Книга обид

Ошибка

Интернет-мемы и ремиксы могут исчезнуть из-за новых копирайт-ограничений

Киберпартизаны не дремлют.

Украина и Россия провели обмен пленными. Освободили "азовцев"

По поводу сегодняшней атаки на аэродромы, где стоят стратегические бомбардировщики РФ

Итак, минобороны признало атаки (обе две). Признало, конечно, в своей манере, где в одном абзаце сочетаются "украинские БПЛА были перехвачены", "повреждена обшивка корпуса двух самолётов" и "трое российских военнослужащих получили смертельные ранения", но этого признания достаточно. А далее можно делать выводы, дальность которых зависит от делающего.

Какие выводы могу сделать я. У России нет стратегических бомбардировщиков. Физически они, конечно, есть. Они красиво стоят на аэродромах. На них можно даже нацепить бомбы или ракеты с ядерным зарядом. Но их видно со спутников, как и любое телодвижение вокруг них. А ещё до них можно долететь и уничтожить сделанными за 40 гривен дронами-камикадзе, обойдя всю несуществующую систему ПВО. И на это способны не какие-то там войска НАТО или НОАК, на это способны ВСУ, у которых всего лишь год назад в принципе производства военных дронов не было.

Там zиганутые дёрнулись было кукарекать про "наш ядерный щит атакован, мы теперь имеем право на ядерный удар". А есть ли этот ядерный щит в принципе? Ещё в марте ВСУ стали не только ракетами, но и вертолётами совершать атаки по, например, Белгородской области. Ещё летом под регулярными ударами находятся вписанные в конституцию Крым и Севастополь. В ноябре и вовсе вписанный в конституцию Херсон был занят иностранными войсками. Территориальная целостность трещит по швам. А ядерная доктрина всё никак не выходит погулять. 

Более того, вот, например, статья пропагандонов буквально 2-месячной давности, про эту самую ядерную доктрину. Цитата
"Кроме того, Москва может использовать ядерное вооружение в случае воздействия противника на критически важные государственные или военные объекты Российской Федерации, вывод из строя которых приведет к срыву ответных действий ядерных сил, а также агрессии против РФ с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства."

Вот, по стратегическим бомбардировщикам нанесён удар. То есть дословно "воздействие противника на критически важные военные объекты, вывод из строя которых приведёт к срыву ответных действий ядерных сил". 

Роман о Первой мировой. Прошло сто лет, а заменить ключевые слова — и смысл не изменится.

— Ну пусть не он один, пусть двадцать — тридцать человек во всём мире сказали бы «нет», — может быть, тогда её всё же не было бы?

— Пожалуй, что так, — соглашаюсь я, — но ведь они-то как раз хотели, чтоб она была.

— Странно всё-таки, как подумаешь, — продолжает Кропп, — ведь зачем мы здесь? Чтобы защищать свое отечество. Но ведь французы тоже находятся здесь для того, чтобы защищать свое отечество. Так кто же прав?

— Может быть, и мы, и они, — говорю я, хотя в глубине души и сам этому не верю.

— Ну, допустим, что так, — замечает Альберт, и я вижу, что он хочет прижать меня к стенке, — однако наши профессора, и пасторы, и газеты утверждают, что правы только мы (будем надеяться, что так оно и есть), а в то же время их профессора, и пасторы, и газеты утверждают, что правы только они. Так вот, в чем же тут дело?

— Это я не знаю, — говорю я, — ясно только то, что война идет и с каждым днем в неё вступают всё новые страны.

Тут снова появляется Тьяден. Он всё так же взбудоражен и сразу же вновь включается в разговор: теперь его интересует, отчего вообще возникают войны.

— Чаще всего от того, что одна страна наносит другой тяжкое оскорбление, — отвечает Альберт довольно самоуверенным тоном.

Но Тьяден прикидывается простачком:

— Страна? Ничего не понимаю. Ведь не может же гора в Германии оскорбить гору во Франции. Или, скажем, река, или лес, или пшеничное поле.

— Ты в самом деле такой олух или только притворяешься? — ворчит Кропп. — Я же не то хотел сказать. Один народ наносит оскорбление другому…

— Тогда мне здесь делать нечего, — отвечает Тьяден, — меня никто не оскорблял.

— Поди объясни что-нибудь такому дурню, как ты, — раздраженно говорит Альберт, — тут ведь дело не в тебе и не в твоей деревне.

— А раз так, значит мне сам бог велел домой возвращаться, — настаивает Тьяден, и все смеются.

— Эх ты, Тьяден, народ тут надо понимать как нечто целое, то есть государство! — восклицает Мюллер.

— Государство, государство! — хитро сощурившись, Тьяден прищелкивает пальцами. — Полевая жандармерия, полиция, налоги — вот что такое ваше государство. Если ты про это толкуешь, благодарю покорно!

— Вот это верно, Тьяден, — говорит Кат, — наконец-то ты говоришь дельные вещи. Государство и родина — это и в самом деле далеко не одно и то же.

— Но всё-таки одно с другим связано, — размышляет Кропп. — Родины без государства не бывает.

— Правильно, но ты не забывай о том, что почти все мы простые люди. Да ведь и во Франции большинство составляют рабочие, ремесленники, мелкие служащие. Теперь возьми какого-нибудь французского слесаря или сапожника. С чего бы ему нападать на нас? Нет, это всё правительства выдумывают. Я вот сроду ни одного француза не видал, пока не попал сюда, и с большинством французов дело обстоит точно так же, как с нами. Как здесь нашего брата не спрашивают, так и у них.

— Так отчего же всё-таки бывают войны? — спрашивает Тьяден.

Кат пожимает плечами:

— Значит, есть люди, которым война идет на пользу.

— Ну уж только не мне, — ухмыляется Тьяден.

— Конечно, не тебе и не одному из нас.

— Так кому же тогда? — допытывается Тьяден. — Ведь кайзеру от неё тоже пользы мало. У него ж и так есть всё, что ему надо.

— Не говори, — возражает Кат, — войны он до сих пор еще не вел. А всякому приличному кайзеру нужна по меньшей мере одна война, а то он не прославится. Загляни-ка в свои школьные учебники.

— Генералам война тоже приносит славу, — говорит Детеринг.

— А как же, о них даже больше трубят, чем о монархах, — подтверждает Кат.

— Наверно, за ними стоят другие люди, которые на войне нажиться хотят, — басит Детеринг.

— Мне думается, это скорее что-то вроде лихорадки, — говорит Альберт. — Никто как будто бы и не хочет, а смотришь, — она уж тут как тут. Мы войны не хотим, другие утверждают то же самое, и всё-таки чуть не весь мир в неё впутался.

— А всё же у них врут больше, чем у нас, — возражаю я. — Вы только вспомните, какие листовки мы находили у пленных, — там ведь было написано, что мы поедаем бельгийских детей. Им бы следовало вздернуть того, кто у них пишет это. Вот где подлинные-то виновники!

Мюллер встает:

— Во всяком случае, лучше, что война идет здесь, а не в Германии. Взгляните-ка на воронки!

— Это верно, — неожиданно поддерживает его не кто иной, как Тьяден, — но еще лучше, когда войны вовсе нет.
"На западном фронте без перемен"

Матвиенко предложила сократить объем медицинской помощи для безработных