.

Героизм, подвиг, благородные поступки и прочее — вопрос ИДЕОЛОГИИ. А идеология в любой войне — второстепенна. Идеология — это инструмент для мотивации солдат и народа. И уж никак не первопричина. Потому не тешьте себя иллюзиями, что в РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ люди руководствуются идеологией.

НИКАКОЙ ЖАЛОСТИ. Во время военных действий, если твой дом находится на линии огня или в зоне поражения, то велика вероятность, что его не будет. Если ты будешь находиться в своем доме, то, возможно, не будет и тебя — это факт. Враг вообще не будет считаться с твоей точкой зрения. И твои слезы над пожитками его не волнуют, как не волнуют его твои банки с помидорами, твой кот, твоя картина над кроватью, которую тебе когда-то подарила мама. Им плевать на все, что для тебя ценно. Не потому, что они сволочи, а потому, что не бывает войн, в которых учитываются твои пожитки. Думать и страдать нужно было раньше. Война пришла в твой город — либо уезжай, либо бери в руки оружие или принимай участие в защите любым доступным тебе способом. Все элементарно просто. Бракованный снаряд не будет жалеть тебя. Случайный осколок тоже не будет о тебе заботиться. Сидеть и ждать, пока тебя вместе с домом сравняют с землей, — глупо и бессмысленно. Если после обстрела жилых кварталов Мариуполя и Краматорска ты этого не понял, то увы. Кто тебе виноват?

ПОГАСИ ЭМОЦИИ. Планируй свою жизнь сейчас. Пока паника не заклинила твой мозг. Хочешь ли ты уехать? Если хочешь, то — куда? Если не получится, то куда ты денешься? Если получится, то что ты будешь делать дальше? В любом случае — лишние эмоции тебе не нужны. Вся эта риторика из серии „о Боже! Мир рухнул!“ не принесет тебе ни решений, ни безопасности. Эмоции: паника, ненависть, истерика — никаким образом не улучшат твое положение. Они не могут повлиять на ситуацию. Эмоции лишь заставляют людей суетиться и принимать алогичные решения.

ОПРЕДЕЛИСЬ, НАКОНЕЦ. Речь идет не о поддержке царящего с обеих сторон идиотизма. Определяться надо не с деталями, а с приоритетами. Отбрось все сомнения, второстепенные детали и фразы „тут все неоднозначно“. Отбрось и реши: на чьей ты стороне. Без всяких „НО“ и „ЕСЛИ“. Стороны для тебя может быть только две: „Украина“ и „Россия“. Других сторон для тебя в этой войне нет.
Уже ПОСЛЕ того как ты определился, можно вводить всякие „но“ и „если“. Типа „я за Украину, но хотелось бы, чтобы…“ или „я за Россию, НО…“ Впрочем, если ты „за Россию“, тогда, увы, мы с тобой на разных сторонах фронта.

ПАЦИФИЗМ НЕ ПРОЙДЕТ. Позиция „остановите войну“ — не позиция. Это эмоции. От твоих воплей ни Путин, ни Порошенко, ни Обама, ни Меркель и вообще НИКТО не остановится. Впрочем, если тебе еще хочется покричать в пустоту — дело твое. Хотя есть куда более логичные действия, чем пукать в вечность. Даже если вас услышит, например, Порошенко, то услышит ли вас Путин?
ПОСМОТРИ ВОКРУГ. В твоей стране уже ГОД идет война. Кто бы и как ее ни называл. Кто бы ни смеялся. Кто бы ни относился к этому скептически. Война идет между Украиной и Россией. Вкрапления „ополченцев“ воюют на стороне и за интересы Российской Федерации. Правительству Российской Федерации могут верить лишь граждане самой Российской Федерации и еще немножко „умников“ из Украины. Все. Всем остальным либо пофиг, либо они РФ не верят. Это факт. Хотят этого Лавров и Путин или нет. Впрочем, Лавров и Путин — это политика. А мы говорим о восприятии войны.

Если ты думаешь, что в твоем городе тихо, а значит, в твоем мире войны нет — ты ошибаешься. Если ты думаешь, что ты сидишь в позе дзен, а значит войны в твоей стране нет, то ты ошибаешься сознательно. Если ты сидишь в костюме хиппи-пацифиста и проблемы тебя не волнуют — это до первого убитого друга, до первого траура у знакомых, до первой повестки, до первого взрыва на остановке ТВОЕГО города. Если ты пытаешься уговаривать себя, что все обойдется, то проще уехать. Если некуда ехать — перечитывай статью заново. Так, увы, произошло, что о войне многие из нас знали по советским фильмам. Там были обугленные стены сгоревших домов, массированные танковые атаки. Летели самолеты, играла музыка. С криком „УРА!“ в бой шли усатые молодцы. В мире ДАВНО такого нет. Война не такая. Война — это женщина, которая вышла за хлебом и погибла от разрыва снаряда на остановке. Этот снаряд мог быть провокацией для „Лайф­ньюз“, мог быть бракованным снарядом, который просто не долетел до цели, мог быть неудачным попаданием украинской армии, мог быть удачным актом устрашения от русских террористов. Женщина вышла за хлебом, и женщины не стало. „УРА!“ никто не кричал. Самолеты не летели. Город не сгорел. Это и есть ВОЙНА.

ДУМАЙ ПРО ЗАВТРА. Это самое важное. У кого-то „завтра“ может не быть. А у ТЕБЯ оно быть обязано. Погибнуть просто. Но если тебе некуда деться, то не проще ли сделать все, чтобы выжить и победить? Те, кто будет до последнего скалить зубы и метаться между двумя огнями, ЗАВТРА проиграют. Это факт. Метаться и скалить зубы легче за границей. Поверь.

И ЕЩЕ ОДНО. Не надо скулить на тему „а вот Порох“, „а вот Путин“… Оставьте их в покое. Да. Проблем много. Но они от тебя зависят? Нет. Ты можешь их решить? Нет. Вот и не бибикай. Хочешь свалить — беги. Только прошу — беги молча. Хочешь остаться? Добро пожаловать в АД. Зато будешь победителем. Не факт, что быть победителем в этой войне тебе понравится. Впрочем, после войны у тебя будет СТОЛЬКО работы, что тебе будет не до этого. (c)»

P.S. Меня очень умиляет позиция очень многих людей (не только украинцев. Автору посчастливилось быть знакомым с многими людьми из Таиланда, Гонконга, России и Израиля)  позиция - МНЕ ВСЕ РАВНО лишь бы не было войны. Эти люди исключительно аполитичны и не следят за тем что происходит вокруг\внутри страны. Близкая подруга из Таиланда была очень удивлина когда Таиландский Бат сильно обесценился из-за протестов в стране\переворота в стране, а товарищ из Израиля прозрел когда в нескольких кварталах от него в Тель-Авиве произошел взрыв. 

Вывод - БУДЬ В КУРСЕ ЧТО ПРОИСХОДИТ В РАДИУСЕ 100 КМ ОТ ТВОЕГО ДОМА